Марьюшка

Тёплый ветер разносил восхитительный запах цветов по всему лесу , шевеля при этом зеленую листву. Вокруг было очень мирно, а тишину нарушали лишь наши ровные шаги, да пение птиц.
Но в моём сердце, как и в сердцах моих товарищей, было неспокойно и тревожно, идиллия, которая окружала нас со всех сторон была была лишь сладкой завесой того ужаса, который творился в мире: бушевала война,уничтожавшая все вокруг...
Пока я был в раздумьях обо всем этом, кто-то из мужиков радостно завопил:
"Деревня! Деревня! Я вижу кры...ши..."
Он обескуражено выпучил глаза, открывая рот нелепо, словно рыба, выброшенная на берег. Я замешкался, а когда уже поравнялся с товарищем, то причина столь резкой перемены стала предельно ясна: мне открылся вид с холма на небольшую деревушку, выжженую дотла. 
Наш командир, как и полагалось, тут же отдал приказ искать выживших, чем мы и занялись. Солдаты разошлись по деревне и, разгребая пепелище, искали хоть что-нибудь , что могло указать на место, где находится хоть кто-то уцелевший, хотя, откровенно говоря, надежды было мало. Никто не надеялся найти даже одного, ведь это не первое поселение на нашем пути и к тому, что здесь происходит все уже привыкли, это как броня, которой ты опутываешь себя, чтобы ничего не бояться и не чувствовать, иначе раны окажутся больше, чем возможно получить физически, раны, которые не вылечить, они останутся гадкими рубцами на искалеченном окровавленным ножом войны сердце.
Я вышел к тому, что когда-то было избушкой,хотя сейчас больше напоминала стену, у которой расстреливали и начал разгребать горелые бревна и золу. Мне не верилось, что в этот раз нам улыбнется удача, и мы не станем снова заливать спирт в горло, делая вид, будто ничего и не было, будто мы совсем недавно не шли по огромному пепелищу из чужих жизней.
Я очень хотел бы не чувствовать этого запаха, запаха обгоревшей плоти, тех зловонных трупов,не сумевших убежать от своей участи, от него мне стало дурно и с трудом получалось бороться с приступами тошноты. Но я не мог этого показать и делал вид, как и другие, что ничего не чувствую. Все моё существо желало уйти и я поспешил к тому месту, где в избушке был выход, как вдруг моя нога зацепилась за что-то, и я растянулся на земле.
Оказалось, что это был маленький подвал с железной крышкой, который немцы, к счастью, не заметили. Внутри подвала почти сутки прятались шестеро детей, совсем маленьких, старшему из них было около 6 лет. Их тут спрятала Марьюшка - шестнадцатилетняя девчушка с роскошными белыми кудрями, чумазым лицом и большими, не по возрасту мудрыми глазами.Мы двигались в лагерь, где находилась небольшая группа людей,после детишек распределили бы по городам, а,возможно, оставили для помощи в штабе или при госпиталях, других вариантов не было.
Путь занимал примерно три дня и он должен был быть не очень трудным: он проходил только через не очень густой лес,линия фронта далеко, да и припасов было достаточно, ну, и погода хорошая.
***
Мы двигались уже два дня и были близки к своей цели. Днём мы шли, а вечером назначали костровых и обсуждали как будем дежурить, а остальные ложились спать.
Марья следила за детьми, как за своими. Она несла каждого по очереди на руках, кормила, ухаживала, а ночью укладывала их и рассказывала сказки или пела колыбельные, под которые засыпали не только дети, но и взрослые.В такие моменты мне начинало казаться, что все становится на свои места, нет больше фронта и смерти, лишь тихий убаюкивающий голос и бездонная высь с горящими на его лике звездами.
На утро третьего дня я проснулся от истошного крика одного из детей, а потом нескольких автоматных очередей. Стоило открыть глаза, руки уже крепко держали автомат наготове,хм, привычка.
Начался бой. Фрицы, видимо, шли на какое-то задание и наткнулась на нас, но это было не самое страшное. Настоящую угрозу представлял танк, дуло которого было направлено прямо на нас.
Все бросились в россыпную, и я, похоже, был единственным, кто вспомнил про детей. Когда я обернулся, Марья уже вела ребятишек в чащу леса, при этом все время оглядываясь по сторонам. В тот момент я почувствовал, что это то, за что действительно можно отдать жизнь, то, за что я сражался эти годы, остального не было, его забрала смерть, как и мою семью. Сейчас здесь оставались только я, дети и враги. Сердце, давно очерствевшее на войне, воспылало ярким огнем, который мог выжечь здесь все.
Откуда-то все время появлялись немцы, их становилось все больше и больше. За грохотом выстрелов и криками я не заметил, как остался совсем один...Все мои товарищи были мертвы.
Было такое чувство, что передо мной-пропасть, и сейчас я упадку в неё, она поглотит меня всего, я видел ее в дуле автомата, направленного прямо на меня...
-Нет! Возьмите лучше меня! Не троньте его! - впереди, заслонив меня своим хрупким тельцем, стояла Марьюшка.
-Уйди, ты ещё ребёнок! - я хотел оттолкнуть ее, но мне помешали солдаты, которые схватили меня сзади.
Из танка вылез ещё один, и поспешно подойдя к девочке, спросил на ломанном русском:
-Что ты сказать?!
-Не подходи к ней, ты, фашистская свинья! Гитлер капут! - я старался отвлечь все внимание на себя и даже попытался вырваться, но не вышло и меня повалили на землю, прижав головой к траве. Теперь я уже наблюдал снизу.
-Отпустите его, а я пойду с вами и сделаю все, что захотите. Я не вырваться и буду послушной. - в ее голосе была сталь.
-А если я убить его, то все равно тебя забирать. - фриц ехидно улыбался.
-Если убьете его, то я вам живой не дамся, язык откушу себе, а если отпустите, то не стану противиться, я много чего умею. - она была непреклонна.
Нацистская рожа поморщился и тут же махнул рукой:
-Плевать на него! Отпустить! Далеко ему так не уйти.
Меня тут же подняли с земли и Марья тихо шепнула мне на ухо:
-Беги в лес, детишки тут, рядом, кроме тебя, у них никого нет, спаси их.
Девушку отдернули за руку и повели к танку. Первая мысль была-схватить ее и убежать, но их слишком много, нас застрелят, может найдут детей, а может дети умрут от голода. И почему она решила спасти меня?..Я тут же бросился в лесную чащу. Щелчок и боль пронзила плечо, словно в него вогнали сотню раскаленных прутьев,пелена слез застилала глаза, но даже схватившись за место ранения, уже скользкого от вытекающей крови, мне удалось добежать до кромки леса.
Став за дерево, я последний раз взглянул на свою спасительницу, ещё раз переосмыслил все и даже ценой своей жизни решил ее спасти, отвлечь их и дать ей возможность бежать. Было слишком поздно, момент был упущен, тогда это было неважно, я понимал насколько был русом и насколько оказался жалким, но моей руки коснулось что-то тёплое. Это была маленькая заплаканная девочка, прижавшаяся щекой к моей грязной ладони. Все остальные детишки тоже пытались прижаться ко мне, пряча лица в полах моего кителя. Именно это и не позволило мне сдвинуться с места и бросить их, таких худеньких, совсем беззащитных...
Когда я обернулся, Марьюшка была возле самой крышки люка. Она нежно, и в тоже время грустно улыбнулась. В солнечном свете что-то блеснуло в ее руке.
Люк с грохотом закрылся. И тут до меня дошло, что же сверкнуло в тощей ручонке Марьи. Это было...кольцо гранаты!
-Ложись! - я прикрыл детей своим телом и тут же раздался взрыв...
Тогда меня ранило осколком в руку , но я все равно довел детей до лагеря, там меня подлатали. И всем в госпитале я рассказывал об огромном и добром сердце маленькой девочки, о сильной душе, спасшей всех детей и ничтожного меня. Я рассказывал о Марьюшке.