Ножницы

Ещё с семидесятых в старом сарае воткнутыми в землю торчали ножницы. Точнее сказать будет, что воткнута в землю была только одна ножница, а вторая смотрела остриём вверх. Ножницы, коротко говоря, всё это время были растопыренными. И они были счастливы. Не удивляйся, аудитория моя, счастливым ножницам - не только такими они могут быть, и ты скоро в этом убедишься..
Фермер Прозоров встал засветло и пошёл по фермерским делам: доить коров, выпускать курей и гусей, собирать яйца и прочий урожай. Как и обычно, не позавтракавший, он стремился как можно скорее всё довершить и прийти обратно в дом, где жена бы уже сделала ему яишенку.
Прозоров открыл дверь курятника и явился внутрь с тем, чтобы будить куриц.
- Просыпайтесь, дамы, блин... Ну же... Вставайте со своих насестов... Да вставайте, мрази! Я есть хочу!
Испугавшись криков Прозорова, курицы закудахтали и выскочили из курятника. Могло показаться, фермер не в духе; но он таким был всегда. Он, как правило, не очень любил растрачиваться на какие-то тёплые эмоции и был обыкновённо чёрств. А когда Прозоров увидел, что никто не оставил на своих насестах яиц, его рожа ещё больше скрючилась в угрюмости, и он, тяжко вздохнув раз-другой, пошёл в старый сарай, где совместно обитали гуси и коровы.
У последних был этакий симбиоз: гуси отдавали коровам яйца, предназначавшиеся фермеру, чтобы те их жевали (ну, знаете, "Не доставайся же ты никому! Кроме Бурёнки..."), а коровы, в свою очередь, давали гусям себя щипать. Гуси любят всех щипать. Коровам неприятно, конечно, это, но чего не сделаешь ради того только, чтоб пожевать яйца!..
Прозоров, меж тем, снял с дверей ветхого сарая увесистый замок и взошёл внутрь. Гуси только этого и ждали и побежали наружу; четыре оставшихся внутри коровы завлекающе мычали. Фермер, зевнув и согнав слепня с потного лица, направился к углу, в котором стояло ведро для дойки. Проходя мимо кучи сена, он вдруг приметил ножницы, одним остриём воткнутые в землю.
- О, - мудро изрёк Прозоров, вытащил их и положил в нагрудный карман, сложив их вместе. Тут-то и началась наша история (всё до этого момента было вам хиханьки да хаханьки).
В кармане у Прозорова начался шум и гам.
- Старая тупая карга! - кричала ножница номер раз.
- Гнилой пень! Подонок! - отвечала ножница номер два.
Дело в том, что эти ножницы ненавидели друг друга. Сорок лет они не помнили друг о друге, пока Прозоров их не воссоединил; но, разумеется, ни Прозоров, ни кто другой не узнали о трагедии ножниц, потому что ментальный мир ножниц не пересекается с нашим. Как мы не знаем, что они живые, так и ножницы не подозревают о нашей одущевлённости.
- Ненавижу тебя! - орала одна.
- Ты портишь мою жизнь! - вопила другая, чуть не плача.
- Я жалею, что судьба свела нас вместе! Лучше бы я остался куском руды!
- Да, лучше бы ты остался куском руды! А я была бы нормальным, полноценным ножом!
- Да из тебя же никакой нож!
- А из тебя никакая руда!
- Заткнись! Ты меня бесишь!
- Тра-та-та, тра-та-та, мы везём с собой кота!
- АааААА;аА
Благодаря такой ненависти друг к другу эти ножницы были особенно острыми и рабочими, и потому фермер Прозоров очень полюбил пользоваться именно этими ножницами.
- Эх, вот в советское время умели делать вещи!.. - говаривал он.
Бывало, режет Прозоров газету для нужника. Разведёт ножницы перед тем, как начать резать, - они тут же счастливые, как черти. Одна говорит:
- Ура! Наконец-то я смогу стать сильной и независимой, похудеть, найти парня и поехать с ним на Канары!
А другая:
- Слава богу, уж стали мы врозь с этой дурой! Можно и погулять теперь.
Но тут же они снова сходились вместе, разрезая ровно пополам объявление о продаже гумуса, и снова ругались друг с другом:
- Опять ты!
- Мать твою!
- Я тебя ненавижу!
- Отвяжись, иди в задницу!
- Как ты меня достала!
- Я потратила на тебя лучшие годы своей жизни!
Тут Прозоров снова их разделял.
- Фух, я уж подумал, не будет мне житья.
- Думал он, что сможет меня доконать? Ха! Не тут-то было! Здравствуй, новая, счастливая жизнь!
Но фермер продолжал резать, и они снова и снова встречались.
- Дура!
- Ой, всё.
- Что опять?!
- Я обиделась.
- За что?!
- Ты сам даже не понимаешь!
И снова они расходились.
- Вся жизнь впереди! Я счастлива!
- Я свободен!
И снова сходились и опять потом расходились до тех пор, пока Прозоров не заканчивал резать газету и, уходя с ней в нужник, не оставлял ножницы на столе - снова сведённые и ругающиеся.
Мужик очень полюбил найденные ножницы. Он стал резать ими всё: бумагу, ткань, срезал ими огурцы, обрезал ботву с корнеплодов; со временем он уже ничего не мог делать без ножниц: он ими разбивал яйца, включал и выключал телевизор, открывал ими, как рычагом, холодильник; дошло до того, что он стал ими есть.
Вот садятся они с женой за стол обедать: жена режет котлеты ножиком, а сам Прозоров - ножницами. Жена его вилкой в рот макароны отправляет - а он ножницами. Поели; жена отнесла посуду в раковину и стала мыть, а он пошёл теми же ножницами полоть огород. Она в свободное время вышивала, а он резал со случайных деревьев листья и забавлялся этим. Она заходила ВКонтакт со своего дешёвенького смартфона, а он сидел в соседнем кресле и умильно гладил пальцами лезвия ножниц.
Раз у них случился такой разговор.
- Слушай, - говорит жена, - ты, того, завязывай с этим.
- Чаво?
- Ножницы ты это, хорош балова;ться, - говорит.
- Пелагеюшка, - отвечает Прозоров, улыбается и одной рукой обнимает жену (в другой у него ножницы), - ну перестань, милая. Видишь, какие они хорошие.
- Отстань! - вдруг рассердилась Пелагеюшка. - Тебе эти ножницы дороже меня. Ты даже моего краткого имени не знаешь! - и убрала с плеча руку мужа.
- Ну Пелагеюшка...
- Не ну! Или я, или ножницы!
Перед Прозоровым встал трудный выбор. Любой другой на его месте, не думая, выкинул бы ножницы, но очень уж дороги они ему стали. Он ночь не спал; жена так же, лёжа с ним, не могла уснуть и была в слезах. Наутро она ушла, и больше они с Прозоровым никогда не виделись.
Фермер загрустил, но вскоре забыл и снова стал доволен своей незамысловатой жизнью. Он научился сам готовить себе еду - ножницами, конечно; стал делать работу по дому. Ночью он, ложась в полупустую двуспальную кровать, укладывал на место Пелагеюшки ножницы.
Как-то Прозоров решил порыбачить в пруду близ дома. Стал ножницами копать червяков. Червей, правда, что-то всё нигде нет да нет - пошёл копать прямо у пруда. Копал-копал, упёрся в камень. Пытался выковорить его ножницами - не идёт. Приложил силу; ножницы из рук выскочили и улетели прямо в пруд.
- Тьфу, чёрт... - с досадой сказал Прозоров...
Ножницы рассекли воду и пошли ко дну. Скоро они достигли ила. Одна из ножниц воткнулась в ил, а вторая стала торчать.
- Наконец, вот оно - счастье... - сказала та, что была в илу.
- Блаженство... навсегда... - проговорила другая.
Мимо плыла рыба - видно, та самая, которую собирался ловить Прозоров. Проплыв мимо ножниц, она оставила за собой волну, которая покачнула ножницы... и они упали, сложившись.
- Ну вот, опять...
- Господи, за что? Почему ты не хочешь нашего счастья?
Ножницы так устали - от долгой работы, от Прозорова (хотя они и не признавали его за живое существо), в конце концов, от друг друга - что стали просто молча лежать. Прошло много времени. Наконец, они заговорили.
- Знаешь, - начала одна, - я тут подумал. Как мы дошли до такого? Когда-то же мы так любили друг друга.
- Помню.
- Что пошло не так?
- Ржавчинка у меня на носу стала отталкивать тебя... А меня стало задевать, что ты перестал следить за своим языком... Многие твои слова обижали меня.
- Но почему ты молчала?
- Я боялась, что ты закричишь на меня.
- Прости...
- Ничего.
И снова замолчали. Над прудом потихоньку темнело небо. Одна ножница снова заговорила.
- И ты меня прости.
- Ты ни в чём не виновата.
- Я... Я первая сказала, что не хочу тебя знать.
- Но я же тоже это сказал.
- А я была первая.
- И что?
- Ничего.
Молчание.
- Ты не подарок.
- Ты тоже.
- То есть, вообще.
- Ага. И ты.
- Но ты мне всё равно на самом деле нравишься.
- Да... И ты.
- Будем снова вместе?
- А у нас есть выбор?
- А. Ну да.
И остались ножницы лежать себе дальше. Мимо проплывали рачки, рыбы, ...годы, а они всё лежат. Зимами вода в пруду замерзает, а ножницам тепло. Всякое бывает, а они с летами понемногу зарываются в ил всё больше.