Поручик Савва Кулешов. Роман. Ч 1. Глава 3

    
   
              Глава 3. Господа юнкера (продолжение)
       
                Офицер, который, выйдя из училища, 
                перестаёт учиться, не может называться
                надёжным офицером.
                С.О. Макаров.
 
    Вербовке агентов из среды китайского населения не могло не благоприятствовать также и то обстоятельство, что благодаря войне местная торговля практически заглохла, и оставшиеся без работы приказчики и торговцы охотно принимали предложение японцев для формирования собой кадров разведчиков.
В первый период кампании до образования школ для подготовки разведчиков японцы ценили их труд, главным образом, в зависимости от степени грамотности, интеллигентности и знания русского языка. Причём постоянное жалованье лучшим из них доходило до 200 иен в месяц, кроме отдельных вознаграждений за каждое удачно выполненное поручение; неграмотным и не знающим русского языка платили около 40 иен.
     Сама система разведки велась следующим образом:  в тыловые учреждения низшей армии шпионы высылались преимущественно небольшими группами в 3–4 человека, причем им  предоставлялось право самим нанимать помощников для доставки донесений в японское бюро. Во главе такой организации ставился наиболее интеллигентный агент, хорошо владеющий русским языком, остальные играли роль «подручных». Им ставилась задача: исследовать данный район в каком-либо отношении или проследить передвижение в нем войсковых единиц.
    Для такой организации важно иметь основную базу, из которой можно было бы производить разведки в отдельных пунктах заданного района, поэтому японцы, высылая подобную группу, снабжали ее и необходимой суммой для открытия мелочной лавки или чаще хлебопекарни.
   Булочная была предпочтительной, вероятно, потому, что в ней сходятся люди всевозможных положений, и можно прислушиваться к самым разнообразным разговорам, тогда как в мелочную лавочку офицер уже не пойдет, и посетители ее представляют собою слишком однообразную среду.
  Устроившись, таким образом, один из лазутчиков вел торговое дело и вы-спрашивал интересующие его сведения на месте в то время, как его товарищи оперировали на стороне, под видом мелочных торговцев или, если это оправдывалось условиями разведки, работали в роли помощников при обозе, ресторанной прислуги, в госпиталях и тому подобное.
    Добытые таким путем сведения отсылались через специальных почтальонов, которые, чередуясь, устанавливали непрерывное сообщение с японским бюро.
В начале войны было несколько случаев поимки подобных переносчиков, потому, очевидно руководимые свыше, они постоянно меняли свои приёмы.
   Так, например, переносчики писем в начале войны часто прятали их в подошвы своих башмаков. Потом излюбленным приёмом было вплетение документов в волосы своей косы, а когда это обнаружилось, агенты начали зашивать донесения в шов рубца на обуви и платье.
Для того чтобы найти подобный документ, необходимо  было распороть всю обувь или платье. На практике приёмы эти в местах скопления массы людей неприемлемы, а потому для большинства переносчиков обыски, как правило, всегда кончались ничем.
   Наряду с этим простым, но остроумным способом, практиковались и другие, например, трубочки провощенной бумаги с донесением зашивали в хомуты лошадей, вкладывались в выдолбленные пустоты повозок.
   Ряд задержанных шпионов, красноречиво говорил нам, как умело и практично японцы пользовались услугами даже неграмотных китайцев.
В январе месяце 1905 года в одном из наших военных судов судили  одного китайца за шпионство. На судебном следствии выяснилось, что китаец этот под видом продавца махорки все время шатался в тылу войсковых частей, занимающих позиции южнее Мукдена.
   Его много раз прогоняли подальше от мест, занятых войсками, но он назойливо возвращался снова, пока в один из дней проходивший мимо его переводчик,  обратил внимание на то, что китаец, сидя на корточках, что-то вычерчивал на имеющейся у него бумажке. Китайца задержали, и при дальнейшем расследовании оказалось, что бумажка та была разделена на квадратики. Красная черта изображала железную дорогу к югу от Мукдена, а квадрат – участки прилегающей площади земли, на которых китаец должен был вычерчивать изображение погон тех частей войск, которые в данную минуту на них находились.
Задача эта наполовину была уже выполнена китайцем, и изображения погон солдат довольно разборчиво были вырисованы в квадратиках.
Сопоставляя этот факт с аналогичными,  мы пришли к заключению, что сущность данного приёма сводилась к тому, что известная местность разбивалась на квадраты, и в каждый такой квадрат посылались один или два китайца. Посланный снабжался листом бумаги, изображавшим собою план исследуемого участка. Бумажка эта в свою очередь делилась на квадратики, и вся задача импровизированного шпиона сводилась к тому, чтобы, бродя по своему участку под видом мелочного торговца, на каждом квадратике нарисовать изображение погон тех частей войск, которых он там встретил. Если на подобном участке сразу работает два человека, ничего не зная, друг о друге, то они вместе с тем являются и контролерами по отношению один к другому.
   Получая время от времени зарисованные листки, японское разведочное бюро группировало их, подводило  итоги и всегда прекрасно осведомлено о том, какими войсками в данное время занят тот или иной известный район.
    К числу выгодных сторон подобной системы следует, между прочим, отнести и то обстоятельство, что при такой организации японцы, имея возможность утилизировать труд неграмотных китайцев, в то же время никогда не рисковали остаться без необходимых сведений, что всегда могло бы случиться при высылке одиночных агентов. В денежном отношении эта система также очень выгодна, ибо неграмотные китайцы ценили свои труды очень низко.
    Есть данные, что в этот период кампании немаловажные услуги японцам оказывали китайские власти и некоторые их торговые фирмы. Так, например, незадолго до отступления наших войск от Мукдена, один из японских генералов в сопровождении китайского конвоя приезжал в Мукден и под видом китайского сановника разъезжал по его улицам. Мукденское купечество со своей стороны поддерживало сношения с не-приятельским разведочным бюро.
    Во внутренних губерниях России также были случаи поимки лиц, наблюдавших за ходом нашей мобилизации и затем передвижений войск к театру войны.
Так, например, в Екатеринославле были задержаны два австрийских подданных, которые при помощи подкупа писарей воинского начальника получали все данные о ходе мобилизации и пересылали их затем через Австрию в Японию.
   Одновременно с этим японские агенты наблюдали за передвижением войск на многих станциях Сибирской железной дороги. Доказательством того, как велось это дело, может служить случай задержания японского агента в Мукдене, незадолго до того, как наши войска его оставили. Ко времени прихода воинских поездов в вокзал всегда являлся китаец, пил за общим столом и заносил какие-то заметки в записную книжку.
   После его задержания и допроса с переводчиком, выяснилось, что китаец записывал всё, что ему приходилось наблюдать на вокзале: время прихода поездов, название прибывающих частей, число вагонов в поезде и прочие сведения. В числе сведений, занесенных им в свою книжку, между прочим, значилась следующая характеристика проследовавшего через эту станцию штаба одной из войсковых частей: «офицеры очень молоды, к делу относятся легкомысленно, очевидно, многие из них назначены по протекции».
   Оставляя в стороне вопрос о близости к истине этой заметки, нельзя не обратить внимание на неё, как характеризующую японскую наблюдательность. Очевидно, от  внимания  японской разведки не ускользала ни одна мелочь, так или иначе характеризующая нас как противника.
    Японские шпионы  проникали всюду, даже в госпитали, где было несколько случаев поимки шпионов среди прислуги.
   Казалось, госпиталь сам по себе должен бы представлять мало интересного для наблюдения, а между тем оно было систематизировано и в лечебных заведениях, благодаря чему были японцы хорошо осведомлены как о числе больных и раненых, так и об уходе за ними.
    Несомненно, подобная организация наблюдения давала японцам полную картину мобилизации наших войск, их передвижения, боевого расположения, санитарного состояния и прочее.
    Бой под Мукденом показал, что японские генералы умело, пользовалась этими сведениями и японскому главному штабу они сослужили большую пользу.
   Знаете, что говори Кир, царь Персии, по этому вопросу?
  Он сказал так: « Приготовляйтесь к войне долго, чтобы победить скоро». А? Каков молодец был этот Кир! Всё правильно говорил, вот японцы и воспользовались его советом и «скоро» нас победили. Ну, не совсем конечно, но всё-таки победили, преподав нам урок, как нужно готовиться к любой войне. Помните это господа юнкера! Всегда помните!
     Установив самое важное наблюдение над Россией, Япония в то же время следила и за тем, что делается в Китае.
   В Пекине с этой целью была ими учреждена особая школа разведчиков, которые обязаны были не только наблюдать за положением дел в местностях, прилегающих к театру войны, но вести там специальную японскую пропаганду.
   Далеко не в таких благоприятных условиях оказались, однако, японцы, когда фронты армии отдалились один от другого, и при штабе главнокомандующего у нас, наконец, были организованы средства для борьбы с этим злом.
   Находить желающих заняться шпионством сделалось труднее, да и самый сбор сведений усложнился. Старые приёмы оказались малоприменимыми, и японцам пришлось приспосабливаться к новым условиям.
    Для непосредственного руководства своими шпионами они устраивают вдоль линии фронта ряд разведочных бюро. Параллельно которым, но уже в нашем районе, были сформированы такие же бюро, с той только разницей, что в японском районе заведующими ими были японские офицеры, а в нашем – китайцы. Обязанность первых состояла в общем руководстве несколькими партиями, оперировавшими в данном участке, и в то же время приём, сортировка и направление полученных сведений в штабы своих армий. Вторые же, то есть начальники бюро, расположенных в нашем районе, руководили разведками, уже непосредственно посылая их в те или другие места или города скопления наших войск.
     Очень помогло японцам  и то обстоятельство, что к этому времени из среды китайцев у них успело образоваться ядро вполне надежных агентов, и эти бюро получили опытных руководителей.
    Что касается формирования штата собственно разведчиков, то в этом от-ношении японцам пришла на помощь обычная их неразборчивость в выборе средств. Так, например, все те лица, которые, так или иначе, служили в наших войсках в виде переводчиков, подрядчиков, погонщиков, были причислены японцами к категории подозрительных и занесены в особые списки. Кто мог из числа этих подозрительных лиц, конечно, скрылся в части Маньчжурии, занятой нашими войсками, но скрыться оказалось не всегда удобным и возможным. Дело в том, что семьи этих лиц и имущественные владения оказались во власти японцев. И вот японцы с чисто азиатской откровенностью и жестокостью объявили этим подозрительным китайцам, что им легко перейти в категорию лиц вполне благонамеренных: стоит только сходить за неприятельскую черту расположения и принести им сведения о расположении русских войск.
   Пользуясь своими старыми знакомыми лицами и связями, эти разведчики свободно проникали в расположение наших войск и пристраивались к каким-либо воинским частям, находя приют у знакомых переводчиков.
   Для экономии труда разведчика в помощь каждому из них придавались два-три посыльных, обязанность которых состояла в том, чтобы безостановочно переносить добытые сведения в китайские бюро, откуда начальники этих бюро сейчас же пересылали их за черту расположения войск в японские учреждения этого рода.
   Если принять во внимание, что глубина нашего фронта в большинстве случаев не превышала сорока-пятидесяти вёрст, то при такой организации лазутчик, располагая тремя посыльными, мог непрерывно доставлять свои наблюдения, и все, что им посылалось, достигало японцев на третий или четвёртый день. Из мест же ближайших к черте японских войск сведения эти достигли своего места назначения гораздо ранее, так что сообщение устанавливалось почти непрерывное.
    Типичным представителем такого рода организации может служить бюро или, как говорилось в донесении по этому поводу, теплое «гнездо» шпионов в Маймайкае, организованное китайцами Ли-пу и Ким-сянь в доме местного купца Джи-вей. На судебном следствии по этому делу выяснились, между прочим, интересные данные, в какую сумму обходилось японцам устройство подобных бюро или «гнезд» в данный период кампании.
   Ли-пу – главный руководитель – получал сто рублей в месяц, остальные агенты получали единовременно в виде подъемных десять руб., постоянного жалованья 40 руб. в месяц и 6 руб. за каждое донесение. Переносчики сведений или почтальоны получали только сдельную плату 5–6 руб. за переноску каждого сведения. Почтальоны эти вербовались преимущественно из местного пролетариата и при той низкой плате, которую они получали, трудно даже допустить, чтобы они всегда вполне сознавали всю опасность принятых на себя обязанностей.         
    По крайней мере, на суде многие из них заявили, что смотрели на свое занятие просто как на средство заработать себе кусок хлеба.
 Наши контрразведчики раньше думали, что японцы часто посылали в качестве шпионов своих офицеров, а между тем это совершенно неверно. В делах разведывательного отделения, правда, встречались указания на то, что японские офицеры, переодеваясь китайцами, следили с сопками за передвижением наших войск и сигнализировали своим наблюдателям при помощи оптических приборов, но и только.
   В нескольких судебных  процессах о шпионах японские офицеры фигурировали в качестве обвиняемых только в редких случаях, где на них возлагались исключительные по своей важности задачи. В этом отношении обращает на себя внимание дело подполковника Куросава и капитана Ямото.
   В феврале месяце 1904 года эти офицеры вместе с четырьмя японскими студентами были командированы из Пекина для порчи нашей железной дороги в районе от Хинпанского перевода до станции Цицикар. Этот крошечный отряд под видом китайских купцов совершил очень тяжелый 40-дневный переход через Монголию, но был, однако, обнаружен и захвачен нашим разъездом ранее, чем успел достигнуть железной дороги.
По рассказу подполковника Куросава, подтвердившемуся другими данными следствия, он так же, как и его спутники, отправились в эту крайне трудную и опасную экспедицию, будучи к ней совершенно не подготовленными. Оба эти офицера так же, как и студенты, никогда не были кавалеристами и настолько слабо владели лошадьми, что в первый же день выезда из Пекина половина их свалилась с коней.
   Застигнутые нашим разъездом 30 марта около станции Турчихо, они не пытались даже сопротивляться, но это обстоятельство нисколько не помешало им также мужественно встретить смерть, как стоически они перенесли все невзгоды своего путешествия.
   Вторым офицером, который судился по обвинению в шпионстве, был кавалерийский офицер Симуро Ноба и унтер-офицер Фузи.
 Ноба,  молодой юноша двадцати трёх  лет, единственный сын в семье, был послан из Кайюаня с разъездом в 5 человек в город Гирин, чтобы собрать сведения о движении туда русских войск.
   Проехав до деревни Шейчиупу, он убедился, что дальше нельзя ехать и вести разведку открыто, о чем и донёс своему полковому командиру, но в ответ получил категорическое приказание: «задача должна быть выполнена». Продолжать дальнейший путь можно было, только переодевшись китайцем. Отправив нижних чинов обратно в полк, поручик Ноба вместе с унтер-офицером Фузи переоделись китайцами, привязали себе искусственные косы и, наняв китайскую арбу, под видом путешествующих купцов отправились дальше.
  Всё шло удачно, вплоть до 16 марта, когда в деревне Тойсухе (20 верст южнее Гирина) они были узнаны нашим караулом и привлечены к судебному следствию, как шпионы.
   В обоих случаях японские офицеры судились как шпионы, главным образом потому, что для успеха своей задачи они переодевались в китайские костюмы. Во всех же остальных отношениях нельзя не указать резкой разницы между мотивом и образом действий шпионов, действующих за деньги, и этими офицерами, которые были посланы вопреки их желанию и шли на опасное дело исключительно ради блага своей родины.
 Подводя итог всего вышеизложенного, следует придти к заключению, что тайная разведка в японской армии велась очень широко, умело применялась к местным условиям и давала сама собою контролируемый материал. Благодаря такой организации противник прекрасно был осведомлен как о состоянии наших войск, так и о внутреннем положении России.
     А теперь, я хочу зачитать вам господа один серьёзный документ, имеющий отношение к разведке. Её написал замечательный контрразведчик и мой друг ротмистр Михайлов. Прошу вас внимательно послушать то, что написано в этом документе, и при необходимости делать пометки в  своих секретных тетрадях.
               
Документ № 32

Краткая объяснительная записка о си-стеме японского шпионажа, составленная ротмистром Михайловым

28 июля 1906 г.
Совершенно секретно

  Многочисленными наблюдениями и агентурными данными, полученными, впрочем, только за время войны, при исключительно ограниченном круге действий и когда приходилось иметь дело уже с готовыми и сплоченными организациями, борясь с небольшими средствами; не имея опытных и верных агентов и создавая самую агентуру при тяжелых условиях осадного положения, несомненно, установлены факты измены с русской стороны целой группы лиц, выразившиеся в продаже секретных документов крепости Владивосток и постоянной передаче всех военных секретов и новостей крепости.
    Осведомленность японцев была поразительна – каждый мало-мальски значительный фактор из военной жизни крепости немедленно становился их достоянием и даже печатался на другой же день в японских газетах.
  Только во вторую половину войны, когда дело разведки несколько наладилось, благодаря неусыпному надзору и многочисленным арестам, удалось парализовать это обстоятельство, хотя и то не окончательно, так как некоторые сведения, хотя и с большим опозданием и далеко неточно иногда все-таки проскальзывали.
    С другой стороны, выяснилось существование чрезвычайно искусно функционирующей сети японского шпионажа, очень широко поставленной, охватывающей весь Дальний Восток и правильно организованной с большими затратами еще в мирное время.
   Тут было все – и тщательная подготовка еще задолго до войны переодетыми офицерами Генерального штаба, не брезговавшими содержать публичные дома, заниматься ремеслами и исполнять лакейские и поварские обязанности у высшего русского начальства.  Далее чрезвычайно полная и остроумная рекогносцировка (ориентировка по номерам телеграфных столбов, проходимость дорог везде указана собственным временем, употребленным на прохождение или проезд этого пути с грузом, соответствующим походной укладке). Каждая дорога рекогносцировалась не-сколько раз в различные времена года. Записано даже число кур, а не только мешков зерна, в каждом отдельном хозяйстве.  Указано число всех подступов к Владивостоку и многочисленные съёмки всех позиций.
   Из дел военно-окружного суда видно, что некоторые из этих лиц попадались, совершенно случайно застигнутые во время работы; кого тут только не было – и фельдшера, и китайские фокусники, и знахари, и купцы, и бродячие музыканты…
  Несмотря на очевидность преступления, с какой яростью защищал их японский коммерческий агент Навамура и как настаивал на немедленном освобождении «этих мирных иностранных подданных».
К делу были привлечены иностранные торговые фирмы, военные и коммерческие агенты Америки, Англии и Китая, китайские и корейские купцы, содержатели китайских публичных домов, хунхузы, отдельные китайцы и корейцы.  Работала на японскую разведку и содержательница во Владивостоке американского публичного дома (излюбленное место всех родов оружия Владивостокского гарнизона), воспитанницы её пансиона и многочисленные русские из самого разнообразного круга.
Чтобы не быть голословным, охарактеризую вкратце некоторые категории.
  Во Владивостоке имеется много крупных иностранных фирм – несколько немецких и англо-американских и много китайских и японских, из последних очень много домовладельцев.
Фирма Джонсон и  лично глава её англичанин Вильям Джонсон, поставлял для нужд крепости машины, инструменты и взрывчатые вещества. Поэтому он имел точные и немедленные сведения, далеко раньше газетных, обо всех новостях на театре военных действий.  Он открыто аплодировал всякому успеху японцев у себя в конторе, не стесняясь своих русских служащих; вёл постоянную переписку с Японией. Его магазины в Порт-Артуре после занятия его японцами были оставлены в полной сохран-ности и продолжали торговать без перерыва; неоднократно по ночам у него собирались подозрительные личности (некоторые выяснены); находился в особо хороших отношениях с полковником Воеводовым, заведовавшим разведкой Кореи и полковником Сималовским – начальником инженеров крепости Владивосток.
   Полковник Воеводов содержал американку Бертину Гольдштейн, связь эта афишировалась. 
  Эта Бертина за февраль и март 1905 г. выслала через русско-китайский банк в Шанхай свыше 20 тысяч рублей. Бертина – бывшая пансионерка заведения Жанеты Чарлз и приятельница американки Вайлед Н. и Ричарда Гринер.   Она была выслана административно в апреле или мае 1905 г. из пределов крепости за предосудительное поведение (имеются интересные телеграммы).
Полковник Сималовский, будучи главным инженером, часто был  ещё и главным подрядчиком (дело о лесах), при нём украли из строительного управления крепости планы фортов и батарей; (опрошен был мной в качестве свидетеля).
   Хранение секретных документов было ниже всякой критики (я сам при нахождении крепости на осадном положении приобрёл за деньги последний план телеграфных и телефонных сообщений, кажется, ларионовских батарей и минных заграждений впереди их). Был в связи с Xосимото  и вообще пользовался неограниченной властью. Сейчас он обладатель  многомиллионного состояния.
   Помощник его инженер полковник Каринкин, домовладелец, женат на дочери местного купца Бабинцева, вторая сестра жена директора русско-китайского банка Соломона Эпштейна, многочисленные родные Каринкина заведовали военными прожекторами, телефонами, телеграфами, голубятней и т. д. Фирма «Кунст и Альбере» универсальные магазины и банковые операции. Поставка цемента на порт. Собственник фирмы комммерческий советник Густав Адольфович Даттен; приказчики – немцы и датчане. Отдельный мир – свой клуб, столовые, библиотека, бильярды, общежития и отдельные дома. Частые собрания; осведомленность об японских действиях. Подача от лица фирмы (есть лента с аппарата Уитстона) в Кардиф о посылке 3 машин в день выхода 3 крейсеров для набега к берегам Японии (следствие – встреча неожиданно с сильнейшей эскадрой Камиуры и ловушка у пролива Цугарского).
   Китайские купцы все настроены в душе враждебно к русским и относятся даже с презрением, ввиду поголовного взяточничества и вымогательства всех русских чиновников, имеющих с ними дело.
   Многие из купцов уехали на время войны в Чифу и Шанхай, оставив во Владивостоке доверенных приказчиков, поддерживавших всё это время письменные сношения с ними через знакомых китайцев и нарочных.
   То же и относительно японских купцов, оставивших свои имущества под защитой американского коммерческого агента Вагнера и державших управляющих из китайцев и корейцев, как во Владивостоке, так и на Сахалине, где у них были многочисленные рыбные ловли (перехвачено много писем).
   Иностранные военные агенты несколько раз посещали Владивосток во время войны, а военно-морские английский, американский и какой-то экзотической республики, кажется Перу (Монэта), очень долго  здесь проживали.
  Все агенты с разрешения главнокомандующего осматривали морскую и сухопутную оборону крепости. Английский морской военный агент (Саймон) ездил самостоятельно и часто на форты, чертил кроки крепости, а после Мукдена переехал к японцам, как бы попав к ним в плен.
  Все коммерческие агенты иностранных держав, несмотря на полное отсутствие торговых интересов ввиду блокады и осадного положения, почти всю войну провели в крепости и усердно шпионили  на японцев - (много наблюдений).
 Все они выселены под благовидными предлогами под конец войны и только благодаря моим неотступным докладам. Японский коммерческий агент Накасами (сейчас опять находится во Владивостоке), хотя выехал из города  накануне объявления войны.
   Как характерная подробность, – три дня и три ночи перед его отъездом японские часовые патрулировали вокруг его дома.
   В доме после его выбытия в клочках старых газет случайно был найден синий телеграфный бланк с пометками карандашей на английском языке: (приблизительно) новые форты – 12 тысяч рублей; минные заграждения 8 тысяч рублей; батареи 16 тысяч, подробная дислокация Владивостокского гарнизона 3 тысячи и так далее, всего на сумму 69 тысяч рублей.
  При производимом мною дознании, по заключению экспертов почерк пометок карандашей аналогичен с почерком предъявленных им писем (были предъявлены письма Э. Жлабе).
   Вскоре после этой находки я получил через начальника штаба крепости из Главной квартиры маньчжурских армий десять планов фортов, батарей и общий план Владивостока. (Верстовка в гори-зонталях) с нанесёнными фортификационными сооружениями, купленные действительным статским советником Павловым через какого-то американца в Японии, согласно письму посланника, за 10 тысяч руб. Чертежи эти крупного масштаба, но малоценны для дела разведки, т.к., к сожалению, представляют не подлинники, а копии, неважно нанесенные на прозрачный холст.
Насколько пока удалось выяснить, это дело тоже рук Э. Жлабе и его личного секретаря Ветвицкого, неизвестно куда скрывшегося и мной разыскиваемого.
   Эдуард Самсонович Жлабе, английский коммерческий агент, полковник Великобританского флота в отставке, проживая во Владивостоке, состоял директором-распорядителем акционерной компании Уссурийского горнопромышленного общества. Образ жизни вёл очень открытый и богатый, принимал на обедах командира порта, губернатора, коменданта и все высшее общество города. В числе акционеров уссурийского общества состоял комендант генерал-лейтенант Воронец, два директора русско-китайского общества – Шапошников и Гаппштейн и агент добровольного флота вице-адмирал в отставке Милентьев.
   Эти же лица (конечно без Жлабе), вначале 1905 года настояли на прекращении работ на строившейся стратегически важной ветке от 30-й версты Уссурийской железной  дороги до Сучанских каменноугольных копей.
    Сучаны – богатое месторождение полуантрацита и бурого угля высоких качеств, в сорока верстах от бухты Находка и в ста десяти от Уссурийской железной дороги.
   Впоследствии для надобностей флота около одного млн. пуд. угля перевезли на лошадях до бухты Находка, а затем на китайских лайбах на Эгершельд во Владивосток (с пуда платили 17 коп., брали 31 коп., перевозил некто N., товарищ командира порта К. А. Греке по корпусу).      
    Ходатайство в Петербург о прекращении работ было мотивировано их необеспеченностью и возможностью захвата японцами. Земляных работ было произведено уже на 900 тысяч, теперь работы возобновлены и ведутся сначала, были дожди, прошло много времени и их рассосало. Услугами французского коммерческого агента я неоднократно пользовался для дела разведки. Коммерческий агент Дайцинской империи Датзьяо, бывший хунхуз, страшно обирал Владивостокских китайцев, одно время стоял во главе нелегального китайского самоуправления, ездил очень часто на форты, еженедельно посылал донесения о положении Владивостока в китайское министерство иностранных дел.
   Он дружил с американским коммерческим агентом Ричардом Гринером. Гринер – друг Жлабе и Накасами, часто виделся с девушками из американского публичного дома – Бертиной (в связи с полковником Воеводовым) и Вайлед.
Вайлед состояла агентом тайной полиции в С.-Франциско, перехвачены стенографические записки по американскому методу со сведениями о крепости Владивосток. Американский публичный дом во Владивостоке, известный под названием «Северная Америка», содержала американская подданная Жанета Чарлз.
  До этого она содержала публичный дом в Порт-Артуре пополам с какой-то испанской авантюристской, кажется, по фамилии графиня Бевэт; дом этот был закрыт за шпионство.
Чарлз имеет мужа и девятилетнюю дочь. Муж ее директор большого страхового общества в С. Америке, а дочь воспитывается в католическом монастыре. Чарлз имела только постоянных любовников, оставаясь им верной. Сначала она жила с лейтенантом флота Бахтиным, он в этом доме жил безвыходно, вел ее домашние приходно-расходные книги и отсылал своей жене ежемесячно по нескольку сот рублей.
  Когда по моему представлению лейтенант Бахтин был по приказанию морского министра выслан из крепости, то Чарлз очень быстро сошлась с инженером Любомиром Гердец – это серб, венгерский гусар, окончил политехникум в Вене, во Владивостоке занимался подрядами у инженера Сималковского, заведуя важными работами по укреплению Русского острова. Перед заключением мира оба эти лица исчезли с горизонта, равно скрылась немного раньше и Вайлед.
  В китайских публичных домах я находил неоднократно подозрительных китайцев без документов и никому из местных жителей неизвестных (они выселялись по этапу за китайскую границу). Там же мной были найдены планы крепости Владивосток и Русского острова грубой ручной работы с китайскими надписями и с подробным и точным указанием всех новейших батарей, линий окопов, мест расположения лагерей и прожекторов.
   Хунхузы и корейцы передавали много сведений сухим путем через Северную Корею, некоторые из них отчасти по рекомендации штабс-капитана Бирюкова состояли у меня на службе.
Из русских сильно замешаны фирмы «Владимир Могилёв и Ефим Каменев», шкипер дальнего плавания Иван Сидоркин, Долин и много других лиц. Для полноты картины следует добавить несколько греков, евреев, много черкесов и еще больше каторжан.
   Измене способствовала усиленная политическая пропаганда, среди видных деятелей находились знаменитые социал-революционеры Борис Оржих (обвиненный в покушении на цареубийство, просидел в крепости девять лет, во Владивостоке занимался цветоводством; а ныне издает в Японии вместе с одним русским офицером русскую революци-онную газету) и Людмила Воленштейн (убита при демонстрации 19 января 1906 года). В числе главных причин военных бунтов следует искать политическую пропаганду (много материала).
    События Владивостокского военного мятежа мной были подробно описаны еще за три месяца до их возникновения в особом дознании, переданном, кажется, в штаб главнокомандующего, в числе вещественны
     - Итак, господа юнкера, вы поняли, что мои слова о том, что наше поражение в войне с японцами частично было проиграно из-за плохой работы разведки и контрразведки подтверждено фактами
    - Разрешите вопрос, господин штабс-капитан, - протянул руку Савва, которого, рассказ штабс-капитана, преподавателя нового предмета в их училище, привёл в замешательство.
  - Слушаю Вас, господин юнкер.
  -  Портупей-юнкер Кулешов. Скажите, пожалуйста, неужели русских людей работавших на японскую разведку было так много? Они же все православные, в бога веруют? Как же так?
  - Да, господин портупей-юнкер, они все православные и даже в бога веруют. Но, всё дело в их алчности и  жадности к деньгам. А, японцы, на свою шпионскую деятельность денег не жалели.
   Вас, когда вы станете офицерами, тоже будут проверять на прочность. Будут пробовать подкупать, будут шантажировать, и даже использовать для этого женщин. Вы, будущие офицеры его Императорского величества - цвет нации, поэтому, будете представлять для всех разведок лакомый кусочек.
  Поэтому помните: нигде, никогда, и ни при каких обстоятельствах, русский офицер, не должен терять бдительности, и всегда знать,  о чём можно, а о чём нельзя говорить среди гражданских лиц, да и в военной среде тоже. Особенно хвастаться, тем более  как не прискорбно, но хвалиться нам господа, пока  особенно  то нечем
    На этом, мы сегодня закончим моё занятие, а в следующий раз поговорим о методах работы немецкой и английских разведок.