Янита Владович 4 тур

4.1
Сказка о любви
http://www.proza.ru/2016/02/14/746

По королевству слухи поползли, что принц влюбился. Всем интересно, кто сумел то ледяное сердце растопить и добротой наполнить душу.

Король был недоволен, что от придворных о том узнал, а не от сына. Склонив колени пред отцом, благословение принц испросил.

Без радости, но все ж благословил король. Избранница мила, добра, прелестна, из рода благородного — кровей не королевских, но хуже быть могло: да только в своих мечтах женою сына видел он другую.

По просьбе принца свадьбу откладывать не стали: полмесяца — достаточный то срок, чтоб подготовить торжество, коли трудиться будут не покладая рук, и повара, и белошвейки.

За день до свадьбы будущей принцессе (прям на балу!) вино отравленное поднесли. Завистники, соперница какая — неизвестно.

Отпив глоток из кубка, бедняжка побледнела и с тихим вздохом глаза закрыла. А в дюжине шагов ее сестра-близнец (кокетничала робко с рыцарем одним) умолкла вдруг на полуслове — и замертво упала.

Снесли обеих в королевские покои, где лекарь дев пытался чувство привести. Но тщетно. Обе спят. Спокойно, мирно и беспечно — как будто не случилось ничего.

«Наутро обязательно проснутся», — заверил лекарь. Другого не решился он сказать, уж больно грозен в беспокойстве принц: глаза так молнии и мечут.

Но предсказанье не сбылось: утром сестры не проснулись. И день грядущий радость пробужденья тоже не принес.

Предчувствуя, что скоро голова окажется на плахе, к отцу девиц наш лекарь поспешил. Но тот и клялся, и божился, что ничего подобного за дочерьми не наблюдалось.

Прошла неделя. Не выдержал влюбленный принц: хоть не в почете было колдовство, за ведьмою слугу отправил, ведь лекари (сколько их за это время побывало!) спасенья не нашли.

Старуха-ведьма под веки девам заглянула, сердца послушала, сонное дыхание вдохнула — а после у каждой девы срезала по пряди волос и бросила их в котелок. В луче полуденном запенилась вода и закипела.

Ведьма нагнулась да пониже. И, насмотревшись, к принцу обернулась, поведала, как на духу: убить избранницу хотели, но просчитались — не знали, сколь сильно сестры связаны между собой.

Одну мог яд убить, но вот двоих он в сон поверг. Как долго сон продлится — лишь небесам известно. Проснуться могут завтра, а могут и через года.

«Немедля разбуди!» Не просьба, а приказ. Забыл о вежливости принц, забыл о том, что существуют вещи, с которыми не справиться и колдовству.

«Могу и разбудить, — кивнула ведьма, — но лишь одну».

«Одну?.. Что же, ладно. Буди скорее ту, которую люблю. За это золотом осыплю с ног до головы».

«Неведомо, кого удастся разбудить. Но только знай: которая сегодня не проснется... ее уже не добудиться никогда. Решай скорей, оставим все как есть или узнаем, благосклонна ли к тебе судьба».

«Буди!» «Нет, стой! Постой же, ведьма, не спеши. Как дальше жить, коли проснется не Драгмира? Уж лучше пусть спокойно обе спят».

«Что ж, помни, принц, ты сам так захотел». Свой котелок забрав, покинула покои ведьма, пообещав, что сон погибелью тех девушек не станет и сохранит их молодость и красоту.

Принц же остался, сел на край кровати — глаза с возлюбленной не сводит, ждет, когда сама проснется. Не спит, не ест, вздыхает обреченно.

Король обеспокоился, что сына потеряет: уж похудел и кожа посерела — а потому склеп приказал построить подальше от дворца. Туда девиц и поместили. На входе стража. У них один наказ: наследнику дорогу преградить.

И злился принц, и умолял отца — король остался непреклонен: довольно сыну истязать себя, пора забыть о той, которой, почитай, уж нет на этом свете.

Да только не смирился принц. И раз в неделю, слугой переодевшись, ходил он в склеп. «Чтобы еду оставить спящим, — так стражам говорил, — ведь вдруг проснутся». Молчание тех воинов он золотой монетой покупал.

Надеялся влюбленный принц, что его голос, призывающий Драгмиру, заставит деву освободиться от объятий сна. То ли не слышала, то ли не столь силен призыв…

***

Так год прошел. В надежде, муках, визитах тайных... Не изменилось ничего. Уж принц не верил сам, что заглянет когда-либо в глаза своей любимой.

А тут еще король. «Женись» — и все тут. Наследник нужен трону. Невеста выбрана давно — если б не прежняя влюбленность принца, еще бы год назад Нежану представили народу.

Жениться отказался принц: не буду, не хочу — и не заставите, да хоть корону отнимайте. Наследником назначьте двоюродного брата: умен и смел, собой хорош, народу верен.

Но не привык король, когда ему перечат. «Ты женишься, — сказал и стукнул кулаком. — А если нет, разрушу склеп до основанья. И те, кто в нем, погибнут разом».

Лишь вырвав сердце из груди, мог согласиться принц, но смерть любимой своею смертью он считал, поэтому принял судьбу, одно лишь обещанье вымолив у короля: коли до свадьбы оживет Драгмира, то обвенчают с нею. А свадьба через восемь дней...

Три дня не выходил из склепа принц, молил Драгмиру очи карие открыть, пугал разлукой вечной, просил спасти от жизни с нелюбимой. Все понапрасну.

Остался выход лишь один: пусть ведьма делает, что нужно. А он молиться будет, чтоб пробудилась его сердца госпожа.

Сыскать ту ведьму вышло не так скоро. Вот и полянка среди леса, вот старый ветхий домик (где у порога черный кот пригрелся) — хозяйки ж нет. Лишь за полночь пришла.

Неспешно потирая подбородок, внимала просьбе разбудить хотя б одну из спящих дев. «То сделать больше невозможно. Разве ж не говорила я, что пять ночей на это были нам даны?»

«Ты, ведьма, вздумала шутить?!» От рева принца всколыхнулось море птиц, и боль его по лесу разлетелась. Когда же бросился на ведьму, она исчезла, растворившись в темноте.

И сколько ни искал ее несчастный, не находил. Лишь как насмешку слышал глухого смеха перезвон да видел взмах черной накидки — они манили за собою.

Бродил он тропами лесными, вновь и вновь к лачуге ведьмы выходя. Усталый, сел на землю. «Явись же, ведьма! Ничего не сделаю тебе. Спросить хочу».

«Спросить? И что же за вопрос?» — тут же ведьма отозвалась.

«Коль невозможно разбудить Драгмиру, то так и быть, я требовать не буду. Прошу, скажи мне лишь одно: кто виноват в ее несчастьях? Сколь не искали, не нашли его».

«Узнать непросто будет это, но я попробую. Приду к тебе на днях. А до того не беспокой меня». Вошла в лачужку ведьма и дверь захлопнула. На страже кот остался.

Удачно подгадала ведьма или судьба решила привести старуху прямо в свадьбы день, но до того как обвенчали молодых.

Веленью принца подчинившись (немедля ведьму провести к нему), сопроводили ее слуги прямо в зал парадный. Придворные смотрели недоуменно: наряд не праздничный совсем. Она же смело шла вперед.

Сперва поклон для короля, а после принцу. «Вчера узнала я, кто год назад невесте вашей поднес диковинный подарок. Пришла ответный сделать дар» — бутыль достала ведьма из котомки.

«Кубок мне!» И самолично принц налил вино. «Кому подать?» Глаза горят стремленьем отомстить.

«Подай своей невесте».

«Мне?! Я ничего не делала! Не виновата я! Не буду пить...» — качала головой Нежана.

«Что будет, если ты ошиблась, ведьма? — король вмешался. — Легко сгубить жизнь человека. Назад уже не воскресишь».

«Вино подействует лишь на того, кто виноват. Коли девица не причастна, так будет с ней в порядке все. И жизнь моим словам порука. Давайте кубок, принц, сама испью вино».

Но послушанье не было в чести у принца. С недавних пор он жизнию своей совсем не дорожил, а потому отведал сам, что там за зелье ведьма намешала.

Затихли разговоры, и слышно как сердца стучат, мгновенья отбивая: что будет с принцем? Что? Что? Что?!

А он и бровью не повел. В глазах лишь ненависть пылает, обрушиться грозит на ту, что виновата во всех бедах. «Как видите, со мною все в порядке. Нежана, коли чиста твоя душа, ты смело пей».

«Но если виновата, умрешь в ужасных муках. И против них укусом комара тебе покажется на плахе смерть. — Ведьма рассмеялась хрипло. — Сама лучше сознайся».

Отдернула Нежана руку, побледнела — и королю упала в ноги, моля простить и не карать жестоко за тот проступок давний. Любовь всему причиной и помутнение рассудка.

Тут ведьма засмеялась громче. «Нет яда, что смерть несет одним, ну а других обходит стороной. В том кубке лишь вино. Зато мы знаем, кто злодейка». И даже не истребовав награду, искательница правды прочь пошагала.

«Постой же! Что с Драгмирой?» — ведьму принц догнал.

«А что с ней? Спит там, где ты ее оставил. Ты о виновнике просил — я сделала». Решительность увидев в молодых глазах, тихонько прошептала ведьма: «Задуманного делать не спеши, мой принц. Денек-другой сначала обожди».

***

Остался безучастен король к слезам, мольбам: сегодня в полдень ждет Нежану встреча с палачом. Надежды на спасенье нет.

Со скрипом дверь темницы отворилась, вошла та ведьма, что сюда злодейку засадила. Сказала, что если сплести венок из трав лесных, надеть его, навстречу солнцу выйти — тогда откроется в темницу неземную дверь, от смерти можно схорониться там.

Послушалась Нежана: венок сплела, надела — и стало вдруг легко, спокойно. Затрепетали веки, сами опустились, свет отрезая солнечный. Навечно.

Довольно улыбнулась ведьма. И оглянулась в поисках слуги. Теперь, когда замена принят;, можно и принца успокоить, пусть поторопится к возлюбленной своей, ее душа как раз поднялась из пепла ядовитых уз.

Да только принц устал надеяться и ждать, ведь в сердце не осталось веры ни на каплю. Смотреть на казнь виновницы ему было не интересно: не облегчит это страданий, содеянного не исправит.

Он в склеп отправился, чтобы с Драгмирою поговорить. В последний раз в любви признаться. В последний раз лицо любимое увидеть. В последний раз прийти — и более не уходить, ведь собирался он уснуть. Из сна того еще никто не возвращался.

Закончены прощания, приготовленья. Вот с ядом пузырек. Один глоток — а дальше лишь забвенье. На полпути к нему, быть может, повстречается с Драгмирой.

В последний раз решил вкусить принц сладость алых губ, пусть без ответа будет поцелуй, но без него в дороге слишком грустно и тоскливо.

Едва лишь разомкнулись губы, не удержался принц, провел рукой по теплой коже, нежный румянец пальцем приласкал. Затрепетали веки девы, что пробудилась ото сна.

«О, Таислав! — Драгмира сонно улыбнулась. — Пришел наведать перед свадьбой и убедиться, что не смалодушничаю я? Да как могу? Ведь я люблю тебя всем сердцем? Ты жизнь моя!»

Не веря, что сбылись мечты, обнял невесту принц. Из рук не выпускал, страшась, что вдруг исчезнет, поведал он про кубок с ядом, про сон и про затяжное ожидание. Про смерть свою рассказывать не стал.

«Радмила, просыпайся! — звала сестру Драгмира. Но сон был крепок. Он разомкнул оковы для одной — и то лишь потому, что ведьма ему иную жертву предложила.

***

Прошли года. Драгмира стала матерью и королевой. Забот и дел полно. Но раз в неделю ходит в склеп заброшенный она, чтобы сестру проведать. Поговорить. За руку подержать. Позвать, в надежде, что Радмила вернется в мир реальный. Напрасно все.

Как прежде, сестра в оковах сна. Одна лишь радость, она все так же молода. Когда проснется, то сможет жизнь прожить сполна.

Даже на смертном ложе Драгмира не забыла, какую жертву принесла сестра, а потому наказывала детям, внукам оберегать Радмилы сон и ждать, когда она проснется. Когда ж случится это, знают только небеса...

4.2
Бесконечная история
http://www.proza.ru/2016/03/03/2441

На земли короля Дасгона, царство эльфов, напал Морвилас — страшное чудище, уничтожавшее все на своем пути. Никто не мог стреножить коня, несущего смерть: в его дыхании яд, пылающие адским огнем глаза сулят погибель, в гриве — шевелятся змеи, один их вид пугает, а злобное шипение способно остудить храброе сердце.
Дым жертвенных костров поднимал мольбы в небесную высь, к ушам Дуалы — богини, что всегда защищала своих эльфийских детей, пусть даже между ними и не существовало кровных уз. В тот раз ей было не под силу отвести беду: Морвиласа еще называли «палачом богов», и пока не получит хоть одну жертву, он продолжит рыскать по лесам и лугам. Лишь испив божественной крови и утолив голод, он вернется в свою обитель, где проведет следующие десять веков.
Дуала не собиралась нести покой мятежной душе Морвиласа, но и оставить своих детей один на один с чудищем не могла: не останется никого, кто будет возносить молитвы, дающие могущество и силу.
Однажды ночью богиня спустилась на землю, в покои Илнеалис, коленопреклоненная эльфийка без устали умоляла богиню о спасении своего народа. «Но готова ли ты сама стать спасительницей?» — спросила ее тогда Дуала.
Илнеалис вскочила с колен, но тут же почтительно склонила голову — и согласилась без раздумий. Но чтобы стать спасительницей, ей пришлось бы пожертвовать своей жизнью. Нет, не смерть стала бы тому причиной, а отказ от семьи и собственных устремлений, поскольку придется вечно хранить покой Коуфа.
«Вы… вы отправите на землю сонного фавна?!» — ахнула Илнеалис, услышав о намерениях богини. Она всегда считала, что Коуф не более чем выдумка сказителей. Однако фавн, с чьих круто завивающихся рогов и звонких копыт осыпалась сонная пыль, похоже, действительно проживал в чертогах Дуалы.
Богиня не видела иного способа сдержать Морвиласа: сонному фавну нет нужды близко подбираться к чудищу, он издалека зачарует его, уведет в мир грез — но вернуться в небесные чертоги не сможет, поэтому нужен тот, кто станет его хранителем на земле.
Дуала обещала эльфийке силу и способности, которые помогут исполнить предназначение. На вопрос Илнеалис, почему избрали именно ее, ведь в королевстве есть достойные воины, храбрые и сильные, Дуала ответила, что дух и отвага важны, однако она прочитала сердце эльфийки и увидела, что та сделает все ради блага своего народа.
Могла ли Илнеалис сказать, что богиня ошибается, если так и было на самом деле? Она сделает все, лишь бы на землях эльфов снова воцарился мир, вернулось прежнее благоденствие.
Дуала понимающе улыбнулась и протянула руку, призывая эльфийку к себе.
Илнеалис несколько мгновений не решалась взять протянутую ладонь, — кто она такая, чтобы касаться божественной длани? — однако нетерпение в голубых глазах Дуалы заставило поторопиться. Едва лишь пальцы соприкоснулись, продолговатый лунный камень на шее богини вспыхнул матовым свечением, однако эльфийка не могла отвести взгляда от глаз Дуалы, они сияли ярче кулона, казалось, прожигая насквозь. Но вместо боли Илнеалис ощущала лишь тепло, идущее от пальцев богини, оно наполняло тело ранее неведомой силой, заставляя кровь бежать быстрее по венам.
Богиня подарила хранительнице лук из черного тиса и колчан, в котором никогда не заканчивались стрелы, после чего переместила их обеих в свою небесную обитель…

Подождав несколько мгновений, Анриэль не выдержала:
— Сказитель! Что было дальше?
Веннинейл перевел взгляд с танцующего в камине огня на юную принцессу. Ее зеленые глаза, доставшиеся от матери-феи, горели нетерпением.
— Илнеалис вместе с Дуалой сквозь облака наблюдали, как Коуф резво кружил вокруг Морвиласа, зачаровывая вихрем сонной пыли, приближаясь все ближе и ближе... Наконец, конь смерти погрузился в грезы. На том месте богиня возвела каменный лабиринт, в котором предстояло жить фавну, сторожить Морвиласа, и, чтобы помешать людям добраться туда, за день взрастила лес. Дубы тянули мощные кроны в небеса, словно сама природа их подгоняла. — Веннинейл усмехнулся: их подгоняла Дуала.
— А что Илнеалис? — допытывалась принцесса.
— Она, как и обещала, хранит покой Коуфа. Тоскуя по небесной выси, он зачаровывает сам себя — и сон его длится двести двадцать два дня. Проснувшись, он целую ночь гуляет по окрестностям, убаюкивая каждого, кого встретит, а с рассветом возвращается домой. И только в эту одну единственную ночь Илнеалис имеет возможность передохнуть. В остальное время она, связанная клятвой, вынуждена лишать жизни каждого, кто переступит границу Сонного леса.
— И как долго… — голос Анриэль задрожал и пресекся. — Как долго Илнеалис хранит покой Коуфа?
— Уж скоро одиннадцать столетий.
— Так долго, — ошеломленно прошептала принцесса.
— Время стерло из нашей памяти жертву Илнеалис. Эльфы забыли про Морвиласа, они помнят лишь жестокость Коуфа. Даже если ваш отряд пройдет мимо хранительницы, даже если воинам удастся сразить сонного фавна, ничего хорошего это не принесет. Без усыпляющего воздействия сонного фавна Морвилас проснется в том же году. И его уже никто не остановит.
Дверь комнаты резко открылась: на пороге застыл высокий худощавый эльф — его длинные, до талии, белесые волосы венчала корона.
— Что здесь происходит?!
— Отец! — вскочила Анриэль.
— Ваше величество, — поклонился сказитель.
— Веннинейл! — громыхнул король, и затряслись ставни. — Я не стал слушать твои сказки, и ты решил посеять семена сомнений в голове моей дочери? Стража! — Позади короля тут же появились два воина. — В темницу его!
— Отец, прошу…
— Молчи! — отмахнулся от просьбы дочери король.
— Я ни в чем не раскаиваюсь, ваше величество. Умалчивать об этой истории опасно. Не только для тех, кто сотворил ее своею жизнью, но и для всего эльфийского народа.
Глаза сказителя на миг из блекло-зеленых стали ярко-голубыми. Заметив это, Анриэль удивленно открыла рот, но не успела и слова сказать, как Веннинейл поднес скрюченный старостью палец к губам, призывая сохранить тайну, после чего поклонился королю и сам последовал за стражей.
— Отец, умоляю, не ходите в Сонный лес!
— Я не позволю, чтобы и дальше мои подданные погибали из-за Коуфа. Неделю назад он усыпил целую деревню!
— Повремените с походом, отец. У нас есть еще больше двух сотен дней, прежде чем сонный демон снова покинет свое убежище.
— Ты поверила сказкам Веннивейла? — Король вздохнул. — Дитя, истории сказителя отличаются от настоящей жизни. Забудь все, что услышала, — посоветовал он и ушел.
Забыть? Не так просто, если снова и снова в голове звучат слова Веннивейла: «Связанная клятвой, она вынуждена лишать жизни каждого, кто переступит границу Сонного леса».
С рассветом отец, двое братьев и еще три дюжины эльфов отправятся на охоту за сонным фавном, стремясь воздать ему по заслугам за тысячи погубленных жизней, — все они сильные воины, прошедшие не через одну битву. Но сумеют ли выстоять против той, что впитала силу Дуалы? Против той, что уже одиннадцать веков оберегала Сонный лес?
Ночная дорога манила Анриэль. И пугала. Никогда еще принцесса не уезжала сама из дворца, никогда еще ее путешествие не было таким опасным. Казалось, даже Варра, двухлетняя лошадка черной масти, чувствовала угрозу: все время, пока Анриэль седлала ее, она суетливо переступала передними ногами, беспокойно фыркала и прижимала уши к голове.
— Ш-ш-ш! — эльфийка несколько раз провела ладонью по дрожащему боку лошади. Это был не только успокаивающий жест — в нем она сама искала утешение. И смелость: ее требовалось очень много для безрассудного поступка, который собиралась совершить.
Едва лишь Анриэль вскочила в седло, Варра успокоилась — и резво припустила вперед.
Ночной воздух бодрил, звезды, густо усеявшие черный небесный луг, задорно подмигивали всякий раз, когда путница поднимала к ним взгляд. Яркий лунный свет разливался по округе, и лошадь, понукаемая всадницей, перешла на рысь. Быстрая скачка помогла сбежать от страхов и сомнений — с рассветом от них даже тени не осталось.
Весь день принцесса была уверена, что поступает правильно, однако с наступлением сумерек вернулась нерешительность. Что, если она не сумеет вовремя разыскать Илнеалис? Что, если не получится уговорить ее встретиться с королем, чтобы объяснить: Коуф — спаситель, а не наказание, которое Дуала послала за неведомые грехи эльфийцев?
Анриэль все еще раздумывала, как поступить, если отец не пожелает слушать Илнеалис, — король известен своим упрямством, — как вдруг Варра резко остановилась, и всадница едва не вылетела из седла.
— Ну же, милая, вперед, — принцесса провела рукой по мощной шее лошади. Но та помотала головой, не собираясь пересекать тень от мрачных деревьев. — Тогда я пойду одна.
Угроза на Варру не подействовала, и Анриэль одна вошла в Сонный лес. Она не знала, как разыскать хранительницу Коуфа, просто шла по тропинке, уводящей все дальше и дальше в пугающую тишину: ни птичка не чирикнет, ни листик не колыхнется — все подпали под чары сонного фавна.
— Стой! Ты кто?
Анриэль подняла глаза вверх: в кроне высокого дуба, примостившись на толстой ветке, сидела Инлеалис. Изящная, хрупкая — и смертоносная, как лук в ее руках, как стрела, натянувшая тетиву.
Не выстрелили без предупреждения — уже хорошо.
— Меня зовут Анриэль, — бодрым голосом заговорила принцесса, хотя сердце сжималось от страха. — Я лишь вчера узнала правду о Коуфе. Но наш король считает сонного фавна настоящим злом, поэтому собирается сразить его. Отряд придет на рассвете. Прошу, встреть воинов на границе Сонного леса и расскажи, как все есть на самом деле.
— Не собираюсь ничего делать. Уходи, или я выстрелю!
— Послушай, ты должна…
— Ничего я не должна! — вспылила Илнеалис. Убрав стрелу обратно в колчан, она просто спрыгнула с ветки — и, будто кошка, легко приземлилась на траву у подножия дуба. — Уходи. Я слишком устала для споров…
— Устала? — спросила появившаяся из ниоткуда Дуала. — Верю, дитя. Я не думала, что ты продержишься так долго. Но ты сильна духом.
Илнеалис не выглядела удивленной, возможно, привыкла к визитам богини, а вот Анриэль даже ахнуть от удивления была не в силах, лишь смотрела во все глаза. От проникновенного взгляда Дуалы захотелось затаиться в ближайшем кустарнике.
— Скажи, дитя, нужно ли мне освободить Илнеалис от клятвы?
Анриэль перевела взгляд на хранительницу: та прижалась к дубу спиной — лицо белее серебряных волос, под глазами темные круги, а в них самих плещется вековая усталость. Такая жалость захлестнула принцессу, что она сумела выговорить:
— Да.
— Кто-то должен остаться вместо нее. — Ответ читался в голубых глазах Дуалы.
— Я?!
— Ты согласишься?
Анриэль украдкой посмотрела на Илнеалис: хранительница вновь надела маску безразличия, однако невозможно забыть выражение надежды, промелькнувшее за мгновение до этого. Она жаждала освобождения — но не смела о нем попросить.
— Согласна? — продолжала допытываться богиня.
— Если убедишь отца позабыть о Коуфе.
Дуала довольно улыбнулась, словно ожидала услышать именно это.
— Так тому и быть…

***

Восемь веков прошло с тех пор, как Анриэль хранительницей стала,
Она исправно выполняла предназначение свое, но, несмотря на это,
Дуала снова замену ищет: душу безгрешную, готовую на жертвы.
Может, это ты?..