Страх

                СТРАХ


      Длинный летний день подходил к концу. Медленно наступали сумерки, тени от деревьев и домов становились все более отчетливыми.
      Стройные тела ласточек, стремительно проносились в воздухе, словно они торопились ко сну в свои гнезда под крышей старого деревянного дома. Щебет птиц смолк и лишь легкий свежий ветерок нет-нет да тронет крону верхушек деревьев. Цветы на клумбах тоже готовились ко сну сворачивая свои пахучие разноцветные одежды и только дурманящие запахи цветов табака и лилий вступали в свои ночные права.
Хлопали окна. Родительские голоса звали своих детей домой. Улица становилась безлюдной. Наступали сумерки.
      Мы жили  в двух комнатах старого двухэтажного дома довоенной постройки на втором этаже. Он стоял на небольшой возвышенности и в лучах заходящего солнца выглядел мрачным бараком в виде сгорбленного старика с темными глазницами чердачных окон на крыше. В окнах появляется свет, люди пытаются избавиться от дневной усталости и подготовить себя к следующему трудовому дню. 

      Пора возвращаться домой. Анюта – это наша домработница, несколько лет тому назад приехала из маленького городка Фатеж Курской области. Добрая малограмотная деревенская женщина.
      Ее голос глухо и властно прозвучал:
 – Женькя –  пора домой! Антихрист.
      В нем чувствовалась деревенская теплота вперемешку с родительской заботой.
      Ее жизнь проходила в постоянной заботе обо мне. Своя жизнь ей не удалась, детей, и семьи у нее не было. И вследствие этого, вся забота и потом любовь передалась мне. Меня нужно было вовремя накормить, загнать домой и конечно предостеречь от всего страшного и опасного, что окружало меня в рабочем поселке. Единственное от чего она не могла избавить меня от страха, пред моим вечерним возвращением, в кромешной темноте, домой на второй этаж по предательски скрипучей лестнице и этой жуткой чердачной дырой торчащей под потолком. Кошки облюбовавшие наш чердак стремительно проскакивали лестницу и скрывались в черной дыре для продолжения ночного таинства на чердаке. Поверхность чердачного перекрытия была засыпана угольным шлаком используемым в качестве утеплителя, а для кошек излюбленным местом поковыряться лапами в пыльных и теплых угольных отходах.  Из черного отверстия доносились пугающие шорохи взвизгивание котов усиливающиеся обволакиваемой темнотой, казалось, что в небольшом подъезде витает дух дьявола. Кошачий облик как нельзя лучше подходил к роли помощника генерального злодея. Горящие безумные зеленые глаза, как изумруды, пышущий взгляд, проникающий и холодящий, иногда безмолвный оскал.  Одного гортанного звука или шипенья хватало, чтобы мурашки покрывали все тело.
«И днем и ночью кот ученый все ходит по цепи кругом…»

      Путь на второй этаж казалось, был не длинным, но каким-то зловещим.
Плохое освещение подъезда, тишина с редко раздаваемыми шорохами и возней кошек на чердаке завершали жутковатую картину. Ну, а если учесть постоянно открытое черное отверстие чердака ведущего на крышу, то картина приобретала пугающую окраску. Каждое  окончание летнего дня для меня становился очередным испытанием страхом.

      С наступлением сумерек все мои друзья разбегались по домам. А мне предстояло в одиночку попасть домой. Да конечно можно было бы попросить кого-либо из моих друзей проводить меня до дверей квартиры, но это был бы позор равносильный обвинению в трусости и девичьем характере, что собственно для меня было одинаковым и унизительным обвинением. И если бы я так поступил, то этот поступок стал бы достоянием обсуждения не только в нашем дворе, но и во всем поселке и этот «ярлычок» слабости надолго приклеился бы ко мне.
       Конечно, можно было бы позвать Анюту, и она сопроводила бы меня домой. Но это было стыдно и выше моих сил. Приходилось терпеть и мучаться. Мои мучения начинались с того момента, когда я переступал порог нашего подъезда. Этот шаг в темноту для меня был равносилен шагу в пропасть. Освещение в подъезде носило условный характер, оно вроде бы было, и в тоже время его не было, так как большую часть времени оно не работало по причине постоянного хищения лампочек.  Порой приходилось напрягать всю свою волю, чтобы преодолеть животный страх и скакать через три ступеньки на одном дыхании до спасительной двери. Старомодный звонок не сразу срабатывал, и приходилось несколько раз тыкать в заедающую кнопку, прежде чем за дверью раздавался скрипучий звук колокольчика. Спасение! Дверь распахнулась, поток яркого света ударил в глаза – эти минуты казались вечностью,  чердачная дыра за спиной зловеще зияла, вызывая ужас и страх. Секунды страха быстро исчезали в присутствии родителей и Анюты не оставляя и следа жутких воспоминаний.
      По этому у меня не было никогда выбора, если запоздал и попал в темноту то мобилизация детской воли, перебороть себя, свой страх.
      Выход один. Путь наверх и чем быстрее, тем лучше.
      Нужно было как можно быстрее преодолеть эту проклятую лестницу с первого на второй этаж.
      Из чердака в любую минуту могло появиться что-то, что безумно меня пугало. И постоянно казалось, что в моем страхе мне никто не сможет помочь, уберечь  и спасти.
      Детское сердце не держит долго плохих ощущений. Страх позади. Все забыто.
      Усталость, накопившаяся за день,  дает себя знать, и время плавно идет ко сну.

      Коварная ночь вместе со сном подкрадывалась все ближе, и страх становился более ясным и осознанным. Состояние озноба не покидало маленького человека в преддверии очередных сновидений.
      Страх. Это жуткое чувство надвигающейся темной  тучи все больше охватывало меня.
        Родители трудились весь день и к моменту их появления дома выглядели усталыми и безразличными. При внешнем благополучии, и действительно,  ребенок обут, одет, накормлен и находится под присмотром, чего еще нужно.
Особым родительским вниманием я не был обременен. За исключением материнской скупой ласки. В семье было не принято заниматься со мной в части моего умственного и эстетического развития. Ну а чтение на ночь сказок или интересных книг – это считалось блажью. И лишь изредка, когда я сильно болел ангиной и температура доходила до сорока градусов мать видя мои мучения, ласкала меня при этом, вспоминая или сочиняя на ходу какую-нибудь сказку или выдуманную историю под которую я тихо засыпал.
        Борьба со сном в детстве дело бесполезное он наступает мгновенно и через секунду ты уже спишь мертвецким сном. А вот дальше с мозгом или скорее с нервной системой творится что-то невероятное, правда, у каждого это происходит по-своему. Трудно назвать человека счастливым, которому снятся красивые приятные или смешные сны и – несчастным, которому сняться ужасы и страхи, скорее это область исследования психологов и невропатологов и не только исследования, но и лечения.   
            
             Начало 50-х годов на московских окраинах было расположено многочисленное количество бараков и деревянных построек малой этажности.
      Послевоенный период и рабочая среда обитателей поселка отложился на укладе жизни и образе мышления людей.
      Близость заводских предприятий само по себе давало людям единственную возможность трудиться только там. Мужское население
поселка в основном состояло из рабочих, военнослужащих пришедших с войны и воров. Квартирные кражи были нормой. С наступлением холодов мелкая шпана частенько использовала чердаки,  как место ночлежек. Темнота чердака, присутствие шорохов и скрипучих непонятных шагов усиливало зловещее таинство на верху. Но была и еще одна важная помеха в тяжелой трудовой жизни людей – это перманентные «ночные визиты» работников НКВД, которые  постоянно наводили страх не только у детей, но и у всего взрослого населения поселка.
      Кроме нашей семьи в квартире жила одна еврейская пара по фамилии Зархи. Они занимали комнату в девять квадратных метров. Ее звали Валентиной, его Самуил. Как и все окружение нашего дома, они были мало заметными людьми. Сейчас, даже трудно представить, что делали часами, днями, месяцами двое взрослых людей на такой крошечной площади. Их нахождение на общей кухне было, как правило,  кратковременным и молчаливым. 
       О сексе в те хмурые годы люди думать не могли ну, а говорить – считалось государственной крамолой. Аборты были запрещены и производились только в редких случаях в больницах и на то должны быть веские причины. Все, что производилось в домашних условиях или частным способом наказывалось тюрьмой.
      Была глубокая ночь. Весь дом спал. Вдруг среди ночи раздается резкий звонок в дверь. Сразу понять что-либо и дать оценку событиям среди ночи просто невозможно. Последовала непродолжительная пауза. Второго звонка не последовало. Раздался сильный грохот в дверь. Похоже, били либо кулаком, либо кованым сапогом. Отец первым подошел к двери.
      Кто там?   –  Откройте! НКВД! Грозно прозвучал голос за дверью.
Страх переполнял всех нас. Если бы мне дали крылья, в этот момент, я бы наверное улетел бы далеко от этого ужаса, но стук в дверь нарастал. Дверь вот-вот вышибут вместе со всеми замками, цепочками и засовами.
      Отец, набрав воздуха в легкие, громко произнес. Открывать не буду. Приходите утром.
Голос за дверью. 
–  Будем ломать дверь!
Отец: - Смелые? Ломайте! Предупреждаю,  в руках у меня топор.
Пауза продолжалась не долго.
В квартире воцарилась гробовая тишина. Моя мать, Анюта и я забились в одну комнату и в ужасе ждали надвигающихся страшных событий. Соседи были перепуганы не меньше нас. Понять причину столь позднего визита представителей власти было не возможно.
      Наконец, за дверью раздался узнаваемый голос соседа из квартиры напротив. Он назвал себя и подтвердил, что люди объявившие себя «сотрудниками» действительно таковыми являются.
      Загремели замки, дверь не открылась, а с силой распахнулась, как будто ее выбило воздушной волной разорвавшейся бомбы. Тот час в квартиру вылились четверо здоровенных мужиков в армейской форме. Грубым движение отца оттолкнули в сторону. Сотрудники на ходу выяснили, кто, где живет в каких комнатах. Последний из группы чиновников вломившихся в квартиру,  наспех предъявил удостоверение красного цвета с магическими буквами НКВД. Группа людей в военной форме проследовала в маленькую комнату, занимаемой семьей Зархи.
      Нужно было видеть глаза бедного еврея переполненными страха с вопросом – почему и за что? Маленькая комната перевернута вверх дном при чем все вещи вываливались на пол и по ним ходили в грязной обуви при этом один из сотрудников задавал вопросы громко в грубой форме другой сидя на кровати что-то записывал. Через час ночная вылазка закончилась и зловещий гул мотора «черного воронка» удалился от подъезда, увозя в неизвестном направлении, до смерти напуганного Зархи. Валя – жена Зархи долго не могла придти в себя, и толком не понимая трагедии всего случившегося, тихо плача и думая об извечном вопросе – что теперь делать?

      Зархи вышел из тюрьмы в 1954 году, отсидев восемь лет. Спустя много лет выяснилась и причина его посадки. Она была предельно простой. Всего на всего, его мать вела переписку с родственниками, живущими тогда в Палестине, и на его беду часто приезжала к сыну и по долгу жила у него.

      Подобные случаи в нашем поселке были не редкость. Ночной гул мотора настораживал и пугал многих. Наветы, наговоры, доносы, неблагонадежность – все это могло служить ночным посещением нежданных сотрудников НКВД. Помимо них терзали и ночные бандитские налеты, но они в меньшей степени относилось к нашему поселку – бедность и нищета, царившие в домах были мало привлекательны для бандитских кругов. Но промысел «гоп – стоп» в позднее или ночное время на улицах был частым явлением.

      В то время в детской голове не укладывалось, почему так часто преследовали меня эти ужасающиеся сны с повторяющейся картинкой, и я до мельчайших подробностей изучил их. Пугала также их точная последовательность происходящего и даже спустя много лет я мог воспроизвести этот сон в деталях. И каждый раз после такого сна я просыпался весь в поту. Но самое интересное, что этот ужасный сон никогда не завершался до конца смертельным исходом, хотя его начало и происходящее действие явно имело своей целью не напугать, а поглотить и забрать душу человека в свое дьявольское лоно. Но благодаря воле «всевышнего» сон обрывался в самые ужасные секунды. Слава Богу!
      
      Сон. Опять зловещая тишина. Пробуждения нет, но со мной творится что-то невероятное, тело становится неподвластным мне, слух обострен, я чувствую каждый шорох, и он исходит с верха, хруст угольного шлака нарастает, кто-то явно перемещается по чердаку из дальнего угла. Шаги не быстрые, но поступь тяжелая. Первая мысль – быстро встать с постели и опередить это чудовище – бежать вниз по лестнице, чем быстрее, тем лучше в этом мое спасение, второе – куда бежать, конечно, к другу Толику который живет, напротив, на первом этаже там много народа большая семья там мое спасение! Странно, но мне никогда не приходила мысль, что рядом спят мои родители, соседи и почему бы не найти у них защиты и тем самым обрести свое спасение гораздо легким коротким путем. В моем воображении этот путь не принимался.
      Пульс колотится, как хвост у радостной собаки, тело немеет и становится тяжелым, движения плавные и замедленные вопреки моей воле, вместо быстрых и резвых. Но, тем не менее, я продвигаюсь к выходной двери. Проклятые замки, руки не могут быстро совладать с ними. Наконец приоткрываю дверь. На лестничной площадке яркого света нет, скорее полумрак, но все отчетливо видно.
      И, о ужас! Из чердачного отверстия медленно появляется нога, ищущая ступеньку она прикрыта серой длинной тканью из под которой появляется, другая, проделывая туже процедуру. К моему ужасу я вижу, что наши движения совпадают по времени и по расстоянию. Моя задача ускорить бег и проскользнуть мимо «чудовища», но предательские ноги не слушают меня. И вот из чердачного окна появилась вся фигура в темно сером балахоне, с капюшоном накинутом наподобие головы, видимой мне со стороны спины. К счастью лицевой части не видно. Случилось чудо, я на какое-то мгновение опережаю «чудовище» и оказываюсь на лестнице первым. Начинается преследование. Я отчетливо слышу шуршание балахона за спиной и плавные ускоренные шаги, прибавить в беге не могу, силы на исходе, но это уже спасительный первый этаж, до выходной двери один бросок, улица поможет, только бы добежать до подъезда друга, там спасение!  Кожей чувствую, как из под балахона протягиваются что-то наподобие рук – пропал…          
      Тяжелое жуткое пробуждение, возможно даже с криком. Нет, не произошло самого ужасного. Значит, буду жить дальше. 
      Потухла на небе последняя звезда. Брезжит рассвет. Скоро утро.

      Прошли годы. У меня уже была семья, и я был взрослым человеком,  мог, ответь на многие вопросы, как-то в разговоре с матерью я поведал ей о тех жутких детских снах. Ее очень огорчило мое сообщение.
– Как ты мог? Я должна была знать об этом. В тот момент нужно было срочно связаться с врачом и попытаться устранить эти психические расстройства.
 – Ты сын был не прав.
Возможно, это так и есть. В то неспокойное время было столько много страхов, слухов и снов, что многие дети моего времени могли бы поведать гораздо более страшные истории.
      Но это был всего лишь СОН!

Апрелевка 2010 год