Лунной дорогой, главы 1, 2, 3

У меня попросили сказку.
Эх,сказочник я ещё тот, так что получилось то, что получилось
*посыпаю голову пеплом*
И не буду говорить, что послужило волшебным пенделем для этой истории.

глава 1


 Высокогорные луга… Что может быть лучше? Сочная зелень, яркие капли цветов, глубокие синие озёра. А воздух! Такой чистый, свежий, что его можно пробовать на вкус! Здесь, в горах, среди хрусталя водопадов и ослепительных снегов рождаются самые красивые юноши. Слава о них идет по всей Берингии, затмевая и северян, славящихся тяжёлыми косами, и южных волооких красавиц, и столичных утончённых и образованных. А уж о том, какие там танцоры, говорить не стоит. Смотришь на их гибкие, смуглые тела, на движения, подобные текучей воде, плавные, будто волны в озёрах и быстрые, как летящие реки, и веришь легенде, что праматерью горцев была сама богиня Пейто, покровительница танцев. И замки в горах строят иначе, чем на равнинах — в самых неприступных местах устремляют ввысь гордые башни, и только облака могут коснуться их шпилей. Строят их из белоснежного камня, украшают серым и чёрным мрамором, благородным гранитом и хрусталём. Тонкая каменная резьба украшает стены и окна, кованые ворота и перила радуют своей изысканностью и красотой.

 На балконе такой башни стояли сейчас двое. Один, лет тридцати пяти на вид, холёный и важный, перебирал пухлыми пальцами, сверкая драгоценными камнями на массивных перстнях. Богатый камзол, покрытый вышивкой и отороченный мехом, едва прикрывал немаленький живот, тонкая сорочка пышными волнами опускалась на бархатные штаны, обтягивающие жирные ляжки. Башмаки с крупными пряжками, наборный пояс, цепь с золотым тельцом на груди. В правом ухе покачивается крупная золотистая жемчужина, символ главы дома. Берет изумрудного бархата, небрежно свисает набок, касаясь пером зубчатого кружевного воротника. По сравнению с ним собеседник одет был гораздо скромнее, в синий камзол и такие же штаны, да и мех подешевле и вышивки меньше. Небольшое брюшко говорило о спокойной сытой жизни, но цепкий взгляд и скупые точные движения намекали на бурное прошлое. Или на то, что этот человек в молодости прошёл неплохую воинскую подготовку.

 Мужчины смотрели вниз в небольшой сад, где на ровной лужайке танцевал юноша. Почти нагой, только тонкие шаровары закрывали тело, не скрывая сильные мышцы. Гладкая смуглая грудь блестела капельками пота, крохотные бусинки сосков были по обычаю украшены маленькими кольцами — знаком младшего. Тяжёлые браслеты оковами стягивали руки, тонкие, украшенные колокольчиками, звенели на тонких щиколотках. Изящная гибкая фигура словно светилась в лунном свете, сияла в его лучах. Что-то волшебное, нереальное, дикое, первобытное, стремительное скользило в этих движениях. Вот юный танцор закончил танец, простираясь перед другим юношей, много старше. Простёр к нему руки, словно отдаваясь во власть сильного. Искусство и красота, чеканность движений и поз, страстный, чувственный призыв танцовщика произвели впечатление на зрителя. А то, как тянулись юноши друг к другу, говорило о сильном чувстве между ними.

 — Танцовщики Чойо умеют выражать движениями сильные чувства. Им веришь, — заметил тот, что был богаче одет.

 — Да, сир… школа Чойо недаром славится не только на Подлунном кряже, но и на всю Берингию, — почтительно отозвался второй.

 — Это как чародейство, зыбкое, нереальное, опасное… Кто этот мальчик?

 — Его имя Кэйо. Он из рода Танай. Незнатный, но очень красив.

 — Помолвлен?

 — Да, сир. С моим братом, Янтре.

 — Кэйо молод.

 — Ему пятнадцать. Было решено, что свадьбу сыграют только после совершеннолетия.
 Князь Эвиза, владетель Подлунного кряжа и старший брат влюбленного в прекрасного танцора, почтительно внимал королю Берингии, совершающего поездку по своим землям.

 — Пятнадцать… — разочарованно протянул Его Величество король Горгий.

 Эвиза только покосился на него, прекрасно понимая всю глубину разочарования: будь Кэйо старше хотя бы на год, его уже можно было брать супругом. Но до этого возраста — осудят все: и знать, и жрецы.

 — Ваш брат кажется искренне влюблённым…

 — Да, сир. Мальчики росли вместе и были обещаны друг другу.

 — И не потерпит, чтобы его супруга или жениха взяли наложником, — продолжил король.

 — Нет, сир. Янтре слишком сильно любит его. Нет, он скорее убьёт Кэйо и умрёт сам, чем отдаст его на ложе другому.

 — Если это не будет сделано по закону, — возразил король.

 — Сир?

 — У тебя есть жена и младший супруг…

 — Да, сир, — кивнул Эвиза, начинавший понимать, о чём идёт речь.

 — По закону ты можешь взять ещё одного мужа…

 — Да, сир…

 — Я желаю, чтобы ты взял Кэйо вторым мужем.

 — Но, сир, он помолвлен с Янтре!

 — Ничего… — король задумался, — из какого рода мальчик?

 — Танай, - повторил Эвиза.

 Король усмехнулся, припоминая, что там главой очень безвольный и глупый барон — подкупить его, чтобы тот расторг помолвку дело пары слов и клочка земли.

 — Но мой брат…

 — Я позволю ему взять жену, — изрёк король.

 Эвиза незаметно скривился, вот зачем плодить конкурентов? У него уже есть сын и жена снова в тягости, к чему нужны племянники? Не зря отец сговорил младшего сына на мужской брак. И ему не следует идти наперекор воле покойного отца, дробить наследство. Ладно, пусть так и будет, разрешение ещё не прямой приказ, тянуть с заключением помолвки можно долго, а там король может и забыть, или Янтре подберём мужчину. А вот, кстати, можно ведь и по-другому сделать, отправить братца подальше, младшим. Эх, зря отец не стал его воспитывать, как полагается второго сына — покорным и тихим. Князь вздохнул, иметь в собственности красивого мальчика и хранить его для другого мужчины будет нелегко.

 — И щедро вознагражу тебя, если Кэйо останется девственником.

 Эвиза поклонился, принимая правила игры. Ну, ничего, есть у него и жена, и второй муж, будет с кем проводить ночи.

 Король не задержался в замке, уехал уже на следующий день, оставив после себя кучу огрызков мясных туш, горы навоза, грязное бельё и изнасилованных служанок. Понятно, что не лично сюзерен постарался, а свита, но…

 На закате, когда последние лучи солнца окрашивают в нежный розовый цвет стены замка, для Кэйо закончилась жизнь. Его жених, его красавец Янтре, отводя в сторону глаза, сообщил, что король дал позволение взять жену, и помолвка разорвана.

 — Но как же так? Ты же говорил, что мы будем вместе всегда? — губы у Кэйо дрожали от горя.

 — Каждый мужчина хочет оставить после себя потомка. Я не хуже других, только обещание, данное отцу, удерживало меня от разрыва помолвки.

 — Вот как… — Кэйо не стал напоминать бывшему жениху, что без разрешения короля тот не смог бы жениться. И так понятно, что Янтре ухватился за предоставленную возможность и не упустит её.

 — А ты станешь младшим супругом моего брата, так повелел король, — добил приговором Янтре.

 — Нет, нет, нет!

 — Да, иди в кабинет, тебя уже ждут.

 Кто и зачем было понятно без слов: наверняка князь не станет тянуть, заключит брак уже сегодня. Но ему пятнадцать, никто не позволит взять на ложе ребёнка, или…

 Жрец, чуть хмельной, одетый в серую, запачканную понизу хламиду, гнусаво пел гимн, сообщая богам о рождении новой семьи, на шею Кэйо надели толстую цепь с именем мужа, дали выпить пряного вина и увели в предоставленные покои. В замке провернулся ключ, и мальчик остался один. Метаться в поисках выхода Кэйо не стал, поплакал немного, погоревал, а потом нашёл на столе блюдо с мясом, фрукты, ароматные пышные лепёшки и кувшин со слабым вином. Голодать в ожидании супруга он не собирался и, потерев ладошки, уселся ужинать. Как говорится, брачная жизнь бывает разная и начинается у каждого по-своему, у него вот с предательства бывшего жениха, скоропалительного брака и сытного ужина.

 — Ой, вкуснятина! — Кэйо слизал сладкий сок с губ.

 — Кхммм…

 — Ой!

 — Ешь спокойно, дитя…

 У дверей стояла девица. Длинное синее платье со шлейфом, рогатый чепец, юное личико сердечком, пухлые губки. Кэйо смотрел во все глаза, удивляясь, откуда в замке появилась незнакомка, а потом не нашёл ничего лучшего, как протянуть ей недоеденный плод.

 — Сссладкий мальчик… — протянула девица.

 Шаг, и она оказалась рядом, заставив Кэйо отшатнуться. Склонилась к нему, втянула носом воздух и провела мокрым шершавым языком по его шее. Мальчик хихикнул.

 — Щекотно!

 — Ты меня не боишшшься?

 — А должен?

 — Даааа…

 — Ну, прости, — развёл он руками.

 — А сссачем ты сссдесссь?

 — А закрыли.

 — Кто?

 — Муж.

 — Мушшш? — девушка царапнула коготками его щёку.

 — Ага, меня сегодня замуж отдали.

 — Ты грустишшшь…

 — Радоваться нечему, — пожал плечами Кэйо.

 — Шшшдёшшь?

 — Кого?

 — Мушшша…

 — Вот уж нет, не хочу, он толстый и старый.

 — Толссстый, это хорошшшо… есссть долхххо… ссстарый плохххо, быссстро сссаконшшшитссся…

 — Ой, какая ты смешная. А ты кто?

 — Ратхххааа.

 — Ратха? Это имя? Или… сущность? — спросил мальчик.

 — Сссущщщносссть… имяяя…

 Девушка закружилась по комнате, поднимая колоколом пышную юбку.

 — Ой, а я тоже умею танцевать!

 Кэйо отложил в сторону надкусанную лепёшку и… когда он остановился, то увидел раскрытые от изумления глаза Ратхи.

 — Нравишшшссся… я помогу…

 — Да? Не нужно, тебе, наверное, сложно будет.

 — Нравишшшссся… сссмотри…

 Девушка скользнула к камину, нажала на завиток слева, и часть стены медленно поползла в сторону. Кэйо заглянул в узкий ход, оттуда тянуло холодом и пылью, ступени вели вниз, и было понятно, что куда-нибудь они приведут.

 — Спасибо, я запомню. Только не сейчас, ладно? Куда я пойду, в этом, — он подергал на себе цепь с именем мужа.

 — Сссниму…

 — Не сейчас. Мне только пятнадцать, я не такой умный, как… — голос его дрогнул, — как Янтре, но всё равно понимаю, что на дороге мне не выжить.

 — Учисссь…

 — У кого? Меня только танцам и учили…

 — Хочешшшь я научу?

 — А ты сможешь? — обрадовался Кэйо.

 — Сссмогу…

 Супруг, кстати, так и не пришёл. А утром на столе Кэйо нашёл завтрак и стопку книг. На подоконнике сидела Ратха и болтала ногами, поднимая волнами синий подол платья.
глава 2

 — Ну, приступим? — почему-то Ратха теперь не шипела, слова выкатывались, словно горошины, звонко и чётко.

 — К чему?

 — К учёбе.

 — А поесть? Я голодный, между прочим.

 — И что ты делал столько времени? — возмутилась Ратха. — Ты же встал с петухами!

 — Как что? Танцевал!

 — Утром?

 — Послушай, Ратха, я учился в школе танцев Чойо, а там мне говорили, что если хочешь достичь совершенства — не ленись!

 — Трудяга, — засмеялась Ратха. — Ладно, тогда я завтра приду раньше, хочу посмотреть, как ты занимаешься. Мошшшно?

 — Да мне то что, — пожал плечами Кэйо, — приходи.

 Так и повелось, он танцевал, а вокруг него летала, не касаясь пола, гибкая девичья фигурка, повторяя за ним сложные фигуры так, будто училась этому с рождения. Кэйо давно понял, что его невольная подруга не человек, но ему было всё равно. Запертые двери, безмолвные слуги, снующие по комнатам, супруг, который так ни разу и не приходил. Его готовили к чему-то, а вот к чему? Однажды он спросил Ратху и услышал, что его ждёт участь наложника короля.

 — Фу, — скривился мальчик, — он же старше и толще моего мужа.

 — Толщщще? — заинтересовалась Ратха. — А ты позволишшшь мне его съесссьть?

 — Да забирай! И мужа тоже можешь схарчить.

 — И не стыдно? — прищурилась Ратха. — Говоришь, как простолюдин!

 — Нет! — Кэйо задрал подбородок. — Ничуточки. И вообще, ты меня не изящным манерам учишь, а математике.

 — Ой, ну зачем тебе математика? — притворно вздохнула Ратха. — Лучше бы научился искусству обольщения.

 — Это я и так умею, — Кэйо взмахнул ресницами, потупился, затрепетал им, сложил губки маленьким колечком, подул. — Вот!

 — Да уж, — Ратха поёжилась, — и чему только детей не учат, нет, чтобы читать и писать, а то гадостям всяким.

 — Не всяким, а чтению и письму я обучен, вот считать бы научиться! Я тогда смог бы сбежать отсюда.

 — А так не убежишь? Заблудишься? — фыркнула Ратха.

 — Убегу, только если я буду знать математику, я смогу устроиться к кому-нибудь секретарём.

 — Нет, секретарём тебе нельзя, сразу поймут, что тебя младшим готовили.

 — А кем? — огорчился Кэйо, уже навооброжавший себе, как устроится к пожилому архивариусу переписывать документы.

 Ратха обошла его кругом, рассматривая то так, то этак и вдруг заявила:

 — Тебе девушкой нужно одеться.

 — Что? Ты рехнулась, что ли?

 — Не кричи, — поморщилась Ратха. — Суди сам, искать будут сбежавшего супруга, мальчишку, а не девушку. Никто не подумает, что ты переоделся.

 — А это куда? — Кэйо ткнул себя в пах. — Прикажешь отрезать? И груди у меня нет.

 — Правильно, только худышек в твоём возрасте хватает, а ещё, если ты не забыл, там, — Ратха махнула рукой, — граница, а в Кибуке женщины закрывают лицо.

 — Угу, и любой, кто сунет мне руку в штаны, тут же поймёт, что я — парень. И что плохого, если я уйду туда в своём нормальном виде?

 — А то, что между Кибуком и Бергинией заключён договор, тебя будут искать и там тоже. Объявят беглым преступником, положат награду и привезут обратно упакованным. Хочешь?

 — Нет. А что я там буду делать? Кто позволит женщине работать?

 — Ты совсем тупой, да? Наймешься в храме прислуживать.

 — Хм… в храме? — Кэйо задумался и решительно помотал головой. — Нет, я не пойду в Кибук. Нечего мне там делать. Могу, конечно, переодеться девчонкой, только ненадолго.
 — Тебя поймают, — пожала плечами Ратха.

 — Нет, я сначала уйду, как девушка, а потом сниму платье. И первым делом, зайду в храм, объявлю о разрыве брака из-за несостоятельности супруга.

 — И ты готов пойти на осмотр?

 — Да! Мне нечего стыдится, — гордо поднял голову Кэйо.

 — Ну-ну, наивный горец…

 Рассерженная Ратха ушла в стену, оставив мальчика одного.

 — Ну и пусть наивный, — бормотал Кэйо, переписывая примеры на лист, — Так, семнадцать помножить на три, а потом прибавить сорок четыре… И ладно, обиделась, видите ли… Зато ход показала. А вот интересно, куда он ведёт?

 Кэйо отложил в сторону стило и почесал нос, удивляясь, что так простой вопрос пришёл в голову впервые.

 — Надо бы узнать… днём не получится, вдруг проверят, а ночью? Ночью — можно, только лампу взять нужно.

 Он сорвался с места, нашёл небольшую лампу, потом вытащил пару угольков из камина, вытряхнул остатки ароматической соли — и зачем она тут? Налил в пузырёк масла.

 — И сумку, мне нужна сумка, не в руках же тащить. Так, а из чего его можно сделать? Узелок? Как-то несолидно. Да и потом, с узелком таскаться по дороге? Это даже не смешно! Сумка, сумочка… торба! Ага…

 Кэйо вертел в руках кусок оторванной занавески и бормотал, выбирая, что и как лучше сделать. Сложил вдвое, подумал и решил потребовать у слуги иглу. Представил, как посмотрит рослый слуга мимо него, как повернётся и уйдет, не сказав ни слова, поморщился.

 — Ратха… не сердись на меня…

 — Что тебе нужно? — из стены высунулась голова девушки.

 — А ты можешь принести иголку и нитки?

 — Да, а зачем тебе?

 — Хочу сумку сшить. Не убегать же с узелком.

 — Молодец! — Ратха выбралась из стены целиком и уселась обратно, на подоконник. — Иглу я тебе не дам, зато могу проводить к швеям, там всё, что тебе нужно: ножницы, нитки, иголки… пошли?

 — Вечером, когда ужин принесут, — кивнул Кэйо.

 Узкий ход внутри стен привёл сначала в оружейную, где мальчик подобрал для себя кинжал и поясной нож для всяких хозяйственных дел.

 — Вот это ещё возьми, спрячешь за голенище сапога, и эти звёздочки, было бы неплохо научиться метать их.

 — Куда?

 — В цель! — фыркнула Ратха.

 — Ой, прости, — сконфужено улыбнулся мальчик.

 — Ты, конечно, умеешь танцевать, равновесие держишь, а вот боец из тебя никудышный. Арбалет прихвати, пригодится!

 — А? Ага… а ещё что взять?

 — Болты для арбалета… да не этот бери, видишь, на нём клеймо? Это подпись известного оружейника, такое оружие в моё время баснословных денег стоило, а сейчас так вообще бесценное. Хочешь, чтобы тебя сразу поймали?

 — А какое? Я же не знаю…

 Ратха подняла взор к нему и пробормотала что-то про глупых юнцов и их родителей.

 — Выродились горцы… где гордость? Где смелость? Где героизм? Всё пропало… Положи тесак! Ещё порежешься. Так. Иди сюда, горе моё… бери вот это, это и это. Это тоже возьми… угу. И тот мешок для припасов. Видишь, какие в нём удобные кармашки? Можно всё разложить. Ты, вот что, глупостью не занимайся, возьми ещё вон ту холщовую сумку, эту пару перемётных и это.

 Девушка показала на туго скатанный пёстрый валик.

 — А это что? — Кэйо попытался развязать, и был тут же бит холодными призрачными ладошками.

 — Это тёплый спальный мешок, потом покажу и расскажу подробнее. А сейчас пошли назад, тебе и этого на весь день разбирать.

 В комнату Кэйо добычу не понёс, оставил в потайном ходу, пробормотав, что так целее будет. Ратха одобрительно покивала, а потом велела выспаться, как следует, так как уже завтра она начнёт учить своего неразумного почти потомка всяким военным премудростям.

 — А почему почти потомка? — зевнул Кэйо.

 — Потому, что вы дети моего мужа, а не мои. Этот старый урод решил жениться на молоденькой, а когда надоела, приказал замуровать меня в подземелье. Я тогда сильно разозлилась. Очень, ну и стала вот этим.

 — Призраком?

 — Я не призрак, — обиделась Ратха. — Вернее, не совсем призрак. Я могу уходить из замка, если захочу.

 Девушке нравилось, какими восторженными глазами смотрел на неё Кэйо, а то, что при этом она немного умолчала о себе, так кто ж её осудит? У каждой девушки должны быть свои секреты.

 — А со мной пойдёшь? — спросил Кэйо.

 Ратха задумалась, потом тряхнула головой и заявила, что она засиделась, и пора мир посмотреть.

 Утром она отодвинула в сторону тяжёлый гобелен и сказала, что это теперь мишень, а Кэйо новобранец и начинает учиться с азов. И действительно, начал. Ратха гоняла мальчишку до полудня, потом позволила пообедать и посадила за математику, приговаривая, что попкой крутить каждый дурак может. А вот выучиться и головой всего добиться дано не каждому. И время даром терять тоже не нужно, не зря же его хранят для короля, ждут, когда за ним пришлют. Кэйо кивал головой, соглашаясь, и учился, жадно впитывая знания.

 — Наше королевство, Бергиния, где правит твой будущий любовник, сиятельный король Горгий, — начала Ратха.

 — Эй, я не хочу становиться любовником короля!

 — Кто тебя будет спрашивать! Итак, наше королевство на север граничит с землями народа, который зовёт себя Дети Дракона…

 — Ага, знаю, драгги.

 — Не перебивай. Итак, у драггов нет короля, зато есть ярлы, вожди. Чем сильнее ярл, тем богаче его род, тем больше у него рабов, золота и женщин. На востоке от королевства располагается султанат Кибук, там правит султан, женщины носят абею, закрывая лицо и тело. А молодых мальчиков, таких же красивых, как ты собирают в туппа, где они живут наложниками.

 — Фу.

 — Не фу, а обычаи такие.

 — И ты ещё хотела, чтобы я пошёл в Кибук. Да ни за что!

 — Как скажешь. Так, западная граница проходит по морю, за ним неизведанные земли…

 — Как это неизведанные? Там живут альпаки, чёрнокожие люди. Вот честно, я сам видел на ярмарке. У него такие смешные волосы, как шапочка и юбка из травы. А ещё они людоеды!

 — Ну, значит, уже открыли, — равнодушно ответила Ратха. — Так, что там у нас? А! Юг, там королевство Рамазея, ничего так страна, вполне цивилизованная.

 — Ещё бы, королева у нас оттуда.

 — Тоже верно, хоть с одно стороны, да обезопасили.

 — А она умерла, — доложил Кэйо.

 — Бывает… все мы смертны… — философски заметила Ратха. — всё, хватит болтать о вечном, поговорим о делах насущных. Итак, в нашем королевстве выращивают лошадей: скаковых, иноходцев, тяжеловесов и мясных. А так же коз, овец, турпанов, и так, по мелочи, птицу всякую.

 — А ещё страусов вывели, — проговорил Кэйо.

 — Страусов? Зачем? У них же мясо жёсткое.

 — Яйца собирают и перья для шляп. Вон у короля на берете такое пушистое было, мне понравилось.

 — Так, ладно. Выучи от сих до сих, завтра спрошу, и хватит уже яйца считать, страусиные, — Ратха фыркнула, сердясь непонятно на что и втянулась в стену.
глава 3


 Ратха смотрела на своего питомца. Делать это можно было бесконечно, конечно не в то время, когда он, высунув кончик языка, старательно переписывал на листы задание, а вот в такие мгновения. Подчиняясь одному ему понятному ритму, мальчик начал танец резкими движениями вперёд, поворачивая кисти рук параллельно земле. Его бедра двигались и изгибались, будто он не был человеком, будто гигантская змея свивала сейчас свои кольца, завораживая красотой движений. Вот руки опустились, прижимаясь к бокам, и Кэйо начал вращение на кончиках пальцев, отталкиваясь второй ногой, всё быстрее и быстрее. Тёмные глаза, почти чёрные от нахлынувших чувств смотрели прямо на Ратху, пугая своей глубиной и страстью. Руки поднимались, взлетали, словно крылья птиц, пока не замерли над головой. Губы приоткрылись, обнажив ровный ряд зубов, Кэйо начал медленно проговаривать слова древнего гимна, воспевающего красоту:

 — Хмельной возлюбленный, танцующий с луной, в шелках расстёгнутых, с чашею вина… Страстный задор в глазах твоих, любовь в изгибе губ…

 Он застыл на месте, отвечая неведомой музыке переливами всех мышц, и можно было видеть, как струятся они под смуглой кожей.

 — Великолепно!

 Кэйо вздрогнул всем телом. Поворачиваясь на звук, и сердито спросил невесть откуда появившегося князя:

 — Вы что-то задержались со своим визитом, супруг мой. Шли через Кибук?

 — Тебе уже исполнилось шестнадцать, — не ответил на насмешку Эвиза.
 — Да.

 — Что ж, я сообщил об этом государю. Как только я получу приказ, ты отправишься в столицу.

 Кэйо пожал плечами, поворачиваясь к нему спиной, в столицу он не поедет, но мужу об этом знать не обязательно.

 — У тебя на редкость неприятный муж, — проговорила Ратха, обходя насупленного князя кругом.

 — Муж мой, я услышал всё, что вы хотели мне сказать. Прошу вас, оставьте меня, я не закончил со своим танцем.

 Эвиза гневно запыхтел, едва сдерживаясь, но собственность короля не ударишь, и всё же он нашёл, чем уязвить строптивца.

 — Янтре взял жену и она уже в тягости.

 — Рад за него, — как можно более равнодушно проговорил Кэйо.

 Не дождавшись другого ответа, князь вышел, хлопнув напоследок дверью, а вытянувшийся в струну мальчик, выдохнул и медленно опустился на пол.

 — Не реви, — рядом с ним уселась Ратха и потрепала питомца по голове.

 — Я не реву.

 — Ревёшь.

 — Нет, это…

 — Слёзы. Хочешь, я навещу жену этого Янтре и она потеряет ребёнка?

 — Нет, ты что? Она же не виновата. Пусть. Ой, а он что, тебя не видел?

 — Нет, конечно, — фыркнула Ратха. — Я только тебе показалась.

 — Ой!

 — Вот тебе и ой. Так, ладно, времени у тебя осталось мало, а дел ещё много. Нужна одежда, женская и мужская, про запас. Нужны деньги, нужен… а вот, кстати, ты пешком собираешься идти?

 — Не знаю. Наверное. Да.

 — Ну-ну… и далеко ты уйдёшь?

 Кэйо пожал плечами.

 — Так, коня тебе украсть не удастся, а вот ослика — вполне. И седлать его не нужно и неприметный он, и увезти может много. Всё, решено, берём осла.

 — Какого?

 — Да любого, какой понравится. Вон, на заднем дворе их десятка два ходит.

 — Что, прямо сейчас пойдём? — испугался Кэйо.

 — Нет, но теперь нам можно взять больше запасов. Пошли, будем собирать сумки.

 Коврик, пара сумок, сушёное мясо и лепёшки, прозрачная пастила, вяленые ягоды, орехи, ароматные травы, сухое молоко в мешочке, крупа… Кэйо замучился переносить всё, а Ратха подгоняла и подгоняла, будто чувствовала приближающуюся опасность. Он едва успел: через два дня после того, как он принёс котелок, закопченный чайник и небольшой набор с лекарствами, в замок прибыл гонец с письмом короля. Ратха узнала об этом сразу. На счастье Кэйо, день уже клонился к вечеру, а кто выезжает в горы в это время? Гонец остался ночевать, а князь пришёл сообщить, что мальчику предстоит провести в замке последнюю ночь.

 — Твои вещи уже готовы, охрану я выделю. Молись, если хочешь.

 «Ага, жди…» — Кэйо сидел с опущенной головой, опасаясь, что выдаст себя и все его планы сорвутся. Но князь ничего не заподозрил, только более тщательно запер за собой дверь.

 — Ушёл? Ушёл… — Ратха плюхнулась на стол и велела: — Ешь, ничего не оставляй, к утру мы должны быть далеко.

 Кэйо не стал спорить, постарался наесться, а то, что не поместилось, упаковал и положил в сумку: будет, чем позавтракать.

 — Быстрее!

 Ратха летела впереди, освещая путь слабым светом, струящимся от её фигуры. Ход изгибался, время от времени становясь совсем узким и низким, и приходилось наклонять голову, чтобы пройти дальше. За один раз гору припасов Кэйо унести бы не смог, приходилось по многу раз возвращаться, перетаскивая частями. Наконец, по ногам потянуло сквозняком, и вскоре Кэйо высунул голову из ниши в стене.

 — Подожди, — Ратха метнулась вперёд, вернулась и скомандовала: — Никого нет, идём.

 Ход привёл их на задний двор, в грязи хрюкали свиньи, переступали с ноги на ногу овцы, которых пригнали на стрижку — стояла поздняя весна, и пора было снимать руно. Некоторые уже блеяли, сверкая голыми боками.

 — Возьми вон то руно, — велела Ратха, постелешь на землю. И Кэйо послушно взял меховую скатку.

 — А теперь что?

 — А теперь выбираем тебе ослика. Какой тебе нравится?

 Кэйо пожал плечами, вот в ослах он совершенно не разбирался. Побродив среди них некоторое время и чуть не получив рогами в зад от сердитого барана, он, наконец выбрал небольшого и смирного ослика с грустно повисшими ушами.

 — Нормально, — оценила приобретение Ратха, — пошли к нашим вещам, упакуешься. Вот смотри, эти сумки перекидываешь тут, привязываешь. Эти — впереди, свёртки, руно и коврик — сзади, за спиной. Понял? И не забудь этот мешок.

 — Понял, — пыхтел Кэйо. — И мешок какой-то я тоже не забуду. И торбу возьму, с овсом для Серого. Да, ослик?

 — Тогда работай, а у меня тут ещё дело одно осталось, — Ратха хищно сверкнула глазами и вознеслась вдоль стены наверх.

 Вернулась она как раз к тому времени, как Кэйо закончил с поклажей.

 — Молодец! Хорошо справился, а сейчас иди за мной. Нет, на осла не садись, нам сначала отсюда нужно выбраться.

 Под ноги всё время попадались камни и какие-то жёсткие верёвки, это уже потом Кэйо понял, что это корни, но они шли, замок оставался позади, и было так страшно, что не чувствовалось холода.

 — Сюда, — скомандовала Ратха, вплывая в тёмный зев пещеры.

 — Зачем? Ты же говорила, что нам нужно уйти?

 — Правильно, пусть они так и думают, а мы тут переждём несколько дней, пока им не надоест рыскать по горам.

 — А если меня найдут?

 — Не найдут, — махнула рукой Ратха. — Это место только такие, как я видят.

 — Я же увидел! — возразил Кэйо.

 — Я тебе показала, вот и увидел. Так, всё, заканчивай болтать, расстилай руно, правильно, сверху коврик, а потом тот спальный мешок. Раздевайся и спи.

 — Раздеваться-то зачем? — ворчал Кэйо, дрожа от ночной свежести: весенние ночи в горах это вам не внизу, на равнинах, тут холодно.

 Осёл тоже не спорил, стоял смирно в углу и дремал, ему вообще было всё равно где спать.


 ***

 Стены… серые, с какими-то едва различимыми рисунками. Купол, кое-где зияют дыры и сквозь них видно яркие, будто вымытые дождём звёзды. Они складываются в непривычные созвездия, не знакомые Волосы Атреи, Стрелка или Дракона, а другие. В нишах стен слабо белеют статуи, у одной четыре руки, а сидит она, странно поджав ноги. У другой рук много, голова непривычная, как у ящерицы, а из тела растут щупальца, извиваются. Страшно. Посреди чернеет огромный чёрный камень, ровные края и срез, будто это алтарь. Сквозь полуразрушенные стены пробивается зелень, деревья и кусты: храм заброшен уже много лет…

 Снизу, сквозь щели между плитками поднимается чёрный туман, расползается тонкими струями, касается статуй в нишах, ласкает их, будто тонкими, трепетными пальцами. Вот они огладили толстого божка с круглыми ушами по бокам, огромными, в них можно завернуться, как в одеяло и со смешным длинным носом, уныло свисающем вниз.
 Вот коснулись танцующей фигуры. Четыре руки застыли в хитрых жестах, ладони повёрнуты вверх.

 Вот огладили женщину с большим животом и висящими грудями. Плоское лицо, словно у фигуры отбили нос, зато во лбу виднелся третий глаз, ярко раскрашенный.
 Чёрные тени метались среди фигур, гладили, словно пробовали на вкус, наконец, они собрались у самой страшной, с множеством гибких щупалец. Остановились и замерли, а потом медленно втянулись в фигуру, полностью, до самого последнего клочка. И когда в храме не осталось ничего, глаза у статуи вспыхнули алым, а по серой поверхности камня побежали огненные всполохи, сменяющиеся на красно-белые цвета. Ожившее божество пошевелилось, будто сбрасывая годы неподвижности, взметнулись щупальца, окутали фигуру коконом, и снова замерло. Только тлел в глубине глаз опасный огонёк.

 Кэйо вскочил, хватая ртом воздух. Сон был таким реальным, словно он сам был в том разрушенном храме и своими глазами видел, как вселилось в статую чёрное зло. А что это не силы добра было понятно и так, кто же будет выбирать для вместилища самое страшное изображение божества.

 — Что подскочил?

 — Сон.

 — Спи, сны приходят и уходят. А тебе нужно отдохнуть.

 Утром стало ясно, что пещера находится в очень удачном месте: весь замок, как на ладони. И вот там с утра был настоящий переполох, по двору метались люди, сталкивались, спорили. Из ворот выскочили всадники и понеслись в разные стороны. На башне чуть дрогнул и пополз вниз штандарт князя, а потом поднялся вновь, разодранный в клочья.

 — Ой, а что там такое?

 — Ничего страшного, сегодня ты овдовел.

 — Мой муж умер? Почему?

 — Были причины, — облизнулась Ратха. — Очень веские. Теперь князем стал твой бывший жених. Хочешь вернуться к нему?

 Кэйо подумал, обида на предателя прошла, любовь — тоже, да и была ли она вообще? Теперь Янтре стал князем и уже он отправит приглянувшегося красивого мальчика королю. Нет, он не для того учился, чтобы стать покорной игрушкой, и Кэйо помотал головой.

 — Не хочу.