Роберт Говард - Колода мясника

Robert Howard: The Block

     - Все происходит в голове, - сказал стройный молодой южанин усталого вида. - Если вы чрезмерно обеспокоены чем-то, то становитесь нечувствительны к разным мелочам таким, как получить удар в челюсть или потерять деньги. Думаю, что факиры, которые сидят на острых железных гвоздях, могут это просто потому, что они погружаются в транс и думают о более значимых вопросах. В то же время, когда исчезают большие проблемы, человек начинает беспокоиться о незначительных вещах.
     - Ерунда, - возразил толстяк. - Не думаю, что человек может волноваться столь сильно, что способен забыть о презренных мелочах, которые тревожат его, и помимо этого не беспокоиться больше ни о чем другом. Например, если человек очень сильно опасается за свою жизнь, его мало беспокоит, что он теряет при этом большую сумму денег, но вы не можете сказать, что он никогда больше не будет беспокоиться о деньгах, сохранив свою жизнь... 
     - Хорошо, - продолжил стройный молодой южанин, закуривая сигарету и бросив на человека добрый взгляд. - Моя бабушка вышла замуж за богатого плантатора, имеющего много рабов, и поэтому бремя рабов стало ее домашней обязанностью. Они только что купили молодую женщину, прибывшую из Конго, не очень хорошо говорящую по-английски, и моя бабушка начала терпеливо обучать ее, но девушка была настолько упрямой и неукротимой, что бабушка решила, что она заслуживает кнута.
     Она позвала двух сильных цветных женщин, которые увели девушку на задний двор. Вместо того чтобы привязывать своих рабов к дереву или бочке, мои дедушка и бабушка использовали хорошую деревянную скамью, на которой и пороли рабов. Однако в тот момент, когда молодая конголезка взглянула на нее, она тут же начала кричать, словно обреченная душа. Она вопила и выла, как сумасшедшая, и двум сильным цветным женщинам с трудом удалось раздеть ее и положить лицом вниз на скамью. Тем не менее, им это удалось, одна держала ее за ноги, другая - за руки, в то время как третья стегала девушку кожаным хлыстом по приказу моей бабушки.
     В тот самый момент, когда девушка была растянута на скамье, еще до того как получила хоть один удар, она перестала кричать и начала скулить. Она лежал там, дрожа, словно в лихорадке, и стеная; ее кожа приобрела пепельный цвет. Они нанесли ей первые три удара, как вдруг она освободила одну из своих рук и, вместо того, чтобы положить ее на спину, защищая себя от ударов, она прикрыла ей, что было сил, свою шею. Бабушка приказала женщине остановить порку и подошла, чтобы допросить девушку.
     Одна из женщин говорила на ее родном языке и быстро узнала, что девушка считает, что это скамья была колодой мясника! В своей стране она видела их достаточно и была убеждена, что сейчас ей собираются отрубить голову! Даже не понимала, что ее били, в таком была ужасе!
     Они объяснили ей, что собираются лишь высечь ее, не обезглавить. Девушка восстановила цвет кожи, но отказалась лечь на скамью… но моя бабушка была сторонница дисциплины. Можно было подумать, что конголезка примет с радостью несколько ударов кнутом после того, как уяснит, что еще не пришел ее последний час. Между тем, ее пришлось снова крепко держать, и каждый раз, когда кожаный ремешок врезался в ее спину, она издавала ужасные крики.
Толстяк ждал окончания рассказа с некоторым нетерпением.
     - Это ничего не доказывает. Настолько невежественная девушка…
     - Уходите! - прошептал худой человек требовательным тоном. - Билл Маркс идет сюда, и, кажется, он сошел с ума от ярости.
     Все тактично отошли; лишь худощавый мужчина остался рядом с толстяком, который нервно вытирал лоб, хотя приятная прохлада царила в зале заседаний клуба.
     Билл Маркс, огромный, с суровым лицом, встал перед толстяком и с негодованием посмотрел на него.
     - Я должен убить тебя, как собаку! - прорычал он.
Толстяк побледнел и пробормотал несколько невнятных слов.
     - Неблагодарный тип, предатель, грязная свинья! - прорычал мужчина раздраженно.
     Брюхо толстяка затряслось. Он тяжело дышал, задыхаясь от сдавленных рыданий. Лицо его стало болезненно-серого цвета.
     - Ты! - взревел Маркс, - надул меня - ублюдок! Ты сказал мне, что это стоящее дело! После твоего совета, я купил акции... а сегодня утром рынок пошел ко дну! Если я хоть раз еще увижу, что ты появился на моем пути, я запну тебя в ад!
     И с этими словами он повернулся и пошел прочь широкими шагами. Толстяк, затаивший дыхание, выглядел сильно удивленным.
     - Черт возьми! - сказал худой человек, вытирая лоб и откинувшись на спинку кресла. - Я думал, что настал твой последний час! Полагаю, он еще не знает, что ты имеешь дела с его женой!
     - Что... что он имел в виду... акции? - сумел выдавить толстяк тихим шепотом. 
     - Он сказал, что последовал твоему совету и потерял много денег, - проговорил худой. - Вот почему он был так зол. Не стоит беспокоиться. Он ничего не знает - про тебя и свою жену.
     - Акции! - вскричал толстяк, восстанавливая цвет лица. - Акции! Я посоветовал купить акции «Серебряной молнии»...! Я думал, это хорошая наводка! О, мой Бог! Я только что потерял пятьсот долларов!