С артистами не соскучишься

      Киновоспоминания
               
      Съёмки фильма – очень напряженный, порой нервозный, но одновременно очень интересный процесс. Иногда на съемочной площадке бывает так весело, что не знаешь: продолжать снимать фильм или продолжить веселье. Не менее интересно и смешно и то, что происходит вне съемочной площадки. Эти воспоминания мне иногда очень помогают в минуты печали или грусти.
      Они связаны не только с такими великими актерами театра и кино, как народные артисты СССР Асанали Ашимов, Людмила Гурченко, известными актерами Нурмухан Жантурин, Ролан Быков, Куман Тастанбеков, Михаил Светин, Касым Жакибаев, Владимир Головин, Ментайм Утепбергенов, Джамбул Худайбергенов и многими другими, но и с людьми, случайно попавшими в кино, как, например, Сагындык (к сожалению, я забыл его фамилию), тракторист из колхоза Кирова, что был когда-то в Курмангазинском районе Гурьевской области. Во время съемок с ним случилась такая комедия, что он, наверное, до сих пор убежден, что пережил такую трагедию, какую не испытывал ни один из персонажей трагедии Шекспира. Ведь очень часто всё зависит от точки зрения на случай...


                “Надеюсь, я не узнаваема...”

      Съемочная группа киностудии “Ленфильм” кинокартину “Шурочка” по повести А. Куприна “Поединок” снимала в древнем украинском городе Чернигове. Режиссером-постановщиком был Иосиф Ефимович Хейфиц. Почему именно в этом городе? Потому что там многие улицы, площади, дома, ограды сохранились в первозданном виде со времен Петра Великого. А события повести, следовательно, и фильма происходят в начале 20 века в каком-то заштатном городке, вроде того же Чернигова. Я на этом фильме проходил стажировку в качестве второго режиссера.
      В фильме снимались много известных артистов СССР, актеры ведущих Московских и Ленинградских театров. Сейчас я помню по именам только Людмилу Гурченко, Константина Григорьева, Николая Скоробогатова, Валентина Смирнитского, Николая Ферапонтова, Николая Носика и тогда еще молодого, начинающего актерскую карьеру, Стаса Садальского.  Вся съемочная группа и все актеры и актрисы жили в новой высотной гостинице в центре Чернигова.
       Однажды я сидел в штабе съемочной группы. Ассистент по актерам Наталья Баркова по телефону вела беседу с одним из московских актеров. В штабе больше никого не было. Вдруг вошла Люмила Марковна Гурченко. Утром мы с ней уже виделись. Тогда она была одета просто. Теперь на ней был такой шикарный платье-костюм, просто обалдеть. Я сейчас не могу описать точно цвета и фасоны всего наряда Гурченко,  подзабыл, но помню общую картину:  на ее голове была прекрасная долгополая шляпа, под шляпой легкая косынка, завязанная под подбородком, большие розовые круглые солнцезащитные очки, закрывавшие пол-лица, шикарный платье-костюм и сверкающие лаком супертуфли.  В таком наряде не то чтобы в Чернигове, но и в Москве и Париже женщина привлекла бы к себе самое пристальное внимание прохожих. А тут еще потрясающая фигура Людмилы Марковны и её кокетливо-вызывающая походка... 
       Она улыбнулась нам, неподражаемой походкой прошлась к окну, встала там, упершись мягким местом к подоконнику, и стала ждать, пока Наталья закончит беседу по телефону. Женщины были примерно одного возраста и знали друг друга давно.  Наталья, наконец, закончила междугородний разговор, положила трубку и сверкающими от удивления глазами посмотрела на Гурченко. 
-      Посмотри-ка, Наташа.  Вот так, надеюсь, я не буду на улице узнаваемой? -  спросила Людмила Марковна. -  Я не хочу, чтобы меня узнавали и пялились на меня.
       Я прикрыл рот сложенными ладонями и беззвучно зарыдал от смеха.
-      Ой, Людочка, сейчас тебя даже мать родная не узнает! -  захохотала Наталья, видимо, представив себе, что будет на улицах Чернигова, как только она выйдет из гостиницы.  -  Неузнаваема абсолютно!   
-   Ну, замечательно!  -  кокетливо улыбнулась Людмила Марковна.  -   А теперь я прошу тебя прогуляться со мной до центрального универмага и назад. Мне надо купить кое-какие туалетные принадлежности.
-      Ой, Людочка, прости меня, родная! Я зашиваюсь. Мне надо до ночи переговорить еще с шестью актерами, которые должны прибыть на съемку не позже двух дней. Съемки с ними уже запланированы! А ночью мне ещё надо встретить с поезда Елену Финогееву.
       Елена была только накануне съемок  утверждена на главную роль – роль Шурочки. Эту роль первоначально должна была исполнить Лариса Удовиченко, но по некоторым причинам режиссер отказался от нее и пригласил красавицу Финогееву.
-      Наталья, но я не могу пойти одна! -  с обидой в голосе произнесла Людмила Марковна.
-      Людочка, я прямо не заю, что делать, -  заныла Баркова. -  Ну не могу, понимаешь.  Сейчас начнут звонить мои актеры, а меня нет на месте...
-      Ну хорошо, -   сказала Гурченко и посмотрела на меня. -   А вы, молодой человек, не можете прогуляться со мной?
-      Почему бы не прогуляться?! Я сейчас свободен, -  ответил я.
-      Ой, Карл, миленький, сходи с Людочкой! -   завопила Наталья от радости. -  Прогуляйся с ней по свежему воздуху!
       Я подошел к Людмиле Марковне и галантно поклонился ей.
-      Ну, замечательно! -  весело сказала Людмила Марковна. -  Тогда - вперёд!

       Мы вышли из гостиницы. Людмила Марковна взяла меня под руку. Идем по бульвару. Время - около шести часов вечера. Люди вышли с работы, понакупили всего в магазинах и возвращаются домой; некоторые сидят на скамейках и отдыхают. В общем, кругом полно людей. И все без исключения смотрят, а некоторые запросто пялятся на нас, особенно  на Людмилу Гурченко.
-      Замечате, Карл?  Все смотрят, но никак не могут узнать, кто я есть, -   вполголоса мурлычет актриса, налонив голову к моему плечу.
-     Да, и все пытаются понять, кто эта за звезда экрана? Не Людмила Марковна ли? -  тихо засмеялся я.
       Вскоре нам встретилась группа женщин средних лет. Все уставшие, с большими сумками и пакетами в руках. Неожиданно они встали в шеренгу, радостно заулыбались и поздоровались с актрисой с легкими поклонами.
-     Здрастье! Здрастье! -  с элегантным кивком головы отвечала им Людмила Марковна.
-     Узнали?! Это же Людмила Гурченко! -  услышали мы сзади шепот, когда уже прошли мимо женщин. -   Господи, как же не узнать её!  Я еще издали узнала её! - был ответ.
       В универмаге все продавщицы – и пожилые, и молодые, и совсем юные -  смотрели на Гурченко, не отрывая взгляда с неё и не моргая. Узнавали сразу. Улыбались.  Продавщицы постарше здоровались. Но ажиотажа не было. Хорошо, что советские люди были не такими сумаседшими как на диком Западе: никто не бросался с визгом к знаменитой актрисе за автографом.

       В универмаге Людмила Марковна купила зубную пасту, зубную щетку и мыло с мыльницей. Продавщица всё это положила в красивую бумажную сумку и вручила её мне, подумав, наверное, что я тоже актер и её партнер по фильму. Возвращаемся в гостиницу. Снова все узнают Гурченко и с улыбкой здороваются с ней. Приближаемся к гостинице. На нашем пути стоят пьяные парни. Человек семь. Все здоровые, а двое – вообще верзилы, оба в тельняшках; не иначе как бывшие матросы с атомного крейсера или морские пехотинцы. Они были настолько пьяны, что еле стояли на ногах. Парни разговаривали громко, перебивая, не слушая друг друга. Такие не могли пропустить нас мимо себя просто так, за здорово живешь.  Я замандражил. Людмила Марковна почувствовала это.   
-     Не дрейф, Карл! - сказала она мне. - Держись достойно, ведь все Карлы были королями! Матросов я беру на себя.
      Подходим ближе. Парни прекращают пьяную болтовню и пялятся на нас. Когда мы подошли к ним совсем близко, один из моряков, качаясь из стороны в сторону, как на палубе крейсера во время штормовой погоды в океане,  выдвинулся вперёд и с осовелым взглядом уставился на актрису. Взгляд мрачный.  Когда же мы поравнялись с тепленькой компанией, Людмила Марковна улыбнулась своей чарующей улыбкой, потом вдруг протянула к матросу руку, коснулась его подбородка и приподняла его лицо вверх со словами:
-     Матрос, почему такой мрачный?  Смотри веселей, жизнь прекрасна!
      И мы благополучно прошли мимо, как корабль плавающую мину... За нашей спиной сразу начался разговор.
-     О-о-о, тут, кажется, ходят знаменитые артистки!  -   с трудом ворочая языком, промычал матрос в сторону своих корешей. -  Чуваки, как она сюда попала? Или мне померещилось спьяну?
-     А ты чё, братан, не знаешь разве? У нас ведь снимают фильм, -  проинформировал его один из его дружков. 
-     Да-а-а?!  Ни фига себе!!!  У нас снимают фильм со знаменитыми артистками? Надо пойти посмотреть!

-     Вот вам и “не узнаваемы”!  Люди даже в таком состоянии узнают вас, -  засмеялся я.
-     Да. Это удивительно! –  тоже смеясь, ответила Людмила Марковна.
      А удивляться, в общем-то, было нечему. Люди, обратив внимание на броскую, яркую фигуру человека, волей-неволей начинают рассматривать и его лицо, а если смотреть на лицо долго, то и слепой может увидеть и узнать, кто перед ним. А тем более Людмилу Гурченко.   


                Бойцы разных весовых категории

       Одну из сцен того же кинофильма “Шурочка” по повести “Поединок” мы должны были снимать на окраине Чернигова. Здесь все напоминало эпоху повести  А. Куприна. Мешали только несколько деревянных столбов с линиями электропередачи. До революции, как известно, их не было. Решили временно снести их. Черниговский горисполком дал добро. Административная группа кинокартины справилась с задачей быстро. Однако не повезло ей с последним столбом. Автокран, вытаскивавший после электриков столбы из земли, давал задний ход и непреднамеренно вломился в частный двор, при этом выломал штакетник размером с габарита машины и раздавил колесами небольшой участок двух грядок картофеля. А двор этот принадлежал, как чуть позже выяснилось, не простому смертному, а депутату и орденоносцу. Он требовал от съемочной группы денежную компенсацию материального ущерба, несоразмерную нанесенному. Он требовал оплатить стоимость всего забора вокруг его “сотки” или “двухсотки” и всего картофельного поля. Директор картины отказался. Ясное дело:  возник конфликт с перспективой судебных разбирательств.
       Обо всем этом режиссеру-постановщику фильма Иосифу Хейфицу в моем присутствии доложил директор кинофильма Иван Дмитриев.
-      Отремонтируйте ему выломанный участок штакетника, заплатите за полные две грядки и на этом поставьте точку, -  посоветовал ему Иосиф Ефимович.
-      Я ему именно это и предложил, -  прохрипел дирекотр. Однажды на съемках какого-то фильма в Сибири зимой он простудил горло и сорвал голос, и с тех пор гороврил с хриплым шепотом. -  Но он ни в какую.  Ему давай деньги, причем ту сумму, какую он хочет. А это очень большая сумма.
-      Ну, хорошо, -  сказал режиссер-постановщик. -  Завтра мы с вами зайдем к первому секретарю обкома или горкома и уладим дело.
       Дмитриев успокоился и ушел.  Через некоторое время Иосиф Ефимович, оператор-постановщик или художник-постановщик (точно не помню) и я выехали на репетицию в декорации. С нами ехала и жена Хейфица Ирина Владимировна (если мне память не изменяет, ее звали так).  Ехали на режиссерском “РАФике”.  На одной из старинных узеньких улиц нас с ревом моторов обогнал мотоцикл “Урал” с люлькой.  Проехав вперёд метров десять, мотоциклист неожиданно развернул свой “Урал” на 90 градусов посреди улицы  и переговродил нам дальнейший путь. Наша машина остановилась. Мотоциклист встал прямо перед “РАФом” и зычным, злым голосом скомандовал:  “Прошу выйти начальника съемочной группы!” 
      Это был мужчина лет сорока пяти, среднего роста и среднего телосложения и упитанности, в общем, самый обычный человек. Он был одет в темный костюм. На его груди блестел какой-то орден. Начальником, то есть руководителем съемочной группы, естественно, был, режиссер-постановщик фильма. Хейфиц вышел из машины и подошел к мужчине.  Вначале они разговаривали негромко, встав лицом к лицу, и мы в салоне “РАФа” слышали только обрывки отдельных фраз.  Разговор шел о той же компенсации ущерба и мы поняли, что это тот самый депутат и орденоносец. Неожиданно черниговец побагровел лицом и заорал на всю улицу:
-     Я -  народный депутат, депутат Верховного Совета Украины! Я не позволю вам хозяиничать тут!
-     А я -  народный артист СССР!  И я не позволю вам шантажировать нас! -   неожиданно для всех нас заорал и Иосиф Ефимович.
-   Я заслуженный человек! Я кавалер ордена Трудового Красного знамени!  -  снова заорал черниговец и, вытащив из внутреннего кармана пиджака какое-то удостоверение, потряс им перед носом кинорежиссера. -  Это награда Советского Союза! 
-     А я -  лауреат Государственной премии СССР, -  прокричал Хейфиц в лицо своего оппонента и, вытащив из кармана рубашки (было тепло и он был только в рубашке) какое-то удостоверение, тоже потряс им перед его носом. -   и Герой Социалистического труда!
-     Господи, как они безобразно громко кричат друг на друга, -  прошептала Ирина Владимировна.
      Но тут громкая перепалка прекратилась так же неожиданно, как и началась.  Кажется, у депутата Верховного Совета Украины кончились козырные карты. Он молча смерил злым взглядом ленинградского кинорежиссера, потом развернулся на 180 градусов, сел на свой могучий “Урал” и третировался с места поединка. Видимо, он понял, что он и известный кинорежиссер – бойцы совершенно разных весовых категорий.
      Хейфиц вернулся и сел на свое место. Мы поехали дальше.
-     Иосиф, зачем ты так громко кричал? Это было ужасно со стороны, -  вполголоса сказала Ирина Владимировна.
-     А потому, что он кричал на меня, -  ответил Иосиф Ефимович.  -  С ним можно было говорить только таким образом.
-     А ты что, с собой привез удостоверение Героя соцтруда? -  вдруг спросила Ирина Владимировна мужа.
-     Да нет. Оно осталось дома (т. е. в Ленинграде – К. Б.). Я помахивал перед его носом этим.  -  Он вытащил из кармана и показал жене удостоверение киностудии “Ленфильм”.
-     Господи, хорошо, что он не рассмотрел его как следует, а то бы объявил тебя самозванцем.
-     Да он не мог рассмотреть его, не в таком он был состоянии, -  засмеялся муж.
      А конфликт в конце-концов был улажен. Наши мастера-декораторы починили забор, а Дмитриев заплатил депутату-труженнику стоимость десяти клумбов картошки. Вот и все, чего добился наш черниговец.


                «А чего же струсил?  Ведь рядом с тобой сижу Я»

Это произошло летом 1984 года. Мы возвращались в Алма-Ату из Талды-Кургана на ГАЗ-69. Народный артист СССР Асанали Ашимов сидел на переднем сиденье рядом с водителем, а я и директор кинокартины Таныберген Хажиев расположились на заднем сиденье. Водителем был Александр. Его фамилию я, к сожалению забыл. Вечерело. Мы, чтобы скоротать дальнюю дорогу, вели ленивую беседу о том, о сем. Большую часть дороги Александр ехал со скоростью 90 км/час.
Асанали ага в это время снимал четырехсерийный телевизионный фильм «Чокан Валиханов» со своим страшим сыном Саги в главной роли. Сам он в фильме играл почти эпизодическую роль – отца Чокана. Я работал вместе с режиссером Виктором Пусурмановым над двухсерийным телевизионным фильмом «Начни с себя» по одноименному роману Роллана Сейсенбаева.  В Талды-Кургане мы снимали почти весь фильм, за исключением нескольких эпизодов, которые снимались в Москве.  Асанали ага снимал там только несколько коротких эпизодов своего фильма.  Мы «скооперировались», чтобы не гнать на киностудию в Алма-Аты две машины. У нас у каждого в столице были свои дела.
За несколько километров до города Капчагая находился большой пост республиканского ГАИ с двухэтажным стационарным зданием. Возле него всегда толпились сотрудники ГАИ и водители остановленных для проверки автомашин. За двести метров до поста Александр выразительно посмотрел на Асанали ага. Он все ещё держал скорость 90 км/час. Я понял, для чего он посмотрел на нашего знаменитого артиста. Любимец публики, народный артист СССР задумчиво смотрел на догорающее небо и молчал. Водитель разочарованно вздохнул и сбавил скорость до 20 километров в час. На такой скорости мы и «проползли» мимо поста ГАИ.
Все «гаишники» были заняты своим делом и даже не посмотрели на сторону супердисциплини-рованной машины с надписью «Съемочная» на бортах.  Когда мы уже почти проехали пост и водитель понемногу прибавлял скорость, с правой стороны машины я увидел милиционера. Он стоял рядом с легковым автомобилем и ошалело смотрел на Асанали ага. Узнал. Улыбнулся, растянув рот до ушей, и крикнул: «Асанали ага, Ассалау-магаликум!»  Асанали ага, улыбаясь, приветливо помахал ему рукой.
-   Эй, идиоты! Асанали Ашимов же в этой машине был! -  вдруг закричал он своим коллегам, трудившимся в поте лица на другой стороне трассы. -  Чё не остановили!?
Я высунул голову в открытое боковое окно дверцы и посмотрел назад.
-    Да!?  Ах, мать твою!… Кап! -  сорвав с головы форменную фуражку, досадливо  выкрикнул офицер средних лет, -  Не увидели! – и он долго смотрел вслед быстро удаляющейся машины киностудии "Казахфильм".
«Гаишники», наверное, с удовольствием  поболтали бы со знаменитым актёром, если бы они остановили нашу машину. А если бы в те времена водились в наших краях цифровые фотоаппараты, то, конечно, и поснимались бы  вместе с выдающимся разведчиком СССР Чадьяровым из киноленты «Конец атамана» и коварным батыром Бекежаном из знаменитого фильма «Кыз Жибек» на память, для своих детей и внуков.
Когда наш «газик» снова набрал крейсерскую скорость, Асанали ага с характерными ему прищуром и улыбкой с хитрецой посмотрел на Александра и спросил:
-    Слушай, а почему ты у поста ГАИ так сильно сбавил скорость? У тебя раньше были проблемы с этими «гаишниками»? 
-    Да нет, просто не хотелось иметь проблемы, -  ответил водитель.
-    Значит, струсил? -  засмеялся Асанали ага.
-    Ну, струсил. А кто из «водил» не боится «гаишников», -  ответил Александр.
-    А чего же струсил?  Ведь рядом с тобой сижу Я, -  коротко хохотнул Асанали ага, обернувшись к нам.
-    Ну, Асеке!  Вам надо было напомнить мне об этом тогда, когда я ещё не сбавил скорость, -  сказал водитель со смехом.

(Продолжение следует)

Карл Иса Бек