Ещё не поздно мне быть, как Познер!

                Все грани дня...

Еду с клиентом по Парижу. Он казах. Всё время кому-то названивает. Скучно.

Зато можно подумать.

Конечно, даже такая поездка не напрасна. В Париже ни один день не похож на другой.

Но, с другой стороны, клиент у меня сегодня – обычный чувак из Казахстана, звёзд с неба не хватает, ничем особенным не знаменит, ничего интересного не рассказывает, да и заказал не экскурсию, а всего лишь «диспо». Видимо, из желания сэкономить.

Промотает меня по каким-нибудь магазинам, замучает дурацкими вопросами, а в конце ещё начнёт торговаться за недокатанные пятнадцать минут. Знаем. Проходили...

А выбирать не приходится. Ещё два месяца назад всё было зашибись. Заказы сыпались, как из рога изобилия. И вдруг как отрубило.

Санкции, мать их! «Их» – это ещё и Евросоюз, и Штаты. Не могут, видите ли, простить России Крыма.

А кто пирожки на Майдане раздавал?!

Не надо было нас выводить! «Нас» – это Россию. Предупреждал ведь вас Бисмарк: «На каждую нашу хитрость Россия ответит такой глупостью, что мало никому не покажется».

Вот и доигрались!

А страдаем мы, простые люди. Нефть дешевеет. Курс евро подскочил. Рубль рухнул. В Донбассе война. Народ никуда ехать не хочет.

Тем более во Францию, где цены и без того задраны до уровня Эйфелевой башни.

Слава богу, хоть, казахи ещё едут.

Нет, мужик он, конечно, неплохой, но какого хрена, сняв туфли, положил свои ноги на мой бардачок?! Хорошо хоть носки чистые...

Ладно уж, за ваши деньги – любую услугу! Такие нынче времена...

У него двое детей. Сынишке пять лет, а дочке полтора. Показал их фотки. Симпатичные.

На вопрос, в какой сфере трудится, ответил, как большинство, уклончиво:

 – Тренер по теннису. У собственного сына. Буду растить из него чемпиона!

Но из его телефонных разговоров, где казахский язык перемежается с русским, я понимаю, что его бизнес каким-то образом связан с торговлей мясом.

«Посещения мясокомбината мне ещё не хватало!» – думаю я с испугом.

Но клиент просит меня отвезти его на стадион «Ролан Гаррос», а потом в магазин « Zilli».

К стадиону подъезжаем где-то в начале одиннадцатого. По дороге мужик по телефону оповещает всех знакомых, что едет на знаменитый «Ролан Гаррос» осматривать корты, покупать сувениры и обедать в тамошнем «крутом» ресторане.

При этом весело смеётся и потирает на моём бардачке одной своей ступнёй другую. Классный чувак.

К моему удивлению, магазин ещё закрыт и откроется только в 11.00. На корты сегодня вообще пускать не будут: понедельник.

Я жду, что мужик начнёт меня упрекать за непрофессионализм. Мол, мог бы узнать заранее, теряем время и т.п. Поэтому сразу же предлагаю сначала поехать в «Zilli», а потом уже, к обеду, вернуться снова сюда, чтобы купить в магазине сувениры, а заодно и пообедать.

Мужик, к удивлению, спокоен. Говорит, что дёргаться не будем, потому что там, в Париже, помимо «Zilli» он хочет зайти ещё и в другие модные бутики.
Пока, мол, пофоткаемся возле магазина и с видом на стадион, а потом уже поедем в Париж.

Я же говорю – классный чувак!

Вот только какой-то больной на фотки. Пока его фотографировал, продрог до костей.

– Возьми меня отсюда, – просит он, протягивая мне айфон.

Я «беру».

– Давай ещё отсюда меня возьми.

Я «беру». Он смотрит кадр.

– Крупнее меня возьми.

Я «беру». Смотрит.

– Ещё крупнее возьми.

«Беру». Снова смотрит. Потом осматривается:

– Давай отсюда ещё возьми.

Снова «беру». Смотрит.

– Крупнее ещё возьми.

В определённый момент я перестаю понимать, кто из нас терпеливее: то ли я, безропотно по сто раз делая одни и те же фотки, то ли он, без раздражения воспринимая мою, в его глазах, бестолковость.

Так проходит минут сорок. За это время я как-то естественно (холод тому способствует) перехожу с ним на «ты». Когда я уже совсем окоченел, наконец-то открывается магазин.

Пока мой «турик» выбирает сувениры, я занимаюсь собственным ликбезом: рассматриваю альбомы, посвящённые турниру и самому Ролану Гарросу – одному из французских пионеров воздухоплавания.

А ещё вспоминаю, как пять лет назад с женой и дочуркой смотрели здесь женский финал, когда встречались Светлана Кузнецова и Динара Сафина.

Мы тогда из чувства противоречия болели за Кузнецову, потому что большинство зрителей почему-то поддерживало Сафину.

Может быть, из симпатии к Марату Сафину, который был в то время любимчиком французской публики.

Его популярности у французов в немалой степени способствовали восторженные оценки нашему теннисисту, на которые не скупился один из самых популярных спортивных телеведущих Франции Нельсон Монфор – «рекордсмен по количеству интервью с рекордсменами»...

А мы с дочуркой скандировали: «Куз-не-цо-ва! Куз-не-цо-ва!»

Благодаря нам, должно быть, Кузнецова тогда и победила.

Возвращаясь с турнира, мы заглянули с дочуркой в Парк поэтов, где небольшая группка русскоязычных французов отмечала день рождения Пушкина... Давно это было!

Наконец, сувениры куплены, и мы с моим клиентом отправляемся в Париж.

Недалеко от Российского посольства, на бульваре Лан, я вдруг обращаю внимание на мужчину в домашней одежде, вышедшего из подъезда проводить кого-то к подъехавшей машине.

Лицо этого мужчины мне кажется необыкновенно знакомым, и, только уже проскочив мимо, я вспоминаю:

– Это же Нельсон Монфор!

– Кто такой? – деловито интересуется мой казах.

– Да ты что! Это же один из самых известных спортивных телеведущих. Ни одно соревнование мирового уровня не обходится без его участия. Он был на всех турнирах «Ролан Гаррос». На всех чемпионатах Европы и мира по фигурному катанию! Все спортсмены его знают!

– Сфоткаться с ним можно? – всё так же деловито спрашивает мой клиент.

– Сейчас попробуем! – отвечаю я весело.

И с проснувшимся журналистским азартом разворачиваюсь на первом же светофоре.
 
К сожалению, чтобы снова оказаться на противоположной полосе, нужно ехать довольно далеко до разворота. По дороге краем глаза ещё раз замечаю фигуру Нельсона, явно не подозревающего об открывшейся на него охоте.

Однако, пока мы маневрировали, Нельсон куда-то испарился. Видимо, ушёл домой. Я расстроился, а мой клиент спокойно, словно ничего не произошло, бросает:

– Ладно, поехали в «Zilli», – и тут же сообщает кому-то по телефону, что только что пообщался с известным французским телекомментатором.

«Ну, вот. По крайней мере, день прошёл не зря – думаю я. – В своё время я брал интервью у Нельсона на стадионе, потом в его бюро на телеканале «Франс-2». Сегодня увидел, где приблизительно он живёт.
Как знать, может, это когда-нибудь мне пригодится.»

Постепенно мысли мои обращаются на Париж.
Хорошо, что мой чувак не пристаёт ко мне с вопросами и занят собой.
Я так люблю смотреть на Париж молча, никому ничего не объясняя, не рассказывая и только любуясь им. И каждый раз нахожу в нём что-то новое.
Когда-то я чуть было не сглупил и не променял Париж на Ниццу.
Оказавшись там впервые, я просто обалдел.  Красота и блеск Лазурного берега буквально ослепили меня. Я проработал там всё лето и бархатный сезон. Снял уютную квартирку. И где-то в конце октября отправился в Париж за вещами, чтобы переехать на юг окончательно.

Одно из турагентств, узнав об этом, подсуетилось и попросило меня, раз уж я всё равно буду в Париже, провести для их клиентов обзорку.
Я согласился.
В Париж я въехал поздно вечером. Небо было затянуто облаками. Моросил дождь. Я с тоской вспоминал Лазурку...
А на следующий день выглянуло солнце. Париж засиял. И я, проехав с туристами по городу, влюбился в него, как в первый раз.
«Нет, уж, без Парижа я не смогу!» – решил я тогда.
И последующие лет шесть так и жил на два города: летний сезон – с мая по октябрь – в Ницце, а зимний – с ноября по апрель – в Париже.

И правильно сделал!
Ницца мне в конце концов надоела. И море. И солнце. И горы...
А вот Париж не может надоесть никогда!
Ведь что такое Париж? Это самое лучшее, самое гармоничное, самое полное, самое гуманное воплощение идеи города как таковой. Как в детском стишке:

Он не низок, не высок,
Он не узок, не широк,
Всё в нём с толком, гармонично, –
В общем, город он отличный!

К тому же Париж – город нескучный (здесь всегда что-то происходит), многоликий (разные его районы не похожи друг на друга ), глубокий (своей историей и культурой). Город, который волшебным образом соединяет в себе столичный шик и провинциальный шарм...

Очнулся я уже возле Арки. «Кажется, Остапа понесло!» - думаю про себя.
Мой клиент всё ещё висел на телефоне. Вывеску «Zilli» он увидел первым.
– Зайдёшь со мной? – спрашивает.
– Конечно, вот только припарковаться где-то надо. Здесь это не просто.
Но Вы пока заходите в магазин, а я, как только припаркуюсь, сразу к Вам подойду.
Я снова на «Вы», ибо так легче держать подобных клиентов на определённой дистанции.
Казах пошёл в магазин, а я буквально через пятьдесят метров нашёл свободное место для парковки. Мудро решаю не суетиться: откуда ему знать, как долго я искал это место?! К тому же во всех крутых магазинах почти наверняка есть русскоговорящий персонал (кто ещё столько покупает в Париже, как не наши!) или профессионалы, которые, сразу же узнают «своего» клиента и без покупки его из магазина не выпустят.

Позвонив жене и приятелю, я, наговорившись с ними, в конце концов, вылезаю из машины и направляюсь к магазину.
Буквально в дверях обращаю внимание на входящую прямо передо мной пару. Лицо мужчины, хоть он и в головном уборе, кажется мне знакомым.
Блин! Да это же Познер! Вот так компенсация за упущенную встречу с Монфором!
И, не раздумывая, я с ходу обращаюсь к известному телеведущему и журналисту:
– Извините, можно мне попросить у Вас автограф: я как раз сейчас читаю отрывки из Вашей книги?
– Можно и попросить, и получить, – отвечает В.В. со своей обворожительной улыбкой.
Я спешу обратно к машине за сборником «Из Париж’ска», в котором к тому же есть и фотография тележурналиста. Когда возвращаюсь, вижу В.В. с женой в центре небольшого зала у круглого стола, на котором лежат фирменные рубашки и пуловеры. Ничего из предложенного, видимо, В.В. не нравится, и продавщица идёт в подсобку за другими моделями.
Воспользовавшись моментом и одолжив ручку у одного из продавцов, я подкладываю В.В. книгу на странице, где помещено его фото. Уточнив моё имя, он пишет: «Владимиру от Владимира» и даже соглашается сфотографироваться со мной.
Тут же вокруг него собираются русскоговорящие девушки-продавщицы, выражая ему своё восхищение.

Я скромно присаживаюсь в кресло неподалеку в ожидании своего клиента.
Смешанные чувства одолевают меня вблизи этого известного человека.
Сколько раз я с благодарностью смотрел его передачи, всякий раз поражаясь его смелости и принципиальности. В общем потоке проправительственного славословия его «личные мнения» всегда были для меня своего рода «лучом света». Многие из них я безоговорочно разделял.
Лишь одно меня стало смущать в последнее время: его слова о том, что он не считает себя россиянином. Какое-то нарочитое подчёркивание этого.
Мне, живущему во Франции больше двадцати лет и всё ещё считающему себя в душе русским, слышать это неприятно. Именно вот это подчёркивание.
«Жить в России – думаю я – иметь основную свою работу, источник доходов именно в России, и при этом так открещиваться от России...
Нет, этого я не понимаю. Тогда, уж, мне кажется, честнее встать и сказать: «Ребята, извините, но вы мне чужие, я с вами работать не буду и ваших денег не хочу!»
Ну, или отдавать эти деньги, судя по всему немалые, на какие-то благотворительные нужды.
Как, например, французский комик Колюш, организатор «Resto du cеur» («Рестораны сердца») во Франции.
Он, ведь, Познер, тоже считает себя французом... Вот и следовал бы французским примерам!
Но как-то о благотворительной деятельности Владимира Познера ничего пока не слышно...
А, может, это я чего-то не понимаю? Может, чего-то не знаю?.. Может, тупо, завидую?..»
Так ничего и не выбрав, В.В. вместе с супругой покидают магазин.

Вскоре показался и мой казах.
В руках у него небольшой пакет с надписью «Zilli».
– Дорогой магазин, – констатирует он, когда мы выходим на улицу. – Одну рубашку купил. Знаешь, сколько стоит?
– Евро двести, – сознательно завышаю я приемлемую для меня цену за одну рубашку.
– Тысяча евро! – сообщает он мне гордо.
– Понятно, – спокойно говорю я, даже не пытаясь представить себе такую астрономическую для меня сумму за одну (!) рубашку. Это как представлять себе бесконечность: невозможно.
– Хочешь, чек покажу? – спрашивает он меня, видимо удивившись моей спокойной реакции и думая, что я ему не верю.
Я равнодушно пожимаю плечами. Он начинает искать чек. Почему-то его не находит. Как, впрочем, и размер на рубашке. Нервничает. Я предлагаю ему вернуться в магазин. Но он, в конце концов, успокаивается и говорит:
– Ладно. Поехали.
Должно быть, и для моего клиента сумма в 1000 евро за 1 рубашку не так уж и безразлична. Потому что ему уже не хочется заходить в другие магазины на этой улице, хотя ещё с утра такие планы у него, помнится мне, были.

– Поедем в академию, – говорит он и усаживается в машину.
От него я впервые узнаю о существовании Теннисной академии, которую открыл французский тренер Патрик Муратоглу недалеко от Парижа.
По «нету» узнаём адрес и телефон и едем.

По дороге говорим о Познере. Мой клиент тоже видел его в магазине:
– Я с ним поздоровался, но он почему-то не ответил.
– Может, не узнал?
– Да нет, я думаю, просто не услышал.
– Ну, да, к восьмидесяти годам у человека слух обычно ослабевает.
– Сколько, сколько?! Неужели восемьдесят?!
– Ну, да. Он 34-го года рождения.
– А ты видел, как он выглядит? Самое большое лет на шестьдесят!
Действительно, в жизни В.В. выглядит гораздо, гораздо лучше, чем на экране телевизора или на фотографиях. Может, гримёры его специально «подстаривают»?
– Тебе сколько? – спрашивает меня мой казах.
– А сколько дашь? – по-женски кокетничаю я.
– Лет сорок пять – говорит он, то ли шутя, то ли издеваясь.
Но я решаю не раскалываться:
– Да нет, побольше: сорок девять.
– А мне сколько дашь?
– Лет сорок? – льстиво предполагаю я, возвращая долг.
Он самодовольно признаётся:
– Столько же, сколько тебе.
Я с уважительным восхищением удивляюсь:
– Здорово! Я бы не сказал.
– Ну, я-то каждый день спортом занимаюсь, прогулки пешком большие делаю, в домашнем бассейне каждое утро плаваю, – поучительно говорит он, как бы намекая мне на то, как следует следить за своим здоровьем...

И тут меня осеняет! Я вдруг понимаю, зачем всё было, весь этот сегодняшний день. Ну, конечно! Только для того, чтобы я, в конце концов, обратил внимание на своё здоровье, сбросил лишний вес, занялся спортом, отказался от чрезмерного употребления и алкоголя, и жрачки!..
А санкции и кризис мне в этом случае только на руку! Раньше из-за работы никакого времени не оставалось, чтобы заняться собой. Теперь – сколько угодно! Как говорится: нет худа без добра!

У меня в голове даже рождается лозунг: «Ещё не поздно мне быть как Познер!»

А ведь сам В.В., должно быть, думает, что только зря потерял время, зайдя в «Zilli»...
А вот и не зря, В.В.!
Сегодня Вы, по крайней мере, спасли одного человека, подтолкнув его без всяких нравоучений, всего лишь одним своим примером, на правильный путь.
«Вот и Ваша деятельность на телевидении – продолжаю я мысленный диалог с известным телеведущим – должно быть, тоже кому-то помогает. Помогает отстаивать свою, не зависимую от общей, точку зрения.
Да и Ваши «непатриотические» высказывания в нежелании признавать себя русским тоже кому-то будут в помощь. Даже если эти кто-то считают себя русскими до мозга костей. Ведь всегда найдутся другие, которые их обвинят в отсутствии патриотизма, как только они захотят высказать хоть что-то критическое. Вот здесь они и вспомнят Ваш пример, В.В.
Не случайно же кто-то сказал, что патриотизм – это последний аргумент подлецов и лицемеров»...

Теннисную академию «Mouratoglou» мы нашли где-то километрах в сорока от Парижа.
Теннисные корты крытые и открытые, с искусственным и грунтовым покрытием, фитнес залы, бассейны, домики для занятий (здесь можно и учиться!), коттеджи для тех, кто приезжает сюда на неделю, на две, а то и на год. На двух из них мы видим изображения российского триколора и русские фамилии.
Здесь же, в академии, мы и пообедали в ресторанчике самообслуживания.

Экскурсию по теннисной академии для нас провёл молодой и очень симпатичный чернокожий тренер.
В завершение мы с моим клиентом снова проводим, небольшую на этот раз, фотосессию: «Здесь возьми... Вот здесь ещё возьми... Меня крупнее возьми...»
Потом мы едем к его отелю:
– Там зайду ещё в магазин. Там, должно быть, подешевле. Надо что-то жене, друзьям, детям купить.

Мы расстаёмся возле торгового центра недалеко от его отеля.
Ещё в начале дня по моей просьбе он оплатил мне вперёд четыре часа. Мы накатали шесть без пятнадцати минут.
– Ну, что, – спрашивает он меня по-восточному наивно, – мы в расчёте?
– Да нет – говорю я – с Вас ещё причитается.
– Сколько? – словно удивляется он.
– Ну, давайте ещё за полтора часа – даю я слабину, в то же время оставляя ему возможность проявить восточную «щедрость» в виде чаевых.
– Нет проблем, – говорит мой казах и лезет за кошельком.
Потом отсчитывает сумму ровно за полтора часа, не прибавив ни копейки.
«Рубашечка! – оправдываю я его про себя. – Ну, ничего, я ведь тоже не особенно наломался».

Домой еду через Париж, хотя мог бы и по кольцевой: хочется продлить удовольствие от свидания с городом.

А ещё думаю, где бы раздобыть большой постер, на котором бы В. В. Познер был изображён с голым торсом по примеру Шварценеггера или Сталлоне. Чтобы повесить его на видном месте в моей квартире.
Ведь завтра благодаря ему и кризису я начну новый здоровый образ жизни!