Особый дар

В салоне мадам Летицкой отмечали выход в свет ее новой книги. Со вкусом сервированные столы, свечи в старинных канделябрах,  изысканные наряды дам, шампанское, аромат цветов, присланных из оранжереи – все это создавало атмосферу беззаботно-праздничную, в которую с удовольствием погружался каждый, кто входил в гостиную. Сама мадам Летицкая была неотразима в новом платье из модного магазина «Гродетур» и  сверкающей диадеме. Это поистине царское украшение было подарком ее мужа, который тот приурочил к сегодняшнему счастливому событию.

Приглашенные прибывали непрерывно. И каждый из них был  награжден  бесценным экземпляром новой книги мадам Летицкой с автографом. Издание радовало глаз даже самых придирчивых ценителей полиграфического искусства – небольшой изящный томик в дорогом переплете с золотым тиснением и портретом писательницы на обложке. Говорить о содержании было бы просто излишним, поскольку  дарования автора ни у кого не вызывали сомнения.

Надо сказать, что литературная карьера Ады Летицкой началась совсем недавно, но буквально за несколько лет эта удивительная женщина сумела добиться известности. Конечно, этому немало способствовал муж, имевший высокое положение в обществе, друзья, которые поддерживали страсть к писательству своими восторженными отзывами, и еще кое-какие незаметные людишки, занимающиеся, впрочем, делами второстепенными. Но главное, конечно, это ее собственный талант, открывшийся неожиданно.

Даже сама мадам Летицкая была несколько удивлена, когда обнаружила  в себе писательское призвание. Начало всему положил случай.  Как-то по рассеянности она оставила на столике в спальне последнюю книжку своего дневника, который писала давно, с девических лет, как это делают многие вполне благовоспитанные и чувствительные барышни. С той поры у нее накопилось множество таких тайных тетрадок, которые она тщательно хранила и прятала от посторонних глаз. И вот муж, которому попались на глаза эти записи весьма интимного содержания, не преминул с интересом прочесть их, и  восторг любопытства сменился яростью оскорбленного самолюбия. Тут было написано такое, такое… Да как же он раньше ни о чем не догадывался! Какой скандал! Какая  неслыханная дерзость! Нет, он должен  объясниться с женой! Немедленно!

Влетев в гостиную, где кроткая супруга сидела за фортепиано и под руководством учителя разбирала новую пьесу  Ронделя, он тут же потребовал объяснения. Вид его был так страшен,  ученица так побледнела, что музыкальный наставник счел нужным тут же удалиться, чтобы не быть свидетелем семейной сцены.

– Ада! Что это значит? – гремел сочным баритоном разъяренный муж, держа в руках злополучный дневник, – я спрашиваю тебя, что это такое! Я нашел эту тетрадь на столике, естественно, тут же прочел и обнаружил, что моя жена, которую я… Боже, какой ужас!  Как ты могла! Как ты посмела… Несчастное создание…

За то время, пока муж изъявлял свой праведный гнев, Ада успела: смертельно испугаться, подумать про себя «все кончено!», выпустить несколько крупных слезинок,  взять себя в руки,  решить, что ничего страшного не произошло, принять вид оскорбленной добродетели. И сейчас она уже спокойно и даже снисходительно ждала, когда  иссякнет его пыл. Она дала ему высказать все, что он хотел, – а в таких случаях это особенно важно, – и после паузы, вздохнув, начала:

– Как жаль, мой друг, что я заставила тебя волноваться понапрасну! А виной всему моя скромность. То, что ты прочел, совсем не мой дневник. Это – мой роман. Я пишу его уже давно и увлечена этим занятием, которое помогает мне скрасить долгие часы одиночества. Ведь ты  часто занят на службе, а мне так наскучили эти бесконечные визиты и сплетни. И чтобы как-то развлечь себя, уйти от печальных мыслей, я стала сочинять разные истории и записывать их. Само собой вышло так, что это сложилось сначала в рассказ, а потом в длинное повествование. И, знаешь, я так вошла во вкус, что теперь ни дня не могу прожить без строчки, все пишу, пишу… Конечно, это не бог весть что, но для меня все-таки какое-то занятие…
– Но там же все написано от первого лица! И герои очень уж напоминают наших общих знакомых!
– Ну, разумеется, от первого, мой дорогой, так делают многие писатели, чтобы легче было войти в образ. А поскольку искусство отражает жизнь, то  и мои герои должны быть на кого-то похожи.

Сказав это, Ада  надула губки, и лицо ее приняло обиженное  выражение. Как можно быть таким непонятливым и таким далеким от литературного процесса! Супруг почувствовал себя виноватым и решил загладить вину, проявив живой интерес к творчеству начинающей писательницы.
– Почему же ты никогда не говорила мне об этом? Я бы тебе посоветовал, как развить тему, как дать портреты героев, чтобы вышли живые образы.… Подсказал новые сюжеты, в конце концов!
– Я не решалась беспокоить тебя по пустякам. Ты серьезный  человек, занятый делами государственной важности.… А тут я, глупая женщина, со своими наивными представлениями о жизни, со своими жалкими попытками запечатлеть на бумаге то, что даже и мыслями-то не назовешь. Нет, право же, мой дорогой, мне было стыдно.… Поэтому я и не рассказывала  об этом, полагая, что тебе совсем неинтересно слушать всякий вздор…
– Зачем ты так говоришь,– воскликнул супруг, – это совсем не дурно, скорее, даже очень мило – непосредственно, свежо, прелестно. Здесь чувствуется сила чувства, экспрессия…
– Но, мой дорогой, – прервала его жена, – ты ведь знаешь, что до замужества я получила скромное домашнее образование, весьма посредственное. Все официальные письма и приглашения пишет под мою диктовку твой секретарь. Я не решаюсь сама писать даже письма родственникам, опасаясь наделать ошибок. Мне совестно признаться, но ведь это так!

– Что за ложный стыд, моя дорогая! Тебе совсем не надо учить грамматику, это не твое дело. Всегда найдется под рукой знающий человек, который выправит ошибки, расставит  запятые и подберет подходящие слова. Тебе нет нужды об этом заботиться! Твое дело – писать! Если ты чувствуешь в себе писательское призвание, то глупо отказываться от сочинительства и зарывать свой талант в землю. А я совершенно уверен в том, что у тебя особый дар! Уж если ты смогла так растрогать меня, человека, не склонного к сентиментальности, даже сурового,  что же говорить об остальных! Продолжай писать свой роман, милая Ада! Когда ты закончишь его, я позабочусь о том, чтобы он был издан в лучшем виде.  А если будут какие-то незначительные ошибки, неточности, погрешности стиля, – их выправит мой секретарь, он человек хоть и молодой, но образованный, иначе я не стал бы держать его на службе. Можешь располагать им в полной мере, без всякого стеснения. И, довольный своим великодушием, он поцеловал растерявшуюся от счастья жену и вышел.

Так началась история  писательницы Ады Летицкой. Оправившись от потрясения, она взяла оставленный мужем дневник, с улыбкой полистала страницы, перечитывая некоторые из них с особым вниманием и качая головой. «Да, – сказала она себе, – попала ты в историю, голубушка. Но делать нечего, теперь уж пути назад нет. Придется изображать из себя писательницу».  Она достала первую тетрадку своего дневника, написанную задолго до замужества, и  в течение нескольких недель переписывала ее, стараясь придать повествованию романтический характер и попутно убирая все подробности, которые бы ее  могли скомпрометировать. По окончании работы, не долго думая, она вызвала секретаря, вручила ему рукопись и велела подготовить ее для издания.

Секретарь молча поклонился, взял листы, перевязанные шелковой ленточкой, и вышел, обещав не задерживать свою госпожу. Но когда бедный молодой человек прочел первые страницы, исписанные красивым женским почерком, он ужаснулся – столько ошибок содержало это каллиграфически совершенное писание! На каждом шагу попадались какие-то немыслимые обороты речи, текст изобиловал восклицательными и вопросительными знаками, многоточия завершали оборванные фразы, а запятых не было совсем.

«Да, тут придется поработать», – вздохнул секретарь и взялся за перо. И надо сказать, что потрудился он на совесть, придав в конце концов писаниям мадам Летицкой вид очаровательной романтической повести, которая вскоре была издана и благосклонно принята читательским кругом, состоявшим в основном из друзей.

А потом все пошло как по маслу: Ада переписывала очередную тетрадку, что-то сочиняя на ходу и опуская ненужные детали, секретарь превращал ее вирши в изящную вещицу, в которой угадывались прелестная женская манера письма, легкая ирония, так ценимая впоследствии критиками. Ему, поначалу обескураженному своей новой обязанностью, это занятие вскоре так понравилось, что он находил в нем удовольствие и пользу для себя. Из скромного, незаметного секретаря он превратился в умелого стилиста, который так свободно владел   приемами опытного литератора, что мог написать практически все. И он, будучи человеком неглупым, не только расценил это как благосклонность судьбы, но и был безмерно благодарен мадам Летицкой, предоставившей ему возможность совершенствоваться в этом деле.

Новоявленная писательница также радовалась тому, что неприятная история с дневником так счастливо разрешилась и что все вокруг хвалят ее мужа, открывшего в ней, скромнице и домоседке, писательский талант. Ада нисколько не лгала, когда говорила, что испытывает желание писать ежедневно, а скорее, предвосхищала события. Очень скоро это действительно сделалось ее потребностью и весьма приятным времяпрепровождением. Для начала она переиначила свое девическое жизнеописание в таком духе, который представлялся ей наиболее привлекательным, как бы заново переиграв прожитые и не слишком удачные годы. Затем, когда этот источник исчерпал себя, предалась чистому сочинительству. Наделенная безудержной фантазией, она писала разные истории, делая их героями своих знакомых. И при этом показывала их куда более привлекательными, чем они были на самом деле. Она прочила своим героям завидное будущее, и, как ни странно,  некоторые из тех, кто были их прототипами, в действительности добивались успеха. За Адой уже закрепилась репутация почти что пророчицы, которую она умело поддерживала. Многие из знакомых просто мечтали попасть на страницы ее романа.

Да, с некоторых пор она сделалась исключительно романисткой. Ее увлекал сам процесс развития событий, подсказанный  игрой воображения, а также возможность распоряжаться судьбами своих героев. Писательница безжалостно лишала жизни одних из них и воскрешала других, переходя временами даже границы реальности. О, какая это была упоительная власть!  Но чем невероятнее казались описываемые ею события, тем больше романы нравились публике. Тиражи книг раскупались мгновенно, а часть их посылали в бедные кварталы города в порядке благотворительности. Так что, помимо всего прочего, мадам Летицкая слыла еще просветительницей и вообще ангелом во плоти.

Но пора вернуться к тому званому ужину, с которого начался наш рассказ. Когда  вечер уже был в самом разгаре, а гости, утомленные обилием закусок и вин, что-то благодушно обсуждали, обмениваясь улыбками и остротами, к виновнице торжества подошел молодой господин, который представился корреспондентом вечерней газеты «Звезды и кумиры» Бено. Он сказал, что будет просто счастлив, если мадам Летицкая согласиться ответить на несколько вопросов.

Писательница смерила его взглядом и благосклонно улыбнулась.
– Извольте, я готова. Если вы, разумеется, не задались целью поставить меня в неловкое положение и не выдумали совсем уж нескромные вопросы.
Она сказала это с милым кокетством, какое позволяла себе обыкновенно, когда приходилось иметь дело с собеседниками, не принадлежащими к ее кругу. Тем самым она показывала свое расположение к людям менее значительным, чем она сама.
– Ну что вы, мадам, – поспешил заверить ее господин Бено, – речь идет о самых обычных вопросах. И вы сейчас в этом убедитесь. Итак, я начинаю. Не вспомните ли вы, мадам Летицкая, что послужило поводом к написанию вашего первого произведения, сразу же сделавшего вас знаменитостью?

Дама бросила быстрый взгляд на мужа. Он  улыбнулся с видом заговорщика и даже едва заметно подмигнул ей – мол, как не  помнить! Ада подумала: «Не вытаскивать же на свет божий всю эту историю. Пусть это останется маленькой семейной тайной». И, повернувшись к газетчику, беспечно рассмеялась.
– Почему вы считаете, что непременно должен быть какой-то повод? Не было никакого особенного повода. Написалось само собой. Знаете, как это у нас, писателей, бывает: ходишь,  молчишь, а потом вдруг – как нахлынет. Садишься за стол и пишешь, пишешь, остановиться не можешь…

– Да, это замечательно… – разочарованно протянул господин Бено. – А вот еще вопрос, мадам. Нашим читателям было бы интересно узнать, как вы работаете над вашими произведениями, столь безупречными с точки зрения языка и стиля? Ведь это такой труд! Такая кропотливая работа! Как удается вам даже при описании самых, казалось бы, прозаических вещей делать это столь художественно, что они становятся интересными для читателя, запоминающимися?

 И он продолжал рассыпаться в комплиментах. Ада посмотрела на секретаря, стоявшего рядом. Тот улыбался – немного иронически, но   вполне благодушно. Но вдруг ей показалось, что он хотел что-то сказать, и она поспешно пресекла это намерение.
–     О,  у меня все выходит как-то само собой! Честно говоря, я не прилагаю к этому никаких усилий, – весело проговорила она и тут же взглянула секретаря, который снова улыбался, на этот раз – с нескрываемым восхищением. «А ведь она не солгала, – подумал он. – Да, это воистину гениальная женщина!»

– И последний вопрос, мадам, если позволите. Я хотел бы узнать, как удается вам добиться такой достоверности в описании героев и событий?
– Совсем просто, мой друг, только благодаря природной наблюдательности, свойственной всем женщинам, то есть я хотела  сказать – всем романистам…
– Ах, мадам, вы слишком мало цените себя! Это редкостное свойство творческих натур, особый дар! – сказал господин Бено.

«Да, – подумала про себя Ада, – не будь у меня особого дара, еще неизвестно, кем бы я теперь была». Все слышавшие, как мадам Летицкая давала интервью, зааплодировали. Вечер продолжался…
Конечно, вам хочется узнать, чем закончилась эта история. А ничем – потому что она продолжается. Господин Летицкий недавно вышел в отставку, но теперь стал еще более известным лицом в городе – ведь это именно он открыл писательский талант своей жены. Он уже пишет мемуары и успешно  возглавляет частное издательство.

Мадам Летицкая сочиняет романы с неизменным энтузиазмом. Секретарь их приводит в соответствующий вид – со столь же неизменным изяществом. Кстати, он теперь и сам стал писателем. Свои произведения он регулярно публикует под различными псевдонимами, в том числе женскими. Таким манером он подарил миру несколько самобытных и талантливых писателей. Но это нисколько не умаляет его достоинств и в каком-то смысле льстит самолюбию, которого у него, сказать по правде, не слишком много. Ему просто нравится так писать – как актеру доставляет удовольствие играть разные роли.

Итак, все участники нашей истории пребывают в полном благополучии. Из чего следует, что к известному латинскому изречению «beati possidentes» можно   добавить еще одно слово. И тогда в переводе оно звучало бы так: «Счастливы обладающие тайной».