Десятая штука

ВАДИМ ГОЛУБЕВ

ДЕСЯТАЯ ШТУКА

- Конечная остановка, джентльмены! – чиркнул по ушам Терентия голос водителя автобуса.
- Подъем, Терри! – подтолкнул Терентия сидевший сзади вьетнамец Кванг.
Поблагодарив водителя, и получив от него традиционное пожелание прекрасного дня,  Терентий вышел из автобуса. Он вдохнул мартовского морозного, но уже с привкусом весны воздуха. Закурив, взглянул на часы. Как всегда – без десяти минут шесть. От остановки до огромного заводского корпуса двести метров голубевшего в лунном свете снега с сине-зелеными пятнами травы на проталинах. Впереди, обгоняя друг друга, бежали к заводу работяги. Как всегда, лидировал бывший капитан южновьетнамских командос Кванг. Его пытался обойти бывший афганский моджахед Фархад. Они, петляя, словно уклоняясь от пуль. Их старался догнать китаец Сук. По паспорту, он – уроженец Гонконга, хотя почему-то очень плохо говорит на южно-китайском диалекте и прекрасно владеет северным. Следом кучно бегут, поднимая снежные брызги карибские негры-убийцы и торговцы наркотиками с Барбадоса и Ямайки. В Канаде они пережидают, когда истечет срок давности привлечения их к уголовной ответственности за преступления, совершенные на родине. Завод – не единственный источник их доходов. Они подторговывают по мелочи наркотиками, оружием, краденными вещами. Со временем они вернутся домой. Большинство – ненадолго: месяц-два покрасоваться перед родней и друзьями: каким крутым стал. Потом свяжутся с перекупщиками наркотиков, и потечет по открытому ими каналу сначала в Канаду, а оттуда в США поток кокаина или еще какого-нибудь зелья. Кто-то купит приличный дом, переправит из Канады купленный по дешевке «джип», начнет сам скупать продукцию наркоплантаций и переправлять ее на материк. Кто-то, «погуляв» несколько дней, обретет вечный покой на местном кладбище. Его достанут ножи и мачете родственников тех, кого он сам некогда отправил в мир иной.
Негры бегут, растопырившись, не давая обогнать себя индусам и цейлонцам. Одни из этих мечтают подкопить деньжат и вернуться домой в милую жаркую Индию богатыми людьми. Тогда они откроют собственные заведения, найдут работников, а сами будут распоряжаться и подсчитывать барыши. Хотя многие хотят жить еще более спокойно, открыв ростовщическую контору. Но для этого нужно накопить десять тысяч долларов. Именно внеся в залог эту сумму, в Канаде можно взять на откуп магазин или бензоколонку. Тогда денежный поток увеличится, а родная Индия станет еще ближе. Еще лучше подкопить пятнадцать=двадцать тысяч. Мир везде одинаков – чтобы получить торговую точку в доходном месте, надо дать взятку чиновнику фирмы, от которой будешь торговать… Правда, среди индусов немало и таких, кто понял, что лучше жить не работая в Канаде, чем за пиалу риса в день вкалывать на своем клочке земли от зари до зари. Было время, когда на Цейлоне и в Южной Индии поднялись целые деревни. Крестьяне продавали свои наделы, летели самолетами, плыли на судах в Канаду. Здесь достаточно было заявить, что ты – представитель одной из низших каст или преследуешься по религиозным и этническим мотивам. Тогда вожделенный вэлфор – ежемесячная финансовая помощь канадского правительства был в кармане. Чем больше семья – тем больше пособие. Отныне не надо было гнуть спину под палящим солнцем, не надо бояться ростовщика…Отныне можно было позволить себе каждый день курятину, можно одеть жену и дочерей в шелк, купить им золотые украшения. Телевизор, видео, стереосистема, о которых в прошлой жизни не приходилось даже мечтать, обосновывались в гостиных. И все это не ударяя пальцем о палец!
Лидировавший в группе индусов Мохендра первые шесть лет своего пребывания в Канаде смеялся над работавшими иммигрантами. За эти годы ему пришлось поработать лишь два часа. Тогда семья не рассчитала и купила дорогущий видюшник. Чтобы прокормиться до следующего чека из департамента по занятости, Мохендре пришлось потаскать картонные коробки на разгрузке грузовика с кофе. На вырученные деньги он купил десять килограммов риса, несколько килограммов замороженных куриных крылышек. Жена сбегала в отделение Красного Креста, притащила рыбных консервов, макарон, бобов, сахара. Дома еще оставались не съеденные продукты полученные ранее в Армии Спасения, католических и лютеранских церквях. Словом, выдержали. Нынче все по-другому, нынче - кризис. Размер вэлфора уменьшается год от года. Гораздо меньше подают в Красном Кресте, Армии Спасения, храмах, а квартирная плата повышается каждые полгода. Да еще старшей дочери исполняется пятнадцать лет. Брачный возраст по законам провинции Онтарио. Надо зарабатывать на приданое. Правда, в Индии много состоятельных людей, мечтающих, чтобы их сыновья жили в Канаде. Жениха для дочки подберет индийская община, имеющая связи с далекой родиной. Разумеется, о парне из высших каст даже мечтать не приходится. Однако и в крестьянской среде нынче немало богатых. Вот и притекут  денежки. Но приданое – тысячелетняя традиция! Как бы не был беден человек, он обязан собрать приданое деньгами, носильными вещами, обувью, теле-видео-радиотехникой. Поэтому приходится Мохендре бежать каждое утро, тыкаясь лицом в пропахшие потом кожаные куртки негров. Каждый норовил пробить свою карточку в автомате до 6.00. Если автомат пробивал шесть часов и одну минуту, не оплачивалось полчаса рабочего времени.
Терентий никогда не бегал. Шел, правда, быстрым шагом, успевая проглотить коктейль из табачного дыма и свежего воздуха. Когда подходил к автомату, там уже не было толкотни, препирательств, хриплых негритянский воплей с надрывом: «Move, man! Move!» Шесть ноль-ноль – карточка пробита. Несколько шагов – куртка и сумка с завтраком летят на стеллаж с барахлишком рабочих. Одновременно Терентий успевал вытащить из нее фартук и защитные очки с прикрепленными к ним затычками для ушей. Несколько шагов – выхвачена из ящика связка с шестью парами перчаток, а сам Терентий на рабочем месте. Сирена – перчатки уже надеты. Несколько движений рук – узел для мотора грузовика смонтирован, подогнан четырьмя ударами молотка. Удар по двум большим черным кнопкам. Узел разворачивается на девяносто градусов, уплывает к роботу, который начинает сваривать его. На обратной стороне агрегата Терентий уже смонтировал еще узел. Есть несколько секунд перевести дух, пока идет сварка. Так, два узла в минуту, тысяча сто – за смену. Это была не самая тяжелая работа, которой пришлось заниматься Терентию за три года пребывания в Канаде. Попахал он грузчиком, постоял у электропечи в пекарне, поработал упаковщиком на фармацевтической фабрике, мыл котлы и прочую технику в еще одной пекарне, доставлял клиентам горячую пиццу, разносил по домам рекламу. Но и эти виды работы были не столь плохи. Приятели Терентия попали в прачечную, обслуживавшую больницы. Им пришлось в сорокоградусной жаре разбирать перепачканное кровью, блевотиной и дерьмом белье, среди которого иногда попадались ампутированные конечности. Физически была легкой работа на парфюмерной фабрике. Одно плохо – так пропитаешься различными шампунями, что потом три часа надо стоять под душем, вымывая их из кожи. Была еще «непыльная» работенка: разгребать мусор на свалке, отделять подлежащие утилизации металлические изделия, бумагу, пластик, материю от того, что надлежало запахать в землю. Временами находили падаль, временами – человеческие трупы. Без энтузиазма вспоминал Терентий, как еще полгода назад, весь мокрый он мыл стокилограммовые котлы из стали, огромные пластиковые ванны, вагонетки. И все это при температуре плюс сорок! По субботам-воскресеньям бывало легче. Завод останавливался на выходные. Работали лишь ремонтные службы и вспомогательный персонал. В эти дни шла разморозка морозильных камер и ледяной воздух из них попадал прямо в цеха. На улице палило солнце, температура в заводских помещениях была близка к нулю. Тогда Тернтий убирал еще и мэрию маленького городка. Так, вкалывая по двенадцать часов в день, он собрал девять тысяч долларов. Сейчас он добивал десятую штуку, работая по девять часов в день с одним выходным.
Сварен первый узел, за ним – второй, и пошла продукция по транспортерным лентам от одного рабочего места к другому, обрастая новыми и новыми деталями. На протяжении всей технологической линии замелькали огни сварки, разметались снопы оранжевых искр, повис сизый дым. Канадцы гордятся чистотой своего воздуха. Даже в промышленных зонах с сотнями предприятий он свеж, напоен ароматами скошенной травы. Все образовавшиеся в процессе производства дымы, пар, газы затягиваются специальными уловителями в систему воздухоочистки. Что-то заглатывается сразу, что-то клубится в цехах, оседая в легких работяг. Чиркают время от времени по лицу и волосам искры, прожигают (сколько их уже выбросил Терентий) футболки, попав на пропитавшиеся маслом места.
К своей работе Терентий относился философски, повторяя в трудную минуту: «Не солдат с автоматом сюда гнал! Сам в Канаду приперся – теперь терпи!» Однако подчас со злостью вспоминал он еще советских журналистов и чинуш из министерств, расписывавших североамериканские «заводы будущего». Там, по их словам, все делали автоматы и компьютеры, а в цехах стоял запах роз и орхидей. «Обували вас, как хотели! – размышлял Терентий. – При всей автоматизации производственных процессов всюду ручной труд. Не для того эти умные машины, чтобы облегчить жизнь работяге, а чтобы высосать из него последние соки!» Сам Терентий только раз попал на такой завод. Поработал там денек, облизнулся – мечта! Ни шума, ни дыма, ни искр. Дюжина технологических линий производивших двери автомобилей, бамперы, крылья и прочее, упиралась в стоявший прямо в цехе железнодорожный состав из двенадцати вагонов. Терентий проверял качество продукции. Провел рукой по детали, нет вмятин и выбоин – на стеллаж с готовой продукцией. Если есть -  на стеллаж с браком. Забил полностью стеллаж – подъехал работяга на электрокаре. Хорошие детали забросил в вагон, плохие – увез на переплавку. Могли бы хозяева поставить электронику для технологического контроля, но работяги дешевле обходятся.
- Куда состав? – поинтересовался тогда Терентий у бригадира.
- В Портленд, в Штаты. Там собирать автомобили будут. Оказывается, дешевле изготовлять детали в Канаде, а саму сборку осуществлять в США. И дай Бог! Все мы боимся, как бы не перевели завод в Мексику. Здесь квалифицированный рабочий получает двенадцать баксов в час. Там – тридцать семь центов в день, и готов при этом ноги целовать хозяину. Ведь на таком же мексиканском предприятии заработная плата составляет двадцать центов в день. 
Нынче в Канаде над всеми висит угроза безработицы. А ведь еще недавно владельцы мелких бизнесов чуть ли не за рукав тащили к себе людей, просто гулявших по улице, – лишь бы работали. Теперь приткнуться куда-нибудь очень сложно, и выбирать не приходится. Согласно закону, иностранцев берут только туда, где не хотят работать канадца. А канадцы хотят работать даже с радиоактивными материалами. Видел Терентий и другое – кварталы сплошной безработицы, половина населения которых уже к полудню пьяна в хлам. Видел он и побирающихся, некогда благополучных людей, раздавленных кризисом.
Терентий наблюдал нищих во многих странах. В Турции, в Египте, в Святой земле – в Иерусалиме тянулись за подаянием холеные, никогда не знавшие труда руки. Там эта публика поколениями занимается нищенством, передавая от дедов-прадедов внукам-правнукам свое ремесло и места попрошайничества. Никогда не забудет Терентий старую еврейку в Иерусалиме, которая завершив свой «рабочий день» аккуратно складывала банкноты, а мелкую разменную монету швыряла горстями в воздух, осыпая денежным дождем себя и прохожих.
В Канаде было иначе. Конечно, попадались представители «династий», но большинство стали побирушками сравнительно недавно. Одни, окончив «работу», прихватывали в магазине бутылочку и, сев в собственную машину, ехали домой, где их ждал ужин. Другие в ночлежку-шелтер, где их тоже ждал ужин, чистая постель, а утром завтрак и сухой паек на целый день. Эти могли позволить себе выпивку лишь на следующее утро. Появление в шелтере в нетрезвом виде категорически запрещено и карается изгнанием оттуда. Для начала на две недели. Если бродяга снова проштрафится – его изгоняют из ночлежки навсегда. Немало в Канаде и таких, кто решил жить на улице, перебиваясь зимой в раздаваемых полицией пуховых спальных мешках. Жестко спать, заедают вши, если подали мало – приходится искать в урнах объедки. Зато – свобода, полная независимость от общества, отсутствие каких-либо обязанностей. Видел Терентий таких в Германии и во Франции, и даже в благополучной Швейцарии. Там они держались все вместе. Здесь, в Канаде каждый существует отдельно, полагаясь лишь на себя самого. Только в одном случае канадские нищие сбиваются в кучу – когда не хватает на выпивку.
- Вольно без работы гулять, - вспоминал Терентий слова Некрасова, глядя на мордоворотов, трясущих пустыми стаканчиками с призывом подать.
Терентий никогда не подавал нищим. Гуляя по Торонто в один из своих немногих выходных, он увидел такую картинку. К сидевшей на лавочке молодой китаянке примостился седобородый, краснорожий и упитанный бродяга.
- Не будет ли у вас четырех долларов на кофе старому больному человеку, мэм? – пробасил он окутывая воздух перегаром.
- Я бы подала, будь уверена, что вы будете пить именно кофе, - ответила та.
- Разумеется, кофе, мэм! Кофе, кофе и только кофе!
- По-моему, вы предпочитаете более крепкие напитки, - неуверенно произнесла китаянка, открывая сумочку.
На обратном пути Терентий вновь наткнулся на седобородого. Тот, вероятно, расколол китаянку не только на «кофе», но и на «сэндвич», и теперь блаженствовал с бутылкой пива в руке. Рядом валялась пустая 50-граммовая бутылочка из-под виски.
- Пьет открыто, не боится, - подумал Терентий. – А чего ему бояться? Задержит полиция? Сто баксов штрафа за распитие в неустановленных местах он никогда не заплатит. Больше чем на сутки за это его не посадят. Все – крыша над головой, да еще помоют и покормят бесплатно. Принудительных работ дадут не больше двух суток и то – вряд ли, поскольку кризис.
Помнил Терентий и американские телепрограммы. Там принялись бороться с попрошайничеством, которое, как и в Канаде, все больше стало походить на вымогательство. Особенно запомнился сюжет: белая старушка подала пожилому негру. Не успела она отойти, как тот достал из сумки бутылку виски и со счастливой улыбкой сделал большой глоток. «Не подавайте на улице! – предупреждали американцев. – Ваше подаяние будет пропито или потрачено на наркотики. Если вы действительно хотите помочь нуждающимся, передавайте ваши деньги муниципальным органам. Они решат вопросы бесплатного питания, бесплатной раздачи продуктов и хозяйственной утвари неимущим». Терентий, когда имел лишние деньги, всегда использовал эту форму помощи. Он не проходил мимо девчат из «Армии Спасения», ежившихся в легких шинельках под пронизывающим торонтским ветром. Они стоят на главных улицах города, на станциях метро, собирают на подарки для бедных людей к Рождеству и другим праздникам. Скольких спасла эта Армия от пожирания отбросов из урн, от воровства и разбоя! Трудно Терентию пройти мимо аккуратных старичков и старушек в черных пиджаках, к которым приколоты ордена, полученные много десятилетий назад на побережье Нормандии, в полях Европы, джунглях Новой Гвинеи и Филиппин. Это – ветераны Канадского Королевского Легиона собирают на подарки и материальную помощь однополчанам. Тем, кто уже совсем немощен и плох. Стоит капитан Шотландского пехотного полка Беверли Скотт, благодарит жертвователей, прикалывает им на плащи и куртки красные матерчатые маки. Помнит капитан, что на другом конце Торонто догорает от рака бывший солдат его роты Эндрю МакКовен. Приятно будет старику Эндрю получить, может быть, последний в его жизни подарок. Ему очень важно знать, что его кто-то еще помнит. Да и небольшая сумма денег тоже не помешает. На Красный Крест Терентий тоже всегда отстегивал. Сколько раз приходилось обращаться, когда ему пришлось покинуть родину.
Сирена! Первый брейк – пятнадцатиминутный перерыв. Вот и пролетели первые три часа. Работяги потянулись в туалет, оттуда – на второй этаж, в кафетерий. Терентий выдернул из сумки пару бананов. Расправившись с ними, подошел к столу, на котором стояли корзиночки с пакетиками кофе, како, чая, сахара, сливок. Все это – бесплатно, за счет фирмы. Заварив стаканчик черного кофе, Терентий прошел с ним в курилку. Сидевшие за большим столом вьетнамцы, потеснились, дав ему удобно устроиться в мягком кресле. Люди всегда уважали Терентия. Уважали за то, что моментально осваивал любую работу. Уважали за то, что прожив в Канаде меньше многих, владел английским гораздо лучше их. Уважали за то, что умел за себя постоять. Везде и всюду находится человек, считающий себя самым круты. Дал с таким слабину - считай, пропал. Начнут доставать и другие. Сумел дать отпор – никто уже прискребаться не станет. В первые дни работы на Терентия налетел убийца с Ямайки. Терентий сразу заприметил двухметрового наглого негра, расталкивавшего всех на своем пути. Попытался он толкнуть и Терентия, да налетел на твердое, словно из стали, плечо. Терентий резко выбросил вверх указательный палец.
- Удар этим пальцем – и человек на кладбище. Запомни это, -  медленно и отчетливо сказал он.
Сделав шаг мимо ошарашенного негра, Терентий резко обернулся. Решивший, что сейчас последует удар, негр дернулся назад, оступился и сполз по стене.
- Я надеюсь, ты знаешь, что такое кладбище? – также отчетливо спросил Терентий.
- Да, босс, знаю! Мертвые там! – срывающимся голосом завопил негр.
- Точно! – ответил Терентий и медленно пошел прочь.
Это произошло во время брейка. Еще через три часа во время обеда к Терентию подошел один из ямайских
- Скажи, босс, чем ты занимался в России? – спросил он.
- У меня было много профессий, - ответил Терентий.
- А не был ли ты, случайно, командос?
- Съезди в Россию и узнай! – последовал ответ.
Все, в том числе и спрашивавший, дружно расхохотались. Терентия приняли.
Гудок. Надо идти на рабочее место – через минуту конец перерыва. Терентий загасил окурок в пепельнице, двинулся к выходу. Вот он у своего агрегата. Сирена. «Пошла писать губерн6ия!» – снова замелькали руки Терентия.
- Привет, Терри! Как ты сегодня?
- Спасибо, мэм! Прекрасно! – проводил Терентий краем глаза хозяйку завода – двухсоткилограммовую сорокалетнюю англичанку.
Еще не старая женщина раскормила себя до такого состояния, что уже не может передвигаться самостоятельно. Однако каждый день она объезжает все цехи на электромобиле. Не смотря на толстоту она отнюдь не ленива. Каждого из тысячи рабочих знает по имени, в курсе, кто на каком месте работает. В отличие от большинства толстых людей она совсем не добрая. Частенько после ее посещений завода на рабочей карточке того-то из сотрудников появляется буква f , что означает forget – забыть. Позавчера был четверг – день платежа. Взглянув на выданный бригадиром чек, Терентий выругался: “Вот суки! Опять за час работы не доплатили! Так, что литр вина или три пачки сигарет, или семь гонконгских футболок шиш получишь”. За час, а то и два работы в неделю недоплачивали всем. Все про себя матерились, но молчали. Лишь новенький афганец Ахмед пошел с таким чеком к хозяйке. Недоплаченные деньги ему вернули, а букву  f в карточку вписали. В пятницу о нем уже никто не вспомнил.
В Канаде нельзя критиковать начальство, задавать ему лишние вопросы. Терентий вспоминал, как еще в «совке» на профсоюзных и прочих сборищах ругали начальство, а оно всегда говорило: «Спасибо за критику!» Попробуй в СССР уволь кого-нибудь за критику! Правда, время от времени увольняли: тех, за кого «попросил» КГБ или у кого нашла коса на камень с уж очень большим начальством. И то - сколько перед этим воспитывали, увещевали, подыскивали работу в другом месте. Здесь, в Канаде, вякнул не то – иди, отдыхай! Чинушам, сидящим в офисах еще хуже. Могут не один год проработать бок о бок, а сказать другу лишь несколько слов, и то – по службе. Такого стукачества Терентий не видел даже в Израиле, а советская хохма: «Ты начальник – я – дурак, я – начальник – ты – дурак» стала здесь нормой жизни. Хорошо лишь то, что никто не лезет тебе в душу, никто не вызывает на откровенные разговоры, никто ни к чему не призывает. Твой внутренний мир и душевный покой защищены сложившимися столетиями моральными устоями: «Не задавай лишних вопросов! Если человек захочет, он сам тебе расскажет».
- Эге, сирена! Быстро эти три часа пролетели. Пора обедать, - направился в кафетерий Терентий.
Он загрузил в одну из многочисленных микроволновок пластиковую коробку со вторым блюдом – рыбным филе, тушенным с овощами. Заварив стакан чая и стакан кофе, принялся за салат из зелени и креветок. Только на одном, сверхсовременном заводе Терентий видел столовую самообслуживания, где продавались супы и вторые блюда. На остальных предприятиях работяги приносили харчишки с собой. Разогревали их в микроволновках, запивали напитками из банок, купленных в установленных в кафетериях автоматах. Терентий не пил этих напитков. От них у него начинали сыпаться волосы. Подкрепившись он посетил курилку. По сравнению с брейком, там прибавилось народа. Все разбились по национальным признакам: китайцы  с китайцами, испанцы с испанцами и так далее. На этом заводе Терентий был единственным русским. Рядом с ним примостился тоже единственный ливиец, черный как сапог Бесли Ломбарди. Бесли хотелось поговорить, и Терентий решил дать ему такую возможность.
- Скажи, Бесли, если, конечно, хочешь, откуда у тебя итальянская фамилия?
- О, Терри, это – целая история, - осклабился ливиец. – Моя мать – местная, с юга. Отец – итальянский генерал, один из сподвижников Бенито Муссллини. Меня родители нарекли Гитлером. Я с гордостью носил это имя, поскольку отец всегда утверждал, что Гитлер – очень хороший человек. Отец дал мне приличное образование и деньги. Повзрослев, я открыл собственный бизнес и процветал. Потом к власти пришли «красные». Они начали зажимать предпринимателей, особенно – полукровок. Двинул я в Германию. Думал: с моим именем королем там буду. Прилетел во Франкфурт-на-Майне. Офицер на паспортном контроле взял у меня паспорт и, даже взглянув в него, спрашивает:
- - Ваше имя?
- Гитлер, - отвечаю я и дружелюбно улыбаюсь.
Побагровел офицер, швырнул куда-то мой паспорт, нажал на кнопку. Прибежали солдаты с автоматами. Офицер им что-то сказал. Ткнули меня дулом под ребра. Я согнулся. Они меня, будто больного, под руки притащили к себе в караулку. Там еще по шее дали. «Вы, - орут, - над немецким народом издеваетесь. Мы вас ближайшим рейсом назад, в Ливию отправим!» Насилу упросил их заглянуть в паспорт. Отпустили, но сказали: «Советуем сменить имя. Оно сейчас в Германии не популярно!» Покрутился я в Германии. Прекрасная страна – куда лучше Канады! Но не хотят нас там. Наелись турками и югославами. Дунул я в Италию. Как-никак – родина отца. Вроде – и моя! Имя, правда, сменил. Хотел взять Муссолини – в честь героя нашего народа. Однако итальянцы отказались дать мне это имя. Сказали, что непопулярен сейчас этот герой. Тогда я стал Бенито – так Муссолини звали. Затолкнули меня итальянцы в лагерь беженцев под Римом. Оттуда меня в Канаду вытащили. За годы пребывания здесь мое имя из Бенито трансформировалось в Бесли. О, гудок! Надо идти…
- Итак, Терентий Федорович, последние три часа пошли. Сегодня – суббота. Завтра денек отдышимся, - сказал себе Терентий, приступая к работе. – Ну а сегодня вечерком у нас шоппинг. Что мы имеем в графе расходов?
Терентий жил, не отказывая себе, но и не шикуя. Надо было собрать десять тысяч долларов, чтобы чувствовать себя уверенно. Будет эта сумма – можно будет открыть свой бизнес. Имеешь десять тысяч на счете в банке и постоянную работу – можно взять ссуду на покупку жилья. За девяносто девять тысяч, а то и меньше, если поторговаться, можно отхватить квартиру в таун-хаусе – длинном 2-3-этаэном доме. Каждая квартира имеет 2-3 этажа. На каждом этаже санузел. Имеется гараж на 2-3 машины. В комнатах простор, есть огромная кухня, второй выход выводи на небольшой участок. Каждый хозяин квартиры обустраивает его на собственный вкус. Кто-то ставит песочницу и качели для детей, кто-то разводит цветник, кто-то выращивает овощи, кто-то ставит шезлонг и зонтик от солнца. Платить надо девятьсот баксов в месяц – возвращать кредит банку. Зато это – уже твое! И работаешь ты на себя, а не на домовладельца. Разница между выплатами банку и квартплатой невелика, поскольку в Канаде она высокая. Поначалу Терентий лоханулся. Снял квартиру с двумя спальнями. Казалось бы, живи и радуйся! В квартире два санузла, в подвале – гараж, где каждый жилец имел место для машины, на первом этаже – бассейн, сауна, гимнастический зал, а вокруг дома – парки, тянущиеся на десятки километров. Одно плохо: за квартиру надо платить восемьсот баксов в месяц. Прожил Терентий пять месяцев и нашел жилье подешевле: однокомнатную квартиру  в центре, рядом с метро. За шестьсот пятьдесят «зеленых» в месяц. Можно было бы за полтысячи снять подвал, но Терентий решил, что это ниже его достоинства.
Можно, конечно, влезть в долги и купить квартиру в билдинге – многоэтажном доме. Но это – уже сто тридцать -  сто сорок тысяч. Можно даже купить в кредит виллу, но Терентий сам этого не хочет. Ведь в этом случае за старье двадцатых годов надо платить 150-170 тысяч. К тому же выкладывать большие деньги на ремонт этого этих «хором». Многое подгнило, обветшало, требует замены. Хозяева подкрасят-подмажут – и молчок! Риэлтор знает все эти хитрости, но тоже молчит. Ему лишь бы получить комиссионные. О другом жилье Терентий не мог пока даже мечтать. Лишь на следующей неделе он добьет десятую штуку. Тогда можно будет уже конкретно подумать о будущем. Есть три варианта.  Во-первых, купить жилье и продолжить работу на заводе. Во-вторых, открыть свое дело. В-третьих, махнуть на запад, в Ванкувер, завербоваться на лов лосося. Тяжеловато – три месяца в море. Зато зарплата десть тысяч в месяц. Конечно, хотелось бы отдохнуть смотаться в Штаты, во Флориду, пока там не жарко. В этом случае отпадает первый вариант. Сейчас не принято ходить в отпуск. Съездишь куда-нибудь на три дня, вернешься, а на твоем месте уже другой! Да и в Ванкувере ждать не станут. Открыть свое дело? Опасно! В Торонто ежедневно открываются сотни мелких бизнесов. Столько же закрывается – кризис. Но что об этом думать сейчас? Главное – за квартиру уплачено, деньги жене с сыном в Россию отправлены. Посылку с их заказами отослал в прошлом месяце…
Однако – короткий гудок. Смена окончена. Теперь – быстро одеваться! Терентий первым пробил свою карточку. К концу смену в промышленную зону приходят сразу четыре автобуса: с разных линий метро и один загородный. Если поспешить, можно успеть на автобус, привезший работяг ко второй смене. Терентий с сожалением видит, как от остановки трогается нужный ему автобус. «Чертов водитель! – хрипит рядом креол Хуан. – Теперь пятнадцать минут ждать!»  Водители английского происхождения никогда не ждут. Отправляются с конечной остановки минута в минуту по расписанию. Также минута в минуту по расписанию прибывают они на остановки по пути следования. На сей раз работягам повезло. Автобус притормаживает: за рулем итальянец Роберто. Пару потерянных минут, пока усаживаются уставшие рабочие, он наверстает в пути. До конечной остановки Ройял Йорк час езды.
- Привет, Роберто! Спасибо! – входит Терентий.
- Привет, босс! Как ты сегодня?
- Спасибо, прекрасно! Как у тебя?
- Спасибо! Тоже неплохо.
Терентий бросает в кассу рядом с водителем маленький картонный билет, опускается на сиденье и засыпает. Спит, как всегда, без снов. Через сорок минут просыпается. Автобус уже на проспекте Ройял Йорк. Летом проспект утопает в зелени. Стоящих на нем домов не видно. Сейчас нет листвы, и Терентий любуется виллами. Проплыл квартал домов в колониальном стиле, за ним – приземистые, широко размаханные американские бунгало, следом – швейцарские шале с крутыми высокими крышами, немецкие «хаусены» с белыми в черную полосу стенами и, наконец, облицованные серым камнем, увитые плющом постройки в английском стиле.
- Станция Ройял Йорк! Конечная остановка, леди и джентльмены!
Снова слова благодарности от пассажиров и пожелание пассажирам прекрасных выходных от водителя. Удобна система транспорта в Торонто. Как минимум, одна из конечных остановок наземного транспорта – станция метро. Заплатил за проезд в автобусе или трамвае – в метро уже ничего не платишь. Заплатил за вход в метро – ничего не платишь в наземном транспорте. Станции метро и остановки автобусов – единое целое. Чтобы сделать пересадку пассажиру надо лишь спуститься по эскалатору. Для входящих в метро с улицы – отдельный вход. Конечно, с улицы можно «просочиться» на остановку автобуса и оттуда бесплатно нырнуть в метро. Но это – опасно. Если поймают – придется платить 800  долларов штрафа. Поэтому зайцев на транспорте нет. Да и сам проезд не очень дорогой – доллар тридцать центов. При умении за эти деньги можно объехать весь город.
Терентию опять повезло. Едва он спустился на платформу,  подкатил поезд. В ярко освещенных вагонах работают кондиционеры, а пассажиры стоят в них только в часы пик. Прозвучал музыкальный сигнал. Забегали лампочки на входами: двери закрываются. Теперь можно и почитать. Когда-то Терентий экономил на газетах. В каждом вагоне на сиденьях всегда можно было две-три газеты, оставленные другими пассажирами.  Теперь брошенная газета – редкость. В связи с кризисом люди стали меньше покупать: экономят каждый цент. Предпочитают читать в работающих допоздна библиотеках, узнавать новости из телепрограмм. Терентий раскрыл роман Юрьенена «Вольный стрелок». К сожалению, этот талантливый писатель неизвестен большинству россиян.
- Станция Пейп, - прошелестел репродуктор.
В Торонто все станции имеют названия улиц, на которых они расположены. Удобно пассажиру - вышел из метро – знает, на какой улице находится.
У двухэтажного дома многоквартирного дома стоит вечно хмельной хозяин, грек Джим Цораклидис. У него два доходных дома и собственная вилла, подвал которой он сдает квартирантам. Еще недавно семья Цораклидисов владела еще магазином и строительной фирмой. Разорилась сначала фирма, затем магазин. Теперь их единственный источник доходов – квартплата.
Приветствия и традиционный вопрос:
- Как дела?
- О, Терри, только ты один платишь в срок! Остальные или задерживают плату, или не платят совсем. Кончилась Канада! – отхлебнул Цораклидис виноградной водки из бутылки, которая всегда при нем, и пошел разбираться с жильцами первого этажа.               
Вот Терентий  на втором этаже, в блистающей чистотой квартире. Душ, а после него, как говорил Александр Васильевич Суворов: «Укради, но выпей!» В серебряную чарку – память об отце – налит коньяк «Наполеон-де-Валькур». За ним в рот Терентия последовали кружок лимона и ломтик лосося. «Завтра – выходной – можно позволить. Теперь включить телевизор и посмотреть, что у нас на обед», - открыл холодильник Терентий. На обед Бог послал ему салат из перца паприка, суп из свежих шампиньонов, кусок пиццы и виноград.. Немногие иммигранты позволяют себе так питаться. У них, да и у многих рядовых канадцев – ежедневное блюдо – сосиски с отварной картошкой. Китайцы вообще жрут отбросы. В Чайна-тауне цены на продукты низкие, но продовольственные товары с гнильцой, с давно истекшим сроком годности. Есть, конечно, и другие китайцы – не рядовые. Эти тихой сапой прибрали к рукам экономику Торонто и блаженствуют теперь в 3-4-этажных виллах в тихих зеленых районах. Перед такими хоромами красуются 3-4 дорогих машины: «Знай наших!» Хозяева этих домов держат собственных поваров и посещают престижные рестораны типа «Золотой Пекин». У них все четко. Отстегивают миллионы китайской общине. От нее деньги уплывают в Поднебесную или идут на адоптацию прибывших в Канаду китайцев. А их только в Торонто ежедневно приезжает до шести сотен. Для них всегда находится работа. И разборки между ними всегда проходят тихо, без привлечения полиции. Был Ли Чан – и пропал. Куда девался? Никто о нем не вспомнит. Правда, теперь не тот прошел китаец, что еще пару лет назад. Любой из них теперь скажет, что Канада должна поделиться своей огромной территорией с другими. Что они – китайцы – несут благо всему человечеству, осваивая просторы Канады. Правда, осваивают они только Торонто и Ванкувер. От экономики они перешли к политике. Внедряются  в органы управления, вытесняя оттуда канадцев. И сейчас на экране телевизора репортаж о результатах выборов шефа торонтской полиции. Дожали прежнего начальника, вынудили уйти в отставку. Конечно, преступность возросла. Терентий помнил времена, когда в убийство в Торонто совершалось всего раз в месяц. Для мегаполиса с 3-миллионным населением – немного. Тогда даже неудачная попытка ограбления лавчонки считалась преступлением недели. А репортаж о ней завершался вопросом: «Когда же наша доблестная полиция избавит нас от разгула преступности?» Сейчас убивают еженедельно, а подобные вопросы ушли в прошлое. Полиция старается: восемьдесят процентов преступлений раскрывается в течении суток  Как правило, уже на следующие сутки виновные арестовываются. Многое делается полицией по профилактике правонарушений. Не ее вина, что число преступлений растет. Здесь много причин, в том числе иммиграция. Канадцам с детских лет прививается законопослушность. При этом главной обязанностью школьника является знать, понимать и уважать права других людей. Но как вдолбить это в голову человеку, прибывшему в страну из «каменного века»? Заразила, например, такого гонореей проститутка. Он начинает отлавливать жриц любви и топить их в озере Онтарио. А шефа полиции долбят на каждом заседании городского совета по борьбе с преступностью. Особенно старалась его председатель – китаянка Сьюзен Енг. Когда же старик подал прошение об отставке, оказалось, что уже готов приказ о назначении на его должность той же Сьюзен. Тогда поднялся весь белый Торонто. Пошли демонстрации, пикетирование департамента полиции. Добились проведения выборов на эту должность. В противовес «китаёзке» выдвинули свои кандидатуры четверо белых. Слава Богу, сегодня избрали начальником департамента шефа криминальной полиции. По крайней мере, - работника, а не болтун-политикан. Сейчас он говорит с экрана телевизора, что сделает открытой статистику по преступлениям, совершаемым представителями разных рас и национальностей. Почему-то много лет эта статистика была засекречена: боялись обидеть черных и цветных. А этот режет, что преступление имеет и «цвет кожи и национальность». То-то у Сьюзен личико вытянулось. Хотя и «русские» бывают разными. Есть ребятишки, приехавшие с крутыми миллионами, купившие себе виллы и «ролс-ройсы», а телохранителям, привезенным из России, - «мерседесы». Есть открывшие мелкие магазинчики, ресторанчики, мастерские и вкалывающие в них с утра до ночи. Есть слой выходцев из России, живущих за счет вновь прибывших: посредники, переводчики, просто аферисты. Но большинство иммигрантов прозябает. Особенно – интеллигенция. Ни Канаде, ни Штатам, ни Европе не нужны «русские» врачи, инженеры, ученые. Не говоря уже о творческой интеллигенции: музыкантах, художниках, писателях. Нелегко приходится и воротилам, поднявшимся в свое время на российском дефиците, кооперативах, совместных предприятиях. Здесь всего полно, и никому ничего не нужно. Привезенные такими десятки и сотни тысяч долларов не дают возможности жить на банковские проценты. Поэтому приходится пахать и таким, проклиная Канаду. В последнее время едет много молодежи: без денег, без профессий, без каких-либо знаний. В России она подторговывала, где-то подворовывала. Здесь надо мантулить. Однако молодняк предпочитает поворовывать. Вот и сейчас репортаж: вяжут «русских», воровавших в супермаркетах. Компанией в шестнадцать человек наворовали на двадцать пять тысяч – немного! В Штатах опять крушение поезда и наводнение. В Канаде гробанулся самолет местной авиакомпании. В России -–пьяные рожи.
Но вот с теленовостями и обедом покончено. Теперь – шоппинг. Сегодня – суббота. Супермаркет «Ноб хиллз фарм» работает до позднего вечера. Это – огромный продуктовый магазин с умеренными ценами. Терентий скользнул взглядом по аквариуму с живыми омарами (дорого) и направился к 100-метровому прилавку. Тридцать метров в нем отведено под мясной отдел, - тридцать – под колбасы и ветчины, тридцать – под сыры, десять под полуфабрикаты из птицы. Даже прожив в Торонто много лет, Терентий не переставал восхищаться этим прилавком. Лежат на протяжении трех десятков метров сыры из разных стран и ни один из них не повторяется. То же в других отделах.
Терентий купил итальянского сыра, канадской ветчины, немецкой салями. Последовал отдельный прилавок с молочной продукцией. Одного масло несколько десятков сортов. Отоварившись, Терентий миновал отдел фруктов и овощей, занимающий пол-этажа. Он купит их по соседству с домом. Там тоже лежат горы ананасов, апельсинов, винограда. Только выбор больше, а качество выше. Правда, цены чуть дороже. Теперь – к лифту. В подвальном этаже кофе, чай, бакалея, кондитерские изделия, консервы, парфюмерия, бытовые товары, продукты для животных. Терентий взял рижские шпроты, крабов, черный хлеб, гречку, соленые огурчики, греческую халву с фисташками. Снова лифт. На пути к кассам в тележку загружены полуфабрикатами: рыбными шницелями, бифштексами, мороженым. Все остальное, вроде бы, есть. На выходе свободно: работают все двенадцать касс. Однако Терентий лопухнулся. Пристроился к старушке, у которой товара-то было на трояк. Бабка достала мешочек с одноцентовыми монетками. Покуда старушка отсчитывала три сотни монет, а кассирша-китаянка их пересчитывала, прошло столько времени, что можно было бы расплатиться за две с верхом груженые тележки.
Окончен первый рейс. Купленное размещается в холодильнике и навесных шкафах. Теперь за фруктами и зеленью. Фруктовый магазин работает круглосуточно – вдруг у кого-нибудь в три часа ночи душа потребует ананасов. Однако Терентий хочет закончить с шоппингом именно сейчас. Куплена молодая картошка, салат, укроп с петрушкой, корзинка персиков и корзинка клубники. Можно было бы купить черники или малины, но дорого. Это – как и омары – после десятой штуки. Тогда и шампанского можно будет выпить! А пока – анализ бутылок в доме. Для себя – французский коньяк, для гостей – джин «Гордон», поскольку не все пьют коньяк.
Закончены покупки. Теперь обязательная часовая прогулка по проспекту Данфорт. Жизнь здесь кипит до глубокой ночи. Один ресторан сменяет другой. Между ними переливаются витрины магазинов. Вдоль тротуара припаркованы машины. Чего здесь только нет! Около сорока процентов машин – японские: «тойоты», «нисаны», «хонды», «сузуки». Не увидишь здесь «лимузинов», «ягаров», «порше». Богатые люди развлекаются в других местах. Вечер теплый, у многих машин откинут верх. Молодежь форсит – ездит с ветерком и музыкой, рвущей барабанные перепонки.
Когда-то и у Терентия была своя «тачка» - старенькая «хонда». Купил он ее за сто баксов, вложил еще три своих, чтобы довести до ума. Возил на ней пиццу, пока не врезался в машину Терентия цейлонец на огромном «олдсмобиле». Сам Терентий не пострадал, но машину пришлось отправить на свалку. Нежданно-негаданно отвалила страховая компания девятьсот долларов за машину, а самому Терентию – шесть сотен на поправку здоровья. Он тогда «слегка покосил», что временно утратил трудоспособность. Новую машину покупать не стал. Развозка пиццы давала возможность прокормиться и рассчитаться за квартиру – не более. К тому же не нравилась Терентию эта работа. Хозяин платил хорошо: 12 долларов в час. Остальное добиралось чаевыми. Вот это и претило Терентию. Да и подавали по-разному. Однажды, в новогоднюю ночь заказали пиццу квартировавшие в прогнившей халупе бандитского вида мексиканцы. Заказали на двадцадку и на чай отвалили двадцадку: «Мы – гуляем, а ты, босс, - работаешь!» В ту же ночь привез Терентий пиццу богатым китайцам. Не знал тогда, что для таких, как он, существует специальный вход, вперся в парадный. Открыла хозяйская дочь, отчитала, дескать «со свиным рылом – в калашный ряд», дала на чай пять… центов.
Сейчас Терентий не имел машины. Чтобы к шести утра добраться до завода, надо встать в четыре. Лучше подремать в автобусе. Магазины все рядом, можно донести покупки на руках. Выбраться куда-нибудь на природу? Можно договориться с кем-то из знакомых, заплатить за бензин. Однако Терентий приглядывался к машинам: ведь будет у него со временем не завод, а что-то другое.
На рестораны Терентий не глядит. Побывал во многих, начиная от русских «Династи Стар» и кончая китайским «Мандарином». Надо было расшифровать рецепты приготовления фирменных блюд, на случай если придется открывать свое дело. Вообще-то, Терентий рестораны не любит: сам поработал поваром и знает, что к чему. Вот, например, окно видно, как цейлонец-помощник повара раскладывает по тарелкам чипсы своей темно-коричневой лапочкой. А ручонки после туалета, поди, не вымыл…
Окончен моцион. Остаток вечера проходит в готовке салатов на неделю. Терентий поглядывает при этом в телевизор. Фильмы – старье. Все было просмотрено еще в России шесть лет назад. Отрывается Терентий лишь на одиннадцатичасовые новости. Есть что-то новенькое. Рыдает с экрана дюжий хипарина. По лету его ротвейллер порвал болонку, а заодно и ее хозяйку. Тогда хипарина держался иначе. Гневно блистая очами, угрожал натравить своего пса на всякого, кто вякнет. Вчера по приговору «собачьего суда» – органа рассматривающего правонарушения, совершенного животными, - пса умертвили. Ну а его владелец, в соответствии с приговором, обязан оплатить лечение болонки и хозяйки, выложить последней круглую сумму за временную потерю трудоспособности, уплатить штраф за плохое содержание и воспитание животного. «Теперь я вынужден продать мой дом! – размазывает по лицу слезы хипарина. Следом репортаж о группе подростков решившей покататься на новеньком «джипе», подаренном одному из них на 17-летие. Севшая за руль девица развила скорость 350 километров в час. В результате «джип» – всмятку. Двое из компании – в морге, трое – в критическом состоянии доставлены в больницу. А вот репортаж про «русских» ребятишек – обезврежена шайка угонявшая «джипы» и переправлявшая их в Россию. Двадцать один автомобиль возвращен владельцам в результате этой операции полиции. Ну да хватит информации! Пара персиков на сон грядущий и спать!
Воскресное утро Терентий начинает с чашки черного кофе, бутербродов с сыром, салатом и ветчиной. Перед началом программы телевидения на русском языке он успевает спуститься на первый этаж, загрузить в стиральную машины грязное барахлишко. Российские и канадские новости перемежаются рекламой «русских» бизнесов. Пролетели полчаса. Терентий переключает телевизор на другой канал. Там тоже сейчас начнется получасовая «русская» передача. Пока крутят клип с песней Аллегровой, он перебрасывает барахлишко из стиральной машины в сушильную и возвращается к телевизору. В этой программе интервью, экономические обзоры (очень важно знать, куда вложить деньги и как их сберечь), новости искусства, снова песни и реклама.
Полдень. Закончены передачи на русском и стирка. Теперь – отдых. В парк сегодня Терентий не пойдет: там еще лежит снег. В парках будет прекрасно в мае-июне, когда все в цвету. В парках чистота, асфальтированные дорожки, скошенная трава. На полянах установлены столы, лавки, барбекю, чтобы посетители могли перекусить. А вот распитие спиртных напитков, как и вход в парки в нетрезвом состоянии категорически запрещено. Штраф до ста долларов даже за банку пива! Русские, правда, нашли вход. В бутылку из-под «кока-колы» заливается водка, закрашиваемая «колой». Сиди и блаженствуй! Едут мимо полицейские на лошадях или велосипедах и удивляются. На столе безалкогольные напитки, а публика ведет себя так, словно хорошо приняла на грудь. Но подъехать и выяснить, в чем дела, у полицейских нет оснований. Никто не нарушает, не матерится (по-английски). Ведут себя несколько экспансивно? Что ж, глубины русской души непостижимы для канадцев.
Словом, парки на конец весны. Туда же и купание и рыбалка на озере Симко. Природа там такая же, как в родной Терентию Карелии. На сотни километров раскинулись сосновые и пихтовые леса, примостившиеся на покрытых мхом гранитных скалах. Извилистые заливы с чистейшей водой выводят к огромной глади, по которой, словно рукой самого Господа, рассыпаны островки. Какой только рыбы нет в этом озере! От бассов из семейства карповых до угрей и форели. Заходят и лососи из Северного Ледовитого океана, с которым Симко соединяется системой рек и речушек. А грибы? Выйдешь на поляну – ступить некуда: сплошные шляпки моховиков и козлят. Есть еще и маслята, лисички, сыроежки, грузди. Но король здешних мест гриб «оленьи рога». Канадцы называют его «лесным кораллом». Вкус у него как у белого, однако, этот гриб надо сначала хорошо отварить, а уж потом – на сковородку. Раздолье русскому человеку в этих лесах, поскольку сами канадцы предпочитают покупать в магазинах шампиньоны.
Однако озеро Симко – на лето. Туда же и Ниагарские водопады и пляжи на озере Онтарио. Сейчас путь Терентия лежит в центр Торонто. Вот он на главной улице города – Янг-стрит.  Это – самая длинная улица в мире. От берега Онтарио она тянется тысячу шестьсот километров до побережья Северного  Ледовитого океана. Янг всегда была деловой улицей. Кварталы двухэтажных домов, где на первом этаже магазин, а на втором живут его хозяева, упираются в джунгли небоскребов. Строят канадцы с размахом. Могут угробить шесть тонн золота, чтобы покрыть им окна 100-этажного «билдинга». Каких только камней не используют для отделки: от лазурита до красной яшмы и малахита. В холле одного из таких небоскребов Терентий обнаружил двухэтажных дом и кусок улочки с фонарями – осколок прошлого столетия.
На витринах груды золота. Есть нашейные цепи толщиной с якорную, браслеты длиною от запястья до локтя. Но это – для негров. Богатые канадцы покупают в бутиках Гуччи и Тиффани. Там у дверей стоят полицейские, а двери – сталь толщиной в две ладони. Средние канадцы предпочитают драгоценностей сейчас не покупать. Бедные сами несут в скупку последнее. В ювелирных магазинах, тем не менее, полно народа. Золото здесь дешевое, и его покупают цветные или выходцы из России.
Тряпье и обувь Терентий предпочитает покупать на Янг. Здесь цены выше, чем в других местах, но торговцы отвечают за лейбл и качество товара. На магазинчиках в других районах надписи: «Лучший», «Главный», «Великолепный», «Всемирно-известный». А глянешь и таким Ближним Востоком повеет… Прочтешь вывеску: «Нижайшие цены» – вообще волком выть захочется! Склепан весь товар «рабами» в Таиланде или народными умельцами из Чайна-тауна, а цены как фешенебельных магазинах «Бэй» или «Сирс». Сейчас предприимчивые торговцы лепят на китайское дерьмо лейблы «Сделано в Италии» или «Сделано в Канаде». Конечно, когда речь идет о Чайна-тауне, они не грешат против истины. Действительно эти поделки сработаны на территории Канады. Но кем и как?
Полюбовавшись индийскими полудрагоценными камнями, заглянув в пару магазинов кожаных изделий (к следующему сезону потребуется куртка на меху), Терентий свернул с улицы Янг. Несколько сот метров пути и он в Китае. Вывески и указатели с названием улиц на китайском. Льется мелодичная китайская музыка. Висит лающий китайский говор. Движется поток желтых лиц. Пованивает подгнившими продуктами. Терентий присмотрел здесь пару монет семнадцатого века. Недорого: обе всего за десятку. Так и есть – не проданы. Рядовому китайцу сейчас не до коллекционирования – прокормиться бы. Богатые здесь не бывают – брезгуют. Брезгуют они и белыми, но стремятся жить в кварталах для белых – престижно.
Монеты куплены. Надо посетить европейские антикварные магазины. Сегодня Терентий не пойдет на Антикварный рынок. Там в десятках магазинах есть, в том числе и великий Фаберже. Туда Терентий пойдет после десятой, а еще лучше- одиннадцатой штуки. Цены круты, но товар стоит того. Сейчас, вновь минуя Янг, Терентий идет на Церковную улицу. Там, в лавочках бывших советских евреев тоже кое-что можно найти по сходной цене.
Лавки на Церковной улице стены увешаны иконами  семнадцатого-девятнадцатого веков. Пробивается кое-где алыми пятнами шестнадцатый век. Там же этюдик Левитана. В витринах поблескивает золото советских орденов, сквозь которое тускло мерцает серебро солдатских «георгиев». Навалены ассигнации Российской империи, николаевские червонцы, золотые пятерки. Есть кузнецовский фарфор. Есть и Фаберже, причем цены на него выше, чем у канадцев. Сколько же всего этого в сверкающих дорогих магазинах и грязных лавчонках Канады, США, Израиля, Европы! Велика Россия - вот уже век раздергивают ее, разворовывают, разбазаривают, - а все конца не видно!
Вечер Завершен обед – салат из крабов, суп из аспарагуса, купленные в русском магазине пельменьчики, мороженое. Выглажено барахлишко, собран сумарек на завтра. Просмотрены вечерние теленовости. На сей раз Терентия интересует прогноз погоды - опять утром минус! У Терентия час до «отбоя». Можно почитать, можно выписать проститутку.
За годы, проведенные в Канаде с Терентием жили три женщины. Первая – Роза из Израиля. Страстная, порывистая, амбициозная девушка. Получая «вэлфер», устроилась танцовщицей в ночной клуб. Подрыгала там с годик ножками, подзаработала деньжат, поняла, что Канада ей не светит, и вернулась в Израиль. Второй была Рая – крымская татарка. Ей не дали статуса беженца. Сказали: «Украина – демократическое государство, и вы – крымские татары должны строить его вместе с другими народами а не бегать по Канадам». Рая тоже получала «вэлфер» и нелегально подрабатывала в ресторанчике – жарила чипсы. При всей своей скрытности она имела неосторожность болтануть кому-то сколько получает и где работает. Донесли тут же! Иммиграционная полиция пришла за ней прямо на рабочее место. Присудили к штрафу в пять тысяч долларов, месячной отсидке и депортации из страны. Спасибо адвокату – выручил. Штраф платить не пришлось, сидеть не пришлось. Дали месячный срок, чтобы убралась из Канады восвояси. У Раи были кредитные карточки нескольких крупных супермаркетов. Набрала она по ним товара в кредит (килограммов сто посылками отправили) и убыла в свой Бахчисарай. Ох, обрывали потом эти супермаркеты телефон Терентию. Пока он не сменил номер. Третьей стала филиппинка Исабель. Как она была ловка в постели, чего только не выделывала! Но старым добрым способом Терентию так и не дала.
- Видишь ли, я  - девственница, - объяснила как-то Исабель.
- Да ты что? Вы же там, на Филиппинах с девяти лет по постелям богатых туристов шастаете! – изумился тот.
- Верно! Но время от времени мы подшиваемся – восстанавливаем девственность. Это – дорого. Расходы оплачивает сутенер. Однако с богатого туриста за такое развлечение берется гораздо больше, чем стоит операция. Перед отъездом в Канаду я подшилась за свои деньги. Теперь ищу богатого человека, который, если и не женится, будет содержать меня долгое время. А главное – поможет получить канадское гражданство.
С месяц назад Теретний встретил Исабель в магазине для богатых людей на Авеню роад. Она была в соболиной шубке, с усыпанными брильянтами часами «Ролекс» на руке, в высоких швейцарских ботфортах. Сзади плелся замшелый от старости канадец.
Расставшись с Исабель, Терентий подсчитал, что куда дешевле вызывать по телефону проституток. Сейчас он развернул бесплатный еженедельник «Глаз» для сексуально-озабоченных.
- Так, - начал читать объявления Терентий. – Голубоглазая блондинка тридцати шести лет, любящая балет и оперу, театры и музеи, поездки в романтические путешествия ищет мускулистого партнера для орального секса». «Двум молодым людям – блондину и брюнету двадцати трех лет -  требуется персона с шатеновыми волосами и зелеными глазами, двадцати – двадцати шести лет для любви, дружбы и совместного ведения хозяйства. Особ женского пола просим не беспокоиться!» Вот и до моего агентства добрались! Кого сегодня будем выписывать: голландочку или датчаночку? Однако! Сто баксов за полчаса! Еще месяц назад брали семьдесят… И у них кризис! Придется потерпеть до десятой штуки. Тогда – Юрьенен!
Терентий раскрывает книгу и уносится в тот далекий мир, так давно им покинутый. Замелькали перед его глазами янтарные пляжи Куршской косы, готика Клайпеды, боры и поля Литвы, чащи Белоруссии. Вновь резанули оставшиеся там проблемы. А здесь? Проблем не меньше. Не так сложно сейчас уехать оттуда, как выстоять здесь. Эмиграция – вещь нелегкая. Кто не выдерживает ее трудностей, возвращается в тот далекий, нелепый, но родной мир. Кто-то, как Терентий, борется за свою десятую штуку. Бредет ранним утром по темным улицам, мерзнет, дожидаясь на мартовском морозце автобуса. Потом, пригревшись, дремлет, пока по ушам и мозгу не чиркнут слова:
- Конечная остановка, джентльмены!