Кто такие масоны?

От любви земной к небесной

Возвращаясь к Хераскову, отметим, что его творчество это вершина интегральной русской литературы, но – в отличие от Даниила Андреева или, к примеру, «Цитадели» Сент-Экзюпери, – ещё не прошедшей сквозь горнило дифференциации. Доказательством этого тезиса и займёмся. 
И начнём с темы любви. Профессор Западов пишет: «Херасков очень строго относится к чувству любви, считает его недозволенным и греховным. Он признает только возвышенное духовное общение людей между собою в их порыве к познанию бога. За два с половиной десятилетия, прошедшие со времени «Венецианской монахини», поэт коренным образом переменил свои взгляды и стал проповедовать аскетизм, суровую христианскую мораль взамен утверждения свободы человеческого чувства.

Но сладостей мирских доколе не забудешь,
Игралищем страстей и умственности будешь.

«Умственность» – страшный грех, разъясняет Херасков, человек должен надеяться не на свой разум, а на бога. Но с официальной церковью поэт-масон не ладит по-прежнему».
И вновь профессор Западов даёт нам сразу несколько путеводных нитей. Его вклад в изучение русской литературы XVIII века трудно переоценить: книги о Сумарокове и Новикове, подготовка «Избранного» Хераскова… Но мало кому под силу преодолеть основные стереотипы своего времени. Поэтому трактовки уважаемого профессора заключают в себе всю ограниченность эпохи.
Так, нельзя отождествлять умственность и разум: ум, хитрость, изворотливость – это одно, а разум и совесть – принципиально другое, первое – чисто земное, горизонтальное, второе – связь земного и небесного, следующая ступенька на пути постижения высших истин, вертикальное (и разуму свойственна как раз не умственность (умствования), а глубинная мудрость, в которой, впрочем, заключается и сократовское «я знаю, что я ничего не знаю»). Но понятно, что в атеистической марксистко-ленинской трактовке, раз нет Бога, то не может быть и никакой связи с ним. Поэтому смысл и сущность идеи Хераскова просто не улавливаются.
Для пояснения мысли о градации интеллектуально-духовной сферы человека обратимся к источнику, на первый взгляд, несколько неожиданному в данном контексте. Но это только на первый… Речь идёт о «Бхагавад-Гите»:
«Мудрецы провозгласили, что чувства выше безжизненных объектов, ум выше чувств, а непоколебимый разум выше ума. А то, что выше такого разума, – сама душа. О могущественный Арджуна! Зная, что душа полностью отлична от разума, укрепи ум с помощью духовного интеллекта и уничтожь этого неукротимого врага – вожделение».
То же – в переводе с санскрита Б. Л. Смирнова:

Считают великими чувства, но выше их – манас;
Выше манаса – буддхи, Он – выше буддхи.
Постигнув, что Он выше буддхи, утвердив себя в Атмане, долгорукий,
Труднооборного рази супостата, принявшего образ Камы.

Таким образом, от разума переходим к любви. Нельзя согласиться с утверждением, что в отношении чувственной любви взгляды Хераскова со временем в корне изменились. Здесь нет ни противоречия, ни отказа от былых взглядов, напротив – налицо их развитие. И в ранней пьесе «Венецианская монахиня» прочитывается вовсе не утверждение свободы человеческого чувства (как то утверждает А. Западов), а изначальный трагизм любви земной, абсолютно неподвластный человеческой воле и желанию, чего можно избежать лишь следуя Высшим божественным установкам.
В результате акценты перемещаются – и открывается совершенно иная картина. Херасков вовсе не считает чувство любви недозволенным и греховным. Он ничем не похож на того горе-монаха, что из кельи своей шлёт проклятия на головы погрязших в чувственных грехах мирян. Дело в том, что истинный христианин никогда таким заниматься не будет: и лишь собственным примером и наставлением для тех, кто обращается к нему, он может воздействовать на окружающий мир. Не проклятиями и осуждениями кого-то, а только собственным примером и любовью. И для Хераскова возвышенное духовное общение людей между собою в их порыве к познанию Бога – это не жёсткое навязывание аскетических установок всему миру, это – его собственный духовный итог, то к чему он пришёл. О том же, что это значит, говорится опять-таки в «Бхагавад-Гите»:
«Практикуя совершенную преданность Мне, бхакти-йог полностью подчиняет себе чувства. Воистину разумен тот, чьи чувства подвластны ему.
С другой стороны, тот, кто следует по пути отречения, не предавшись Мне, мысленно созерцает объекты чувств. Постепенно он привязывается к ним и у него рождается страстное желание. Такое желание проистекает из привязанности, и, когда оно насильственно сдерживается, возникает гнев.
Из гнева рождается заблуждение, которое приводит к полному беспамятству. Такое забвение разрушает благой разум, а когда этот разум утерян, человек лишается всего.
Однако Мой преданный на пути отречения в любви (юкта-вайрагья) действует исключительно ради Моего духовного удовлетворения, будучи свободным от пристрастия и зависти. Так он обретает полное удовлетворение сердца, даже несмотря на то, что его чувства соприкасаются с внешним миром.
Когда же человек обретает удовлетворение в своем сердце, все несчастья исчезают. Затем разум естественным образом концентрируется на желанной цели. Поэтому сердечная удовлетворенность приходит лишь благодаря бхакти, или преданности Мне».

Говоря о любви земной и небесной, мы естественно приходим к теме религии вообще и христианства в частности. А ключевой в данном случае оказывается реплика Западова о том-де, что по мнению Хераскова «человек должен надеяться не на свой разум, а на бога. Но с официальной церковью поэт-масон не ладит по-прежнему». – И дело оказывается в том, что Херасков – МАСОН!!!
Это наталкивает на мысль о двух чудовищах, поглощавших мореплавателей в гомеровской «Одиссее». В случае же с наследием Хераскова Сциллой явилось атеистическое, антихристианское мировосприятие, а Харибдой – уже на новом историческом этапе – выступает весьма специфическая публика, которую – согласно присущей ей доминанте – следует озаглавить псевдоправославным (сами они называют себя православными, но называть и быть суть разные состояния) анти-«масонством». 
Действие Сциллы сказалось в том, что трактовка идей Хераскова, равно как и всего его творчества, на выходе получалась напрочь недостоверной, перекрученной в своей основе, – и потому вместо того чтобы всячески изощряться в трактовках, гораздо удобнее было просто забыть и не вспоминать, оставив для исторической видимости небольшой фрагмент. Автор, в основе творчества которого лежала теистическая христианская концепция, не мог быть принят в атеистическую систему. И потому – оставление рудимента, но забвение по существу.
А что же предполагает, на что направлена Харибда? Для того чтобы разобраться с этим необходимо уразуметь смысл взаимоотношений масонства и христианства, а также хоть мало-мальски удовлетворительно ответить на вопрос: а что такое, в сущности, масонство?
В книге Александра Западова «Новиков» (М.: 1968, ЖЗЛ), в главе, посвящённой заточению главного героя в Шлиссельбургскую крепость, фантазией автора воспроизводится весьма забавный диалог между московским генерал-губернатором князем Прозоровским и дежурным офицером Жеваховым, которому был поручен арест Новикова:
«– Здравствуйте, князь Жевахов, – сказал ему Прозоровский. – И простите, что потревожил в неуказное время. Но дело самонужнейшее, государственное и отлагательства не терпит. Ведомо ли вам, кто есть розенкрейцеры?
– Никак нет, ваше сиятельство, – зычно, как на смотру, рявкнул Жевахов.
– А кто такие масоны, знаете?
– Такие в гусарских эскадронах не служат, ваше сиятельство. Это кто мяса не ест, книги читает и баб не щупает, – отрапортовал Жевахов.
Прозоровский осклабился.
– Не то вы говорите, да, впрочем, оно даже и лучше, что так. А масоны, сударь, хуже раскольников, и в Москве они печатают книги, наполненные дерзкими искажениями, благочестивой нашей церкви противными и государственному правлению поносительными. Государыня императрица их трактовать изволит злодеями» (сс. 161-162).
Однако, при всей реалистической убедительности данного диалога, прочитывается в нём и тонкая ироничность, острие которой направлено не иначе как на «благочестивую нашу церковь» да на «государыню императрицу». Оно и не удивительно, ведь книга Западова – продукт прошлой эпохи, когда отношение к монархам – особенно российским – и к церкви – прежде всего, православной – было заведомо негативным. А что же сегодня, когда отношение к этим институтам в корне изменилось? Как распутывается этот клубок сегодня и распутывается ли вообще?

В поисках ускользающего «масонства»

За помощью в решении данной проблемы обратимся к Юрию Воробьевскому – его книге «Пятый ангел вострубил», изданной – «по благословению святейшего патриарха Московского и всея Руси Алексия II» – Украинской православной церковью, Полтавской епархией, Спасо-Преображенским Мгарским монастырём (год издания не указан). В качестве соавтора значится также некая Елена Соболева – как это станет понятным из текста, «раскаявшаяся масонка». Таким образом, обращаясь к данному изданию мы можем получить информацию, что называется, из первых рук – и от церкви, и от самих масонов (не беда, что бывших) и от автора давно и успешно подвизавшегося на анти-«масонской» тематике.   
Чем ценна эта книга? – Тем, что отображает позицию весьма многочисленной публики – книга продаётся в церковных книжных лавках и на околоцерковных раскладках и, судя по отзывам, так же как и другие опусы того же автора (напр., «Русский голем. Дьяволиада мировой культуры»), пользуется немалой популярностью.   
Что она даёт для уяснения вопроса? – Книга показывает образ мышления этой публики, то есть Воробьевский является общим его выразителем. Она также наглядно демонстрирует причины, по которым тема, связанная с масонством и сатанизмом, настолько темна и неосмысленна. Потому что такой образ мышления не направлен на прояснение, на осмысление, а напротив – это некая куча мала, куда стаскивается всё на свете, перемешивается так, что и сам чёрт голову сломает, и затем трактуется в духе крайне примитивного дуализма. Не иначе что именно такую кучу обозначает то и дело встречающееся словцо – ЖИДОМАСОНЫ.    
В подтверждение сказанного обратимся к самому источнику – книге Ю. Воробьевского. И начнём с главного нашего героя, ибо есть здесь и несколько упоминаний непосредственно о Хераскове. В частности: 
С. 79: «Меж тем в Авдотьино шла братская трапеза. Знаменитый Херасков сочинил к такому случаю гимн: «Коль славен наш Господь в Сионе»».
С. 120: «Именно масоны превратили перевод в особое искусство. Херасков, Жуковский и многие другие начинали как переводчики».
С. 258: «Приступая к изданию журнала «Полезное увеселение», известный масон Херасков всерьез считал, что исправит нравы и заставит забыть пороки – словом. Нарождающаяся интеллигенция не знала монашеской мудрости: слова опровергаются словами, а кто опровергнет жизнь? И затевая свой любительский театр, не замечала, кто суфлирует снизу».
Даже в столь, казалось бы, незначительных и нейтральных высказываниях сосредоточен весь Воробьевский со всем своим анти-«масонством». Как в капле воды заключается океан, так и в двух-трёх фразах человека – вся его сущность, и в вышеприведённых умствованиях видим нагромождение различных мыслей и фактов вне каких-либо логических и причинно-следственных связей.   
«Всерьез считал, что исправит нравы и заставит забыть пороки – словом» – весьма непродуманная формулировка. Поправим же незадачливого автора: Херасков всерьёз считал, что как природный поэт обязан словом СПОСОБСТВОВАТЬ исправлению нравов, а также – почему  забвению?! – искоренению пороков. Трудно сказать что означает приведённая «монашеская мудрость» – какие слова опровергаются, и зачем опровергать жизнь? Что в жизни хочет опровергнуть автор? И что самое интересное – сам-то Воробьевский чем оперирует? – словами, словами, словами.
И вот, согласно его словам, на сцену выходит Сам – тот, кто суфлирует снизу. И – знаменитый Херасков сочинил к такому случаю гимн:

Коль славен наш Господь в Сионе,
Не может изъяснить язык:
Велик Он в небесах на троне!
В былинках на земли велик!

Везде, Господь, везде ты славен!
В нощи, во дни сияньем равен!

Тебя Твой агнец златорунный
Тебя изображает нам!
Псалтирями десятострунны
Тебе приносим фимиам!

Прими от нас благодаренье
Как благовонное куренье!

Ты солнцем смертных освещаешь;
Ты любишь, Боже, нас, как чад;
Ты трапезою насыщаешь
И зиждешь нам в Сионе град.

Ты смертных, Боже, посещаешь,
И плотию своей питаешь.

О Боже! Во Твое селенье
Да взыдут наши голоса!
И наше взыдет умиленье
К Тебе, как утрення роса!

Тебе в сердцах алтарь поставим;
Тебя, Господь, поем и славим!

Согласно наведённым интернет-справкам, этот переложенный стихами 64-й псалом Давидов, положенный на музыку Дмитрием Бортнянским стал своеобразным «русским «духовным» гимном, приобретя огромную популярность. Он исполнялся на вечерних службах в армии, во время крестных ходов и церковных праздников. Примечателен такой факт: колокола на Спасской башне Московского Кремля дважды в сутки вызванивали «Преображенский марш» и дважды – «Коль славен наш Господь в Сионе...». Подобно «Преображенскому маршу», этот гимн оставался популярным в Белой армии (армии А. В. Колчака), а затем у русских эмигрантов».
Таким образом, мы фиксируем первое ключевое несоответствие: те, кого Воробьевский изначально определяет служителями «диавола», то есть «жидомасоны», почему-то слагают гимны Господу.
А вот ещё одно весьма любопытное место из книги Воробьевского. Говоря о результатах назначенного Екатериной дознания относительно издаваемых Новиковым книг, автор пишет: «Митрополит Платон в донесении царице оговорился: в содержании некоторых трудов я, дескать, ничего не понял… Хоть и не понял, но беседы с «братом Коловионом» (так запанибрата – «по-масонски» – называет Новикова Воробьевский. – О. К.) привели иерарха к такому выводу: «Я одолжаюсь по совести и сану моему донести Тебе, что молю всещедрого Бога, чтобы не только в словесной пастве, Богом и Тобою мне вверенной, но и во всем мире были христиане таковые, как Новиков». Так Коловион получил еще полтора года для своей деятельности» (с. 81). – То есть церковный иерарх признаёт Новикова истинным христианином, но Воробьевского сей факт совершенно не интересует, а беспокоит лишь, что Новикова не упекли сразу, а предоставили ещё полтора года для его якобы богопротивной деятельности.
В другом месте он пишет: «…Герцен называл Новикова и Радищева сеятелями. Сеятели… вирусных штаммов – это определение им действительно подходит. Чистая культура микроорганизмов-идей, выделенная из больного тела Запада, гуляет по России. Таким же сеятелем безумия был и Вольтер…» (с. 359). – Но в чём же состоит это «безумие», в чём богопротивны взгляды Новикова и Радищева? Ведь парадокс: из книг Воробьевского, где обличением «масонства» дышит буквально каждая страница, понять это очень сложно. По той причине, что нет ни одной ссылки на тексты первоисточников – работы тех же Новикова или Радищева – и мы не можем уяснить, с чем именно, с каким конкретно «масонским» пунктом не согласен автор. В результате ускользает и сам предмет, а ясно оказывается только одно – то, что конкретика для автора неважна, главное для него – само слово «масон». Эдакое клеймо, по которому он определяет принадлежность к добру или злу! Конкретное же наполнение остаётся побоку и – как следствие – тёмным и неосмысленным, – читатель должен поверить на слово, что это какие-то страшные и ужасные люди. 
В таком случае попробуем прояснить суть вопроса с помощью других источников. Например, «Истории масонства» (Смоленск. Русич. 2002) – книги, составленной на основе вышедшего в 1914-1915 гг. двухтомника «Масонство в его прошлом и настоящем» (под редакцией С. П. Мельгунова и Н. П. Сидорова). Читаем:
«Прекратив в 1777 г. издание «Ведомостей», Новиков в 1778 г. начал издавать журнал «Утренний свет». Как видим, само название журнала соответствует тому стремлению Новикова, с которым он так жаждал приблизиться к свету истины. На страницах журнала мы не найдем разгадки тайн масонства, авторы ставят другие вопросы – вопросы мироздания. Печатая переводы и переделки из Платона, Сократа, Сенеки, Вергилия, Плутарха и других философов, журнал говорит о Боге, о душе, об отношении человека к миру видимому и невидимому, о том, что такое человеческая личность и каким должно быть ее назначение в жизни». – Для человека разумного что может быть естественней поиска истины?! Но, быть может, камень преткновения в том, каким путём эта истина постигается, что берётся за основу? И вот через несколько страниц находим ключевую фразу: ««О заблуждениях и истине» – так называлась книга «неизвестного философа», которой пришлось сыграть большую роль не только в масонстве вообще, но и в русском масонстве в частности. Автором ее был Клод де Сен-Мартен». – Это именно тот момент, который позволит нам прояснить в корне запутанный вопрос о том, кто такие масоны и с чем их едят? Потому как учение именно Сен-Мартена и учителя его дома Мартинеса де Паскуалиса легло в основу течения в масонстве получившего название «мартинизма». В чём же суть данного учения?
«Правда, и у Сен-Мартена много неясностей, – пишет автор очерка «Н. И. Новиков и И. Г. Шварц» из «Истории масонства», – и у Сен-Мартена есть противоречия и смешение мистики Якоба Бёме с материалистическими теориями Виллермоза, Сведенборга и Парацельса. Но все это искупалось главным. Все положения Сен-Мартена были объединены одной идеей, и это – идея добра». – Трудно, конечно, согласиться что Сведенборг и Парацельс были материалистами, но вовсе не это нас сейчас интересует. А то, что определяющей оказывается ИДЕЯ ДОБРА: «Как выйти из заблуждения среди неведомого, как отвратиться от заблуждения? И Сен-Мартен отвечает: надо вернуться к добру. Как же это сделать? Нужен практический путь. Этот путь указывали идеи, которые были положены в основу книги Арндта «Об истинном христианстве»».
Таким образом, находим ещё один источник – отправную точку – на основании чего можно уяснить природу русского масонства конца XVIII века – те идеи, на которые оно ориентировалось: «Существуют также свидетельства о том влиянии, которое оказывали Арндт и Сен-Мартен на отдельных последователей масонства. Так, видный масон Лопухин сообщает в своих записках, что, прочитав Сен-Мартена и Арндта, он отрекся от вольтерианства и написал (изданную Новиковым в 1780 г.) книгу «О заблуждениях разума»». – Как видим, это был отказ от взглядов того самого Вольтера – по Воробьевскому, «сеятеля безумия» (а также – по совместительству – проводника масонства и ненавистника христианства). На что же променяли его русские мартинисты? Читаем в той же книге: «К чему же призывал Арндт? Христос, говорил Арндт, указал путь истинной жизни. Надо идти на помощь ближнему, надо идти к слабым и больным, надо помогать своим братьям-людям, ибо в этом истинная вера, истинное служение Богу. Житие современных людей, говорит Арндт, совершенно нехристианское, как будто они живут в язычестве. Через веру, через покаяние люди смогут стать истинными христианами – новыми людьми, и это будет их второе рождение. Но трудно быть христианином, ибо учение мира противно учению Христа. Люди забыли Христа. Они заменили его Христом из золота, камней и драгоценных металлов. Надо вернуться к Христу… и тогда, через любовь, истинный христианин обретет царствие Божие внутри самого себя. Надо отметить еще одну черту в учении Арндта – его отрицательное отношение к современному духовенству и в некоторых случаях к обрядам современной ему церкви».
И что же получается? Что масоны направлены на поиск «истинной жизни», «истинной веры», «истинного служения Богу» – одним словом, «истинного христианства»? Но это же в корне противоречит утверждению, ставшему сегодня общим местом – об антихристианской, дьявольской сущности масонства (жидомасонства), о чём на каждой странице своих трудов твердят Воробьевский и ему подобные!
Стоит, однако, присмотреться к последней фразе из приведённой цитаты – об отрицательном отношении Арндта к современному духовенству. Вспомним также о замечании Западова о Хераскове: «Но с официальной церковью поэт-масон не ладит по-прежнему». Но в то же время – митрополит Платон желал чтобы побольше было христиан таких как Новиков, а созданная на слова Хераскова песня (переложение псалма 64) стала неофициальным духовным гимном России. То есть налицо конфликт именно внутри-христианский – отличие в разумении того, что есть «истинное христианство», – иными словами, покушение на авторитет официальной церкви. Не в этом ли состоит одна из главных причин тотальной демонизации масонства у авторов антимасонской направленности?
Но дело в том, что говорить о масонстве в общем и целом – значит говорить ни о чём. Так же, как и о христианстве в целом. Чтобы разобраться в этих вопросах, крайне необходима КОНКРЕТИКА везде и во всём – в каждом случае, в каждой мысли, в каждом утверждении. Иначе как поймёшь, что стоит за словами «истинное христианство»? И не случится ли так, что там, где «истинное христианство», мы наверняка отыщем и «истинное масонство»?
Интересное свидетельство на этот счёт находим в книге А. Западова «Новиков» (М.: 1968, ЖЗЛ): «Однажды, приехав к Рейхелю, Новиков расспросил его о системах масонства – тамплиерской, французской, строгого наблюдения. Рейхель в кратких словах отвечал. Беседа велась через переводчика. Новиков понял, что различия носят внешний характер. Истина опять ускользала. Кому верить, с кем общаться на трудном пути исправления?
– Барон, – сказал Новиков, – я не прошу вас, чтобы вы мне открыли тайны высших масонских градусов. Я буду терпеливо ждать, пока мне станут доступны их тайны, упражняясь в самопознании. Но дайте мне такой признак, по которому я мог бы отличить истинное масонство от ложного?
На глазах его выступила влага. Рейхель также прослезился.
– Я охотно выполню желание ваше, – ответил он, – и скажу верные признаки. Всякое масонство, имеющее политические виды, есть ложное. Если вы услышите слова о равенстве и вольности – вы говорите с ложным масоном. Наша вольность – не быть покоренным страстями и пороками, равенство же достигается орденским братством. Никаких политических союзов, пьяных пиршеств, развратности нравов. Только самопознание, строгое исправление самого себя по стезям христианского нравоучения. Это масонство истинное, или ведет к его отысканию. Правда, оно малочисленно и пребывает в тишине» (сс. 116-117).
Но уточним цель нашего исследования. Для чего мы это делаем? Чтобы в противовес Воробьевскому и ему подобным авторам доказать, что масоны хорошие, а не плохие? Вовсе нет! Единственная наша цель – прояснить вопрос, а это значит – КОНКРЕТИЗИРОВАТЬ.
Итак, Рейхель утверждает, что «истинное масонство» вне политики. На что Воробьевский отвечает: «Если масоны и не занимаются политикой, то политика занимается масонами. Имя этой «политики» – диавол. Он лично руководит действиями лож. Но именно потому, что здесь видны следы рогатого, он и заметает их кисточкой хвоста». (335)
На чём же зиждется столь лобовое – ни мало ни много лично сам дьявол! – обвинение масонов в сатанизме? Откуда информация? Не иначе как из первых рук? И действительно: соавтором Ю. Воробьевского, как мы говорили, является некая Е. Соболева – раскаявшаяся масонка, экс-супруга главного российского масона. В предисловии читаем: «Мы встречались с Н. Н. неоднократно. Не только с ним самим, но и с его энергичной супругой. Как оказалось, в парижской женской ложе «Роза ветров» Елена Сергеевна тоже посвящена в подмастерья. Уже получила на свой ритуальный фартук пламенеющую пентаграмму с буквой G – Геометр… Скромный второй градус… Однако, роль Елены Сергеевны в воссоздании российского Ордена трудно переоценить. Недаром в масонских кулуарах Парижа говаривали: у русских нет Гранд-Мэтра, есть Гранд-Мэтресс… Кто бы мог подумать: пройдет немало времени, и она позвонит мне, и скажет изменившимся голосом: «Юрий Юрьевич, у меня – страшное несчастье… Мне надо с вами встретиться». А потом передаст рукопись, с которой начнется создание этой книги. (В целях безопасности имя и фамилия моего соавтора изменены)».
По ходу вопрос: чьей безопасности и от кого? Ежели это действительно супруга главного масона (а именно: Великого Мастера Великой ложи России Георгия Борисовича Дергачёва), то все, кому надо, узнают её и под изменённой фамилией! Получается какая-то игра в «казаки-разбойники». Момент этот хоть и не относится непосредственно к нашему предмету, зато свидетельствует о чрезмерной эмоциональности, экзальтированности автора, а также говорит о полном отсутствии у него способности к анализу-синтезу.   
Итак, она рассказывает свою историю: от знакомства со своим будущим мужем – через воссоздание российского масонства – и до разрыва – как с мужем, так и с масонством. Каким же предстаёт в её исповеди современное масонство, какие его тайны она раскрывает? Читаем: «Откуда была у меня в непробиваемые, глухие 70-е годы эта безумная уверенность в том, что я тебе сделаю какую-то неслыханную, великолепную карьеру? Я знала, что мы будем гулять по Елисейским полям и Бродвею, я уже видела тебя не в провинциальном нелепом костюме, а в смокинге… Я уже мчалась с тобой на иномарке… Господи! Прости мою глупость! Тогда вся эта мишура представлялась какой-то ценностью и даже «великой целью» (52).
Но вот мечты начинают сбываться: «Жан подкупил тебя сразу, прямо на месте: он устроил тебе этот праздник живота в Москве. Впервые позвонив, он пригласил сразу же на ужин в ресторан французского отеля, и ты потом долго и подробно описывал мне меню и особенно «шведский стол» десертов. Вспоминая ртом сливочную нежность шоколадного мусса, я догрызала каменный пряник с запахом мыла и заочно влюблялась в нашего нового «брата»» (152).
«Потом мне было не до того. Начиналась светская жизнь! Начиналось наше победоносное и головокружительное шествие по салонам и приемам» (183).
«Мы упивались своим успехом. Сверкали бриллианты трухлявых леди, хрусталь и позолота аристократических залов… все подползали к нам, все хотели с нами сфотографироваться! Слепящая белизна салфеток и горячих фарфоровых старинных сервизов, потрескивающие свечи, непередаваемый букет и вкус французских вин из толстых запыленных бутылок… Живые розы и полумертвые носители неперечислимых громоздких титулов. Музыка оркестра и изящных комплиментов…» (185).
Для чего мы приводим всю это малоинтересную галиматью? Чтобы из первых рук убедиться в том, что речь идёт об АБСОЛЮТНО разных предметах! И действительно: что общего у русских мартинистов со взятыми за основу учениями Сен-Мартена и Арндта и изначальным банальным карьеризмом представленных в книге Воробьевского «мадам» и «месье»? 
О том, чем они занимались по существу своего «масонского» предназначения – кроме организаторских хлопот и встреч по этому поводу с зарубежными коллегами – в исповеди нет ни слова. Лишь под конец – не в основном даже тексте, а в сноске – находим: «В «Аврору» входят многие богатые люди, представляющие в России интересы крупнейших фирм, в том числе – принадлежащей семейству Оппенгеймеров алмазно-бриллиантовой корпорации «Де Бирс»» (363). – И, несмотря на фрагментарность данного свидетельства, –   вот и вся разгадка таинственных «масонов» – бизнес-интересы!
Очевидно, что общим у одних «масонов» с другими является одно только название. Как же тогда их можно отождествлять, подводить под общий знаменатель?

Могущество нуля, или «Мчатся бесы…»

Но это вовсе не смущает Воробьевского. Он действует по принципу: если факты против – тем хуже для фактов. Вернее, он просто не считает нужным уделять им внимание, вдаваться в подробности – почему и отсутствует всякая конкретика. 
Это такая особая манера мыслить – говорить о главном предмете косвенно, исключительно сквозь призму собственного мировоззрения, то есть говорить не о предмете, а о своём представлении о предмете. Как, например, в следующем фрагменте, где комментируется высказывание некого чиновника из администрации президента Путина:
«По Игнатьеву, «Россия может и должна стать первым государством, где будет реализована политика интеграции мировых религий». Такое – по сути дьяволократическое, основанное на каббале – государство хотели создать еще московские розенкрейцеры. Не этому ли были посвящены секретные документы по делу Новикова, которые загадочным образом сгорели в царском дворце? Однако рукописи, продиктованные диаволом, не горят» (с. 394). – Но что же – приводит эти несгоревшие документы Воробьевский? Ничуть не бывало! На чём же основаны столь громкие заявления? Исключительно на собственных представлениях и фантазиях! Разве разобрал, проанализировал автор каббалистическое учение, доказал дьявольскую его сущность? Нет, ибо для него эти положения не требуют доказательств, и само слово «каббала» имеет изначально ругательный смысл, для него это то, что инспирировано «дьяволом», «сатаной», то есть – в представлении Воробьевского – личным противником Бога, а значит и самого Воробьевского. И что за беда, если нет доказательных фактов? Зачем себя утруждать? Разве недостаточно одного предположения, что такие документы могли быть в архиве Новикова? А то чем ещё могли заниматься «масоны», эти носители «дьявольского клейма», о которых читаем:
«Они могут перекреститься, могут почти правильные слова сказать. Поминают Господа…» – а дальше следует один из немногих воробьевских заходов в сферу собственно богословия: «А все-таки, когда знаешь подоплеку их духовности, от которой они и не отрекаются, понимаешь: каббалистические-то их учителя, говоря «Христос» имеют в виду не Спасителя. Для них Христос, то есть «помазанник» – это ожидаемый мессия, машиах! Осознавая это или нет, но, попав в сети неоиудаизма, русские масоны еще со времен Новикова полностью обесценили свои якобы православные пассажи. Ведь у каббалиста каждое слово может иметь множество значений» (с. 380). – И опять-таки без каких-либо фактических подтверждений, без подробного анализа столь сложных понятий как христианство, иудаизм, каббала. Профанация, одним словом. Сфера богословия, сводимая на примитивнейший (профанный) уровень. Результатом чего и является общий знаменатель для Воробьевского – под него он подгоняет всё не вписывающееся в его представление о мире. Итак:
«Сонмы неверующих (уточним: неверующих в то, во что верует Воробьевский. – О. К.) смотрят и не видят, мыслят и не понимают. Не осознают страшной вещи: именно они-то, в сумме, и составляют «мистическое тело» диавола. Впрочем, Господь и Сам показывает слепцам следы рогатого. Следы эти раздвоенные – ложь и смерть» (с. 336).
Согласно этой «вере», в мире действуют две силы: дьявольская – посредством иудеев и масонов (то бишь жидомасонов) – и божественная – через официальную церковь (прежде всего, православную и, местами, католическую) – в том числе посредством таких её рупоров как Воробьевский. И невдомёк ему, что сам по себе такой подход – клевета на Мир Божий – великолепный в своём многообразии – единый и гармоничный, но в то же время расцвеченный бесчисленным количеством красок, цветов и оттенков, мир, в котором действует бессчётное множество сил и энергий – как правило, не в чистом, а в смешанном виде. Но сводимый – то есть принижаемый – Воробьевским до примитивнейшего дуализма – до противоборства двух – по сути равнозначных – сил. И – исходя из того же Воробьевского – даже не совсем равнозначных: в его писаниях дьявольская сила выглядит гораздо мощнее, интересней и многообразней. И этот знаменатель буквально преследует автора:
«Но вдруг рогатый «исчезает» совсем. Новая шутка диавола состоит в том, чтобы доказать, будто его не существует. Он может прикинуться «информацией», которую закачивает в адепта на пятом уровне курсов НЛП. А может – плюхнуться в озеро и обернуться неуловимым зоологическим феноменом. Он растекается «тонкой энергией». Вихреобразно закручивается в торсионные поля пси-генераторов. Становится всепроникающим микролептоном или любой другой «недавно открытой» частицей. Он может плавать в подводной стихии «бессознательного», поджидая, кто забросит удочку. И быть пойманным в качестве «архетипа»» (с. 99).
Дьявол повсюду – ему подчинено буквально всё – как сама жизнь, так и все попытки её постижения и отображения – театр, литература, искусство, наука: «…Символично – пишет Воробьевский: один из первых основателей масонства в России Елагин был смотрителем императорских театров. А первый отечественный театр Федора Волкова в Ярославле одновременно являл собой и масонскую ложу» (с. 259).
Но если театральное искусство, смысл которого состоит в переносе на сцену главных жизненных коллизий, – если театр изначально является «масонской ложей», то немудрено с той же ложей отождествить и всю жизнь как таковую: «Весь мир – театр, а люди в нем – актеры»! Именно этим Воробьевский и занимается – отождествлением искусств и наук с масонством и сатанизмом – в чём состоит главная идея ещё одной его книги – «Русский голем. Дьяволиада мировой культуры»:
«Вошел изящный кавалер. Он бледен. В бархатном колете и шелковом плаще, со шпагой. На берете колеблется тонкое петушиное перо… Узнали? Да, это он – Мефистофель. Говорят, столь известным его сделал Гете… А, может быть, наоборот? Может быть, это великий классик стал таковым благодаря демону?»
««…дерзновенный ум Ди (имеется в виду знаменитый английский магик XVI-XVII вв. Джон Ди. – О. К.) устремлялся далее звезд, жаждал овладеть занебесной математической магией, магией заклятия ангелов. Ди твердо верил, что добился контакта с благими ангелами, и что именно они раскрыли перед ним перспективу научного прогресса…» так возвышенно описывают современные масоны всю эту бесовщину».
«Наука забыла, какой дух породил ее. А ведь когда демон шепчет рецепт безсмертия (так в тексте. – О. К.) человеку на ухо – это и есть зачатие науки».
А вот что находим в книге «Пятый ангел вострубил»: «Это, кстати, талмуд сформулировал горизонтальный, никак не связанный с Богом, морально-этический постулат кагала: «Один за всех и все за одного!» Масон Александр Дюма – подхватил лозунг. Адольф Кремье, основывая «Всемирный еврейский союз», взял его девизом. Это потом уже советские пионеры в горн протрубили, проскандировав бодрую кричалочку. Не понимали, что она – на самом деле – означает. И к чему надо быть «всегда готовым»… Просто отдали салют (изобретение опять же – масонское). Сверкнули красными звездочками на груди. С язычком пламени… Тоже «интелегио» – в честь главного поджигателя, демона Прометея… Ох, не надо бы со спичками баловаться! Мы, бывшие пионеры, это понимаем теперь уже, задним числом» (42). – Три мушкетёра, пионеры, Прометей – то бишь романтика приключений, благие порывы незамутнённого детства и романтической юности, глубинная символика античной мифологии – всё летит в тартарары:
«Ницше и Гете, Пайк и Кроули, Блаватская и Юнг, Лютер и Маркс, Ванга и Брюсов, Ленон (так в тексте. – О. К.) и Ленин – такова лишь крошечная часть «иконостаса» религии «эпохи Водолея». Легион – имя тех «великих», которые оставили в истории след… копыта. Которые были одержимы бесом». – И сноска: «Смотри внимательно их жизнеописания. Хотя бы биографию Даниила Андреева. «Роза мира» была продиктована «четырьмя друзьями его сердца», которые являлись в «золотых» снах» (204). – А стоит ли смотреть – тем более внимательно – когда и так понятно, что мы там увидим?! На каждой странице – бесы, бесы, бесы – вездесущие бесы – совсем по Пушкину:

Мчатся бесы рой за роем
В беспредельной вышине,
Визгом жалобным и воем
Надрывая сердце мне...
 
«Когда интеллигент по гордыне своей забредает в ложу, – утверждает Воробьевский, – Дух Святый отходит от него – и вместе с ним – умение различать духов. Так он принимает за «божественные» – творения различных бесноватых сведенборгов. В итоге прилог «духовного образования» перерастает в страшный грех масонского соблазна» (46).
Достаётся на орехи всем и каждому:
«Симптом «внутреннего голоса» выдает в Толстом бесноватого. Не случайно Победоносцев писал о его богоборчестве так: словно бес овладел им. Богохульник скакал по яснополянским окрестностям на гнедом жеребце, которого назвал Бесом. А невидимый бес сидел за спиной графа. Как на древней печати рыцарей-храмовников – два всадника на одном коне. Что ж, давний предок писателя и принадлежал к тамплиерскому роду. Шарахнувшись от костра инквизиции, он в XIV веке прибыл на Русь. И страшный крик Жака де Моле, его вопль из пламени: «Отмщение, Адонаи, отмщение!» – через столетия зазвучал в душе тамплиерского потомка» (71).
Соорудив столь грандиозную кучу, доведя себя до необходимой степени возбуждения, автор не может не возмутиться столь неподобающим поведением знаменитого писателя: «Страшные слова о Боге писал граф. Но каковы были интонации! Каково раздражение, с которым все это говорилось! Каковы были глаза! В воспоминаниях современников перед нами предстает поистине нечеловеческая злоба» (73). – А может оставить Толстому самому разбираться в своих отношениях с Богом и обратить внимание на себя?! Кто тебя самого движет, кто питает? Дух любви или же злобы поднебесной? О Вольтере, хулящем христианскую веру, он пишет: «Каждая запятая, разделяющая на паузы поток безумной злобы – это капля разбрызганной в бешенстве слюны…» (34) – А разве не то же самое находим у Воробьевского? С той лишь разницей, что Вольтер в своём неприятии руководствуется рациональной логикой,  Воробьевский же – некой вселившейся в него – отнюдь не божественной – силой. Но с логикой он явно не дружит. И даже по главному пункту – с ненавистными масонами – а может любимыми, ведь любовь и ненависть две стороны одной медали?! – не может определиться. С одной стороны, масоны – тотальная злая сила, лично руководимая самим дьяволом, они повсюду: «Роль масонов в «революционном» забесовлении масс, – очевидна» (351). «…Переход к революционному качеству масонов является переходом к более высоким степеням посвящения. То есть к получению более крупного беса» (352).
Но: «А взаимокодирование, происходящее в ложах! Ты – досточтимый, ты – великий. А ты – святой рыцарь. Есть даже Патриарх Ной (21-й градус). Как в сумасшедшем доме: в одной палате – Наполеон, а в другой – Персифаль…» (348) – Что ж уделять столько внимания сумасшедшим?! «Чем ближе лжец от адского пламени, тем больше тень от его лжи. Не надо бояться его трепетания. Не стоит вздрагивать от слова «масон». Еще прусский король Фридрих II, вышедший из ложи, сказал о ее велиаровой сути: масонство – это великое ничто!» (409) – Отчего же тогда столько шума из ничего?!
И всё же в книге Воробьевского заложена весьма ценная информация, ибо она наглядно демонстрирует состояние хаоса, полное разрушение всех взаимосвязей – но не во внешнем мире, а в сознании самого автора. Позиционируя себя как истового православного христианина и со всем пылом борясь с дьяволом, автор оказывается проводником самого откровенного сатанизма. Не в смысле, конечно, «рогатого и хвостатого», как его представляет себе сам Воробьевский, – а проводником сатанизма в смысле дисгармонии. В очерке Бориса Лемана, посвящённом разбору учения Сен-Мартена, читаем: «Двойственность есть результат падения человека. Не добро, как начало, последовательно создает зло, но идею зла создает сам человек. Отпав от гармонии действующих в мире сил, он потерял способность понимать эту гармонию и пришел к созданию идеи дисгармонии и зла». 
В книгах Воробьевского мы видим множество фрагментов, лишённых органичной взаимосвязи и соединённых одним лишь авторским произволом. Вместо единого гармонизирующего начала, на котором зиждется мироздание, всё подчиняется навязчивой идее поиска внешнего зла и его личностного воплощения. И начинается сражение с химерами – только в отличие от Дон Кихота не во имя Вселенской Любви, а во имя столь же нереальных химер.
В результате получается замкнутый круг: автор не в состоянии воспринимать мир гармонично, потому что все его действия основаны не на принципе созидания – любви и добра, а напротив – содержат в себе семена зла и разъединения. И наоборот: все его действия несут в себе эти семена, потому что автор не в состоянии воспринимать мир в органичном единстве. Для того же, чтобы перестать ходить по кругу, нужно не искать иллюзорного внешнего врага – с целью сделать из него козла отпущения, – а обратить взор внутрь самого себя. Только таким образом можно установить связь с Единым Центром.   

Отсечение ненужного

Для того чтобы идти дальше, необходимо раз навсегда уяснить смысл тех слов, которые стоят у нас на пути и которые невозможно обойти. А уяснив, отсечь всё ненужное – то есть не относящееся к предмету нашего исследования.
Чтобы прекратить путаницу с масонством разберём следующий момент. Часто приходится слышать, что ВСЁ ЗЛО – ОТ МАСОНОВ. Они повсюду – в политике, в искусстве. Но давайте подумаем: если убрать этих масонов – что останется? В искусстве –ровном счётом ничего. Потому что за редким исключением все известные и неизвестные деятели науки и культуры, по Воробьевскому – «масоны» и «дьяволопоклонники». Даже «Владимир Соловьёв, сидящий в первом ряду диавольской «латерна магики»» («Русский голем», с. 265) И если их умозрительно убрать, то искусство, равно как и наука, в одночасье превратятся в tabula rasa.
А вот в политике… сохранится status quo. Потому что суть политики не меняется от того кто ею заправляет – масоны или немасоны. Так ли уж важно состоит ли в какой-нибудь ложе банкир Ротшильд? Главное не в том, что он масон, а в том, что он – банкир и политик! Из чего следует различие проявлений масонства в сфере духовной культуры и в сфере политики.
Для доказательства нашего тезиса обратимся к книге Лоллия Замойского «Масонство и глобализм. Невидимая империя» (М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2001). В отличие от Воробьевского этот автор пытается раскрыть тему без излишних эмоций, произвола и передергивания. И начинает с нашумевшего в начале 80-х годов прошлого века дела с масонской ложей «П-2», оказавшейся, по сути, теневым правительством Италии: «В списке были представлены банкиры, крупные промышленники, руководители государственных предприятий – экономическая элита Италии. Экономические министерства страны были представлены в «П-2» на редкость мощными отрядами: 67 человек от министерства казначейства, 52 – от министерства финансов, 21 – от министерства по делам государственного участия в предприятиях, 13 – от министерства промышленности и торговли… МИД тоже фигурировал на весьма высоком уровне… Но все рекорды били военные. Министерство обороны дало ложе 152 высших чиновника. К ним следует добавить 195 военных чинов…» (31) – И далее, на тему той же ложи: «Вот как ее характеризует член «П-2» Пьер Карпи в своей книге «Дело Джелли»: «Ложа «П-2» объединяет масонов Италии, а также и других стран, которые благодаря занимаемым общественным постам, ввиду известности своих имен, важности и деликатности своих «светских» функций, образуют элиту как среди собственно масонства, так и в целом в масштабе своих государств». Карпи обходит вопрос о ее назначении, но вряд ли здесь возникает неясность. Такие ложи (а они есть и в других странах) являются ведущими, они – «зеница ока», если употребить термин Карпи. Их цель – подчинять своему контролю политику этих стран, влиять на их важнейшие решения. Если они достигают таких высот, как в Италии, то способны и на фактическую узурпацию власти» (32-33).
Но возникает вопрос: что значит узурпация – если они и так при власти: самый наглядный пример – президенты США – все как один масоны?! Так что же в данном случае первично? И не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: доминантой оказывается природа не масонства, а политики как таковой. Как мы уже говорили: главное не в том, что он масон, а в том, что он – банкир и политик! А масонство таким образом оказывается не чем иным как ТЕНЕВОЙ ПОЛИТИКОЙ, подводной частью айсберга всей политической системы. Сформированная веками и скрытая от глаз людских система лож оказалась очень удобной для решения насущных политических задач. В конце концов превратившись в оболочку, форму, которая наполнялась содержанием, не имеющим ничего общего с провозглашёнными когда-то духовно-нравственными идеями.
И вся путаница – обманка – заключается именно в оболочке: пытаются с разных сторон подойти к масонству, проникнуть в его пресловутые тайны и идеи, а в результате – сплошные противоречия, как в следующем эпизоде из той же книги Лоллия Замойского: «В период Второй мировой войны, например, немало представителей масонства из среды ученых, левой интеллигенции симпатизировало Советскому Союзу и его народу, боровшемуся с фашизмом, не подозревая о связях автомобильного магната Форда и других богатых масонов США с фашистской верхушкой. Равно как левонастроенные масоны, такие как покойный президент Чили Альенде, никогда не согласились бы с тем, что связанный с высшим масонством США Пиночет выражает их идеалы» (20).
А, углубившись в российскую историю, узнаём что: «Из 121 декабриста, которых судили после восстания, масонами были 27. Судили их свои же масоны, такие, как Бенкендорф и другие руководители карательных органов. Здесь вновь подтвердилось правило, что не столько принадлежность к масонству, сколько личные взгляды, гражданская позиция отличают одних членов лож от других. Ведь указ о закрытии всех масонских лож в России подписал Александр I, тогда еще сам масон, по предложению заместителя Великого мастера Великой ложи «Астрея» генерал-лейтенанта Егора Кушелева» (181).
И с подобными примерами сталкиваешься практически на каждом шагу – касательно и Французской революции, и Русской, и других ключевых эпизодов всемирной истории. Повсюду масоны – но как ни странно – они по обе стороны баррикад. А нужно просто смотреть не на обманную оболочку, а на реальное наполнение, которое заключается в том, что масонство – это грандиозный всемирный КЛУБ, в который входят представители всех без исключения политических партий и бизнес-структур. Применяемый для кулуарного решения проблем.
Таким образом, когда все беды валят на масонов это одновременно и правда и бессмыслица. Правда, потому что главные зачинщики и исполнители всех политических событий – масоны. Но их политические противники – тоже масоны – и в результате… бессмыслица – если рассматривать события сквозь призму масонской оболочки, пресловутого масонского заговора. Ибо «заговор» этот представляет собой не что иное как естественный ход истории, развития человеческого общества, определяемый столкновением интересов, борьбой идей. Ныне наблюдается упадок нравов, нравственное вырождение – виноваты масоны? Но кто разрушил, например, Римскую империю? Масонов тогда, как известно, не было…
Как ни странно, но столь очевидные выводы оказываются недоступными многим авторам, пишущим на масонскую тематику. В том числе и Лоллию Замойскому. Приведя множество говорящих за себя  – как в случае с ложей «П-2» – фактов из политической истории, он всё же настойчиво пытается увязать политическое масонство с древним, в частности, «теоретическим» масонством. Например, Личо Джелли с Сен-Мартеном. Что называется: связать несвязуемое, впихнуть невпихуемое.   
В результате вступает на очень скользкую для него территорию теологии и метафизики. И то и дело попадает впросак, как, например, в следующих эпизодах:
«Направление Павлу I масонских книг и воспитательные беседы с ним архитектора В. Баженова продолжались. С депутацией от московских «розенкрейцеров» Баженов пожаловал в Петербург с набором переводных книг, среди которых «О подражании Иисусу Христу», и подборкой текстов – «Краткое извлечение» о том, каким надлежит быть «Богу живому». Павел, не мешкая, наметил особую политику, внушая в Берлине после (возможно, послу? – О. К.) Румянцеву действовать в пользу Пруссии и обещая его наградить, вступив на престол» (170). – Мысль автора инспирирована прямолинейной трактовкой тогдашних политических реалий. В Екатерине, мол, сосредоточены государственные интересы, а масоны не что иное как иностранная агентура, пытающаяся действовать через наследника престола в антироссийских интересах. Однако недоумение вызывают перечисленные книги, с помощью которых масоны осуществляют свою шпионскую деятельность. В частности, трактат «О подражании Христу» Фомы Кемпийского – неужели именно эта книга подвигла Павла действовать в пользу Пруссии?
Через несколько страниц читаем: «Около 1766 года в Авиньоне и Монпелье образовали с участием немцев и шведов «Академию истинных масонов». Затем ее окрестили «Русско-шведской академией». Ее наставниками стали шведский мистик Сведенборг, бывший советник шведского короля Карла XII, французы Виллермоз и Сен-Мартен, высокопоставленные руководители французского масонства. Причем интриги плелись ими согласованно с Берлином» (172). – Для тех, кто имеет хотя бы первичное – но основанное на собственном опыте – представление о Сведенборге и Сен-Мартене, подача их в таком контексте воспринимается не иначе как пошлость. Это всё равно как если бы Гёте, Жуковский, Пушкин рассматривались не как поэты, а как мелкие политические интриганы. Сведенборг – выдающийся шведский учёный, специалист в области минералогии, металлургии, математики, физики, химии и многих других естественных и общественно-политических наук. В 1716 году в возрасте 28 лет за научные заслуги был назначен Карлом XII чрезвычайным асессором королевской горной коллегии. После опубликования в 1734 году трёхтомного сочинения под названием «Opera philosophica et mineralia» («Философские и минералогические труды») был удостоен членства Стокгольмской академии наук и других ученых обществ Европы, в том числе С.-Петербургской академии наук. Но прежде всего Сведенборг – после коренного перелома в сознании в 1745 году (по собственным словам его, ему дано было прозреть в мир духовный, и он вошел в сообщение с духами и ангелами) и до конца дней своих (1772) – это теософ-духовидец, автор таких трактатов как «Тайны Небесные» (оригинальная трактовка Книги Бытия), «Апокалипсис открытый», «Супружеская любовь», «Учение о Милосердии и Вере», «О небесах, о мире духов и об аде»… Поэтому крайне странно читать о нём как об интригане в пользу Берлина. Также и об Луи Клоде де Сен-Мартене, о котором мы уже говорили и к которому ещё вернёмся, как к одному из главных авторитетов в среде русских мартинистов конца XVIII – начала XIX столетий.
Их влияние сказалось вовсе не в политической сфере, а в духовно-нравственной, потому соответствующей должна быть и увязка с реалиями своего времени. Как то находим в книге Александра Западова «Новиков» (М.: 1968, ЖЗЛ):
«Конечно, в атмосфере упадка нравов, пример которого подавала сама императрица, в угаре административного произвола, на фоне общего стремления к власти, богатству, чинам серьезные, углубленные в себя масоны производили странное и неприятное впечатление, возбуждали боязнь: не замышляют ли они что-то вредное для царицы и ее приближенных? Почему они живут не так, как их собратья по службе, зачем много читают и о чем говорят, собираясь в таинственных ложах?» (158-159)
Однако каждое время – в силу господствующих идей, общественно-политической конъюнктуры – требует и вполне определённых выводов. Во времена Западова русские масоны, в частности, Новиков, были востребованы, конечно, не благодаря религиозным исканиям, но как находящиеся в оппозиции к Екатерине (хотя в реальности это было вовсе не так) и к официальной церкви. Ныне во главу угла ставится как раз идея государственности и церковности и потому бывшие советские авторы – и Замойский, и Воробьевский – выполняют именно этот социальный заказ. И ничтоже сумняшеся вступают в область совершенно недоступную их пониманию. Вот и бывший корреспондент «Известий» и «Литературной газеты» Лоллий Замойский пишет: «Имя Христа используется масонами для подмены одного другим. На деле имеется в виду завоевать доверие людей, чтобы заставить их поклоняться дьяволу» (197).
Таким образом, начав с вполне конкретных проявлений масонства политического, автор в конце концов скатывается к обсуждению масонства в общем и целом – с обязательным его осуждением: и вновь перед нами те же, что и у Воробьевского, плохие масоны, которые издревле объединяются, чтобы всячески вредить и управлять миром. По ходу вопрос: а кто мешает объединяться анти-масонам, чтобы всячески приносить пользу? И собственный вариант ответа: да никто не мешает – и они объединяются, но их называют… тоже масонами. Ибо теологические тонкости не видны бывшим пропагандистам научного атеизма. 
Для того чтобы впредь не разбирать подобную ахинею, из проделанного нами анализа сделаем два вывода. Прежде всего, для нас было важно понять, чем одни масоны отличаются от других – для чего мы проанализировали «магнум опус» Воробьевского и «откровения» его соавтора, в книге же Замойского нашли объясняющие суть дела факты. Посему вывод первый: нельзя всех валить в одну кучу, то бишь смешивать внешнее политическое масонство с теми, для кого главной и единственной целью является духовно-нравственное совершенствование – в частности, с мартинистами. Вывод второй: тотальная демонизация масонов, обвинение их в дьяволопоклонстве инспирированы конфликтом именно «теоретического масонства», то бишь мартинизма, с официальной церковью. Чёткое и ясное изложение сего пункта находим в очерке Н. К. Антошевского «Орден Мартинистов. Его происхождение, цели, значение…»:
«Как было упомянуто в исторической части этой записки, еще Мартинес да Паскуалли всячески старался чуждаться влияния римско-католического клерикализма. Клод де Сен-Мартен еще определеннее высказывался по этому вопросу, приписывая большинство бедствий, испытанных Европой за несколько столетий, главным образом, невежеству и лицемерию представителей клерикализма, ярко отразившихся в его политике. Он даже утверждал, что не верит в преемственность передачи благодати Священства в лоне Католической Церкви, и считал эту якобы передачу чисто формальной, хотя, конечно, допускал отдельные случаи положительного характера, в зависимости от личных добродетелей священников и степени доверия к ним их паствы.
После де Сен-Мартена Мартинизму пришлось часто и помногу страдать от нападок клерикализма, не стеснявшегося действовать клеветой на словах и в печати, обвиняя Мартинистов в занятиях черной магией, сатанизме, кощунственном символизме и т. п.
Рыцари Христа, конечно, признают и глубоко чтут всякую Церковь и всякое Духовенство, исполняющее свое прямое назначение, но не могут не высказывать открыто недоверие духовным лицам, желающим себе присвоить чисто светскую власть лицемерием и интригой, и этим прямо тормозящим просветительную и спасительную деятельность Христианства в истории Человечества, подрывая авторитет представителей Церкви».
Итого, выяснив ряд причин внутреннего противоречия в теме и отсекши ненужное,  приступим к разбору главных положений не расплывчато-неопределенного масонства, а вполне конкретного мартинизма, к которому принадлежали и «главный русский масон» Николай Новиков, и «главный масонский поэт» Михаил Херасков, и главный идеолог русского мартинизма Иван Лопухин.