Море без штормов. очерк

  Очерк
                МОРЕ  БЕЗ  ШТОРМОВ

  Вы наверняка скажете, что такого моря не бывает. Однако, оказывается, бывает.  И зависит это от человека. Как сказал один философ, ни одно событие в жизни не бывает однозначным, всё зависит от нашей точки зрения на него.
На собственную жизнь, на жизнь окружающих и жизнь великой державы, называвшейся Советстким Союзом, у Нины Афанасьевны Куприяновой была своя точка зрения. Простого, нормального человека, не стремившегося управлять государством или заседать в парламенте как иные наши сограждане, не имеющие на то ни соответствующего таланта и знания, ни необходимого ума и опыта. Она знала свое место. Но не от трусости или необразованности, а от сознания того, что маховик истории все равно не остановить, пока он не исчерпает свои ресурсы и не остановится сам. И эта правильная точка зрения помогла ей оставаться нормальным человеком и в свои 69 лет сохранить ясную память, жизнелюбие и жизнерадостную душу.
  Когда мы с ней встретились и я сообщил ей, что хочу написать о ней в республиканском журнале «Финансы Казахстана», она заразительно засмеялась, потом сказала:  «Мне, конечно, приятно, что будете писать обо мне. Но я не уверена, что это будет интересно читать другим людям. Я ведь все сорок лет проработала на одном и том же месте. В трудовой книжке, если не считать, конечно, записи о переводе с одной должности на другую, всего две записи: принята в 1947-м, уволена в 1987-м в связи с выходом на пенсию. Разве будет кому интересна такая биография?»
  Однако поучительно не столько трудовая биография Нины Афанасьевны, сколько философия её жизни. Она очень простая и в то же время очень мудрая. Её смысл заключен всего в трёх словах: надежда, любовь, вера.    

                Надежда

  Звучащая почти банально фраза «надежда умирает последней» иногда бьет по нервам как электрическим током. Когда что-то случается, например, несчастье или катастрофа, внутри все словно обледенеет и человеку, бывает, приходится надеяться только на чудо или на одного Бога.
Четыре года кровавой войны вся страна жила только надеждой. Надеждой на то, что отец и брат, муж и сын не погибнут, вернутся живыми. Потом – надеждой на то, что страна залечит военные раны и станет могучей, а народу станет легче жить на этом свете; потом на то, что дети вырастут хорошими людьми и будут опорой в старости. И так всю жизнь...
  Для Нины Афанасьевны Куприяновой надежда имеет совершенно особое значение, поскольку ею она живет без малого уже 70 лет. Рассказывая о своей жизни, она очень часто, порой даже, как мне казалось, безотчетно, повторяла:  «мы надеялись..., я надеялась...».

  Помнит она себя с четырех лет. В ту пору семья Афанасия Кривченко, отца ее, жила в селе Лаптев Лог Рубцовского района Алтайского края, находившемся в 90 километрах от Семипалатинска. В 1930 году в край вместе с массовой коллективизацией пришел страшный голод. В селе люди умирали целыми семьями. Голодная смерть грозила и большой семье Афанасия Кривченко, всем его восьмерым детям. Он и его жена не были против колхоза. Но тем не менее однажды ночью они тихонько разбудили своих детей и, со страхом оглядываясь по сторонам, вышли из села.  Старшим детям сказали, что идут в город Семипалатинск. Это было бегство  от голода и от смерти. Та ночь запомнилась четырехлетней Нине на всю жизнь:  мать с отцом тащат на себе в больших узлах нехитрый домашний скарб, а братья на своих спинах, сопя и кряхтя как старички, - обессилевших от голода, полусонных сестрёнок. Вела их в неизвестность по неизведанной дороге надежда.
  В Семипалатинске надежды её родителей оправдались: отец устроился на работу на стройке, а мать – уборщицей в неполную среднюю школу № 25, в которую позже один за другим поступали учиться её дети. Эту школу Нина Кривченко окончила в 1942 году.  Потом она заболела малярией. Выздоровела только к лету 1944 года. Война с нацистской Германией в это время неумолимо приближалась к своему завершению и ни у кого не было уже сомнения в том, что советский народ одержит в ней победу. Теперь у людей появилась надежда на то, что после такой победы, имеющей всемирное значение, Советский Союз станет самым великим и самым уважаемым государством в мире, а значит, и жизнь у них будет совершенно другой, чем до войны. Чудесной, счастливой, богатой. Нина Кривченко и ее подруги – Надежда Боровикова и Нина Кутерницкая – решают стать дипломированными специалистами.
Недолго ломая голову над вопросами «куда пойти учиться?», «кем стать?», они сдали свои документы в Семипалатинский техникум легкой промышленности. Быть бы им через несколько лет мастерами или технологами, если бы однажды Нина Кутерницкая не заявила:  «Фу! Это оказывается – фабрика, станки, шум и грохот. Зачем нам эта фабрика!?» Нина Кривченко не стала возражать ей, потому что первоначально она хотела поступать в ФЗО, но её тогда мама отговорила, мол, зачем тебе завод, не женское это дело.  А ведь завод и фабрика, подумала Нина, практически одно и то же. Подумали подружки недолго, затем забрали документы из этого техникума и сдали их в другой – финансовый. Они мечтали быть счастливыми и богатыми, а для этого нужны будут деньги... Девушки вероятно по наивности полагали, что все дипломированные финансисты рано или поздно становятся Морганами и Рокфеллерами.  Учились они хорошо, старательно. В начале июля 1947 года, буквально за несколько дней до распределения выпускников, подруг как самых лучших учениц пригласил к себе в кабинет директор техникума И. И. Иванишко. Он дал выпускницам  список городов Казахстана и сказал: «Выбирайте по душе!»
Нина Кутерницкая все три года учебы грезила морем. В кабинете директора на стене висела большая карта СССР. Она подошла к ней и стала изучать расположение городов. Из всех указанных в списке только один город стоял на море. Это был Гурьев. В то время города Шевченко, переименованного позже в Актау, на этой карте еще не было.  Но ни Кутерницкая, ни ее подруги не знали, что географическая карта большого мастшаба несколько уменьшает расстояние, а кружочек, обозначающий город и нарисованный прямо на берегу моря, еще не доказывает, что брызги соленых морских волн смывает пыль с городской набережной. Она смотрела на карту и представила себе этот далекий Гурьев: морские пляжи и чайки, мокрые от брызг морских волн прохладные бульвары вдоль берега, белоснежные корабли на рейде и бравые матросы в бескозырках... Она безотчетно поверила в эту картинку из ее девичьей фантазии и заразила своей уверенностью Надежду Боровикову. Нина Кривченко хотела получить распределение в Кустанай, ближе к столице СССР Москве. Но, как гласит пословица: «Для милого дружка и сережка из ушка». Не желая расставаться с подругами, она присоединилась к ним. И с этого дня в них вселилась прекрасная надежда, а город Гурьев стал для них как Рио-де-Жанейро для Остапа Бендера. И вот поезд, дав длинный пронзительный гудок, тронулся в путь. Прощай Семипалатинск...
  В вагоне-«телятнике» они шесть дней и сидели и спали на своих больших деревянных чемоданах. И шесть дней сладких грёз: перестук колёс как шум морского прибоя, умопомрачительная качка безрессорного вагона как убаюкивающее качание на палубе яхты среди гоубых волн. Через шесть дней в невыносимый знойный полдень начала августа 47-го с жутким металлическим лязгом и грохотом поезд наконец «причалил» к вожделенному Гурьеву, тогдашней морской столице Казахстана, и остановился. Из «телятника» как букеты свеженарванных весенних полевых цветов в новых крепдешиновых платьях модной кройки, с потрясающими прическами, скопированными с трофейных немецких журналов мод, сошли на гурьевскую землю подруги. Как почувствовали под ногами твердь земли, так и ахнули подруги от неожиданности. И «вот тебе, бабушка, и Юрьев день!»  Город-мечта встретил их палящим зноем, пылью и роем нахальных комаров. Они оглянулись вокруг и не увидели не только каштанов и кипарисов, но даже мостовых и тротуаров, обрызганных брызгами волн. Нехорошее предчувствие охватило души юных дам. В этот момент они впервые за шесть дней путешествия к морю почувствовали сильную усталость и голод. Когда первое потрясение прошло и они обрели дар речи, они распросили встречных и узнали, что сытно поесть можно на городском базаре, где вдоволь не только вареной и жареной рыбы, но и лепешек из икры  сазана, леща и судака. Впервые они слышали о таком виде лепешки и её разнообразии.
На базаре было действительно изобилие рыбных продуктов (чего, к сожалению, не скажешь о базарах сегодняшнего Атырау). Поев досыта и снова почувствовав вкус к жизни, они направились в областной финансовый отдел. По дороге они забрели в знаменитый тогда городской парк на берегу Жайыка на европейской стороне города.  Решили чуть-чуть передохнуть в тени деревьев. Вскоре Нина Кутерницкая кинулась узнавать у прохожих о вожделенном море. По ее плану, после отметки в облфо и устройства на квартире, подружки должны были отправиться на берег моря и купаться до заката. Гуревчане, отличавшиеся в те времена особым гостеприимством и простотой в общении, без театральных жестов и мимики, которые в данном случае были бы, наверное, вполне уместными, ответили убийственно просто и ясно:  до Каспия очень далеко, почти семьдесят километров, а добираться до него еще трудней. Можете себе представить состояние девушек после такой информации? После услышанного Гурьев показался им чуть ли исчадием ада, концом жизни, которая у них только-только начиналась. Не зря, значит, говорят: «не зная броду, не суйся в воду»... Подружки уронили мокрые уже глаза на ладони и дали волю своему горю. Их можно понять. В сталинские времена попытка самовольного отъезда с места распределения была равносильна самоубийству. Во всяком случае,  запросто можно было получить «бесплатную путёвку на Колыму».
Никуда не денешься... Девушки привели себя в порядок и пошли в облфо. Встретила их начальник спецчасти Валентина Ивановна Сергеева очень приветливо. Её доброту подруги расценили как душевную шедрость, которая была присуща всем бывшим фронтовикам. А о том, что Сергеева воевала, свидетельствовали орденские планки на ее жакете. Однако вполне возможно, что её почти материнская ласка, быстро снявшая с девушек напряженное состояние, объяснялась и обыкновенной жалостью, ибо вид у молодых специалистов был не лучше, чем у смиренных монахинь, постригшихся в знак скорби по потерпевшей крушение неземной любви.
Напоив девушек вкусным чаем, Валентина Ивановна отвела их к заведующему облфо З. К. Курманалину (к сожалению, Нина Афанасьевна не могла вспомнить его имя и отчество, в сохраненных в ее личном архиве документах стояли только первые буквы – К. И.), который встретил опечаленных подруг тоже приветливо. Он сказал, что их ждали, подготовили жилье и рабочее место. Вскоре пришел сотрудник бюджетного отдела Асет Абдулгафарович Абдулгафаров и повел семипалатинок к себе домой.
Он со своей семьей – женой Миной (квартирантки стали звать ее на русский манер Марией) и четырмя детьми – жил в доме с тремя комнатами. Одну из этих комнат семья выделила молодым специалистам. В тот же вечер Нина Кривченко перезнакомилась со всеми детьми  Асета и Мины – Санией, Айбатом, Людмилой, Светланой. Выросшая сама в многодетной семье, Нина почувствовала себя как в родной среде. Она и они сразу понравились друг другу и, видимо, поэтому болтали о всякой всячине и забавлялись до самого позднего вечера.  Утром следующего дня у подруг началась новая биография – трудовая. Нину Кривченко оформили старшим инспектором промышленных и продовольственных товаров отдела государственных доходов.
  Жизнь после войны в стране-победительнице, к великому огорчению подружек, не стала легкой. Здание областного финансового отдела, где финансисты проводили за столом с 8 часов утра до 11 часов вечера, зимой не отапливалось, так как в городе не хватало топлива. По этой причине все работали в пальто или ватных фуфайках и в валенках. Чернила замерзали не только в чернильницах, но и на кончиках перьев. Приходилось чернильницу держать в ладонях, а перо согревать дыханием. Очень часто отчетные даты – подготовки и отправки  сводок по сельхозналогу и по другим налогам в министерство – совпадали с выходными днями. И никто по этому поводу не роптал. Приходили и работали как в будние дни.
-    В те годы плохо было и с продовольствием. Существовала карточная система. Мы как госслужащие получали 400 граммов хлеба в день и этот кусочек не доносили до рабочего места, съедали по дороге. Вечером ложились, можно сказать, полуголодными, -  вспомнила Нина Афанасьевна и вдруг засмеялась. -  А вы знаете, что происходило в тот день, когда отменили норму на хлеб? Весь город с утра до позднего вечера  ел хлеб! Наелись в тот день хлеба до «не могу». Мы никогда не отчаивались, верили на лучшее, а после того дня наша надежда на улучшение жизненного уровня укрепилась как никогда...
  Позже я встречусь и буду беседовать с другим знатным финансистом Гурьевской области – Хабижаном Бахтыгалиевичем Губашевым, который, вспоминая те же годы, скажет:  «В те времена не было особых материальных стимулов для того, чтобы трудиться до самозабвения. Но тем не менее люди работали именно так, на совесть!»  А о Н. А. Куприяновой он отозвался как о прекрасном специалисте и хорошем наставнике молодых финансистов. Сказал так не ради красного словца. Она последние восемнадцать лет перед выходом на пенсию работала под его руководством. Кстати, о нем вспоминала и она: «Прекрасный руководитель и очень требовательный к подчиненным. Но он не для себя что-то требовал. Он хотел и добивался порядка в наших делах. И именно благодаря этому Гурьевский облфо постоянно перевыполнял бюджетное задание».
Много дней спустя, уже сидя за столом у себя дома в Алматы и листая ксерокопии документов из её дела, хранившегося в архиве Атырауского областного финуправления, я наткнулся на выписку из приказа по Гурьевскому облфинотделу № 130 от 14 ноября 1975 года, подписанного заведующим облфо Х. Б. Губашевым. Этим приказом за недостаточный  контроль за работой финорганов области по государственным доходам и налогам с населения начальнику отдела госдоходов  облфо и его заместителю Кривченко Н. объявлялся выговор.  И это был единственный выговор за 40 лет работы.

  В ноябре 1948 года Нина Афанасьевна была переведена на должность старшего инспектора по сводному планированию отдела налогов и сборов. Проработала на этой должности до конца февраля 1956 года.  За этот период она исходила и объездила всю область вдоль и поперек, побывала во всех 56 существовавщих тогда сельских советах.  Не столько по указанию начальства, сколько по личной инициативе, согласно личному «ежеквартальному плану по тематическим проверкам». Работа была не из легких: оказать местным финансистам практическую помощь в ликвидации недоимок, причем, часто – путем пешего подворного обхода.  А в аулах люди жили бедно, но с надеждой на улучшение жизненных условий. Нина Афанасьевна заряжалась от этих простых труженников села надеждой.  А где ее не было, она сама вкладывала в душу людей надежду.
Есть у нас газетчики (я не могу называть их журналистами), которые сейчас чуть ли не последними словами поносят СССР, советский образ жизни и образ мышления советских людей. Это они придумали такие слова и выражения как «совковый образ жизни», «совковая психология» и т. д., и ими, как дёгтем, пачкают весь более чем 200-миллионный народ бывшей великой державы. Им, видно, хочется разрушить любовь людей к родной земле, вытравить корни  этой любви, стереть в их памяти все то хорошее, что было, превратить их в перекати-поле, как они сами... Им нужна мутная вода, чтобы в ней половить «золотую рыбку».  Но, я надеюсь, эти потуги т. н. «граждан мира» окажутся напрасными. Любовь, надежда, вера -  понятия, не поддающиеся ни коррозии, ни расчету, и, наверное, поэтому их вместилищем является не мозг, а сердце.  Нина Афанасьевна, как мне видится, жила и трудилась сердцем, доверившись его ритму, его восприятию окружающего мира. Поэтому перед ней никогда не стоял вопрос:  а стоит ли жить в этой стране, среди этого народа. Она всецело отдавалась работе, радуясь каждый раз хорошо сделанному делу.
У Абдулгафаровых она прожила пять лет, до 1952 года. Жили они в мире и согласии, очень дружно, вполне оправдывая пословицу «В тесноте, да не в обиде». И в эти годы Нина мечтала о собственном доме и семье. В 52-ом она вышла замуж за местного парня Бориса Куприянова. Стали жить у его родителей. Потом мужу дали квартиру. Вскоре родилась дочь. Эти приятные для Нины события совпали с началом действительного улучшения жизни в стране. Перемены же в стране были связаны со смертью Сталина, устранением от власти и расстрелом Берия, то есть с окончанием страшного периода сталинской диктатуры и робким началом «хрущевской оттепели». Таким образом, одни её надежды исполнялись и уходили в историю, а им на смену приходили новые.  Когда родилась у нее вторая дочь, Нина начала думать об их будущем. Она надеялась, что дочки вырастут достойными людьми, получат высшее образование, станут хорошими женами и матерями,  будут жить в процветающей стране. И чтобы исполнились и эти надежды, ей приходилось порой разрываться между работой и семьей, между долгом по воспитанию детей и ответственностью за порученное дело.      
  Дочки выросли, получили хорошее образование, вышли замуж и превратили мать в бабушку четырех внучат. Одна из дочерей, Наташа, пошла по ее стопам: поступила и закончила Целиноградский финансовый техникум и вот уже десять лет работает в Атырауской городской налоговой инспекции. Надо заметить, что в отличие от матери она выбрала эту профессию сознательно и самостоятельно. Другая дочь сейчас живет с семьей в России. 
С Ниной Афанасьевной мы встретились и беседовали в июле 1996 года. В Чеченской Республике еще шла война и она страстно желала, чтобы она скорее закончилась. Ей это было позарез нужно, потому что старший из внуков был россиянином и нынешней осенью должен был идти в армию. Она очень надеялась на то, что или он не попадет в Чечню, или война прекратится. Ранее она пережила ещё один серьезный страх. Это было в 1991 году, когда неожиданно распался Советский Союз и дочь оказалась в другом государстве. И именно в том году она впервые в жизни задумалась о политике и правителях государств. Очень разозлилась на Ельцина, Кравчука и Шушкевича, которые, не спрося мнение советского народа, самовольно приняли политическое решение о роспуске СССР.
-    Обиделась! Прямо сильно обиделась на них. И на нашего Назарбаева тоже обиделась, -  засмеялась она. -  Думала: как же это он, имея такой авторитет, допустил такое – разрушение великой державы. Мне стало очень обидно и за то, что такая огромная и сильная страна разбилась так же легко, как глиняный горшок.
Но она, привыкшая всю жизнь надеяться на лучшее, и в этот раз не стала посыпать голову пеплом, хотя в ту пору многие спешно срывались с насиженных мест и уезжали в Россию или на Запад. В глубине души снова возникла надежда:  образумятся политики, затоскуют народы по былому братству и, глядишь, всё возвратится в круги своя, все будет как прежде.  Но теперь она успокоилась и думает: ну-да ладно, пусть не будет как прежде, но главное – не поссорились казахи и русские, не отвернулись друг от друга, а значит не будут никаких препятствий к приезду дочери и любимых внуков к ней и её поездке в гости к ним. 
Я не могу не сказать ещё об одной её маленькой надежде. В шестидесятые годы по линии улучшения жилищных условий ей и ее семье облфо дал новую трехкомнатную квартиру. По меркам тех лет это была прекрасная квартира: просторные комнаты, большая кухня, раздельный санузел. Но после выхода замуж дочерей и смерти мужа, Бориса Захаровича Куприянова, ей стало неуютно в большой квартире, и прибраться тяжеловато.  Но самая главная беда в том, что с развалом жилищно-комунального хозяйства дом зимой перестал отапливаться. И не с кого спросить за это. Не так давно городские власти пообещали ей небольшую отапливаемую квартиру в новом доме. Теперь она живет этой надеждой. Вот, наверное, та хитрая причина, по «вине» которой она не стареет ни умом, ни сердцем. Некогда ей стареть. Человек старее душой и телом, когда уже не на что надеяться... 
 
                Любовь

  «Век растерян и зол, и ничто на земле не утешит» - пел когда-то Владимир Высоцкий. У него как у любого талантливого поэта, был зоркий ум и оголенные нервы. Все происходящее в стране и вокруг него он пропускал через свое сердце и оно однажды просто не выдержало. Недаром ведь сказано: «знание умножает скорьб». Мудрость природы проявляется в том, что она подавляющее большинство людей создает обычными, снабдив их способностью на все происходящее вокруг смотреть спокойно, порой даже отстраненно, способностью просто жить, зарабатывать себе на хлеб насущный, рожать и воспитывать детей, видя в этом свое основное предназначение. При этом радуясь такой жизни, какая она есть. Или, как говорит поэтесса Людмила Татьяничева:

                Радоваться рассвету,
        Взлету журавленка,
        Речушке,
        Моющей пески,
        Улыбке милого ребенка,
        Пожатью дружеской руки,
        Работе,
        Сделанной как надо,
        Дороге,
        Чтобы в даль влекла.
        Летучей ласке снегопада,
        Добру домашнего тепла...
        Уметь радоваться самой жизни
        и ее обыденным дарам –
это тоже, наверное, немало. Нина Афанасьевна относится к таким людям. Она никогда не торопила события, полагаясь на народную мудрость:  «Чему быть – того не миновать». Жила себе и радовалась жизни такой, какая она есть. Она, например, без никакой корысти очень привязалась к детям Асета Абдулгафаровича. И дети к ней. Когда же, выходя замуж, Нина уходила от них, то все плакали. И она сама, и Мина-Мария, и все ее дети. Как родные люди расставались. Много лет прошло с тех пор, но когда случайно встретятся  на улице, не нарадуются друг на друга. Что же в основе всего этого?
-   Наверное, любовь, -  подумав, ответила Нина Афанасьевна с высоты своих 70-ти лет. -  Любовь к родной земле, к родине, а через это и - к людям, живущим на этой земле и имеющим вместе с тобой одну и ту же родину.  Мы ведь все делили поровну: и радость, и печаль, и горе...
Я согласился с ней. Да, наверное, любовь. Разумеется, не та, страстная, испепеляющая, о которой говорят «от нее один шаг к ненависти», а обыкновенная, синонимирующая со словами «глубокое уважение», «симпатия». Ведь она, Нина, была для Абдулгафаровых, казалось бы, чужая, т.е. кровно не связанная, а  они воспринимали ее как свою, кровно близкую. Когда она уезжала домой в отпуск – волновались, переживали («как бы ничего плохого не случилось по дороге дальней» и т.д.), возвращалась – очень радовались, расспрашивали о ее самочувствии, о ее близких. Нина отвечала им тем же чувством. Известно, что взаимная любовь обогащает разум и озаряет душу. Нина с удовольствием училась говорить по-казахски.
Знание бытового языка ей помогало всегда; например, находясь в служебной командировке в отдаленных казахских аулах, она не нуждалась в переводчике и не чувствовала никакого дискомфорта. Её везде принимали как свою. И она воспринимала аульчан точно так же. Даже там, где были большие недоимки по сельхозналогу и из-за этого вполне естественно могли возникнуть конфликты и взаимная неприязнь между заезжим контролером и наологплательщиками, последние не возникали. Потому не возникали, что она как некоторые ее коллеги не разговаривала с финансистами сельского совета грубо, с раздражением, и не ругала недобросовестных налогоплательщиков. Она всегда начинала с того, чтобы понять причину недоимки, ставила себя на место налогоплательщиков, которые порой должны были отдавать государству последнее и оставаться ни с чем. После этого она не могла позволить себе грубость в отношений этих несчастных людей. Это и была любовь к людям.
Со временем  этот спонтанно возникший стиль – не руководить, не требовать объяснения по поводу огромных недоимок по налогу, а спокойно и скруполезно разобраться в недочетах и недоработках вместе, делиться с местными финансистами, в особенности, с молодыми, неопытными, своими знаниями, а также своим умением найти общий язык со стесненными нуждой налогоплательщиками и взаимопонимания –  стал стилем всей её жизни.

  Древние сако-скифы (предки казахов и других тюркских народов, а также большей части русских и некоторых других народов бывшего СССР, в частности, Кавказа) говорили:  наша земля там, где находятся могилы наших предков. Глубокие по смыслу ответственные слова. Я родился в Астраханской области. Там моя земля, потому что все семь колен моего рода и более дальние мои предки похоронены там. И таких как я, чьи близкие и далекие предки в течение многих веков считали Азау (Азов), Едiл (Волга), Омба (Омск), Т;мен (Тюмень) своей родной землей, -  миллионы. А родная земля детей Нины Афанасьевны и Бориса Захаровича Куприяновых, миллионов других русских, украинцев, белорусов, немцев, поляков, татаров и др. -  здесь, в Казахстане, потому что, как говорится, капли крови из их пупка падали на эту землю и на ней же нашли последний покой многие их предки. Стало быть, и Казахстан и Россия – наша общая земля. Когда мы завершали беседу на эту тему, Нина Афанасьевна неожиданно сказала: «Вы знаете, я люблю казахов и мне нравится жить среди них. И никто никогда не сможет изменить мои чувства и мои убеждения».  Это – великое родство наших народов и его нам всем нужно беречь как зеницу ока, и не давать никому право и возможность вбить клин между нами.

  Любовь к людям, любовь к народу, среди которого она прожила всю свою сознательную жизнь и вырастила своих детей, была отправной точкой и в становлении ее школы наставничества. Если от сильной любви рождаются красивые дети, то дело, сделанное с любовью, от души, дает прекрасные плоды. За двадцать лет своего наставничества Нина Афанасьевна помогла обрести себя, стать высокопрофессиональными специалистами многим молодым финансистам Атырауской области. Вот некоторые из них:  Сергей Гущин, ныне начальник отдела налогообложения доходов физических лиц налоговой инспекции области, Бижан Жылкыбаев, начальник управления казначейства, Максут Балгожин, начальник общего отдела  налоговой инспекции области и другие. Многие из неназванных здесь ее «наставленников», т. е. учеников, работают ныне начальниками районных финотделов. Всего их – более пяннадцати человек. Она не жалела от них ни своих знаний, ни своего времени, потому что любила их и верила им. Сейчас она гордится ими. По праву гордится.


                Вера

  Веришь тому, кого любишь, на кого надеешься и можешь положиться в любой ситуации как на самого себя. Это твои родители, твои дети, старый друг, верность дружбе которого проверена временем. Существет еще вера в Бога, в свой народ, в его идеалы. Однако вера будет ущербной без верности. Должна быть ответная работа души. Поколение Нины Афанасьевны свято верило в идеалы советского народа и коммунистической партии. Эта вера давала ему огромный заряд энтузиазма, способствовавший в короткие сроки восстановить в западной части государства лежавшие в руинах города и села, заводы и фабрики, школы и больницы, разрушенную экономику, возвести по всей стране новые города и заводы, поднимать залежные и целинные земли, впервые в мире и в истории человечества вывести в околоземную орбиту космический спутник и космический корабль с человеком на борту. Первый космонавт мира Ю. А. Гагарин был также представителем этого поколения. Всё или большая часть того, что имел народ Советского Союза до распада СССР и которое было разграблено мошенниками и организованным преступным сообществом, - это плоды самоотверженного труда предвоенного и послевоенного поколений, которые сейчас ушли на пенсию или обретают вечный покой. Подавляющее большинство этих поколений, в особенности, поколение  Нины Афанасьевны, и сегодня сохранило верность идеалам своей эпохи. И это прекрасно, ибо негоже  народу уподобляться хамелеону или флюгеру. Идея коммунистического общества – хорошая идея, поэтому она будет жить до тех пор, пока будет существовать человеческий род планеты Земля. Советский народ пытался осуществить ее, но, к сожалению, из этого ничего не вышло, потому что этой грандиозной работой руководили бездарные люди и карьеристы.   
Русло нашей беседы то и дело выводило нас к актуальным темам – то к теме распада великой державы, то к теме смены политико-экономического устройства общества в Казахстане и её результатах, то к проблеме разорванности семей из-за новых границ –   и я каждый раз я предполагал услышать резкие, нелицеприятные оценки этим событиям.         Однако и здесь Нина Афанасьевна осталась верной своей жизненной философии. Она не стала осуждать никого и ничего. И не потому, что она следует принципу Библии «Не суди и не будешь судим», она просто не считает это её делом.  А как оценивают произошедшее и происходящее ныне другие люди из ее поколения? На этот вопрос она ответила так:  её поколение отличается особой терпеливостью. Я согласился с таким ответом.
Могу от себя добавить: более того, многие из пожилых людей не только с пониманием относятся к существующим в республике трудностям, но даже не утратили еще, судя по их письмам в редакции газет и журналов, по выступлениям по телевидению, былого оптимизма, они верят в возрождениен Казахстана, в улучшение жизненного уровня простых людей, в нравственные идеалы. Верит этому и Н. А. Куприянова. Удивительное поколение...

  Выше говорилось, что до конца февраля 1956 года она проработала старшим инспектором по сводному планированию отдела налогов и сборов. Потом она работала старшим инспектором отдела госдоходов. 2 января 1969 года она была назначена заместителем начальника этого отдела. На этой должности она проработала до июля 1986 года, потом, почти до самого дня выхода на пенсию - 16 мая 1988 года, исполняла обязанности начальника отдела. В представлении к награждению ее Почетной грамотой Министерства финансов Казахской ССР и Республиканского комитета профсоюза работников госучреждений за долголетнюю работу в финансовых органах этот период ее трудовой биографии охарактеризован так:  «Тов. Куприянова Н. А. работает добросовестно, относится к делу ответственно, требовательна к себе и подчиненным, оказывает постоянно практическую помощь низовым финорганам с выездом на места. Принимает активное участие в общественной жизни коллектива. Она избиралась председателем профкома, членом ревизионной комиссии обкома профсоюза работников госучреждений, в настоящее время является наставником молодежи и председателем кассы взаимопомощи облфо...».  Нина Афанасьевна имеет и другие награды, умолчание о которых было бы некорректным, потому что она их заслужила самоотверженным трудом. В 1970 году её наградили медалью «За доблестный труд», в 1974 году – Почетной грамотой  Минфина КазССР и присвоили звание «Отличник финансовой работы», в 1977 году за долголетнюю работу в финорганах и в связи с  с 50-летием занесена в Книгу почета облфо, в 1983 году она получила медаль «Ветеран труда». Разумеется это не самые высокие награды, которые существовали в Казахской СССР. Мы ведь знаем, что последних чаще всего получали карьеристы, умеющие находить ход и подход к руководству республики. Нина Афанасьевна не была карьеристкой и не обладала необходимыми способностями для достижения привелегированного положения. Она была трудягой.
  Сегодня она видит, что происходит в нашем обществе после получения Казахстаном политической и экономической независимости. Ей тяжело это видеть: крушение идеалов, разрушение моральных и нравственных ценностей, отсутствие реальных социальных ориентиров у молодежи. Но в то же время, храня верность идеалам своего времени, сохраняя в себе все ценности, она все еще верит в то, что к людям обязательно вернутся и вера, и любовь, и надежда, потому что без них жизнь человека станет ущербной, невыносимой, животной, в которой удовлетворяются только самые низменные инстинкты, что в конце-концов приведет к разрушению народа и крушению государства.
А когда она вспоминает прошедшие, а точнее - промелькнувшие годы, она часто улыбается, улыбка разглаживает морщины на ее приветливом лице и она в это время становится гораздо моложе своих лет. Мне в те моменты думалось: эти воспоминания для нее – свет далекой звезды, на которой ей было тепло и уютно.
Почему щемит наше сердце, когда мы смотрим фильмы «Весна на Заречной улице», «Белый параход», «С легким паром», «Берегись автомобиля», «Три тополя на Плющихе», «Калина Красная» или слушаем песни Калдаякова, Пахмутовой, Кобалевского, П. Раймонда, или читаем повести Айтматова, Распутина, Астафьева и других творцов. Потому что в них, как мне видится, те же простые философские понятия, как любовь, надежда, вера, совесть, которые теперь перешли в разряд особо дефицитных. Не допустить бы нам их полного исчезновения, чтобы не превратиться окончательно в стандартный народ, в стандартное общество, как на Западе, а в худшем варианте – в отсталое, коррумпированное и криминализированное сообщество без будущего.   

                Море   
 
   На море подруги так и не побывали, и в нем так и не искупались вместе. Их мечта 40-х годов так и осталась мечтой неисполненной.  Нина Кутерницкая и Надежда Боровикова, едва отработав положенный срок, вышли замуж и уехали из Гурьева. Навсегда. Выходили они замуж, как и Нина Афанасьевна, из дома Асета и Мины Абдулгафаровых. Три славянские невесты из казахского дома. Редкое явление. Раставались как родные люди. Асет и Мина провожали их как своих дочерей, а их дети – как своих старших сестёр, со слезами огорчения.
  До расставания на всю жизнь подруги успели отпраздновать вместе одно неординарное событие в их молодой жизни – присвоение им тогдашним министром финансов СССР А. Н. Косыгиным персонального звания «Советник финансовой службы III ранга», введенного Указом Президиума Верховного Совета СССР от 10 июля 1948 года, и сфотографироваться по этому случаю на память в новеньких униформах. Это произошло осенью 1948 года.
На Каспийское море Нина Афанасьевна попала только в середине 1960-х годов, спустя почти двадцать лет после приезда в Гурьев. Ездила с мужем Борисом Захаровичем, работавшим тогда капитан-механиком теплохода «Запад». Весь день море было спокойное и ласковое и Нине Афанасьевне подумалось, что на Каспийском море никогда не бывает штормов... 
  Человеческую жизнь иногда образно называют  «житейским морем». Оно-то никогда не бывает без штормов, оно всегда бурлит и штормит, особенно, если линия судьбы ложится вкось и вкривь. И при этом гибнут самые светлые мечты, надежды, любовь, а порой оно поглощает и самого человека. Однако житейское море Нины Афанасьевны Куприяновой всегда было ласковое и доброе. Абсолютно без штормов.

  Карл Исабеков
   
  Июль 1996 г.,  Атырау - Алматы
Республиканский  научно-практический журнал
«Финансы Казахстана/Каржы-каражат», № 12, 1996 г.


  Письмо Н. А. Куприяновой, написанное мне после прочтения ею очерка. 

05.02.1997
  Здравствуйте, Карл Шугаевич! С уважением к вам Нина Афанасьевна. Карл Шугаевич, журнал "Финансы Казахстана" был вручен мне 3 февраля работником Облфинуправления.
Честно и откровенно перед Вами, я долго ждала Вашего обещанного очерка и вот это чудо свершилось! Когда Областная налоговая инспекция получила "Бюллетень" (если так можно сказать) о ветеранах финансовых органов, обо мне несколько слов было упомянуто тов. Тулеевым. Я посчитала, что этого было недостаточно, мои проработанные послевоенные годы. Сама себя в то время успокоила, думаю, значит я ничего не стою и не гроша не стоит моя 40-летняя тяжелая финансовая работа.
Тем не менее знакомлюсь с другими статьями журнала "Финансы Казахстана", дошла до Вашего очерка (снова Ваш с большой буквы) "Море без штормов", прочитываю его несколько раз и без слёз не могла читать...
Какой же Вы умница, как правильно и правдиво Вы могли так изложить мою начинавшуюся в то время трудовую деятельность и заканчивающуюся - старостью. Большое Вам спасибо! Этот журнал я буду хранить всю оставшуюся жизнь, буду знакомить близких и останется память, которую будут хранить обо мне мои дети, внуки (они у меня хорошие).
В этом возрасте, а мне 2-го сентября сего года, даст Бог доживу, исполнится 70 лет. Милости прошу Вас "Добро пожаловать" на мой юбилей. Нервы очень тонкие стали, читая я распускаю слёзы, думая, кому это сейчас в эту эпоху нужно, никто не оценил из нашего руководства. И тут как с неба свалился Карл Шугаевич, который приложил усилия, время и хорошее журналистское знание, посчитал нужным остановиться памятью о финансовой работе на мне. Я не знаю, слов нет у меня для Вас, до бескрайности благодарю Вас. Дай бог Вам здоровья! Карл Шугаевич! прошу прощения за мою откровенность, если что не так в моей писанине, извините меня, потому что ушли годы, забывается изложение речи и допускаются ошибки.
  На счет фотографии не беспокойтесь, они мне вовсе не нужны, а у кого брала, где втроем в форме, я ей отдам переснятую, ничего страшного нет, все хорошо, я не в обиде.
На этой ноте Карл Шугаевич я с Вами прощаюсь. Доброго Вам здоровья, Вашей семье, детям долгих лет жизни и творческих успехов в этой нелегкой для Вас службе.
С уважение ветеран труда Кривченко-Куприянова Нина Афанасьева. Вы сохраните у меня свою память. До свидания. 5.2.97 г. (стилистика, орфография и пунктуация оригинала письма сохранены).

   От автора. Вот такое трогательное письмо я получил от героини моего очерка. За 25 лет журналистской работы (до окончательного ухода в кино)я написал около 30 очерков. Героями их были трактористы, комбайнеры, шахтеры, рыбаки, водители маршрутных автобусов, артисты, учителя, ученые, участники Великой Отечественной войны и трудового фронта, женщины и мужчины, пожилые и молодые. И каждый раз после публикации очередного очерка в редакцию поступали сотни писем: от читателей газеты или журнала, от друзей или самих героев очерков, или от их детей. Во всех этих письмах прежде всего были, конечно,  благодарности. Но не только. Писали читатели и о том, что до прочтения очерка они не знали, какой замечательный человек живет рядом с ними, по соседству; какой богатый духовный мир у простого комбайнера, скромнейшего в жизни человека; какие немыслимые духовные и физические испытания и страдания перенёс ветеран войны, оказавшись в полном окружении фашистов в течение всего нескольких дней, и что теперь весь коллектив будет кланяться ему, молчаливому вахтеру на проходной их предприятия, с великим уважением за проявленные им невероятную силу духа и беззаветную храбрость, за яркий пример беспредельной преданности отчизне...
   Некоторое время назад, обратив внимание на то, что все местные и многие центральные газеты уже давно перестали печатать очерки (не только портретные, но и социальные, судебные), я обратился к редакторам нескольких крупных газет с одним-единственным вопросом: "Почему газеты перестали публиковать очерки?" Ответы были похожими друг на друга: "Сегоднящние журналисты не умеют писать очерки", "Теперь студентов-журналистов не обучают мастерству очеркиста, да и некому их этому обучать", "Уже давно изъят из программы обучения жанр очерка..."  Тогда я задал одному знакомому декану факультета журналистики вопрос: "Почему на факультете не изучается такой важный газетный жанр, как очерк?" Ответ меня поразил: "Считается, что очерк в наше время потерял свою актуальность".
   Очерк никогда не потеряет свою актуальность, потому что он и призван и способен воспеть, прославить Человека, его достижения, победы, силу его духа и высокие моральные качества, беззаветную преданность своему Отечеству и народу, “заражать чувствами и мыслями” других людей, заставлять их “смеяться и плакать, любить жизнь". Это мы потеряли ответственность за наше Отечество и за наш многострадальный народ, отдав на откуп и учебные заведения, и здравоохранение, и пенсионное обеспечение, и экономику, и саму страну малограмотным, но нахрапистым и алчным делягам-временщикам, ненавидящим и народ и его отечество. А с ненавистью в душе ни один дипломированный журналист не сможет воспеть простого человека, труженника, защитника отечества и патриота. Потому что очеркист должен полюбить героя своего очерка или хотя бы питать к нему благоговейное чувство глубокого уважения.

P.S. В советское время свои очерки я всегда снабжал 2-3 фотопортретами героя или героини. В упомянутом, ведомственном, журнале, к тому времени уже захваченном этими самыми временщиками, очерк был опубликован без фотографии Нины Афанасьевны. Когда же я спросил у главного редактора о причине отсутствия фотографии, он, не моргнув глазом, солгал, что для них на страницах журнала не нашлось места. Тогда я потребовал вернуть мне все три фотографии. Я хотел отправить их назад, к Нине Афанасьевой. Но главный редактор, порвышись в своем кабинете, затем в типографии, не нашел их и заявил: "Потеряли. Извините". На одном из этих фотографии Нина Афанасьевна и ее подруги, еще совсем молоденькие, но невероятно гордые, были запечатлены в новенькой униформе советника финансовой службы СССР. Причем, фотография была цветная! И это в 1948 году! Это была уникальная фотография. О ней и шла речь в конце письма греоини моего очерка.