Эгодрама

Почему-то иногда вспоминаются не события, а ощущения. Раньше Никита об этом не задумывался, но как-то вдруг набрел на эту мысль. Когда слышал песню «Мегадэта» про мото-психа. Группу эту не любил и всегда считал Майстейна озлобленным позером. Но есть даже у нелюбимых групп хорошие песни. И сразу воскресала в памяти ничем не примечательная осень. Они с Мариной уже год были вместе. О Марине ему ничего не напоминало, хотя появление в жизни будущей жены – событие. Именно событие. Пусть Никита и не задумывался тогда, что Марина – будущая жена.
В момент ее появления он был разграблен прошлой любовью, поэтому ничего и никого не замечал. Отчетливо понимал, что ведет себя неважно, что девушка в кои-то веки подвернулась достойная. Заинтересованная в нем, а не в деньгах. Трогательная и стеснительная, не от мира сего. Его это не раздражало, но он пытался «научить ее жить». Она мягко, но упорно сопротивлялась. С ней хорошо. Она словно выпорхнула из старинных романов, где девы были чистыми, злодеи – порочными, герои – мужественными, а короли – мудрыми. Были в его жизни и раньше девушки, которые ценили его. Ему же не было до них дела, и он связывался с теми, по ком сходил с ума. Потом умопомрачение проходило, как правило, вместе с возлюбленной. Надо же когда-то умнеть. Иначе так и останешься у разбитого корыта. И Никита решил привязать Марину к себе. Решил позволить себя любить.
Когда-то он такое проходил. Признания в любви раздражали. Он чувствовал неловкость и вину. Не продержалась долго подобная связь. Но Марина была не похожа на Юлю. Она не навязывалась и свои чувства пыталась скрыть. Но отношение к себе всегда ощущаешь. Влюбленную женщину видно. Она будет хорошей женой и матерью. И с любовью своей не лезет, не хочет показывать, как он дорог ей.
Так и началась новая жизнь.
Привыкнуть к ней было нетрудно – сколько девушек у него живало! Типаж, впрочем, один, и Марина вписывалась. Она пыталась заинтересоваться его жизнью, разделять его увлечения, быть ему хорошей компанией, но он видел, как она тяготится общением, выходами в свет и Никитиным желанием развлекаться. Она жила какой-то своей жизнью, в которую он не слишком стремился вникнуть. Есть человек, который тебя любит и ждет дома. Знает, сколько сахару положить в твой кофе. В сорок лет этого вполне достаточно.
А вот когда появился ребенок, жизнь изменилась до неузнаваемости. Точнее, преследовало дежа вю. Он это проходил, но забыл, как оно бывает. А для Марины все было впервые. Если бы не ее замкнутость и молчаливость, она была бы лучшей мамой на свете. Материнство ей шло. Если бы не крики и бессонные ночи, Никита был бы счастлив. Но это можно пережить, он знал. Дети вырастают.
Сколько раз спрашивал у матери, везти Юрку в цирк, что там бывшая супруга. От нее никакой реакции, а у него, у Никиты, нет сердца. Мать минут пятнадцать выносила мозги, как мальчику плохо без папы. Конечно, у него нет сердца. Чурка с глазами. Кто бы сомневался?
Марина этого не знала. Он вывел опытным путем, чем делиться можно, а что лучше оставить при себе. При всей внимательности к эмоциональной сфере жена не выпытывала, что он почувствовал, когда стал папой, когда взял на руки сына. Она не знала, что чувство это было пережито много лет назад, но почти забыто, а потому теперь болезненно саднит новизной.
У них дома бывали его друзья. Раньше Марина волновалась, как хозяйка, но вскоре переняла манеру мужа. Собирались для общения, а не в бесплатный ресторан. Коньяка, сока, нарезки и печенья было вполне достаточно. Можно пожарить мясо во дворе – намного дешевле, чем в ресторане. Он раньше любил водить ее по ресторанам. Пускал в глаза пыль за возможность полюбоваться ею – нарядной и особенно красивой. Все-таки в этом что-то есть – когда любимая старается только для тебя, и ты в этом уверен. Никаких взглядов по сторонам, глупого кокетства и безобидного флирта с другими.
Когда наступала весна, Никита любил собирать друзей на шашлыки. Весна – особое время, он категорически не мог быть один. Теперь никак не привыкнет, что одиночество кончилось. Весной он родился, весной встретил Марину. Ключевые события жизни происходили именно в этот сезон. И сколько ни пенял себя Никита за самовнушение, наивность и дурь – весна действовала на него магнетически. Он верил в хорошее и ждал его. И, как правило, ожидания оправдывались.
- Рыся помнишь? - спросил Санек, разгружая шампур.
- Как не помнить? Давно не видел, правда.
- И не увидишь. Жена погибла у него, знаешь?
Никита молчал несколько секунд.
- Упала с мотоцикла и наглухо. А он жив остался. Один с дочкой. Дочке полтора года, - не дожидаясь ответа друга, продолжил Санек.
- Давно ничего о нем не слышал. Даже не знал, что женился.
- Хорошая девчонка, жаль невозможно. Рысь байк чуть ли не даром отдает – не могу, говорит, его видеть. Напоминает об одном.
- Тяжко ему с дочкой одному будет… - вклинился кто-то.
- Да лучше, чем совсем одному. Один уж спился бы. А то утешение осталось и есть о ком заботиться.
Никита предложил проведать Рыся.
- А мы ему о старой жизни не напомним? – засомневался Санек. – Может, он и нас видеть не захочет?
- Не захочет, уйдем, - Никита не привык делать простого сложным.

Рысь встретил их с дочкой на руках. Девочка поразила Никиту взрослым взглядом и спокойствием.
- Наш орет как резаный, - зачем-то сказал он.
Рысь не удостоил его ответом и первым направился к дому. Друзья молча последовали за ним.
Дом погружен во мрак и кричит об отсутствии женской руки. Никита много лет видел подобное в своем жилище, но что бы так… нет, он был аккуратным и все умел, за всем следил, а вот Рысь, похоже, на все рукой махнул. На себя в первую очередь: длинные волосы нечесаны, борода свалялась, футболка давно не белая, джинсы измяты. Зато девчушка выглядит ухоженной.
- Элькины родичи меня видеть не хотят после случившегося, - буркнул хозяин, - точнее отец. Жесткий мужик. Мотоциклистов всегда называл не иначе как самоликвидаторы. И ведь прав! – он горько усмехнулся.
Поставил дочку на пол и та, весело курлыкая, убежала вглубь склепа, который раньше, вероятно, был милым и чистым домиком.
- Теща хотела девчонку забрать, якобы, я в шоке и потрясении. Между строк: хреновый я папаша. Конечно. Разве я могу быть нормальным отцом, когда показал себя таким мужем? Располагайтесь, не тушуйтесь, - широкий жест и прежнее равнодушие во взгляде.
Друзья (их было четверо) уселись вокруг липкого стола, заставленного грязными чашками.
- Бухло есть, если кому надо. Я не буду.
- Не надо, чаем обойдемся.
- За рулем что ли?
- Почти все.
Чиркнула спичка, брякнул и булькнул чайник, хвастая скудным содержимым.
- Мот, говорят, продаешь? – хрустя пальцами, начал Санек.
- Да хоть так забирай. Продавать времени и сил нет. Хрен с ним.
- Зря, папаша, деньги не помешают. Отойдешь, пожалеешь. Это тебе сейчас на все плевать.
Рысь промолчал, тяжело выдыхая в усы.
Молчали долго, не зная, как продолжить тягостный разговор. Никто из ребят не пережил ничего подобного, и постаревший согбенный Рысь в роли отца-одиночки произвел угнетающее впечатление. Никита не отдавал себе отчета, но до прихода сюда полагал, что парню нужна поддержка, встряска, дружеское участие. Можно пригласить его с дочкой в гости, познакомить малышку с их обормотом. Либо уговорить не продавать байк, вытащить проветриться. Однако слова застыли в горле, во рту как стена выросла, зубы не разжимались.
- Родители-то Элькины внучку видят? – спросил Сергей.
- Кто ж им запретит? – буркнул Рысь. – Теща приходит. Хорошо хоть предупреждает. Посуду помою, полы шваброй шаркну.
Посуда в мойке горой. На плиту страшно взглянуть. Тишина осязаемая. Пустых бутылок нет, зато паутина по углам. Из окон не видно улицы.
- Донь, что ты там делаешь? Затихла, что-то затевает, - пояснил гостям папаша.
Чайник засвистел. Кто-то из ребят встал и выключил конфорку. Нашел чистые кружки в навесном шкафчике и обслужил других гостей. Через минуту вернулся Рысь с дочкой на руках.
- Похожа на Эльку, - сказал Сергей.
- Да, с каждым днем все больше, - Рысь то ли улыбнулся, то ли вздохнул, - и радует, и бередит.
- Ну хоть на выходные мог бы теще с тестем оставлять, сам бы отдохнул… нелегко ведь, наверное.
- Нелегко. Но лучше так, чем без нее. Загнусь.
Кто-то завел про развеяться-проветриться. Всплыли подробности аварии, которые, по мнению Никиты, Рысь не захотел бы обсуждать. Однако тот казался равнодушным ко всему. Ни разу не вспылил, не ругнулся, не замял бестактной темы. Никиту же волновало одно: полное имя покойной жены. Эля – слишком коротко, но неясно. Когда Рысь в очередной раз побежал ловить дочь, кто-то из ребят ответил на Никитин вопрос:
- Эльмира.
- Мира?
- Да, как у Шевчука.
Встал из-за стола, прошелся по кухне. Друзья трындели за столом, Рысь лепетал с дочкой. Никем незамеченный и никому ненужный Никита бродил по мрачному пыльному дому, натыкаясь на фотографии молодой светловолосой женщины. То одной, то с мужем, то с дочкой, то втроем. Семейное фото, вероятно, одно из последних, заботливо оправлено в синюю рамку. Рысь обнимает жену, а дочь сидит у нее на коленях. Олег причесанный, счастливый, девочка в зеленом платьице и Эля с длинными волосами. Такой он ее не помнил, но сразу узнал.
В саду, когда Рысь прощался с гостями, и большая их часть уже вытекла за ворота, Никита признался, что с Элей был знаком.
- Знаю, - кивнул Олег, - но мне это уже безразлично.
Помолчав какое-то время, промолвил:
- Знаешь, что она сказала, когда мы познакомились? Ненавижу байкеров. Она еще не знала, что я один из них. И я долго выспрашивал, почему, прежде чем раскололся.
Никита молчал.
- Лучше бы и не связывалась со мной! Не зря она их ненавидела, – прорычал отец-одиночка.
- Из-за меня не выходил на связь так долго?
- Пожалуй. Понимал, что ей тебя видеть не хотелось. Да и мне, знаешь ли, тоже. А теперь все равно.
- Ник, че ты там трешься? – проворчал Сергей из седла.
- Иду, - ответил Никита, помахав для верности.
Рысь проводил его тяжелым взглядом, а дочка – действительно, так похожая на Элю, что сердце защемило, - таращила зеленые глазенки, наклоняя белобрысую головку то к одному, то к другому плечу. Никита чуть не спросил, часто ли она вспоминает маму. И что делает Рысь, когда она вспоминает. Возможно ли успокоить осиротевшего полуторагодовалого ребенка, для которого мать – все? «А байк не продавай», - чуть не сболтнул. Но уже слышал в голове знакомый рык: видеть его больше не могу! Думать об этом нет сил!
Рваная рана во всю душу.
Многое хотелось сказать Олегу и о многом спросить – жестокие были бы вопросы, дерзкие. Потому и не произнес. Вместо прощания – кивок. И Рысь ничего не выдавил. Подхватил на руки свое сокровище и стоял неподвижно, пока небольшая колонна демонстрантов не скрылась в дорожной пыли.
Никита ехал последним – медленно и пафосно. Потому что не видел дороги. На автопилоте, на мышечном чувстве, на многолетней осторожности. Не было сил сосредоточиться. Рой вопросов в голове. И ни одной мысли. Шум и блики. Смазанные впечатления. Олегов склеп и зеленые глаза белобрысой девчушки. Когда она вырастет, они потемнеют. И волосы тоже. Пухлые ручки станут тонкими, а пыльцы – длинными и ровными. Он не увидит этого чудесного превращения. Разве что через много лет встретит девушку, похожую на свою мать.

- Как Олег? – спросила Марина.
- Да, как и следовало ожидать, - на самом деле, по впечатлениям Никиты, гораздо хуже.
Жена и сын сидели на полу среди горы игрушек. Никита опустился на диван и молча смотрел на них. В какой-то момент Марина поймала его полный безразличия взгляд и долго пристально смотрела в глаза мужа. Никита взгляд выдержал, но безмолвный диалог вытянул оставшиеся силы.
«А если бы это случилось с тобой?» - спрашивали Маринины глаза.
Он не отвечал. Не знал, как дать ей понять, что она ему нужна и дорога. Что он не готов стать героем и растить сына в одиночку. С первым-то не справился, а парню четырнадцать в этом году. И уже десять лет его воспитывает другой мужчина. Плохо ли ему без папы? А ведь папа не в другой стране и даже не в другом городе. Здесь, рядышком. И бывшая супруга у него в друзьях в соцсети.
Марина прикрыла глаза и опустила голову. Малыш ползал вокруг нее, весело щебеча.
- Я знал его жену, - сказал бездумно, «сменить тему».
Марина что-то промычала в ответ – мол, услышала, подробности неважны. А ему захотелось выговориться:
- Очень необычная девчонка. Жила с родителями, без амбиций, в детском саду работала. Волонтером таскалась по домам престарелых и по больницам. Не тусовщица. Интересно, как они познакомились? Вряд ли Рысь ходил ее тропами. Брутальный человечище!
Трудно говорить, когда сын все время требует внимания, и Марина, разумеется, на его призывы реагирует быстрее, чем на чужие реплики. Из-за этого порой непонятно, слышит она вообще что-либо, имеет ли смысл вещать.
- Тебе неинтересно?
- Почему же…
Глупый вопрос, конечно. Неужели она бы ответила: не волнует меня эта девушка, помолчи, пожалуйста. Или хуже: сам-то откуда ее знаешь? Глава семьи уже начал выдумывать, что соврать, предвосхищая этот вопрос, но он так и не прозвучал.
- Что с тобой, Мариш? – Никита сполз с дивана и сел на пол рядом с семейством.
- Да ничего. Грустно просто. Как говорится, мир несовершенен.
Он придвинулся ближе и обнял жену. Она положила голову ему на плечо и сказала:
- Видела Рыся с дочкой в магазине пару дней назад. Ужаснуло и тронуло. Наверное, он так любил эту Элю…
Никита вздохнул.
- А я тебя только сковываю. Все ведь не так, как хотел, правда? Ты бы справился один.
Речь полилась рекой – привычная, много раз отрепетированная. Чтобы некуда вставить возражение и таким тоном, которому невозможно не поверить. А закрепляли результат поцелуи – нежные и горячие. Часто он думал, что способен на такое лишь по пьяни. А тут и стрезву развезло. Ее слова напугали. Свои мысли – одно, а в ее озвучке – совсем другое.
- Малыш, ты мне очень дорога. И не надо мучиться чувством вины, что у кого-то переживает такую трагедию. Нам что, должно быть стыдно жить и быть счастливыми?
- А ты счастлив?
- Да, - без колебаний, глядя в глаза.
Что собственно такое счастье? Вопрос индивидуальный и философский. Привычка, довольство, покой, стабильность? Когда дома ждут и радуются тебе. Когда ты не просто нужен, а необходим. Любим. И вдруг… все зашаталось. Обещания, данные в бурю, забываются при хорошей погоде. Марина здесь, с ним, но вдруг поймет, что страсть была только бурей? Волнением кровей? Да, скорее всего, после рождения ребенка она уже поняла. А возможно и посчитала их союз ошибкой. Что если, поняв все это, она уйдет из его жизни и, разумеется, не одна? Повторится все, что пережил много лет назад.
- Порой мне кажется, чужое горе за тем и нужно, чтобы очнуться и начать ценить свои богатства, - усмехнулась Марина и слегка отстранилась от мужа.
- Да, смерть категорична и однозначна. А жить не умеет никто.
Помнится, он пытался убедить Элю в обратном. Точнее в том, что она жить не умеет, а он…
- Человек, не сумевший сохранить семью, сомнительный учитель, - ответила она.
Он не стал возражать. При его красноречии нашел бы, что ответить, но сработал фактор неожиданности.
- Женщина в поиске – ****ь, но именно это для тебя - умение жить? – продолжила наступление Эльмира. – Сначала в своей голове разберись, а потом других учи.
Но тебя ведь тоже мучили противоречия, - хотелось выплюнуть ей в лицо, - иначе бы мы с тобой не встретились.
Промолчал. Иногда это правда мудро. У него же нет сердца. Лишь гордыня и комплексы. Непомерное эго, разжиревшее от неправильного питания.
Он опять придвинулся к жене и крепко обнял ее.
- Мариш, я тебя очень люблю. И никогда не сомневайся в этом, слышишь? Вы для меня все.
Она молча погладила его по плечу. Сын залез к Никите на колени и потянул ручонки к матери. Для него она – центр вселенной, а отец – приятное разнообразие в конце дня.