Духовный рыцарь

В 1997 году в специализированном московском издательстве «Алетейа» в серии «Пути к небу» были в полном объёме переизданы (впервые с 1913 года) «Масонские труды» И. В. Лопухина, а именно «Искатель премудрости, или Духовный рыцарь», «Нравоучительный катихизис истинных ф-к. м-в.» и «Некоторые черты о внутренней Церкви». Первая из этих работ предваряется эпиграфом: «Пламенное усердие к Царю и Отечеству своему, любовь к ближним, ненависть к порокам и стремление разумом и сердцем ополчаться противу враждующих Христианству и Свет Учения Его гонящих, суть доблести Духовных Рыцарей, и одне оне давать могут право и достоинство ко вступлению в Общество, котораго цель есть, подкрепляя силу Законных Властей на земли Предержащих и прогоняя мрак неверия, отверзать в Душах путь к Горнему Иерусалиму».
И следует вступительный раздел под названием: «Общия правила духовных рыцарей, или ищущих премудрости, которыя каждый вступающий перед введением в комнату приуготовления должен подписать, клятвенно обещая исполнять их наистрожайше». – Правила состоят из восьми пунктов, первые три из них суть следующие:
«I. Прилежное упражнение в Страхе Божием и тщательное исполнение Заповедей Евангельских.
II. Непоколебимая верность и покорность своему ГОСУДАРЮ с особливою обязанностию охранять Престол Его не только по долгу общей верноподданных присяги, но и всеми силами стремясь изобретать и употреблять всякия к тому благия и разумныя средства; и таким же образом стараясь отвращать и предупреждать все оному противное тайно и явно, наипаче в настоящия времена Адскаго буйства и волнения противу Властей Державных. 
III. Рачительное и верное исполнение Уставов и Обрядов своея Религии. NB. Из Христианских токмо Религий могут быть приняты в Общество Рыцарей Ищущих Премудрости».
Таким образом, видим нечто прямо противоположное тому, в чём огульно обвиняются масоны: Страх Божий, а не дьявольские козни; Заповеди Евангельские, а не атеизм; верность и покорность Государю, а не революции с восстаниями, кои именуются Адским буйством; наконец, приверженность исключительно христианству – и никаким другим учениям! 
Но, возможно, всё дело в дьявольском их коварстве – в том, что за фасадной декларацией скрываются совершенно другие цели? Ведь именно об этом твердят все антимасонские исследователи масонства: втереться в доверие, прикрыв волчью сущность овечьей шкурой, для того, чтобы в конце концов совершить главную подмену: «И это основная формула сатанистов – (дьявол есть бог). И это же масонский трюк – подменить Бога дьяволом», – пишет  Петро Аркадьевич Павлюк. «Имя Христа используется масонами для подмены одного другим. На деле имеется в виду завоевать доверие людей, чтобы заставить их поклоняться дьяволу», – вторит ему Лоллий Петрович Замойский…
Проследим же, каким образом это делается. Основную часть «Духовного Рыцаря» составляет описание ритуала посвящения в франкмасоны и всего с данным таинством связанного, – что согласно названиям разделов выглядит следующим образом: Приуготовление; Введение кандидата к приуготовлению; Первая беседа; Вторая беседа; Третия беседа; Принятие; – и затем краткое описание функционирования ложи: Устроение капитула (открытие капитула и закрытие); Обряд столоваго собрания (открытие и закрытие); Одежды рыцарския; Праздник общества.
Что такое Ритуал? Это – фокусировка сознания, посредством зримых символов фиксация его на высших абстракциях.   
Приуготовление: «…между 4-х незажженных свеч должно положить изображение пламенной Звезды с буквою G в середине». – С чьей-то не очень умной подачи пентаграмму стали трактовать в качестве сатанинского символа. Тоже касается и понятия «Великий Архитектор», который в прокрустовом «антимасонском» ложе оказывается тем самым дьяволом-сатаной, которым масоны якобы подменяют Бога. Как говорится, кто ищет, тот всегда найдёт – другой вопрос: КОГО ищет – Бога или дьявола? На наш взгляд, всё гораздо проще и логичнее: как о том говорится в редакторской сноске к тексту Лопухина, Пламенная Звезда масонов соответствует пентаграмме пифагорейцев, символизирующей совершенного человека, что находится в полном соответствии с там же приведённым тезисом: «Познай себя: обрящеши блаженство внутрь тебя сущее».
Ну а буква G – один из наиболее известных символов масонства, обозначает «Бог» и «Геометрия», что соответствует пифагорейской максиме «Бог есть Геометр». В этой связи вспомним картину Уильяма Блейка «Сотворение мира» или «Уризен, создающий мир», известную также под названием «Великий Архитектор». Ещё более подходящим видится название «Великий Геометр» – вот и циркуль, пресловутый масонский циркуль, определяющий сакральное значение круга. Вопрос на засыпку для всех «антимасонов»: кто изображен на этой картине – Бог или дьявол? 
Что же искали Лопухин сотоварищи? Не декларация определяет это, не простое произнесение тех или иных слов и наименований, а мотивы, усилия, предшествующие делам. В разделе «Введение кандидата к приуготовлению» Председатель даёт следующие наставления: «Щастлив будешь, брат, естьли живо ощутишь в себе тму невежества и мерзость пороков и их возненавидишь. Сие ощущение спасительно для тебя будет и может дать тебе существенное средство в единый час, в единую даже минуту духовно приближиться к Источнику Света, который живет во внутреннейшем и близь есть воистину Ищущих Его».
Это ключевой – изначальный и самый главный – момент: без него никакого самосовершенствования быть не может в принципе. Приближаться к Источнику Света можно, лишь находя этот свет в себе самом. Но там где должно быть место светильника – внутри человека – как правило, находится бочка с нечистотами. Поэтому, чтобы светильник горел, для начала нужно очистить для него место – это значит начать планомерное искоренение собственных пороков. Но как это делать? Во-первых, должна быть внутренняя потребность, во-вторых, необходим маяк, которым может быть лишь тот самый Источник Света – его нужно разглядеть опять-таки внутри самого себя.
«Любезные братья! – говорит Председатель, – Во внутреннейшем сердец наших пожелаем добраго успеха испытующему Брату и соединимся в духовном прошении, да Сама Премудрость просвещает его и сопровождает на пути прехождения важнаго Сана его; да Она же Сама вожжет в сердце Ищущаго истинное, существенное желание искать Ея; и да спомоществует ему при многотрудном его путешествии. Сии чувствования должны мы воспламенять в себе вящше и вящше во все испытания и путешествия каждаго Ищущего Брата».
А здесь – прямое объяснение, что путь к Богу возможен лишь через постижение Его Премудрости. И далее – в Первой, Второй и Третьей беседах – находим внутреннее объяснение ритуала, смысл его духовного наполнения. Это – к вопросу о якобы бессмысленности масонских ритуалов. Но читая Лопухина их смысл становится предельно ясен. Итак, Председатель говорит:
«Премудрость для вернейшаго испытания Любителей своих, не желают ли они Света Ея токмо для собственнаго наслаждения своего, а не ради Ея служения; и пребудут ли они Ей верны и в то время, когда ни мало не вкушая Ея сладости, безутешно страждут в бедствиях, яростию тмы Любителям Премудрости наносимых, – ради таковаго испытания, говорю, Премудрость, осияв уже великим просвещением и открыв многия красоты и богатства свои, от узревших уже оныя совсем скрывается и лишает их всех услаждавших предметов! – Образ сего представится теперь и тебе». – Сказав сие, водитель паки завязывает Кандидату глаза, погашает стоящия на столе свечи, берет от него светильник и непогашенный поставляет на стол подле Кандидата; меч же оставляет у него и говорит: «Премудрость скрывает свой свет для испытания, но никогда не лишает она силы соблюсти к Ней верность во время и самых жестоких нападений. В таком состоянии испытательныя слепоты страшиться должно отчаяния, яко величайшаго искушения в сей степени, и могущаго повергнуть в бездну тмы…»
Здесь впервые в данном трактате видим формулировку тезиса о непривязанности к результатам деятельности. Речь идёт о том, что постигать премудрость нужно не с целью стать мудрым, но во имя самой премудрости; творить добро не для того чтобы получить за это награду в виде спасения, но во имя самого добра, то есть во имя Бога; любить не для своего удовольствия, но для Бога.
И наглядно видна связь этого тезиса с символикой масонского ритуала: свет истины,  верность которой даёт силу, которую символизирует меч. Итого, видим, что в каждом элементе масонского ритуала заключён непосредственный смысл того или иного высшего принципа – что наверху, то внизу: божественная абстракция фокусируется в конкретном предмете. 
Но совсем другое дело, насколько символика ритуала соответствует реальной жизни того, кто его проходит. Если вообще не соответствует – как у нынешних политических псевдомасонов – тогда и говорить не о чем! Тогда это действительно лишённая всякого смысла бутафория. Ибо смысл здесь не что иное, как связующее звено между высшей абстракцией и реальным воплощением. Нельзя постичь божественный принцип без приведения в соответствие с ним своего Я – только когда оно в нужном состоянии, тогда и устанавливается неразрывная смысловая связь между ними. А если внутри своего Я нет соответствующих условий, тогда никакой Божественный принцип не откроется и связь с ним не установится. А останется только пустая и пошлая оболочка. 
Иными словами, Ритуал – это не что иное как Идеал, к которому необходимо стремиться. Без соответствия же ему реальных дел – он теряет всякий смысл. О чём Председатель говорит в разделе «Принятие»:
«И так, должен ты обещать, стараться всеми силами и сколько возможно тебе: I-е – Испрашивать Премудрости от Бога, служить ему и кланятися; истинное же поклонение Ему есть поклонение духом и истинною: Дух есть Бог, и иже кланяется Ему духом и истинною, достоин кланятися. Иоан. IV.24. II-е – Хранить душу и тело твое от осквернения и прилежно убегать всего, что может препятствовать наитию духа премудрости: ибо в злохудожную душу не внидет Премудрость, ниже обитает в телеси, повиннем греху. Прем. Сол. I.4. III-е – Любить Ближних и служить им желанием, мыслями, словами, делами и примером: Бог Любы есть, и пребываяй в Любви, в Боге пребывает, и Бог в нем пребывает. Иоан. IV.16. Размысли и ответствуй».
Не может находиться Божественная премудрость в непригодном для неё – зашлакованном и пропитанном эгоистическими испарениями – месте. По той простой причине, что в таком месте для неё не подготовлено условий и – соответственно – нет свободного пространства. И здесь не имеет значения как ты себя называешь – масон или православный, – посещаешь ты церковную службу или заседания ложи – или вообще ничего не посещаешь. Имеет значение лишь то, что у тебя внутри, чем наполнен сосуд твоей души, на что направлены твои помыслы и мотивы и какие дела в результате ты совершаешь.   
В том же разделе немного ниже вновь находим тезис о непривязанности к результатам деятельности: «По некотором молчании вступившему уже на место работы Председающий повелевает Принимаемому в знак покорности, доверенности и особливо в знак неприлепления к богатству Премудрости, которую должно любить и искать единственно для Нея самой, а не ради Ея сокровищ, повелевает ему пожертвовать плодами работы своей». – Тезис этот – один из главнейших для постижения Премудрости  и – как мы покажем ниже – присущ он не только масонству, и не только христианству (см. «Бхагавад-Гита»!)
В то же время здесь же находим и сопряжение масонской символики с высшим смыслом алхимического Великого Делания – не иначе как об алхимическом золоте говорится в следующей фразе: «Вещество, колико бы драгоценно ни было и хотя бы заключало оно в себе все сокровища земныя, не должно быть и не есть целию Истинных Каменщиков. – Но благо есть искати Зерцала Премудрости, дабы видеть пресветлое Лице невидимаго Ея Источника, Божественное Его действие и откровение Пресвятыя Его Воли; в ея же едином исполнении Мудрые обретают все блаженство, всю сладость и все свое богатство».
Требуется небольшое разъяснение. В общественном сознании об алхимии сложилось устойчивое представление как о маниакальном поиске т. н. «философского камня», с помощью которого все металлы можно было бы обращать в золото. Но это было лишь внешнее направление деятельности средневековых алхимиков, ибо искусство трансмутации распространяется не только и не столько на физический мир, но и на духовный. О взаимодействии двух полюсов гласит основное кредо алхимика: освободить дух через материю и освободить материю через дух – solve et coagula (разлагай и соединяй) – то, что носит название ДИФФЕРЕНЦИАЦИИ: разделение, расчленение, расслоение целого на различные части, формы и ступени; – и ИНТЕГРАЦИИ: объединение в целое каких-либо частей, элементов.
Очень просто, но в то же время точно сказал о смысле алхимии Фернан Шварц: «В самом деле, понятно, что человек легко может измениться, если сменит грубую одежду на изящную и благородную, но ему гораздо труднее так изменить свою глубинную природу, чтобы благородство стало для него внутренне более естественным, чем грубость» (Алхимия и духовная эволюция / в книге: Теории и символы алхимиков. – М.: Новый Акрополь, 1995. – с. 9).
Такое же понимание алхимии как Великого Делания – внутреннего преображения человека – находим и в мартинистском трактате Лопухина: «Братие! да будет нам всегда любезно сие Спасительное Таинство Креста, которому мудрость мира сего не верует, ибо понять его не может; но в котором Истинные Мудрецы ищут и обретают все таинство Премудрости и все свое Блаженство; и коего сущий виден образ при совершении великаго дела Мудрых и при возрождении малаго мира!» – В этом наставлении находим ряд основополагающих идей: – об исключительности христианства для постижения Божественной Премудрости; – о неспособности к её вмещению «мирской мудростью» (то есть теми, кто руководствуется знаниями фрагментарными – дифференцированными, но не интегрированными, разделёнными и не собранными воедино, к каковым относятся представления, замешанные на атеизме, материализме, но также и на внешней религиозности); – о человеке как микрокосме и о его возрождении посредством Великого Делания.
И вот, наконец, ЦЕЛЬ, каковой она видится истинному франкмасону Ивану Владимировичу Лопухину: «Свет Духовнаго светила сего, исполнив меру определеннаго Просвещения им в стране тмы и заблуждения, пролиется в свое начало; и сам сей избранный Сосуд Премудрости, преображенный в непомрачимую Светлость, вознесется к источнику своему и центрально слиется с высшим Солнцем чистаго Света». – Так что же такое в данном случае Просвещение? Не иначе как неуклонное движение по направлению к изначальному источнику, к первообразу, к самому Центру – согласно учению Сен-Мартена.
К этому имени мы ещё вернёмся, ибо по собственному свидетельству Лопухина именно книга Неизвестного Философа «О заблуждениях и истине» легла в основу его собственного мировоззрения, в одночасье заставила отказаться от вольтерьянства и стать на путь Великого Делания. Но дело не в одном Лопухине – это основа всего мартинизма, того явления, которое с полным на то правом следует признать ИСТИННЫМ масонством, то есть тем, что соответствует религиозно-философскому учению, в отличие от бутафорского политического масонства, имеющего цели никак не совместимые с Великим Деланием и нахождением Центра.
Поэтому всем, кто желает иметь дело не с антимасонскими химерами, а с первоисточником, следует обратиться к трактату Лопухина «Искатель премудрости, или Духовный рыцарь», содержащему в себе квинтэссенцию истинного масонства. В завершающих разделах Устроение капитула и Обряд столоваго собрания «тайна масонства» открывается в высшей степени чётко и ясно.

Вопрос: Где обитает Премудрость?
Ответ: Она везде и представляется взору всех и каждаго, но видима только Любящими Ея; и токмо Ищущими Ея обретается. Прем. VI.12-16.
Вопрос: Что потребно для обретения Премудрости?
Ответ: Единое.

Что это означает? – Опять-таки, ИНТЕГРАЛ!

Вопрос: Что есть человек?
Ответ: Малый мир, ибо он есть извлечение, Екстракт из всех существ, и потому подобится великому миру. Богу же самому он подобен разумною душою, которая божественно влита в живый небесный дух, управляющий человеческим телом, сооруженным из стихии.

Вопроса «Что есть Бог?» в этом разделе нет, но ответ на него содержится в первых словах молитвы при закрытии капитула:

«О Неизглаголанный и Непостижимый Боже, Отец Светов, источник живота и Жизнь единая! Ты еси Премудрый Строитель всего чина и всея лепоты и в Ангельском, и в Небесном, и в Стихийном Мирах, коих согласие есть таинственная Лествица к невидимому Престолу Твоему, и всеми чертами видимаго возвещаеть о Зраке Твоем, сокровенно везде сущем, в чистом свете Натуры...»

И возвращаясь к масонской символике, вокруг которой существует великое множество совершенно диких спекуляций, обратим внимание на следующие разъяснения:

Вопрос: Каким Символом представляют Натуру?
Ответ: Свободные Каменщики изобразили ея чрез Пламенеющую Звезду, толико уважаемую древними их Мастерами и представляющую Божие Дыхание, всеобщий и центральный Огонь, который все сотворенное оживляет, соблюдает и разрушает.
Вопрос: Какие суть еще важнейшие Символы у Свободных Каменщиков?
Ответ: Неотесанный Камень, Кубический Камень и Гроб.
Вопрос: Что может изображаться неотесанным Камнем?
Ответ: Materia prima et cruda Phylosophorum (Первоматерия и состояние «философской незрелости, незавершенности»).
Вопрос: Что может представлять кубический Камень?
Ответ: Sal Phylosophorum (Соль философов).
Вопрос: Что Гроб знаменовать может?
Ответ: Смерть и тление, которое есть необходимый путь к возрождению Великаго Мира и всех сущих в нем видимых вещей.
Вопрос: Что еще Гроб напоминать может?
Ответ: Что чрез внутреннюю на сердечном кресте смерть и через гниение ветхаго человека может совершиться в малом мире Новое Творение и Просветление, в котором Духовный человек освободиться от владычества плоти и тмы.

Сожжённая библиотека
(В списках не значился)

Если отрицательным моментом нашего действия – то есть направленным не на собственное действие, а на противодействие – является опровержение глупых (иначе не скажешь) антимасонских инсинуаций, то положительным – восстановление целостной картины русской духовной культуры, а также истинного значения творчества отдельных её деятелей. В частности, И. В. Лопухина.
Он один из тех, кто выпал, одно из многих недостающих звеньев. Настолько многих, что общая картина, по сути, представляет собой большое белое пятно, поверх которого наложена искусственно-произвольная картинка, считающаяся «канонической». Ещё вчера я знать ничего не знал, ведать не ведал ни о Лопухине, ни о… Страхове – переводчике Сен-Мартена (о Сен-Мартене знал – но, вероятно, по той причине, что он не русский!) А между тем, просматривая интернет-информацию касательно книги «О заблуждениях и истине», я обратил внимание на следующую выписку из второго тома «Моей библиотеки» известного библиофила Смирнова-Сокольского: «Пётр Иванович Страхов (1757-1813) – профессор Московского университета в области физики атмосферы, прославившийся своими лекциями, сопровождаемыми виртуозно поставленными опытами. Автор известного учебника «Краткое начертание физики». В 1805-1807гг. – ректор Московского университета. Один из соратников Н. И. Новикова, пользовавшийся большим уважением у русских мистиков, особенно масонов, с которыми находился в близких отношениях. Ещё будучи студентом Страхов по поручению Новикова с «тщанием, точностью и тонкостью» перевёл на русский язык основной трактат по мартинизму «О Заблуждениях и Истине» (1785), напечатанный иждивением Типографической компании (масонской Новиковской типографии Ордена Креста и Розы). Его перевод был признан современниками безупречным. Также переводил Нугаре, Руссо, Бриссона и первые пять томов очень популярного в своё время «Путешествия младшего Анахарсиса по Греции» Бартелеми. Его перу принадлежит и целый ряд оригинальных работ. Умер П. И. Страхов – талантливый учёный, философ, писатель, переводчик, – спустя несколько месяцев после пожара Москвы, 12 февраля 1813 г., в возрасте 55-ти лет, не пережив гибель почти всех зданий университета, его архивов, библиотеки, ценнейших музейных коллекций, научного оборудования и результатов всех его многолетних трудов, которые он не успел издать при жизни». – Воистину: разрушенный университет и сожжённая библиотека – весьма подходящие метафоры для характеристики того положения вещей, в котором пребывает вневременное здание русской культуры. Парадоксальная ситуация: книгоиздательское дело и в до- и особенно в после-революционной России было поставлено на весьма приличном уровне – звание самой читающей страны за СССР числилось вовсе не зря – но всё летело куда-то в прорву. И происходило так в силу установки: что-то нужно сохранять, а что-то НЕОБХОДИМО забывать. По ходу исчезало очень многое – ценное и весьма интересное – например, историко-авантюрный роман – Рафаил Зотов, Карнович, Салиас; или авторы и произведения, так или иначе служившие основой для произведений Пушкина… Казалось бы, то, что повлияло на главного поэта, наоборот должно всячески собираться и исследоваться – ан нет! – кто может похвастаться тем, что читал роман Александра Измайлова «Евгений, или Пагубные последствия дурного воспитания и сообщества» (1799-1801), поэму Семёна Боброва «Таврида, или Мой летний день в Таврическом Херсонесе», «Владимира возрожденного» и «Бахариану» Хераскова, богатырские сказки Лёвшина, Чулкова, Попова? А вот о Булгарине можно было узнать только в связи с Пушкиным: но не с его собственными произведениями ознакомиться, а прочесть лишь отзывы о нём – исключительно одной направленности, как, например, у того же библиофила Смирнова-Сокольского в «Рассказах о книгах»:
«Имя Фаддея Булгарина, редактора-издателя «Северной пчелы», автора многочисленных романов и еще более многочисленных доносов в Третье отделение, – постыдное имя в истории русской литературы».
«Завистливый к чужой литературной славе, Булгарин, накропав своего «Самозванца», был крайне обеспокоен растущим успехом вышедшего из печати исторического романа М. Н. Загоскина «Юрий Милославский» и слухами о поданном уже в цензуру «Борисе Годунове» Пушкина. Наглый, но трусливый Булгарин почувствовал, что между двумя такими явлениями в литературе его «Дмитрий Самозванец» будет раздавлен, как тля, и он решил «принять меры»» (Смирнов-Сокольский Ник., Рассказы о книгах. М.: изд-во «Книга», 1977, с. 256). 
В общем и целом выборочно оставлялось то, что вписывалось в идеологию – из века 18-го: выборочный Новиков, выборочный Радищев, Крылов, Фонвизин, – а также различные безделки, не способные существенно повлиять на идеологическую ситуацию и на «канонические» представления о литературе. Литература религиозная, мистическая ни к одному, ни к другому не относилась – и потому должна была кануть в Лету.
В тех же «Рассказах о книгах» Смирнова-Сокольского есть очерк на интересующую нас тему – «Новиков и московские мартинисты». Это название уже всплывало в нашем исследовании – так называется книга М. Лонгинова, вышедшая в 1867 году и с тех пор больше не переиздававшаяся. Она оказалась в коллекции знаменитого библиофила и в придачу к ней – письмо автора к Николаю Тургеневу – известному масону, ставшему впоследствии главным героем «Повести о братьях Тургеневых» Анатолия Виноградова. В письме Лонгинов рассказывает о своей книге и просит Тургенева сообщить ему кое-какие биографические сведения – Смирнов-Сокольский полностью приводит текст письма, после чего даёт свой – весьма любопытный – комментарий:
«На первый взгляд в письме нет ничего особенного. Может показаться даже, что пишет весьма серьезный ученый, поставивший целью дать картину жизни прославленного своими делами и страданиями деятеля просвещения XVIII столетия. Не забудем, что о Новикове писал Белинский, как о «необыкновенном и, смею сказать, великом человеке». Не скупится на похвалы в своей книге и М. Н. Лонгинов. Однако в какую именно сторону они направлены? В приведённом здесь письме характер деятельности Новикова обрисовывается так, что его труды, видите ли, были: «филантропические, издательские, типографские, книгопродавческие, педагогические, ученые», а главное: «масонские, розенкрейцерские, тамплиерские, иллюминатские». В исследовании М. Н. Лонгинова эта мысль получает еще большее развитие. Новиков в книге Лонгинова – это мистик, масон, алхимик, теософ. Лонгинов предпринимает все возможное, чтобы сделать в своей книге понятными «перевороты и отношения в русском масонстве и розенкрейцерстве времен новиковских». Вот, оказывается, в чем главная задача «исследования» Лонгинова! Даже по содержанию письма видно, что он в своей книге не уделяет и строки Новикову – писателю, сатирику, врагу крепостного права, врагу Екатерины II. Не просветителем, а насадителем мистицизма в России рисует Лонгинов в своей книге Николая Ивановича Новикова. За мистицизм, видите ли, его и покарала императрица!» (сс. 101-102).
Но – как то следует из самого названия – исследование Лонгинова посвящено именно мартинизму! Поэтому весьма странными следует признать претензии к нему Смирнова-Сокольского – почему, мол, не уделяет должного внимания «антикрепостнической» и тем более «антимонархической» деятельности Новикова? Да хотя бы потому, что книга посвящена исследованию совершенно другого предмета! В целом же видим здесь мысли прямо противоположные тому, о чём мы писали в предыдущей части: делая из Новикова лишь «просветителя» социального толка и борца с монархическим режимом, произвольно – в силу идеологического фактора – сужается и фрагментируется оперативное пространство русской культуры. Да и то: издание Новиковым сатирических журналов в Петербурге приходится на то время, когда ему было 25-30 лет, после чего он полностью переключается на просвещение совсем иного рода – духовно-нравственное. Но… как говорит Смирнов-Сокольский: «Советским исследователям пришлось не мало потрудиться, чтобы правильно оценить деятельность Н. И. Новикова» (с. 103). – И статью свою «Новиков и московские мартинисты» подытоживает указанием на первоисточник этого «правильного» процесса: «Владимир Ильич Ленин в 1918 году, заботясь о монументальной пропаганде, предложил поставить памятники русским просветителям, писателям, ученым, революционерам. Из числа просветителей XVIII века им были названы Радищев и Новиков» (с. 109).      
Обратим внимание на небольшую – сразу и не заметную – деталь. В первой приведённой нами цитате из Смирнова-Сокольского видим: «Ещё будучи студентом Страхов по поручению Новикова с «тщанием, точностью и тонкостью» перевёл на русский язык основной трактат по мартинизму «О Заблуждениях и Истине» (1785), напечатанный иждивением Типографической компании (масонской Новиковской типографии Ордена Креста и Розы)». – Возможно, что именно Новиков давал такое поручение Страхову, но книга-то Сен-Мартена – как о том свидетельствует её титульный лист – «иждивением Типографической Компании» в 1785 году вышла «в вольной Типографии И. Лопухина». О том же свидетельствует составленная по приказу Екатерины «Роспись книгам, печатанным в университетской типографии у поручика Новикова»: трактат «О Заблуждениях и Истине» значится в ней среди книг, напечатанных в типографии Лопухина, и отсутствует в основном – «новиковском» – списке.
Что это? Случайная ошибка? Небрежность? И это у знаменитого библиофила-буквоеда – обладателя богатейшей коллекции изданий XVIII века? Думается, что дело в другом – в идеологическом посыле. Если Новиков и Радищев нужны были исключительно в образе революционеров, но ни в коем случае мыслителей-идеалистов, то Лопухин – в силу своей нерасчленимой доминанты – не нужен был вообще. И он был изъят. 
Поэтому ничего удивительного нет в том, что в биобиблиографическом словаре «Русские писатели» (М.: Просвещение, 1971)  – о Лопухине – ни строчки.

Наибольшая заповедь

Ситуация изменилась через три десятка лет: в аналогичном словаре «Русские писатели. XVIII век» (составитель С. А. Джанумов; М.: Просвещение, 2002) Ивану Лопухину посвящена весьма благосклонная статья, где, в частности, говорится: «Характерной приметой всех сочинений Лопухина является искренняя религиозность и склонность автора к мистицизму. Его многочисленные масонские переводные и оригинальные произведения до сих пор не систематизированы и не изучены. Лопухин был самым плодовитым среди русских писателей-масонов. <…> Дружба известного мистика с Платоном (Левшиным), автором православного «Катехизиса», и их споры о сущности масонства вдохновили Лопухина на создание «Нравоучительного катехизиса истинных франкмасонов» (1790), в котором он пытался обосновать близость масонства к христианскому вероучению. Это сочинение отдельно и в составе сборников неоднократно переиздавалось, а также распространялось в списках, став настольной книгой многих поколений русских философов и писателей-мистиков. Любовь к Богу и ближним, не исключая врагов, непрерывный процесс внутреннего самопознания и самосовершенствования – вот основные идеи «Катехизиса» Лопухина. Обрядовой стороне масонства посвящено его сочинение «Духовный рыцарь, или Ищущий премудрости» (ок. 1799). <…> В 1808–1809 гг. он написал автобиографические «Записки», которые представляют большой исторический и литературный интерес. В. А. Жуковский писал Александру Тургеневу: «Прочитав его «Записки», пожелаешь, чтобы таких людей было поболее, а для себя сочтешь счастием пользоваться их дружбой».  <…>  На протяжении жизни Лопухин был дружен со многими видными деятелями русской истории и литературы: М. М. Херасковым, И. П. Тургеневым, А. М. Кутузовым, Н. М. Карамзиным, Г. П. Каменевым, П. И. Сумароковым, Феофилактом (Русановым), И. М. Долгоруковым, М. М. Сперанским, И. И. Дмитриевым и др. Современники отзывались о нем как о человеке, который «делал добро без разбора» (Я. И. Булгаков), «всему на свете предпочитал добродетель» (А. Ф. Воейков), прославился «умом и подвигами человеколюбия» (С. П. Жихарев)». 
Даже по этому отрывку можно понять, что в лице Лопухина мы имеем дело не просто с недюжинной личностью, но с весьма глубоким явлением духовной культуры. Но что это за феномен? к какой сфере он относится? литературной? Но в собственно литературном активе Лопухина всего-то – сборник «Подражание некоторым песням Давидовым» (1796), содержащий переложение шести псалмов и посвящённый митрополиту Платону, а также дидактическая пьеса «Торжество правосудия и добродетели, или Добрый судья» (1794). Понятно, что не это здесь главное, и даже не «Записки сенатора Лопухина», а именно его масонские труды.
Но насколько они принадлежат литературной сфере и правомочно ли столь пристальное к ним внимание в литературном исследовании? Думается, что более чем правомочно, ибо без философии не может быть литературы: первая – неотделимая внутренняя основа второй. Да и как можно уяснить истинный смысл и значение того пласта русской литературы, творцами которого являлись писатели-масоны, без разумения масонской философии? Вот мы и углубились в исследование данного вопроса – и, похоже, что пришли, наконец, к цели.
Обратим внимание на то и дело появляющееся в околомасонских делах имя митрополита Платона (Левшина) – выдающегося деятеля Русской Православной  церкви, автора таких трудов как «Катехизис, или первоначальное наставление в христианском законе, толкованное всенародно» (1757), «Православное учение, или сокращенное христианское богословие, с прибавлением молитв и рассуждения о Мельхиседеке» (1765) и «Краткая церковная российская история» (1805). Что характерно: и в отношении Новикова, и в отношении Лопухина церковный иерарх выступает вовсе не в роли гневного обличителя злостных масонов, напротив – видим единство в понимании первоосновы, но разность в путях её постижения. Таким образом, мы выходим на вопрос соотношения масонства и христианства и на уяснение того, что есть истинное масонство и что есть истинное христианство??
Написанный Лопухиным в 1790 году «Нравоучительный катихизис истинных ф-к. м-в.» начинается со следующих пунктов: 
1. Истинный ли ты Ф. М.? - Мне известны та невидимая и неустроенная Земля и те Воды, на коих носился Дух Великаго Строителя Вселенной при ея сотворении.
2. Чем наипаче отличается истинный Ф. М.? - Духом собратства, который один есть Дух с Христианским.
3. Какая Цель Ордена истинных Ф. М.? - Главная Цель его та же, что и Цель Истиннаго Христианства.
4. Какой главный долг истиннаго Ф. М.? - Любить Бога паче всего, и ближняго как самаго себя, или еще более, по примеру Св. Павла, который желал даже быть анафема и отлучен быть от Иисуса Христа ради своих братий. Рим. IX.3.
5. Какой должно быть главное Упражнение (работа) истинных Ф. М.? - Последование Иисусу Христу.
6. Какия суть действительнейшия к тому средства? - Молитва, упражнение воли своей в исполнении заповедей Евангельских и умерщвление чувств лишением того, что их наслаждает: ибо истинный Ф. М. не в ином чем должен находить свое удовольствие, как токмо в исполнении Воли Небеснаго Отца.
7. Где истинный Ф. М. должен совершать свою работу? - Посредине сего Мира, не прикасаясь сердцем к суетам его, и в том состоянии, в которое каждый был призван. I. Кор. VII.20.
8. Какие суть самыя верныя знаки последования Иисусу Христу? - Чистая любовь, преданность и Крест.
Катехизис Лопухина являет собой стремление к полному отождествлению масонства с христианским вероучением, значительная его часть заключается в просто дословном повторении евангельских заповедей. Но в сравнении с каноническим катехизисом православной (или католической) церкви возникает одно «но». И состоит оно в самом понятии Церкви. В учении, воспринятом и проповедуемом Лопухиным, во главу угла ставится понятие Внутренней Церкви – но таким образом под сомнением оказывается необходимость внешней! Вот именно в этом пункте и находится камень преткновения между официальной церковью и масонством!
В пункте 19 своего катехизиса Лопухин отмечает: «Какие обязанности истинного Ф. М. в разсуждении внешняго Богослужения? - Почитая его Установления и Обряды, должен он прилежно ими пользоваться как средством для внутреннего; чему надлежит быть их предметом во всех Христианских Учреждениях Богослужения внешняго». – Подчеркивая приоритет внутреннего над внешним, Лопухин стремится развеять сам повод к противоречию с официальной церковью: ведь и в церковном Богослужении внешний обряд – это лишь средство к достижению внутренней связи человека с Богом! Тем не менее, противоречие не исчезает. По той причине, что хотя Лопухин и не отрицает значение внешнего, он и не подчёркивает его необходимость. А не признавая её АБСОЛЮТНУЮ необходимость, он существенно снижает авторитет официальной церкви. Что же до самого понятия Церкви – оно вовсе не отрицается, но наполняется принципиально иным содержанием    
Разъяснения, чрезвычайно важные для понимания этой принципиальной разницы, находим в приложенной к «Катехизису» статье «О влиянии истиннаго каменщичества в Церковь Христову и о внутренней Церкви вообще»: 
«Кроме особых Друзей и Строителей Божиих и принадлежащих к тайному их Училищу Премудрости были всегда благочестивые души, жившия в страхе Господнем, верою в них рожденном. Сии последние по духу едино были с первыми, составляя все вкупе единую внутреннюю Церковь, в которой Бог творит великое дело обновления. Церковь сия наипаче укрепилась, возвысилась, распространилась, новый свет и дух прияла вочеловечением Христа Бога нашего. Бог, Слово, Им же вся быша; плоть бысть и вселися в ны. Сей Бог и человек, Глава и Учредитель истинных Каменщических работ, воплощением своим, жизнию, страданием и смертию выработал возможность и отверз путь всем человекам, кои верою и любовию объемлют Его, паки чадами Божиими бытии; бытии таковыми ни от крове, ни от похоти плотския, ни от похоти мужеския, но от Бога родившися. Он совершил великое сие дело на кресте, таинственно окропив все души драгою своею кровию, яко тинктурою к Божественному Превращению». – И далее: «Сказавый Ученикам своим: се Аз с вами до скончания века, от начала пребывал с оными Священниками Храма Премудрости, являясь им в откровении света ея: по совершении же дела воплощения Своего, яко Бого-Человек пребывает и пребудет с ними до скончания века».
Из чего следует, что Истинная Церковь существовала и до воплощения Иисуса Христа, то есть тогда, когда нынешней церковной организации (то есть внешней церкви) не было и в помине! Это означает, что Истинная Церковь вовсе не нуждается в наличии внешней организации. Разбор того, что это значит по сути, начнём с одного весьма симптоматичного для нашей темы спора – столкновения двух религиозных антиподов. Один из них – автор этих строк, второй – «русский традиционалист» Владимир Можегов (приводится с сохранением возникшей в ходе дискуссии ненаучной лексики): 
– Читаю параллельно две книги. Первая – «Православие и религия будущего» Серафима Роуза – поражён прежде всего тем насколько глуп этот человек! Вторая – «У врат молчания» Александра Меня – картина прямо противоположная: каждая страница проникнута мудростью, спокойствием, чистотой.
– По-моему, Роуз не так уж и глуп. Просто он фундаменталист. И Мень не так уж умен, хотя, конечно, более начитан. Но по большому счету обе книжки – голимая попса.
– Проникновение в Дао Дэ Цзин, в Упанишады – проникновение созидательное – при сохранении глубоко христианского взгляда – это не попса, а высшая мудрость. С другой стороны – может, кто-то и называет это фундаментализмом, а по сути это – истерика и беснование глупца.
– Серьезные индологи и египтологи без раздражения о Мене говорить не могут. Очень поверхностная, мягко говоря, книжка. В этом смысле действительно очень похоже на Роуза. Но Роуза спасает страсть, видно, что сердце горит у человека, хоть разум и не поспевает. А Мень... Он не столько ищет истину, сколько размывает ее своими рассуждениями. Для первого знакомства с традициями, конечно, сойдет. Но не более.
– Читая эти книги, совсем не нужно знать мнение "серьезных" индологов и египтологов. Мень решает свои задачи, ученые индологи – свои. С поставленной целью Мень справляется целиком и полностью – и это главное. Кто хочет углубиться в тему, тот обратится к первоисточнику – какие проблемы? Мень предстает истинным мудрецом. Роуз – это просто бесовщина – тупая и примитивная. И таких бесов от православия – хоть пруд пруди.
– Мень не чувствует сердца русского православия. И так же точно не чувствует сердца ни одной из традиций, о которых рассуждает. Читаешь его с интересом, но по прочтении обнаруживаешь, что ни в уме ни в сердце ничего не осталось. Какая-то интеллектуальная игра, без души и ясного смысла. Хотя и не без харизмы. А Роуз наоборот – полюбил православие всем сердцем. Но с русскими всегда так (а Роуз в этом смысле чистейший русский): в сердце Бог, в мозгах дьявол.
– Выражение интересное – в сердце Бог, в мозгах дьявол – насчет последнего согласен, а вот насчет Бога в сердце – сильно сомневаюсь. Наверняка он действительно – как вы говорите – полюбил православие. А надо было – не православие, а Бога полюбить. Только сначала Его нужно найти…
– У Меня тоже своеобразный Бог, иудо-христианский. Он так мило проходит мимо всей тысячелетней европейской традиции, просто диву даешься.
– Мень, который с одинаковой любовью пишет о Лао-цзы и Будде, равно как и о ветхозаветных пророках, «сердца русского православия», возможно, и не чувствует. По той причине, что все эти национальные особенности сливаются у него в единой любви к Богу. Конечно, у каждого автора есть свои особенности. И у каждого при желании можно найти недостатки. Но лично для меня главным критерием является та энергия, которая исходит от автора, – добра, любви и созидания или злости и разъединения.
– Злость часто бывает от большой любви, а «добро и созидание» от чего-то другого... Нелинейная геометрия
– Вы упускаете из виду несколько моментов: во-первых, это не проповедь, а обзор истории религий; во-вторых, этот обзор делает христианин – и столь уважительное отношение к различным традициям лично для меня является свидетельством именно принципа любви и добра.
– Я эти моменты прекрасно помню, но меня они не убеждают. Не вижу ничего христианского во всесмешении... Христос плетью гонял торговцев и Творец предупреждал, что Он Бог ревнивый... Позиция Меня – это позиция со стороны. Легко быть миротворцем, когда ты ко всем одинаково равнодушен.
– Бог ревнивый – это еврейский Иегова в талмудическом восприятии. Для меня –неприемлемо наделять Бога собственными недостатками
– Ревность Бога – не ревность человека. Это значит, что Бог не терпит неправды и компромиссов. Это значит также, что есть некое драматическое напряжение Истории как процесса осмысленного и этически окрашенного. Мои претензии к Меню в том, что он умудряется при всем своем энциклопедизме этот драматический процесс и это этическое напряжение не заметить, упустить как будто его и не было.
Нельзя не согласиться, что выражение «полюбил православие» (а православие и православная церковь суть вещи неразделимые) означает не что иное как «полюбил именно Церковь». Но нужно ли любить церковь? Или, может, исключительно Бога? и воплощать свою любовь всеми возможными способами, в том числе и посредством церкви? Таким образом, церковь оказывается в ряду средств, предназначенных для прославления Бога. Но тогда она теряет свой абсолютный смысл – ведь Бога можно славить и не заходя в церковный храм, и не исполняя церковных обрядов, и вовсе не принадлежа к церковной общине, – а своими поступками, мотивы которых коренятся в душе. Для того же, чтобы эти мотивы стали действительно богоугодными, душа должна прийти в соответствие с Богом, образно говоря, она должна стать Его Храмом. Вот это и есть Внутренняя Церковь. А что ещё можно добавить к следующему месту из Евангелия от Матфея? – «И слышав народ дивился учению Его. А фарисеи, услышавши, что Он привел саддукеев в молчание, собрались вместе. И один из них, законник, искушая Его, спросил, говоря: Учитель! какая наибольшая заповедь в законе? Иисус сказал ему: «возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим»: Сия есть первая и наибольшая заповедь; Вторая же подобная ей: «возлюби ближнего твоего, как самого себя»; На сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки» (Матф. 22. 33-40) – Если же вместо того, чтобы полюбить Бога – кто-то полюбил православие, – то не сердце горит у него, а страсти! как говорит наш оппонент: но Роуза спасает страсть...
Итого, принадлежность к Внутренней Церкви определяется исключительно любовью к Богу. И только внутренний смысл христианства имеет абсолютное значение. В этом – основа творчества и жизни Лопухина. «Духовный Рыцарь», как мы видели, посвящён не только и не столько обрядовой стороне масонства, сколько символическому значению масонского ритуала. По сути, это – квинтэссенция, сгущённое христианство, внутренняя его сущность, которая заключается в двух словах: ЦЕЛЬ – это Центр, его достижение; и ПУТЬ – Великое Делание. Алхимической формулировкой V.I.T.R.I.O.L. – visita interiora terrae rectificando invebies ocultum lapidem (проникни во внутренность земли, перегонкою найдешь сокрытый камень) завершается «Нравоучительный катихизис истинных ф-к. м-в.». О главных же аспектах Делания – небольшой, из восьми глав состоящий, но чрезвычайно ёмкий трактат И. В. Лопухина «Некоторые черты о внутренней Церкви, о едином пути истинны и о различных путях заблуждения и гибели с присовокуплением краткаго изображения качеств и должностей истиннаго христианина».

Церковь внутренняя и внешняя

Что представляет собой эта книга? В творчестве Лопухина – вместе с «Духовным рыцарем» и «Нравоучительным катехизисом» это одно неразрывное целое. И если первые две работы – концентрат учения, вертикаль, то «Некоторые черты…» суть разъяснение их смысла, горизонталь. Вместе же они образуют КРЕСТ – как в христианском, так и в обще-символическом его значении. В «Словаре символов» Х. Э. Керлота читаем: «Подобно Древу Жизни, крест означает «мировую ось». Помещенный в мистический Центр космоса, он становится мостом или лестницей, при помощи которых душа может достичь Бога. Есть несколько версий, где крест изображается с семью концами, сравнимыми с космическими деревьями, которые символизируют семь небес. Крест, следовательно, утверждает первичные взаимоотношения между двумя мирами (небесным и земным). Кроме того, поперечная перекладина, пересекающая вертикальную стойку (при этом первая символизирует горизонт, а вторая – ось мира) означает соединение противоположностей, союз духовного (или вертикального) принципа с принципом мира явлений. Таким образом, здесь крест символизирует страдание, муки и борьбу». (Керлот Хуан Эдуардо. Словарь символов. – М.: «REFL-book», 1994. – сс. 269, 270).
Всё это – крест, символически содержащий в себе путь, жертву и посредством этого соединение двух миров и достижение Центра, – в полной мере относится к творчеству и самой жизни Ивана Лопухина. В его «Некоторых чертах…» – в этой Книге Прозрений – восемь глав как восемь шагов на пути к постижению внутренней Церкви.

Об изначальном свете и последствиях грехопадения рассказывает Глава I. «О начале и продолжении внутренней Церкви»:
«Слово, изрекшее свет, всегда речет – и свет бывает», – здесь же находим весьма важный момент для понимания сущностного отличия двух путей – правого и левого: «Первый вздох покаяния Адамова был, можно сказать, первый луч возсияния в нем онаго Света и первая точка основания внутренней Церкви Божией на земле. Последовавшие Патриархи, Праведники, души благочестивыя, жившия в страхе Господни, верою в них рожденном, и добротою непорочности Авелевой украшенныя, все вкупе составляли единую Церковь оную, в которой Бог творил великое дело обновления. А воспаленные темным духом Каиновым, размножая злонравный мир неправды, вражды, убийств, нечестия и заблуждений, созидали на земле церковь Антихристову». – Таким образом, левый путь, символически обозначаемый именем Каина, это не что иное как отклонение от света, правды и добродетели – во тьму невежества.
Понять значение и смысл книги Лопухина невозможно без уяснения, во-первых, контекста в котором она пребывает, во-вторых, традиции, к которой она принадлежит. Контекст русской литературы представляет собой нечто фрагментарно-разорванное. Старая русская литература, православная литература, демократическая литература, канон русской классики, периферийная и маргинальная литература – всё это существует как бы само по себе, не составляя единого целого, даже почти не пересекаясь. Лопухин же не относится ни к одному из перечисленных нами отдельных пластов. Он укоренён в иной традиции – к которой в равной степени относятся и гностики, и неоплатоники, и отцы церкви. Это и Блаженный Августин, и Мейстер Экхарт, и Фома Кемпийский, и Якоб Бёме, и Сведенборг, и Эккартсгаузен, и мартинисты. Традиция эта при внимательном рассмотрении демонстрирует абсолютную слиянность мартинизма с христианством – красной нитью пронизывая трактаты Лопухина, – другое дело, что с точки зрения христианской ортодоксии (как православной, так и католической) это в любом случае будет восприниматься как ересь.
Таким образом, место Лопухина оказывается совершенно особым и не изученным в собственно русском культурном контексте, зато глубоко укоренённым в многовековой и наднациональной традиции гностическо-христианской. Но в этом нет ничего удивительного, если вспомнить, что львиная доля литературы, издававшейся в типографиях Новикова и Лопухина, относилась именно к этой традиции. Например, Блаженный Августин: «И я искал, откуда зло, но искал плохо и не видел зла в самых розысках моих. Я мысленно представил себе всё созданное: и то, что мы можем видеть, – например, землю, море, воздух, светила, деревья, смертные существа, – и для нас незримое, например, твердь вышнего неба, всех ангелов и всех духов». (Лабиринты души / Августин Аврелий. Исповедь; Блез Паскаль. Письма к провинциалу. – Симферополь: «Реноме», 1998. – с. 89)      

Ничего удивительного нет и в том, что  Глава II. «Описание Церкви во образе храма» лопухинского трактата напоминает аналогичное описание духовной иерархии Небес у Эммануила Сведенборга: «Небес трое, и весьма между собой различных, а именно: самые внутренние, или третьи, средние, или вторые, и последние, или первые. Они следуют одни за другими и относятся между собой, как в человеке верхняя, средняя и нижняя часть тела, т. е. голова, туловище и ноги; или как верхний, средний и нижний ярусы дома. В таком же точно порядке исходит и нисходит Божественное от Господа начало, а потому и раздел небес на три части вытекает из необходимости порядка». (Сведенборг Э. О небесах, о мире духов и об аде. – К.: Украина, 1993. – с. 25).
В соответствии с той же идеей – концентрические круги – от центра и далее – в описании духовной иерархии внутренней Церкви Лопухина.
Круг первый: «Во внутреннейшем, при райских источниках спасения…»;
круг второй: «Прочая Святая Святых населяется совершенно созревшими в возрождении…»;
круг третий: «Святая содержит в себе, во-первых, внутренно пригвожденных уже со Христом ко кресту…» – Интересно, что в своём описании Лопухин находит место и Сведенборгу –
в круге четвёртом: «Потом следуют все идущие путем возрождения, от самаго начала его во Христе; преходящие крестный путь его в разных степенях и возрастах, но не совсем еще совлеченные ветхаго естества, долженствующаго умереть на кресте самоотвержения и истлеть в огне очищения. В сем числе могут быть и орудия Апостольства, и Пророки, и Чудотворцы, и Богопросвещенные писатели, по распределению дарований. Но когда не совершились еще они в обновлении внутренняго человека, то по мере недозрения в чистоте крестныя жизни, может естество, еще ко кресту не пригвожденное, со впечатлениями, к коим оно удобно, вмешиваться в их дела, слова и писания, и открываемую им и ими истинну затмевать лжею и заблуждениями». – И следует примечание Лопухина: «Примером сему служат писания Шведенборговы и многих других».   
Далее следует круг пятый: «Притвор наполняется подвигнутыми влечением Отчим…» Но наиболее интересный для нас момент находим в конце описания – по нашему счёту, в круге шестом: «В Преддвориях храма суть ощущающие нужду в вечном спасении… <…> Несчастнейшие между сими суть те, которые, подвигнуты будучи корыстною любовию ко спасению своему, т. е. ищущие рая для сладости его, а не для того, что в райской токмо чистоте благоугождается Бог, и по ложному понятию о путях спасения суеверием во зло употребляют уставы религии; предаются воспалению воображения, бесполезному и безвременному умерщвлению плоти, незаконным мучениям; пригвождают себя ко внешности и впадают в идолопоклонство, мня приносить службу истинному Богу». – На наш взгляд, под пригвождением ко внешности и впаданием в идолопоклонство следует понимать не что иное как служение церкви и её канонам в отрыве от служения Богу. Именно этот случай и заключается в приведённой выше формулировке: «любить православие» – вместо того, чтобы любить Бога. Развитие этой идеи находим в последующих главах трактата о внутренней Церкви, где говорится о непопадающих в неё, то есть не видящих её, проходящих мимо неё, идущих левым путём.   

«Из кого же составляется церковь Антихристова?» – вопрошает автор в Главе III. «О церкви антихристовой» – и отвечает, что: «Удобнейшие к восхищению на сии высочайшия степени зла суть: духовные сластолюбцы, прилежащие к тайным наукам не по любви к истине, но для удовлетворения самолюбию своему, в число которых должно полагать любопытством, корыстию и себялюбием прилепленных к познаниям, к златоделанию и к исканию средств искуством продолжить греховную свою жизнь, к упражнениям в буквах Теософии, Кабалы, Алхимии, тайной медицины и в магнетизме оном, который может учиниться наилучшим разсадником и приготовлением для действий темных сил».
Сходу в глаза бросается упоминание Теософии, Каббалы, Алхимии – из чего можно сделать вывод, что Лопухин в корне осуждает занятие этими тайными науками. Вот те раз! А мы столько рассуждали о Великом Алхимическом Делании, говоря, что оно-то и лежит в основе мартинизма вообще и позиции Лопухина в частности! Но никакого противоречия, конечно, нет. Речь-то идёт лишь о тех, кто занимается этим «не по любви к истине, но для удовлетворения самолюбию своему»!
В чём состоит левый путь? В искании средств искусственно продолжить греховную свою жизнь; не в постижении высшего смысла и предназначения тайных наук, их духовной сути, а в упражнениях именно в буквах этих наук! то есть в попытках овладения тайным знанием в своекорыстных эгоистических целях.
Почему занимающиеся этим восходят на высочайшие ступени зла? Потому что, проникая в тайны природы, в тайны божественного замысла, они извращают его своими действиями. А если к тайным наукам прилежать именно из любви к истине? Очевидно, что тогда это не будет относиться ко злу, к левому пути, к Антихристовой церкви. 
Но к таковой, согласно Лопухину, принадлежат не только следующие левым путём алхимики и теософы. Кроме них: «Великие орудия в Антихристовой церкви суть духовные те Фарисеи, уподобленные гробам повапленным, которых самолюбие, гордость, духовное сладострастие, лукавство, властолюбие облекают в одежды смирения, воздержания, целомудрия и благотворения…» – А это уже гораздо ближе к служителям церкви официальной – но, разумеется, никак не внутренней, а исключительно внешней. Мысль эта находит своё развитие в главе V, но перед тем следует –

Глава IV. «О знаках истинной Церкви Божией и истинных членов главы ея Иисуса Христа».
Пожалуй, это – один из кульминационных моментов учения, ибо именно здесь мы находим краеугольный камень, определяющий истинность пути:    
«Скажем теперь, какие суть знаки отличия истинныя церкви Божией и истинных членов Главы ея и Учителя, или истинных Христиан. Где Иисус не есть краеугольный камень, основание, цель, (альфа) и (омега), первый и последний всего здания; где не ищут прежде всего царствия Божия и правды Его; где с Павлом ради Иисуса не вменяют уметы быти вся. Фил. III.8; где не Дух Распятаго, Главы и Учителя церкви, все оживляет, все начинает, все продолжает, все совершает: тамо нет истинной церкви Божией».
Но что значит Иисус – альфа и омега? Об этом ведь говорят и все «внешние» христианские церкви, вот только называние далеко не всегда соответствует реальному положению дел, часто оставаясь на уровне декларации и прикрывая вовсе не христианские действия. Что же вместо декларации необходимо для вхождения в Церковь внутреннюю? И Лопухин вопрошает:
«Какие же суть знаки истинных членов Церкви сея, или истинных Христиан?
Вера? – Но и беси веруют и трепещут.
Сила молитвы? – Имеяй всю веру, яко и горы преставляти, может не существовать (быть ничто) во истинне.
Пост, воздержание, умерщвление плоти? – Хотя правильное их употребление необходимо нужно ученикам Христовым, но в них упражняться могут и суеверие и лицемерие; и самые злейшие орудия царства тьмы употребляют оныя в пособие к своим мрачным действиям.
Ведение ли таин и разумение? – Но что есть око, смотрящее на дивныя вещи и от одной пылинки могущее лишиться зрения?
Видения ли? – Но могут быть и обманчивыя; а хотя бы то были и чистыя, то чтож есть слепец, болезнию и оковами удручаемый, видевший во сне райския красоты и свободу?
Дар ли Пророчества? – Но что есть стекло, приближающее отдаленнейшие предметы?
Таинственные ли слова и Ангельские языки? – Но глаголяй ими может быть яко медь звенящая или кимвал звяцаяй.
Чудотворения ли? – Но и лжепророки и лжехристи дадят знамения и чудеса велия.
Раздаяние ли имения? – Но сие может твориться и от преизбытка духовнаго самолюбия, которое для услаждения своего не только не страшится телесной нищеты, но ниже самой смерти.
Ревностное ли искание вечнаго спасения и страдание его ради? – Но познав возможность спасения и вечнаго блаженства, весьма естественно стремиться к оному; и сколько фанатиков в религии, во мнимой добродетели и в ложном патриотизме с радостию предавали себя на сожжение из идолопоклонства ими самими изваянным истуканам и для блаженствования в будущем!
Даже смирение чрез долговременный навык в корыстном терпении может натура так подделать, что не только неискусные примечатели, но и сам смиряющийся будет обманывать себя, мня, что оное происходит от Божественнаго источника. <…>
Итак, все разсмотренныя здесь свойства, долженствующия быть свойствами истинной натуры Христианской, могут являться и без нея».
Таким образом, пропустив через алхимический тигль собственной души все возможные варианты ответов, в конце концов ищущий получает истинное золото – единственно правильный ответ.
«Что же знаменует во истинну члена Христова?
Любовь! I Кор. XII. – Любовь есть сущность животворящаго тела Иисусова. Любовь есть явление Духа Его, в ней единой пребывать и действовать могущаго. Сим токмо Духом действуемое есть благо, истинно и огню искушения не подвержено. Любовь одна есть неразрывный узел, со Иисусом соединяющий. Бог любы есть, и пребываяй в любви, в Бозе пребывает, и Бог в нем. I Иоан. IV.16 (Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем)».
Но чтобы и это слово, означающее главное свойство и главное действие, не осталось только словом, автор разъясняет его истинную природу, проводящую через смерть к возрождению:
«Николиже отпадающая любовь сия, не ищущая своихси, т. е. отвергнувшая всякую собственность и стремящаяся к Богу единственно для Него; любовь совершенная, в ней же несть страха (I Иоан. IV.18), которая ненавидит грех и бежит от него не из страха наказания, но для того, что он противен источнику ея; – сия любовь есть верный знак возрождения во Христе. Любовь есть душа новаго возрождающагося внутренняго тела, по мере возраста его являющаяся. Тело же сие может соблюдаться и возрастать только в совлекающемся ветхаго наружнаго человека. К таинственному умерщвлению сего греховнаго человека коренное средство есть глубокое самоотвержение, которому наконец, пособием духа любви, долженствует последовать отвержение, так сказать, самаго онаго самоотвержения. Я не только должно не действовать, но и не видеть своего бездействия, кольми паче услаждаться им. Ибо через сие самоуслаждение может Люцифер мгновенно воздвигнуть в сердце престол свой. Собственность – гнездо греха, магнит, привлекающий родившаго ее и главное ее орудие». 
И вот, поднявшись на кульминационную вершину крёстной смерти, ведущей к возрождению и преображению, автор указывает на возможный путь падения. Обратим внимание на упоминание Люцифера – первое с самого начала книги с тремя масонскими трактатами Лопухина. И это – отношение к главному негативному понятию – ещё одно ключевое отличие внутренней церкви в понимании Лопухина от церкви официальной.

Итак, в Главе V. «О возрождении, о могущих в оном быть падениях, заблуждениях и о ложной духовности» читаем: «Рожденный да скроется в крестную пустыню удаления от сует мира сего, да не погублен будет князем тьмы, в оном владычествующим».
Данное высказывание красноречиво говорит о сущности понятия «дьявол», он же «князь тьмы». Что же это за тьма? Очевидно, что это – ТЬМА НЕВЕЖЕСТВА, то, что в индийской традиции называется АВИДЬЯ.
«Авидья – в индийской философии – невежество, незнание, противоположность видье, знанию, иллюзия, которая порождается чувственным восприятием. Синонимы: аджняна, випарьяя. В философии Шанкары (адвайта-веданте) авидья является главным препятствием для постижения единого Брахмана, создаёт мир множественности и связанное с ним движение, изменение. Освобождение от цепи перерождений возможно через изучение Вед и в особенности Упанишад. Упанишады разрушают обычный стиль мышления, кружащегося в пределах майи, уничтожают авидью – неведение и указывают путь к освобождению. В философии буддизма авидья с её последствиями – заблуждениями о самом себе и мире – является коренной причиной человеческих страданий. Для нравственного совершенствования и избавления от страданий нужно иметь правильные взгляды (прежде всего, правильное понимание четырёх благородных истин)». (Википедия)
Таким образом, мы выходим к основополагающим метафизическим понятиям – к идее единства – интегральности – религиозного знания, а также дифференциальной природе авидьи, а, следовательно… и «князя тьмы»! Проследим же за мыслью Лопухина:   
«Гордость духовная, самолюбие и невежество могут сделать, что человек примет оныя предвещания о приближении царствия Божия за явление уже онаго, за непосредственное присутствие Иисусово, за ощущение самыя силы Его, в которой состоит царствие небесное. Духовные картины, для возбуждения и наставления ему показанныя, начнет употреблять на удовлетворение похоти умных очес; ощущениями внутренних сладостей, одну тень существеннаго присутствия Божия являющих, станет питать похоть духовнаго сладострастия; начнет тайно превозноситься открывшимися в нем силами. Ложно понятые нечистотою его уроки таинственных образований почтет за ясныя откровения Божественныя; и мня последовать оным, будет блуждать, водимый собственностию. Находясь в таковом ослеплении и познав о действии силы имени Божия, побуждаемый корыстолюбием собственности, во зло будет употреблять святое имя сие для воспомоществования самодействию своему. Чрез все сие отгонит приближавшееся к нему царствие Божие, паче затруднит в себе возможность к возрождению, и все следы начинавшагося в нем дела благодати запечатлеет образом собственности. Вот так может быть искажено самое дело возрождения!» – Это тот случай, о котором говорится: благими намерениями выстлана дорога в ад. Сползание адепта на левый путь – получается перевёртыш, наглядным примером которого является Саруман Белый из «Властелина колец» Толкина, где Гэндальф символизирует Церковь внутреннюю, Саруман же – внешнюю: «…он заглянул в палантир Ортханка – и был порабощен Сауроном; с той поры Саурон исподволь направлял все его действия». (Толкин и его мир: Энциклопедия / К. М. Королев. – М.: АСТ; СПб.: Terra Fantastica, 2003. – с. 318). – «Ибо через сие самоуслаждение может Люцифер мгновенно воздвигнуть в сердце престол свой».
Но не только в художественных произведениях можно отыскать подобное. Такими персонажами хоть пруд пруди в реальной жизни – во всех без исключения внешних церковных организациях. И сейчас, и во времена Лопухина:   
«Таковые герои ложнаго Христианства мнят деятельностию своею распространять царство Божие; но основывая оную на самости, суть они похитители славы Божией и распространители царства собственности, носящей на себе образ Антихристов. Всяк сад, его же не насади Отец небесный, искоренится, и всякое дело, не Христовым Духом начатое и совершенное, есть мерзость в очах Божиих, и не устоит в огне всяискусительном».
И далее: «Для врага же Христова и душеубийцы конечно весьма приятны суть те, которые делаются христами без Духа Христова. Сии могут быть любимейшими орудиями Антихристовыми; и он не будет отнимать у них веры, а только стараться будет вящше вводить ее в действия собственности». – Здесь проскальзывает образ дьявола вроде бы как личности, но вернёмся к этому чуть погодя, а пока: «Верующие без любви суть наипаче подвержены сему страшному блуждению, или лучше сказать, они одни; ибо не можно во зло употреблять вещь, которой и не постигаешь». – И здесь самое время вернуться к Серафиму нашему Роузу!
Любить Бога значит любить Его творение во всём его многообразии. Это не значит любить все пороки и извращения, ибо они сотворены не Богом, а являются отклонениями от первоначального замысла, от Божественной гармонии. Но любить – это значит знать и видеть в чём эти отклонения заключаются? Это значит знать Основу, Центр, Первоисточник, то есть иметь Истинное Знание.
А любить православие значит ненавидеть всё остальное, шарахаться от него, совершенно не знать и не понимать его, потому что если нет любви, то нет и знания. Так что истинной в любом случае может быть лишь любовь к Богу – и если нет её в основе отношения к кому или чему-либо – то и не любовь это, а так – одна видимость. По сути об этом – трактат Лопухина, в заключительных трёх главах которого говорится о – 

Глава VI. О пути Христовом в душе
«На истинном пути возрождения сам Дух Иисусов по мере своего в душе откровения и возраста таинственнаго тела своего совершает путь свой в возрождаемом».
Глава VII. О подражании Иисусу Христу
«Совершающий путь ко Христу должен искренно любить добро и непосредственно иметь в виду Христа Иисуса, ища Его единаго и Того распята. Таковое токмо расположение знаменует истинное влечение, без котораго не можно и двигнуться ко Христу; и тот, кто не имеет сего расположения, конечно не идет путем, ведущим к истинному возрождению, что бы он ни делал».
«Наипаче должно упражняться в люблении ближняго; ибо сим упражнением особливо образуется натура человеческая в удобность воздвигнутися в ней обители Триединаго, который есть Любовь. Все сие ищущий Христа должен делать, наблюдая в самой простоте слова Евангельския, скрывая, сколь возможно, добрыя дела, им творимыя, и весьма храня себя от того, чтоб не обращать их на собственную честь и на собственное удовольствие, не только пред людьми, но и в самом себе. При всех добрых делах и намерениях должен он стараться наиглубочайшее соблюдать таинственный смысл сих слов Спасителевых: да не увесть шуйца твоя, еже творит десница твоя. Матф. VI.3».
Глава VIII. О главных средствах на пути к Божественной жизни (А. Насилование воли; В. Молитва; С. Воздержание; D. Дела любви; Е. Поучение себя в познании натуры и самаго себя)
«Токмо Иисусовым Духом, без всякой примеси собственности нашей, токмо чистою любовию производимые дела любви истинны суть; ибо единым Духом сим творимое благо и чисто есть. Бог, созидающий спасение и блаженство твари своея, требует от нас чистой и безкорыстной любви, для того, что таковая токмо любовь, яко воздействие единаго Духа Его, соединять с Ним может; а в соединении с Ним состоит все блаженство. Блаженство ж есть непрерывное вкушение блага; а благо только то, что произведено Духом Божиим: и для сего Богу – Любви угодно в нас только то, что есть действие Духа Его».

Итого – феномен! Лопухин – совершенно неизведанный феномен русской культуры конца XVIII – начала XIX века. Особенность же этого феномена состоит не в расширении художественного пространства – ведь наследие Лопухина ни на йоту ему не принадлежит! – и даже не столько в философской глубине, сколько в сущностном его измерении. И потому здесь совершенно недостаточен так называемый культурологический подход – необходима экзистенция!
Поясним свою мысль. Если мы сравним Ивана Лопухина (1756–1816) с упомянутыми выше Уильямом Блейком (1757–1827) и Эммануилом Сведенборгом (1688–1772) – собратьями его и по времени и по принадлежности к Традиции, то увидим принципиальное отличие. Блейк: глубинная библейская основа, но не внутренне-каббалистическая, а внешне-онтологическая, и в результате: художественное буйство в картинах и стихах («Бракосочетание рая и ада», «Книга Тэль», «Книга Уризена»), прометеевское бунтарство, мифотворчество в собственном соку, то есть замешанное на собственных ошибках. Сведенборг: оригинальное толкование Библии, визионерство: общение с ангелами – описание восходящих и нисходящих миров. При этом распространение мысли (у обоих) направлено не вглубь, а вширь – глубина, конечно, есть, но она неизменна – достигнув её раз, читатель вместе с автором так на ней и остаётся. То есть силой воображения Блейка и визионерства Сведенборга человек в одночасье переносится в иномирие, и там с ними и пребывает. Находится как бы в гостях у Сведенборга или Блейка. А так как распространение идёт вширь, мысль охватывает внешнее пространство – пускай иных миров, – то и постигать их можно отвлечённо, онтологически, ментально – Блейка как колоссального художника и поэта, Сведенборга как создателя Новой церкви.
Совсем другое – Лопухин: поскольку это не что иное как духовная практика, путь, внутреннее делание, движение вглубь – к самому центру, – постольку постичь его можно лишь экзистенциально, сущностно – лишь в том случае, если сам станешь на этот путь. Как-либо отвлечённо (онтологически, ментально, художественно) понять это не представляется возможным.