Валентин

- Валентин!
Я не знаю, кто это. Чей голос звал – не знаю.
Паркет поскрипывает под шагами гостей, звенят голоса, струится негромкая музыка, зал залит золотистым светом. Нарядные дамы смеются, блестят драгоценности, а мне кажется, что сияние вот-вот меня ослепит. И я боюсь, больше всего на свете боюсь погрузиться во тьму, и поэтому смотрю по сторонам, жадно вглядываюсь, надеясь, что в моей памяти сохранится то, что я вижу.
Вокруг меня – красота. Золотистый флер, нежные переплетения ароматов.
- Валентин!
Гулкое эхо замирает, сочась из распахнутых балконных дверей.
Подобно мелодии, легкий, невесомый, невидимый, я проскальзываю в другой конец зала, стараясь держаться подальше от танцующих пар.
Она стоит возле огромной вазы, наполненной цветами. От лепестков веет чем-то неуловимым, призрачным, но тяжелые головы цветов грустно клонятся к полу. В ее руке птичьим крылом трепещет веер, от шелка платья исходит мягкий свет – так мне кажется. Как зовут ее? Должно быть, имя ее – что бабочка на булавке – прекрасное и хрупкое, но я его не знаю.
Она закрывает веер и едва заметно хлопает им по бедру. Шурша тяжелым шелком платья, она выскальзывает на балкон, я – следом, точно тень, точно аромат духов, точно призрак.
У ограды курят тонкие юноши. Холодные прикосновения ветра их словно бы не волнуют. Беседа их пуста, голоса скучны и серы, точно табачный дым. Залитый лунным светом, вдали стынет предвесенний лес.
- Стрелки часов перешагнули полночь. Сегодняшний день сладок. Сегодняшний день – бархат, лиловый или, быть может, он подобен цветкам шафрана… Волшебство его – два счастливых числа, - говорит она.
Голос ее глубок.
- Как твое имя?
- Оно трепещет, точно крылья мотылька.
Я могу ответить только молчанием и, не отрываясь, смотрю в ясные глаза безымянной подруги.
- Слышишь? Звенит тетива?
Она указывает куда-то в сторону. Я оборачиваюсь, но ничего не вижу.
Все по-прежнему. Но ее нет. На балюстраде лежит стрела с белым оперением.
- Валентин!
Тают ароматы в холодном и медленном ветре. Музыка осыпается, точно множество осколков стучат по старому паркету.
Остаюсь только я.
Замирает сердце.