Поправим поэтов

Эх, старость – не радость, слова выпадают из памяти. Хорошо, что есть интернет. Забыл слово из известного стихотворения – google подскажет. Вот оно!

http://bards.ru/archives/part.php?id=18155
Но что это? Читаю – и глазам своим не верю:

Сидели, пили вразнобой мадеру, старку, зверобой,
И вдруг нас всех зовут в забой - до одного!
У нас стахановец, гагановец, загладовец, и надо ведь,
Чтоб завалило именно его.

Он в прошлом - младший офицер,
Его нам ставили в пример.
Он был, как юный пионер,
Всегда готов!

И вот он прямо с корабля
Пришел стране давать угля,
А вот сегодня наломал, как видно, дров.

Спустились в штрек,
И бывший зек,
Большого риска человек,
Сказал: "Беда для всех для нас одна:
Вот раскопаем - он опять
Начнет три нормы выполнять,
Начнет стране угля давать - и нам хана!

Давайте ж, братцы, не стараться,
А поработаем с прохладцей,
Один за всех - и все за одного!"
Служил он в Таллине, ох в Таллине,
Теперь лежит заваленный.
Нам жаль по-человечески его.

Да что же это такое, братцы? Ну, не Высоцкого эта строчка:
 
Служил он в Таллине, ох в Таллине,

Не так же у него было! А вот как:

Служил он в Таллине ПРИ СТАЛИНЕ!

Это что же, выходит, чтобы имя «вождя всех народов», «имя России», почти что канонизированного, всуе не поминать, можно и подправить поэта? Немножечко так?


Вспоминаю, так это же не первый случай уже. Вот, к примеру, «примадонна» наша тоже не стеснялась чужие тексты корректировать. Да так, что смысл радикально менялся. Помните песню «Ленинград», посвященную памяти умершей молодой популярной ленинградской певицы Лидии Клемент? Подвернулось под руку стихотворение Мандельштама – слегка изменим, и все в порядке. Смотрите, как ловко получилось:

Я вернулась в мой город, знакомый до слез,
до прожилок, до детских припухших желез.
Я вернулась сюда, так глотай же скорей
рыбий жир ленинградских ночных фонарей.

Ленинград, Ленинград!
Я еще не хочу умирать,
У меня еще есть адреса,
По которым найду голоса.

Я на лестнице черной живу, и в висок
ударяет мне вырванный с мясом звонок.

И всю ночь напролет жду гостей дорогих,
шевеля кандалами цепочек дверных.

Не очень понятно, правда, что за голоса бедная больная женщина собирается искать по непонятным адресам. И почему «вырванный с мясом звонок»? И каких «дорогих гостей» она ждет, «шевеля кандалами цепочек дверных»?

Да какая разница? Кто там будет вопросы задавать?


А дело в том, что в первоисточнике ну совсем чуть-чуть по-другому:

Я вернулся в мой город, знакомый до слез,
До прожилок, до детских припухлых желез.

Ты вернулся сюда, - так глотай же скорей
Рыбий жир ленинградских речных фонарей.

Узнавай же скорее декабрьский денек,
Где к зловещему дегтю подмешан желток.

Петербург, я еще не хочу умирать:
У тебя телефонов моих номера.

Петербург, у меня еще есть адреса,
По которым найду мертвецов голоса.

Я на лестнице черной живу, и в висок
Ударяет мне вырванный с мясом звонок.

И всю ночь напролет жду гостей дорогих,
Шевеля кандалами цепочек дверных.


Стихотворение написано в декабре 1930 года. Сталинский террор еще не развернулся во всю силу, еще не стал «Большим», но город, в который вернулся поэт, уже не тот Петербург, каким он был в детстве. Это застывший в страхе перед новой людоедской властью город, лишенный имени. Кое-кто из друзей уже исчез в «кровавом колесе», поэтому бесполезно искать их по старым адресам – там одни только «мертвецов голоса». (Слово «мертвецов» из подправленного примадонной текста выброшено, «вырвано с мясом»).

Поэт притаился в комнатушке рядом с дверью на черный ход (в ленинградских коммунальных квартирах часто было два входа по разным концам длиннющего коридора – «белый», парадный, и «черный»), и каждый звонок в дверь может оказаться трагическим, последним. Приходящие арестовывать сотрудники НКВД,– те самые «гости дорогие», звонят резко и настойчиво, поэтому и звонок «вырванный с мясом», и «кандалы цепочек дверных».

Как же всё это не совпадает с заявленным мадам Пугачевой посвящением. Замена «Петербурга» на «Ленинград», мужского рода, от лица которого написано стихотворение, на женский, вычеркнутое ключевое слово «мертвецов» - кажется, что смысл текста изменен так, как хотелось. Цель достигнута. Но все же не на все 100%. Ну при чем здесь все-таки кандалы цепочек дверных?

Да ладно, кто там заметит разницу? Кто вообще читал в 1960-х этого Мандельштама? А вот Пугачеву вся страна слушала. Попса всегда была популярнее классической поэзии.


Из глубоко трагического стихотворения того же Мандельштама «Жил Александр Герцевич» примадонна сбацала залихватскую цыганочку. И ничего, проходит на ура. Заложенный поэтом в слова стихотворения смысл мало кто способен разобрать за разудалой темпераментной мелодией.

Стихотворение было написано Мандельштамом в марте 1931-го, примерно через три месяца после «Ленинграда». От него веет той же безысходностью, ожиданием неизбежной насильственной смерти. Прочтите это стихотворение:

Жил Александр Герцевич,
Еврейский музыкант, —
Он Шуберта наверчивал,
Как чистый бриллиант.

И всласть, с утра до вечера,
Заученную вхруст,
Одну сонату вечную
Играл он наизусть...

Что, Александр Герцевич,
На улице темно?
Брось, Александр Сердцевич, —
Чего там? Все равно!

Пускай там итальяночка,
Покуда снег хрустит,
На узеньких на саночках
За Шубертом летит:

Нам с музыкой-голубою
Не страшно умереть,
Там хоть вороньей шубою
На вешалке висеть...

Все, Александр Герцевич,
Заверчено давно.
Брось, Александр Скерцевич.
Чего там! Все равно!

А потом послушайте песенку: https://www.youtube.com/watch?v=36G9FyuubuQ

Славненько, правда?