8. Мы

— И это ты называешь праздничным ужином? — смеется Фень, выпивая уже третью кружку воды подряд. — Не дай мерлин ещё хоть раз отмечать с тобой какие-нибудь праздники, мне вовсе не улыбается так глупо умереть в свои восемнадцать, знаешь ли.

— И вообще, — говорит Фень, — что за мода отмечать эти дурацкие годовщины отношений, попахивает сопливыми женскими романами, терпеть их не могу, если честно.

— Считай, что мне просто хочется тебя накормить, — отвечаю я, — и, уточняю, накормить, а не отравить. Впрочем, если ты мне очень надоешь, закормлю тебя шоколадом до смерти. И вообще, давай о хорошем. Я тут тебя люблю, вообще-то, а ты, как всегда, упорно не поддаёшься на провокации.

 — Я-то поддаюсь, — говорит Фень, — просто это всё с одной стороны слишком хорошо, с другой — слишком странно. Ты же знаешь, я верю во всякую чепуху вроде чудес, желаний, реинкарнаций и прочей, как ты говоришь, мистической дряни.

— И с тех пор, как я тебя знаю, — говорит Фень, — у меня в жизни стало столько разнообразных чудес, что я почти поверила, будто бы у нас появилось весьма интересное начальство. Не боги, конечно, и даже не ангелы-хранители, просто кто-то, кто по-настоящему есть.

«Мироздание, — думаю я, — конечно, Мироздание, что же ещё».

— Какое, к чёрту, Мироздание, — отвечает Фень хитрой улыбкой, — это ведь был даже не вопрос, а если и вопрос, то, естественно, риторический, не могу поверить, что ты не помнишь.

Я неуверенно улыбаюсь, она наклоняется ко мне, касается губами уха, по моей спине табунами скачут мурашки. Шепчет:

— Мы, болван. Конечно, это мы.