07. 03. 2016 Понедельник. Салун

В преддверье праздника у МАНа рядом с парящей канализацией раскладушка тюльпанов. Красные, желтые, белые. Синяя тонированная «шестерка» с краснодарскими номерами ткнулась мордой в газон. Подрагивая бампером, радиатор мерно жует траву. Под тоскливые звуки дудука, два кавказца потирают руки:

– Покупай, брат,– один из бизнесменов нюхая букет, целует сложенные вместе подушечки пальцев,– пахнет за…бись. 
 
Перебирая вещи в ящике спального гарнитура, обнаружил духи. Замотанный в целлофановый пакет бутылёк источал слабый аромат прошлого. Тех времен, когда тёща, знакомясь со мной, произнесла: полюбила лейтенанта, а потом политрука, отдалася генералу, замуж вышла за п…здюка,

Выбрасывать стало жалко, открыл и поставил под унитаз.

– Пап, к нам, что дедушка приезжал?

Пацана не обманешь. П…здюков за версту чует.

У мусоропровода, отдавая дань времени около месяца стоит пианино. Блестит лак на солнце. Из трех педалей золотая краска слезла только с тормоза.
А ведь как порой хочется: идешь мусор выбрасывать, а навстречу тебе шопеновская баллада соль минор.

Летит белая смерть, собирая паутину с углов, отдирая от пола прилипшую жвачку и холестериновыми бляшками прямо в сердце.

 Наша лестничная площадка, как срез общества: мент, дегенерат и два алкаша. Некому «Кубани» клавиши массажировать.

Треснутое оконное стекло делит твое отражение наполовину. У толстой вонючей трубы с железной дверцей, на полу выкрашенный синим квадрат. С потолка сталактитами свисают сгоревшие спички. На истыканном окурками подоконнике чернеет консервная банка пепла с бычками.

Со вчерашнего дня в углу появилась стопка книг. Взял верхнюю. Потрепанная обложка, слой пыли. Мариэтта Шагинян. Открыл на загнутом уголке. Читаю подчеркнутые синей извилистой линией строчки:

«В юности я вожделел и вина и женщин.

К зрелым годам не пьянят ни вино, ни ласка».

Отхожая аура диктует свое продолжение: рядом рваная лежит детская коляска.

Кому-то в нашем «салуне» не до высокого.

Забежал, поссал и до свидания.