Обыкновенная история

       Он не знал, когда это началось, и кто в этом виноват, и зачем все это надо; знал лишь, что это произошло и должно было произойти, независимо от него. Момент был обозначен предельно точно: внезапная, безудержная и хрупкая одновременно, радость нахлынула на него и также быстро истаяла, оставив в душе лишь чувство тревоги. Но радость не исчезла бесследно: вспыхнув, она осветила все вокруг, и он увидел, что любит Ее.
       Мезенин не знал также, когда он признался бы себе в этом, если бы не этот человек. О, какое значительное место в его судьбе занимал этот человек! Что бы было, если б его не было? Что бы было? Сколько раз он заставлял его сомневаться и осуществлять самые авантюрные идеи? И вот теперь опять он, будто ветер, надувающий паруса!
       Что двигало им, когда он, разглядывая фотографию класса, вдруг сказал: "Я тут вижу идеальную пару в будущем..."? Почему, когда Мезенин вдруг, неожиданно для себя представил, что он покажет на **** и его, и более того, в глубине души всем сердцем захотел этого, почему это произошло и породило тем самым вопрос: "Да разве ж это возможно?"?
       ...Все эти часа два Мезенин постоянно украдкой поглядывал на Нее. В этот день Она была с распущенными волосами - он примечал все, особенно взгляд Ее просветленно-голубых глаз. Ее присутствие наполняло скучные дни практики невыразимой прелестью. Мезенина беспокоило теперь только, как переносит их Она. Но Она особенно не скучала, постоянно общаясь со своей подругой.
       Их послали на квартиру по какому-то поручению. Мезенин и его фатальный друг, которого, кстати сказать, звали Н., остались одни. Сделав свое дело, они немного поиграли в шахматы и отправились домой. По дороге у них завязалось продолжение беседы.
       - Ну, а ты себе кого предскажешь?
       - Кого-нибудь вроде... - и Н. назвал другую фамилию. Почему он назвал именно эту фамилию? На это он и сам впоследствии не смог ответить, - а может, тоже полюблю ****.
       Мезенин на мгновение притих, а потом отшутился их будущей дуэлью.
       ...Дома он стал разглядывать свои картины. Какими они казались теперь несовершенными!
       "Везде одно и то же... и только однообразные облака создают некоторое разнообразие..."
       Следующие дни ознаменовались отсутствием по болезни Н. Мезенин воспринял это со скрытой эгоистической радостью: теперь присутствие Н. на практике только смущало бы его.
       Что это были за дни! Один из них Мезенин запомнил особо.
       Мезенин мыл швабру. Она стояла за шкафом и мыла его. Вдруг Мезенину показалось, что она просит его сходить поменять воду. Учтя прирожденную нерешительность, можно понять, почему он оказался в замешательстве. Он почему-то не поверил своим ушам, ему даже стало страшно, и он продолжал заниматься своим делом. Через некоторое время возникло всеобщее "Пора бы воду поменять". Мезенин ждал, что пошлют его (случилось так, что мужское население на нем исчерпывалось). **** взяла ведро и, не говоря ни слова, поставила перед ним. Он посмотрел на Нее: лицо Ее было такое доброе! Мезенин с то бьющимся, то замирающим сердцем пошел менять воду. И каждый раз, когда кончалась чистая вода, Она ставила перед ним ведро, все так же молча, только изредка прося его поторапливаться. Один раз кто-то даже сказал ей: "Попроси его поменять воду". Еще ему запомнилось, как она ответила на слова пришедшей из другого класса, сказавшей: "Пусть этот мальчик принесет воду": "Это не мальчик, это - Александр".
       Помнил он и последний день практики, когда Н. уже выздоровел. Кроме них в классе были еще **** с подругой и учительница. Они должны были уйти раньше, и учительница сказала им: "Не уходите, а то мальчикам будет скучно". Мезенин и Н., конечно, сказали, что никого не удерживают. Помнил он и как мелькнуло в закрывающейся двери ее улыбающееся лицо...
       О, как бы он жил все это мучительное лето без воспоминания об этой улыбке?! В какой бы ад превратились его страдания, если бы он не имел надежды осенью увидеть Ее вновь?! Где бы черпал вдохновение для своих картин?!
       Между тем он не мог не замечать перемену в Н., и убедился, что он тоже любит Ее. Им часто приходили в голову одинаковые мысли, поэтому ничего удивительного в этом не было.
       У Мезенина были две противоположные черты, от которых он очень страдал. Во-первых, он обладал болезненной стеснительностью, достигавшей подчас самых нелепых размеров. Во-вторых, все невыговоренное всегда камнем лежало у него на душе и просилось наружу. Он нетерпеливо искал объяснения с Н. и не мог понять, почему, несмотря на общие интересы, оно не происходит.
       ...Но вот настал долгожданный сентябрь! Он стоял, прислонившись к стенке и скрывая волнение, ждал Ее. За лето все могло измениться - Она могла перейти в другую школу... но нет! Он дождался!
       Осень несла с собой и суету: пришлось подождать час до раздачи учебников, а тут еще этот Н. по совершенно необъяснимой причине увел его в книжную лавку. Они вернулись раньше времени. Никого не было. Мезенин, незаметно от Н., поглядывал по сторонам, и вдруг увидел Ее за окном на скамейке!
       "Вот так бы смотрел и смотрел, если бы не Н.! Ну почему мы должны страдать от нашей скрытности? Ведь он же знает, что я никогда не решусь заговорить об этом первым!"
       Однако же, вот и повод: Она сидела со своей подругой не в ожидании, как они, а разглядывая какие-то книги. Кажется, учебники уже выдавали. Н. тоже был в некотором смущении, по крайней мере, прежде чем подойти и спросить, они по идее Мезенина смотрели, выйдя из помещения, объявление за стеклом, впрочем, не столько объявление, сколько отражение в стекле. Сомнений быть не могло: это были учебники. "Дипломатом", по умолчанию, был назначен Н., который обо всем расспросил, пока Мезенин стоял рядом с ним, но чуть сзади, глядел то на ****, то в землю и не находил себе места от беспричинного волнения. Они вернулись в школу. Мезенин надеялся, что, когда они будут уходить, **** еще будет сидеть на скамейке, но их задержало небольшое обстоятельство: надо было помочь переносить горшки с растениями. Мимоходом Мезенин, увидев, что за ним никто не следит, подбежал к окну - Она еще была там.
       ...Через день был поход. Всем классом они вышли из школы и пошли по ничем не примечательной до этого дня дороге. Мезенин и Н. шли как раз за **** с Ее подругами, наверно это была не случайность. Еще рядом шел некий ученик того же класса, бывший в дружеских отношениях с Мезениным и Н. По пути все спорили, куда идти, но так ничего и не решили. Между тем **** с подругой шли впереди, а некий ученик, Н. и Мезенин - за ними, и потому последний спросил Ее (он долго составлял этот вопрос, зная только, что, почему-то должен был к Ней обратиться): "Позвольте все-таки полюбопытствовать (он воспользовался присутствием подруги, чтобы обращаться к Ней уважительно), куда же мы идем?" Опять пытаясь не выдать смущения, он разобрал в Ее ответе, только то, что Она не знает.
       Они перешли дорогу, но потом заметили, что весь класс продолжает идти по другой стороне. Тем временем Н. и некий ученик ушли куда-то вперед, а Мезенин, продолжая нелепо следовать за ****, перешел вслед за Ней дорогу обратно. Так судьбе угодно было в значительнейший момент его жизни вновь оставить его без Н.
       Поравнявшись с классом, он продолжал следовать за Ней, на ходу придумывая себе оправдание:
       "Сейчас я иду в середине... Мама просила меня не отставать... А если идти впереди, можно потеряться, как Н. Кроме того, я не знаю дороги".
       Они шли в лес. Постепенно передняя группа ушла вперед, а средняя, насчитывавшая под конец четыре человека, оторвалась от задней, в которой была учительница.
       Мезенин был по-настоящему счастлив в этот час. Он шел по неасфальтированной дороге; справа и слева - деревья, вверху - небо с живописными облаками, впереди - ****, сзади - ... а назад он и не хотел смотреть. Он шел, ступая в Ее следы, срывал листья с деревьев, с которых Она срывала, а когда приближался, слышал о чем Она говорила. Он узнал, что у Нее есть младший братик, который еще только-только научился говорить; что Она ходила в плаванье, но все равно не умеет плавать, что Она еще ходила на танцы...
       Они взобрались на гору и устроили привал. Потом Мезенин раскаивался, что, поддавшись, истратил драгоценное время на любование пейзажем. На горе немного перекусили, угощая кто чем, естественно собственноручно. Мезенин сидел шагах в трех-четырех от всех. Надо было что-то делать. Он достал книгу и стал читать. Потом он уже не помнил, какую книгу взял с собой тогда, ну пускай тогда это будут трагедии Шекспира. Здесь он узнал, что "Гамлета" Она читала.
       Но вот в стороне послышались голоса. То была задняя группа. Все поспешили туда. Мезенину пришлось остаться сторожить вещи. Скоро Она вернулась, и они присоединились к задней группе, во главе с недовольной ими учительницей.
       Остановились на поляне. Собирая хворост для костра, разбрелись, кто куда.
       "Где-то Она сейчас одна ходит..." - мелькнуло в голове у Мезенина, но только мелькнуло.
       Играли во всякие игры. В одной из них надо было кидать мячом в тех, кто бегал. Один брошенный Ею мяч попал в него. А когда учительница попала в Нее мячом и стала азартно радоваться, Мезенин заметил ей, что кидать надо не так сильно.
       Учительница в связи с чем-то заговорила, что в темноте она теряет ориентацию.
       - А у меня голова кружится, если я посижу, а потом резко встану, - ответил Мезенин.
       - Бедненький, - посочувствовала ****.
       В одной из игр проигравших наказывали. Она была приговорена к выпечке картошки.
       Еще играли в испорченный телефон. Она очень часто была ведущей и загадала, например слово "лиана", потому что мама попросила Ее сорвать в лесу лиану лимонника, и Она постоянно об этом помнила. Мезенину так и не удалось встать ни сзади, ни спереди Ее...
       На обратном пути он собирал листья и старался все также идти за Ней. Впрочем, когда Она нашла лиану и остановилась, он вынужден был обогнать Ее. Затем позиция вновь восстановилась. Мезенин помнил лес, ручей, ****, идущую впереди. И вот настала кульминация счастья - он слышал, как Она пела. Обратно ехали в троллейбусе, и он почти не видел Ее.
       ...Первая половина учебного года была не особенно драматической. Самым большим событием было то, что он получил от Нее двойку по географии, когда тетради раздавались на проверку самим учащимся, чему он невоздержанно обрадовался, под предлогом полнейшего равнодушия к предмету, на что Н. резко заметил ему:
       - Ты пока еще не влюбился, чтобы этому радоваться.
       Тут бы, кажется, и начаться их взаимопониманию, но обстановка к объяснению не располагала.
       Только в конце декабря, когда **** с подругой изменили путь домой, на замечание Мезенина: "Куда бы это они могли идти?", - Н. ответил: "Пошли, узнаем". Но было уже поздно...
       В последний день перед зимними каникулами они попытались незаметно идти за ними, но тоже скоро потеряли из виду.
       Попытки эти привели к большим последствиям в следующем году. Невозможно было предугадать и половины того, что в нем произошло!
       Мезенин и Н. ни в чем не признались друг другу на словах - после их совместных прогулок это было излишне. Мезенин уже понял, чего хочет в жизни больше всего. Он хотел, чтобы Она была счастлива. В этом счастье не обязательно должен быть замешан он, впоследствии он даже решил про себя: "Нет, уж я-то знаю все свои недостатки. Такого муженька не пожелаешь никому!"
       Так вот, как-то в январе после уроков они опять отважились незаметно проводить Ее. Она, как всегда, была с подругой, и все было благополучно: их не замечали. Но потом они, как обычно, потерялись из виду.
       - Надо выглянуть за угол, - решил Мезенин.
       Н. тоже подходил к углу, когда Мезенин выглянул из-за него, вздрогнул, развернулся и торопливо пошел в противоположном направлении. Он испытывал страх, подобный страху пойманной птицы. Тысячу раз он успел пожелать себе провалиться сквозь землю, но не провалился ни разу. Это было на остановке, где было довольно людно. Мезенин рискнул бросить быстрый взгляд назад и еще более перепугался, когда увидел, что они идут за ним или, по крайней мере, в том же направлении. Зайдя за киоски, он сделал крюк назад и вернулся к тому роковому углу. Он посмотрел туда, где ожидал Ее увидеть, но не увидел. Н. он тоже нигде не увидел и уже совсем было растерялся, но тут все-таки встретил его. Это было уже огромное облегчение. Они коротко обменялись впечатлениями. Оказывается, Н. увидев Ее, не пошел за Мезениным, а стал переходить дорогу, и они прошли мимо него.
       Но что это?! Н. потащил его куда-то за машину, привезшую хлеб. Опять они! Никогда Мезенин не испытывал такого страха, как стоя за этой машиной! Он вспоминал потом, что боялся, чтобы их оттуда не выгнали, и делал вид, что думает, купить или не купить хлеба. А Она стояла здесь, рядом, в десяти шагах, на остановке, вероятно, видела под машиной их ноги, и, по крайней мере, видела, как они там скрылись. Когда Н. в очередной раз выглянул из-за машины, Ее уже не было на остановке. Они облегченно перевели дух.
       Но это было еще не все. Н., что называется, приспичило теперь идти искать Ее дом, чтобы потом уже знать, где он. Адрес Ее они знали из классного журнала. Мезенин протестовал, но остановить Н. ему не удалось. Пришлось идти за ним. На этот раз все обошлось спокойно.
       На следующий день в школе, они ждали всего, чего угодно. Ничего не произошло.
       Через день была пересадка учащихся с учетом их пожеланий. Пожелания Н. были "одобрительные", то есть он соглашался с предложенным вариантом, по которому он садился с ****. Пожелания Мезенина были такие же, то есть он не имел ничего против того, что Н. будет сидеть с ****. Весь этот пересадочный день он был очень рассеян и утомлен, за что Она назвала его философом. После уроков **** с подругой подошли к учительнице и попросили посадить их как раньше, то есть вместе. Н. и Мезенин, находившиеся неподалеку, попросили тоже. Согласие было получено.
       Ровно через месяц после первой длинной прогулки последовала вторая, такая же авантюрная. Н., дошедший в школе до того, что подавал Ей шубу в раздевалке, вдруг по дороге в школу повернул на ту самую остановку. Мезенин, как всегда в таких случаях, ужасно взволнованный, шел за ним. И опять Она появилась неожиданно, так, что Мезенин, видя, что они пропали, успел тихо шепнуть только: "Будь готов к самому худшему".
       Зачем они ходили за Ней? Этого они и сами не знали.
       Они ждали Ее возле школы, делая вид, что играют в снежки, в которые не играли уже несколько лет. Тогда произошел, пожалуй, единственный случай, когда Мезенин не пошел за Н. Но что ему стоил этот отказ! То знает только белая снежная дорога, по которой он шел. Он знал, что если бы он пошел, то его бы наверняка заметили. Но он знал это рассудком, а чем-то другим, чем-то более всесильным чем рассудок, он проклинал себя и свою нерешительность.
       На следующий день было не так снежно и не так пасмурно. Они снова кидались снегом. Она пришла, стала играть в снежки с подругами, но скоро куда-то ушла, затем вернулась, о чем-то поговорила и ушла. Мезенин в отчаянии закидывал Н. Но он услышал из разговора одно странное слово: "Россини". Звучало это вроде: "Ты пойдешь на Россини?" Придав более вероятный вид этой плохо расслышанной Мезениным фразе, они на следующий день понапрасну сходили в кинотеатр "Россия".
       Но судьба не дремала. Вскоре они узнали, что Она собирается переходить в другую школу. Дня два или три Она отсутствовала. "Она не вернется", - думали они. Но Она вернулась, однако было ясно, что в конце учебного года она будет сдавать экзамены на поступление в другое учебное заведение. Попасть туда было трудно. Прижатый к стенке, Мезенин, в нужный момент вспомнив "Героическую" Бетховена, решил рискнуть. Это был тот редкий случай, когда он на что-либо решился раньше Н. Как он потом объяснял свое решение, "все побежали, и я побежал".
       Итак, ****, подруга Ее, Н. и Мезенин готовились к экзаменам в другое учебное заведение. Они даже как-то встретились там неожиданно, когда Мезенин и Н. ходили наводить справки. Это был единственный случай, когда встреча их произошла совершенно неожиданно. Когда они сдавали экзамены, они часто пересекались. Раз они ехали в одном троллейбусе, в другой раз произошла очередная прогулка.
       Когда Мезенин написал свой экзамен, он вышел на улицу и стал ждать Н., так как все они были в разных группах. Он прождал его минут десять, уже почти убедившись, что все ушли, но Н. все же появился. Они уже довольно далеко ушли, как вдруг Н. сказал, что надо вернуться и посмотреть объявление. Мезенин возразил на это что-то вроде "Я уже смотрел", но Н. настоял.
       - Все равно никого не встретим, - сказал, поворачивая все же назад, Мезенин.
       ...Но судьба Н. творила чудеса. Они все-таки встретили **** и ее подругу. Они незаметно проводили их до почты, а потом стали ждать за киоском. Здесь Н. вел себя примерно как Мезенин за машиной: он купил себе в киоске расческу. Не дождавшись, они решили пройти мимо входа в почту, возможно, чтобы занять другую позицию. Но тут их, конечно, заметили. Таким же образом они проводили их обратно.
       ...На экзаменах повезло больше Мезенину. ****, естественно, сдала хорошо. У Н. и подруги **** шансов было мало.
       Н. ехал домой мрачный. Мезенин тоже был уставший, но скорей отмучившийся, чем замученный. Благодаря всем этим волнениям он заработал несколько бессонных ночей с нервными срывами. Ему все казалось, что он видит Н. в последний раз, что он не переживет постигшей его участи. Но это ему только казалось.
       ...Как радовалась **** своему поступлению! Кроме Нее из этой четверки поступил только Мезенин.
       Н. знал, что больше он Ее не увидит. Теперь он особенно ценил каждую минуту в классе.
       Как Она читала стихи! Могло показаться, что это Ее призвание!
       Для Н. и Мезенина чтение стихов в классе служило способом самовыражения. Особенно тяжело давалась эта искренность Мезенину: когда он выходил к доске и начинал своим "по умолчанию" детским голосом рассказывать какое-нибудь стихотворение, он порой даже дрожал.
       Отчаявшись, Н. решил сдавать тот же школьный экзамен по выбору, что и ****, то есть физику.
       Нужны экзаменационные билеты. Билеты у Нее. Кроме того можно заодно передать Ей известие об оценке за другой экзамен. Мезенин тоже пошел с Н. Пока Н. писал билеты, он и Мезенин разговаривали с ****, которая вышла не сразу. Мезенин, пользуясь правилами этикета, постоянно смотрел Ей в глаза, а чтобы взгляд не был слишком пристальным, иногда переводил его на мух. Разговор был о музыке и спорте. Она рассказывала про Эльбрус, про катание на доске по воде, про то, что толстым петь легче. Оказалось, что "Риголетто" Ей понравился, а "Травиатта" - нет.
       В другой раз они хотели снова зайти к Ней, чтобы сообщить, что по физике Она за экзамены получила пять и что время какого-то сбора в школе переносится. Но не было повода. В конце концов, после получасовых колебаний, обошлись без повода.
       Летом в новой школе были дополнительные занятия. Летом у Нее был день рождения. Здесь сказалось отсутствие Н. Мезенин долго стоял около входа, якобы "на свежем воздухе" и готовился к тому, чтобы Ее поздравить. Она была явно в хорошем настроении и сказала ему "Привет". Он пробормотал в ответ тоже "Привет", совершенно не владея собой. Н. же пустился в очередную авантюру: пришел к Ней без приглашения, правда от чистого сердца и с букетом желтых роз, - ну не гнать же такого! Она призналась, что Ей дарят цветы второй раз в жизни, первый - за какое-то выступление. Гости разговаривали, играли в карты. Она рассказывала о лагере и других неприятностях, встречавшихся Ей в жизни. Потом Она проводила некоторых гостей и его, в том числе, до остановки, и Н. все смотрел в окно на то место, где еще совсем недавно видел Ее.
       Мезенин долго проклинал себя за то, что не смог просто на словах Ее поздравить, однако на следующий день ограничился только приветствием.
       И вот на последнем месяце летних каникул учительница позвонила к Н. с просьбой передать какое-то поручение ****. Она знала, что он на это согласится; она иногда догадлива была. И вот тогда они узнали, что **** не будет учиться ни в той, ни в другой школе, а вообще переедет в другой город. Последний раз они были у Нее в дождливую погоду и тоже по какому-то поводу. Между тем, Н. успел перейти в какую-то еще другую школу, а **** из-за отлагательств опять на время вернулась в ту школу, в которой училась прежде. (Не пугайтесь этих хитросплетений: в жизни и не такое бывает!) И Мезенин заходил один раз навещать свой бывший класс, и, когда он проходил около Нее, вечный неотвязный вопрос вновь напомнил ему о себе: "Будет ли Она счастлива?"
       ...У него был только один выход, и он вернулся в эту школу, и еще месяц видел Ее, и когда настал последний день, последний миг, он только увидел краем глаза неотчетливый силуэт, но и тот призрачно растаял в воздухе, как все мечты...
       Неужели тем и закончилась эта история? Конечно.
      
      

    Ночь с 16 на 17.09.1995