Горький хлеб редактора 2

     После посещения Петровичем редакции газеты, прошли три недели. Так уж совпало, но ему, как в старые добрые времена, не хватило «до получки». И тут  подсознание, как соломинку утопающему, подбросило мысль: Скромный гонорар за  ту статью – будет очень кстати.
   Вот с этой, первой за утро светлой мыслью, он и направился в редакцию. Уже в подъезде своего дома, из переполненных рекламой почтовых ящиков на него в упор посмотрели благочестивые и упитанные лица Кандидатов в депутаты. На улице везде: на столбах, дверях и покосившихся заборах были расклеены яркие плакаты и листовки с их же портретами.
 
   «Порядок будет» - вселяли надежду одни, «Мы за честность» -  голубыми глазами смотрели на прохожих другие, «Мы можем всё» - пугали граждан третьи, грозя с плаката указательным пальцем. У Петровича в голове все хороводом  закружилось…
    В редакционном коридоре он чуть не упал, поскользнувшись на только что помытом полу и помянул кого-то в сердцах. За что удостоился тяжелого взгляда уборщицы и убойной фразы: «Ходят тут без конца всякие. А за ними макулатуру и мусор тоннами на выноси...»

   Редактор, как и в прошлый раз, был взбудоражен и взвинчен, на лбу испарина, из кармашка пиджака торчали красный фломастер и скомканный платок. В помещении везде громоздились кипы газет, на подоконниках лежали папки с предвыборными материалами. Немногочисленные сотрудники в рабочем ритме шуршали, печатали и переговаривались где-то за перегородкой.
 
  - Здравствуйте, Валентин Сергеевич, - неуверенно начал Петрович, увидев редактора, обессиленно сидящего в кресле.
  - А… рад видеть вас, Николай Петрович, у себя в гостях. Присаживайтесь. Послезавтра выборы. Каждый кандидат хочет нанести последний удар кисти художника к своему портрету в глазах избирателя. Звонят авторитеты, депутаты, олигархи, доверенные лица и вовсе без лица. Все хотят, требуют, обещают и угрожают… Нервы, как струны!
   Редактор сжал кулаки и завибрировал перед ими перед своим носом показывая их готовность лопнуть.

   - Так вы, Николай Петрович, с новым материалом? Нет? А вот ваша статейка, вроде так, проходная, под выборы, нашла своего читателя. Вы эффектно и ненавязчиво показали организаторские способности нашего основного Депутата. Образы пенсионера Василия, его добропорядочной супруги Нины, домкома Аурелии и других жителей, решительно взявшихся за наведение порядка, оживили  материал. А что, Василий и в самом деле бросил пить? Опять сорвался? Жаль, испортил образ.
   - Но можно с чистым сердцем констатировать, - продолжил он, - что голоса всех этих пенсионеров и членов их семей из этого квартала нам гарантированы! И мы к этому сопричастны.
  - Оттуда звонили, - редактор выразительно ткнул пальцем вверх, - сказали, что после выборов отметят особо, - тут редактор остановился, чтобы перевести дух.
  - Хотя, по мне, честно скажу, гнал бы я всех этих депутатов – олигархов и всех других "радетелей" о благе народном, поганой метлой, – вдруг не к месту прорвало его.

   В этот момент в помещение влетел, размахивая листами бумаги, ответственный секретарь Паша – женоподобный, неопределенного возраста человек, одетый в брюки дудочкой и того же горчичного цвета нелепый пиджак. Он только из отпуска и ещё «не в теме». Толстые щеки его подрагивали при каждом шаге, а надутые, маслянистые губы свернулись в бутон от возмущения:
   - Валентин Сергеевич, а кто зарубил этот интереснейший материал о цыганском хоре?
   Редактор завелся с пол оборота:
   - Паша, какие цыгане?! Ты чем после отпуска думаешь? Послезавтра – Вы-бо-ры! Мэр с меня голову снимет, а с тебя чего взять? Ты текст к его портрету поправил? Как нет!? Да такой номер должен быть за неделю готов  - иначе мы сами табором пойдем. Я уже не спрашиваю, чем ты думаешь… Бегом и через полчаса все материалы мне на стол!

   Паша изобразил на лице служебное рвение, проявил неожиданную для рыхлого тела прыть и исчез с поля зрения. Редактор шумно выдохнул:
  - Эти сынки только и ждут, когда меня хватит Кондратий и место освободится.
  - Так ты чего, Николай Петрович? А… да, статья, я говорил уже…
    Петрович, не зная, как подойти к своему вопросу, набрал воздуха и неожиданно пошутил:
  - Душа гонорара просит, если в двух словах… - и стал пристально рассматривать носки своих ботинок.

   Редактор в этот момент неожиданно закашлялся и густо покраснел, от чего кожа на его шее стала пупырышками, как у ощипанного гуся.
  - Что-то случилось? – заподозрил нехорошее Петрович. Редактор продолжал наливаться краской и уже достиг фиолетового оттенка.
  - Понимаете, Николай Петрович, тут неудобно получилось… Я уже скоро год, как И.О. редактора в нашей газете, по случаю… Предыдущего редактора  отстранили.
   Стыдно, конечно, мусор из избы, но что поделаешь. Он ухитрился всю смету списать со статей и вывезти в неизвестном направлении. Уже год с ним следствие разбирается. На счета редакции наложен арест, и мы сами перебиваемся по временным схемам с хлеба на квас. Штаты урезали. Я, конечно, извиняюсь…

    В этот момент в комнату вернулся ответственный секретарь Паша, с красными пятнами на щеках и мятыми листками бумаги в кулаке.
  - Это невозможно, Валентин Сергеевич, тут они письмо с заявлением нашего олигарха на фирменном бланке «ООО Шериф» умудрились в корзину для бумаг бросить! Я с ума сейчас сойду…
   - Успокойся Павлуша, во-первых это с тобой случилось гораздо раньше, во-вторых, не ты ли это пять минут назад так волновался за цыган и не твоя ли это корзина для мусора?
   - Да я, Валентин Сергеевич…
   - Иди, работай Паша, время идет. Это последний номер перед выборами, а может и для нас!
   Паша вновь исчез, оставив стойкий запах крема, туалетной воды и ещё чего то экзотического.

   - Да, чуть не забыл, Петрович, - развил новую сюжетную линию редактор, - пока вас не было, тут постоянно интересовалась вашими координатами Элеонора Порфирьевна - наш поэт и по совместительству супруга мэра. Если вы не забыли. Я, как мог, спускал на тормозах, но, сколько можно сдерживать паровоз? Ты её точно очаровал. Столичный житель, наделенный столькими талантами, связями, брутальный мужчина…

  - Валентин Сергеевич, откуда взялось, что я великий столичный писатель? В столице я проездом бываю, пишу больше в газетах районного масштаба, за счастье считаю, когда в областных изданиях. Ну, ещё пару книжонок, сборников издал и так, по мелочи кое-что. Журналистикой районного масштаба кормлюсь впроголодь.

  - А, да-да, припоминаю, это я, в пылу полемики, чуток перегнул повысив ваш статус до москвича. Но я надеюсь, Петрович, ты не в обиде и будем на «ты»?
  - На «ты» мы уже переходили, Валентин Сергеевич.
  - Вот именно, чувствуется недоработка. Не были мы с тобой в сауне гостиницы «Аист»: два бассейна, комната отдыха, души, массажный кабинет, парилка с дубовыми, можжевеловыми веничками, бар с напитками, девушки по желаниям и возможностям. Эх...
   - Как понесло тебя, Валентин Сергеевич, в красивую жизнь после газетной-то пыли! Сам-то, там бывал хоть разок? А у меня сейчас положение, как говорит мой друг: «Редко кому из писателей удаётся растянуть свои гонорары до Нобелевской премии». А с вашими гонорарами мне и вобла с пивом – заоблачная мечта.

  - Ну… у меня, Петрович, тоже не многим лучше, всё подвисло на выборах! Выберут, кого нужно, и я избавлюсь от приставки И.О., тогда появятся статьи финансирования, а с ними и надежды на достойную жизнь. И Сауна. Это я сейчас отвлекся на минутку. А сегодня ночевал на этих стульях, - редактор широким жестом показал в угол, где над казенной мебелью висел плакат, с которого на них загадочно и пронзительно смотрел Кандидат в депутаты.
   У Петровича от этого взгляда по спине побежали мурашки.
  - Ой, - вспомнил редактор классику: - Чует мое сердце, что мы накануне грандиозного шухера!

  - Ну, такая уж, видно, судьба у всей нашей городской власти, - понесло  Петровича в исторический экскурс.
   - Вот, аккурат в это время, в тысяча девятьсот четвертом году наш Глава городской Думы Булгаков В.И. попал под раздачу. Тогда возмущенный народ достал его из кресла и, минуя лестницу, собрался прямо из кабинета в окно на свежий воздух проводить.
   - Да-а? – заинтересовался редактор, - читал, подзабылось уже… Чем там закончилось?
   - Там, не смотря на свой приличный животик и комплекцию, городской Глава проявил ловкость и резвость, вырвался из лап народа и рванул в городскую пожарку поблизости. Пожарники тут не сплоховали, надели каски, вынули пожарные топорики и заслонили грудью власть от рассерженного народа.
  - Интересно, - задумчиво произнес редактор, – а я думаю кому после выборов в нашей газете колонку по городской истории поручить.

   - Ладно, не будем о грустном, будем о женщинах. Это я об Элеоноре Порфирьевне. Смог же ты, Петрович, с первого взгляда так очаровать женщину. И какую! Огонь с дымом!
  - Да, - эхом отозвался Петрович, - я такой… А в чем дело-то?

  - Все эти три недели, дорогой Петрович, она мне всё названивала, как дела и что это нашего московского писателя не видно, пора бы с ним о прекрасном поговорить. Я всё на выборы валил, заняты, де, горим на работе. А что я скажу послезавтра?
   - Ну, сам придумал, сам и крутись, развивай творческое воображение, Сергеевич!
   - Да, я это придумал, для легкого непринужденного разговора. Теперь вижу - у неё на вас серьёзные виды, как на столичного писателя. Возможно, что в случае неудачного исхода выборов для её супруга, она хочет поменять периферию на столичную регистрацию? А?

   В комнату через дверной проём боком влез ответственный секретарь Паша с ворохом бумаг. И уже с порога: 
  - Валентин Сергеевич, у меня тут в верстке коллективное письмо от жителей многоэтажки по улице Коммунистической. Они жалуются, что у них в доме каждую неделю канализацию на верхних этажах прорывает. Уж очень колоритный материал, с пикантными подробностями. Закон курятника: верхние гадят на нижних.
    Редактор схватился за сердце, вытер покрывшийся испариной лоб платком и кротким голосом сказал:
  - Павел. Ты, конечно, молодой, энергичный, перспективный работник, но чувство момента у тебя не развито. Ведь эти фекалии под выборы на головы руководства прольются, а по нисходящей линии на наши головы. Соображаешь? Так, этот материал уже в следующий номер. А теперь давай всё ещё раз окончательно посмотрим!
    Оба склонились над макетом газеты.
 
  - Вот, Петрович, - сказал редактор, - пока ты ещё здесь, скажу: Ввели мы колонку с анекдотами, афоризмами, шутками, для отдыха и разрядки. И что сегодня наши корреспонденты присылают, боже мой, одна чернуха и чернуха, читай вот:

  - Погуляю на все сто! - решительно заявила пенсионерка, пересчитав оставшиеся от уплаты коммунальных услуг рубли.
  - А что, оптимистично и я её где-то понимаю, - заметил Петрович.
  - Но не за день же до голосования! – обрезал редактор и продолжил:

  - По кому заказывают музыку, - тот уже не платит.
  - Гы-гы-гы, - закатился Паша, трясясь всем телом, - мудро замечено…

  - Или, - прочитал редактор: - Лучше пару раз "остаться с носом", чем один раз совсем без носа!
  - Редкая наблюдательность, - улыбаясь, продолжал комментировать Паша.
  - Ну, это у тебя эхо отпускного настроения и следи за своим носом, - съязвил редактор. 
  - Или вот:
  - Болеть дорого, похоронить ещё дороже. Но, уже не тебе.
  И с этим на выборы идти? Хотя, какая жизнь, такие и шутки! Читайте дальше:

  - Взятки были настолько гладки, что на них поскользнулся сам прокурор.
  - Да, тут на святое замахнулись, - вставил свои три копейки Петрович.

   - Чует мое сердце, чует…- грустно сказал редактор и наехал на Пашу:
   - Хватит лыбиться. Ты эти фразы убери из номера от греха и замени их на заметку о скором крахе американского доллара. На этом всё!

    Вышел Петрович на улицу, было холодно и сыро. Вокруг сновали нахохлившиеся, с поднятыми воротниками, прохожие. По слякотной улице пополз, надрывно шумя электромоторами старый, разукрашенный плакатами троллейбус. С них не к месту улыбались фотомодели, олицетворяющие счастливую жизнь и обеспеченную старость.
    В животе у Петровича урчало.
 
  - Ладно, - подумал он, - мой выбор уже сделан: три разгрузочных дня.
    Со всех стен, витрин, с заборов и столбов  на него призывно и с надеждой  смотрели портреты Кандидатов. Их «завтра» наступит послезавтра..

     А послезавтра - выборы.