Озарение

               

Андрей , пятидесятилетний лысеющий литератор,  скучал в церкви рядом с супругою Валентиной. В канун годовщины смерти брата жены следовало отстоять панихиду и зайти на кладбище, благо все это рядом. В церкви  немноголюдно, полумрак  выгодно подчеркивает огоньки многочисленных  свечей, и запах этот специфический… ладан, должно быть. Священник монотонно читает  текст скороговоркой – Андрей прислушался – что-то из времен Навуходоносора. Огляделся -  слушают, похоже. Надо же! Стали ныть колени. Можно было бы еще постоять, переминаясь с ноги на ногу…  наклонился к жене: «Подожду на улице» и вышел.
 
  Аллея у церкви была на удивление пустынной, от близкого кладбища  веяло покоем.  Сыпал первый снег,  серое небо легло на церковный купол и звонницу.  Вдруг зашумело  в ушах, оцепенение накатило и странный мир пригрезился  ни с того, ни с сего:  серые листья на деревьях и серые зыбучие пески. Сдавило грудь так, что тяжело стало дышать. Ударил колокол, из высоких дверей стали выходить прихожане, крестясь на церковь. Андрей закрыл глаза и привалился плечом к кованной церковной ограде.
 
 … Там брел небольшой отряд измученных людей. Продираясь сквозь заросли, увязая в зыбучих песках, они упрямо шли куда-то…

- Что с тобой, Андрей?
Валентина взяла под руку, заглядывая в глаза. Поднял голову,  на разгоряченное лицо падали холодные снежинки.
 - Да так, накатило что-то. Ерунда, пойдем.
Тропинка была зажата между оградками и припорошенными снегом крестами. Фигуристой жене приходилось проходить боком, она была занята монологом-воспоминанием о брате, Андрей молча слушал и не слышал, стараясь не вспугнуть то необычное, что пригрезилось впервые.

…Отряд вел хромой проводник. Кажется, даже голос его слышался порою. Но отчего же хромой? Какой из него поводырь по такому бездорожью?..

- Андрей! Ты меня слушаешь вообще? Сегодня родня соберется на годовщину, продукты закупить надо.
- Да-да…
  Столик и надгробие  покрыты сухою хвоей, и блеклые бумажные цветы на венках.

                ***
«Продукты закупить… -  невесело подумалось. – А ведь это как очередной Валькин намек о несостоятельности: иди, покупай, коли добытчик!» Андрей не стал копаться в карманах, глупо стоять посреди улицы и подсчитывать, как пацан, медь -  все одно гроши.  Но эта бренная суета все же по касательной, ведь впереди – нечто новое, а там, смотришь, и слава… Ох, тщеславие наше! А жить-то надо здесь и сейчас! Зайти, к примеру, в правление СП – авось выгорит дело с авансом. Андрей  помахал раскрытой членской книжкой  перед вахтершей и спросил, у себя ли председатель. Поднимался по знакомой лестнице с вытертой ковровой дорожкой и удивлялся новым  ощущениям: вот вроде все то же, да он иной… хоть и не видно никому.

 В приемной председателя томился Женька Утешев. Невысокого роста, смешливый и подвижный, был он посредственным поэтом и таким же прозаиком, и был он абсолютно общественным человеком.  Невозможно было представить, как он творит свои опусы: одиночества он, похоже,  не переносил. Вот и теперь при виде собрата-литератора у него лихорадочно вспыхнул глаз, он уцепился Андрею в рукав и стал кулем валить на него все последние окололитературные новости. Андрей слушал  рассеянно: знали бы вы… Впрочем,  две новости зацепили сознание: у того под вопросом будет публикация в альманахе, кто не явится на очередное заседание правления СП, и состоявшаяся выдача авторских за сентябрьский выпуск.
- Прямо сейчас выдают?
- Да, работает, по-моему, касса… Так вот, слушай – по поводу последнего альманаха я набросал эпиграммки…
- С радостью… чуть позже, - Андрей вежливо, но твердо освободился из объятий  и трусцой поспешил к кассе – в кармане лежал выданный женой список продуктов.
                ***

Они сидели вдвоем на кухне: Андрей и Александр Всеволодович Горобец, одинокий сосед по лестничной клетке. Стол  в наследство от прошедших мероприятий радовал глаз изобилием, имелась даже непочатая бутылка водки… глупо было бы оставаться с таким великолепием наедине. Тем более, что толстяк Горобец был большим любителем поесть и сделать из этого праздник. Впрочем, в этот раз все было нацелено на роскошь общения.
 
- … а  они шли за ним, потому что он верил в успех, и их заражал своею верою.

Андрей редко делился с соседом плодами своего творчества – тот имел отменный литературный вкус, и, хоть впрямую не критиковал, но давал понять...  Теперь же Андрею не терпелось определиться –  может, ценность материала им нафантазирована всего лишь?  Волнуясь, излагал сбивчиво, путался иногда, но слушатель не перебил ни разу. Когда  умолк, оказалось, что чайник уже осип им свистеть.
- Гм… - Горобец пристально взглянул на Андрея. - Это точно твое?
Тот поднялся и выключил конфорку под чайником.
- Да ты не обижайся! Понимаешь…
- Не в том дело,  Вселдыч,  -  Андрей разлил водку по стопкам. – Я не знаю, что тебе ответить. Ей-богу. На меня и раньше накатывало, то было вдохновение, наверное… и проза тогда получалась неплохою. Но чтобы такое… чтобы так … Тебе сыр или колбасу?
- А сало есть?
- Нет.  Что – хорошая закусь?
- Есть такое мнение… не отвлекайся – так что с твоим озарением?
- Не было у меня такого еще, если честно.  Так неожиданно и так… не знаю… полновесно -  оглушило будто. И потом: я не писал так раньше.
- Да, это другой уровень … тут я предлагаю выпить.
- А, да.
Выпили, но как-то без энтузиазма. За окном повалил снег.
- А скажи, Андрей, - Всеволодович грузил в свою тарелку сельдь под шубой. -  В вашей…э… организации есть авторы того уровня, что могли бы написать такое?
Отчего-то Андрей вспомнил Женьку и улыбнулся невесело:
-  Есть у нас один живчик, у которого уровень… даже не знаю.
- В смысле?
- Да слабоватый уровень. И у остальных - ровненько, в общем. Ничего выдающегося.
Горобец откинулся на спинку  и потрепал редеющую свою шевелюру:
- Выходит, ты своею публикацией бомбу готовишь?  Кстати, почему по-андронниковски, а не с листа читал?
Андрей удивился непроизвольно. В самом деле -  казалось бы, имея такой сюжет, все забросить и засесть с пером в руке…
- Я даже… Валькиного брата поминали, народу полный дом. А потом голова… давление, наверное.
- Давление, говоришь? Может быть, может быть… Шансы нам так редко даются, – непонятно заметил Горобец.

                ***
В кабинете Горобца  мало книг – это обстоятельство всегда удивляло Андрея. Судя по литературным пристрастиям, у него стеллаж должен был быть от пола до потолка. Андрей угрюмо поглядывал на полку с парой томиков и молчал.  Горобец  заинтригованно ждал, пауза затягивалось. Наконец, хозяин встал и достал из бара коньяк с рюмками и нарезанный лимон:
- Рассказывай.
Андрей покрутил рюмку между ладонями, и спросил деланно-безразлично:
- И откуда ты его знаешь, Вселдыч?
Горобец  удивленно поднял бровь.
- Я имею в виду Утешева.
В недавнем прошлом Горобец был работником органов, это наложило отпечаток, в том числе и на память. Немного помедлив, он заявил уверенно:
- Ты мне о нем не говорил, насколько я помню. А среди моих знакомых Утешева нет.
- Как не говорил? А последний наш разговор?
- И тогда не упоминал. Фамилии, во всяком случае, не произносились. Да ты озвучь свою печаль, не томи душу. Но сначала выпьем.
Андрей выпил коньяк, как воду :
- Тот сюжет, что я тебе пересказывал… я ведь его так и не перенес на бумагу.
- Вот как? Жаль… и?
- Вышел – для редактуры – сигнальный экземпляр нового нашего альманаха. Там есть первые главы  новой повести Утешева…
- … и это тот материал, который ты мне излагал! – Горобец не спрашивал – утверждал.
- Значит, все-таки ты…
Александр Всеволодович поднялся и, заложив руки за спину, принялся мерить комнату шагами:
- Больше не пьем, Андрей: нам понадобятся ясные мозги.
- Хочешь сказать…
- Разберемся. Если я твоего Утешева в глаза не видел ни разу – значит, надо искать иной след. Для очистки совести: ты о своем Хромом только мне?  Может, по пьяному делу еще с кем-то?
Андрей с надеждой смотрел на Горобца: теперь, когда версия его связи с Утешевым не подтвердилась, расследование было в надежных руках – логика у Александра Всеволодовича была железная.
- Не с кем мне было обсуждать, Вселдыч… о литературе я только с тобой.
Горобец остановился у окна  и, глядя на пургу, побарабанил пальцами по подоконнику.
- Так. А  черновики…
- Ни строчки не написал.
В углу тикали старомодные напольные часы, ветер пригоршнями швырял в стекло снежное крошево, да на пределе слышимости играла у соседей музыка. Горобец сел за стол, повертел в руках рюмку и вздохнул.
               - Ладно. Зайдем с другой стороны. Это твое  озарение: ты сидел у себя на кухне…    
- Не дома -  у церкви мне в голову пришло. Мы с Валькой ходили на годовщину смерти Петра.
- У церкви?! О как! - Горобец пристально взглянул на Андрея.  – А раньше твои озарения…
- Да не было таких озарений раньше. Так… - Андрей неопределенно пошевелил пальцами.
Горобец оживился, было очевидно, что какая-то мозаика начала складываться в его мозгу. Но какая – Андрей решительно не понимал.
- Об Утешеве.  Он богомольный?
Андрей поперхнулся лимоном.
- Да бог с тобой, Вселдыч! У нас только бабы по этой части.
- Живет возле церкви?
- Кто? Утешев? Не думаю… вот! Вспомнил – в микрорайоне живет!
- А теперь рассказывай.
- Что?
-Как случилось, что ни строчки?
Андрей потеряно уставился в окно – как случилось? Теперь разве все упомнишь?  Дочь приехала с внучкой, столько времени не была… а у той температура  вдруг,  и не сбивалась несколько  дней… Правление СП все названивало, а он и туда не мог -  вдруг диаспора нагрянула, да всем составом… сколько выпито, сколько партий сыграно…
- Стоп! Вот этот расклад: водка и карты…
- Коньяк.
- Не суть. Вспомни: а не чувствовался ли тогда запах серы?
У Андрея брови поползли вверх – какой еще запах?
- Ну, ты даешь, Вселдыч! Запах… ну, было что-то такое  наверное. Но я не догоняю…
- Знаешь, Андрей  - я думаю  ты дурака валял все это время. И теперь  даже при желании уже не сможешь вернуться к материалу.
- Отчего же сразу – «дурака»! – зацепило Андрея, но тут же и сник. – Не знаю… теперь уже и не скажу – смогу ли вернуться.
- И последний вопрос, Андрей. Скажи: Утешев сюжетную линию опубликовал в большем объеме, чем ты мне изложил тогда?
Андрей молча кивнул.  Какое-то время молчал и Горобец, будто ожидая, что визави осенит, потом вздохнул:
- Вот смотри: ты вскоре после своего озарения встретил Утешева. Ведь никого боле из собратьев по перу не видел?
- Ну да… - Андрей честно пытался понять, к чему клонит.
- Ты ведь сам говорил, что озарение со стороны будто, как не по Сеньке шапка. Верно? И вот тебе оно дадено… и что? И ничего. День ничего. Два. Три…
- Постой-постой… Выходит, если я не донес…
- Ну, ну!
-… то тогда следующему собрату по цеху это откровение?  Но тогда тот факт, что озарение случилось у церкви… получается, все это от Бога?!
- Вот теперь нам можно и по маленькой! – Александр Всеволодович потрепал Андрея по плечу.
- Слушай, - у литератора перехватило дыхание. – Про серу ты спрашивал: выходит, дьявол меня с пути сбивал?
- Это я так, Андрей… для красного словца, - Горобец, положив подбородок на кулак, посмотрел грустно. – Знаешь, у нас все как-то по полочкам разложено: откровение либо от Бога, либо от инопланетян… Ты склоняешься к первому?
- Но ты ведь сам сказал: церковь рядом…
- Возможно, всего лишь катализатор. Чтобы канал открылся. Ты тут же переключился на инопланетян, верно? Давай  не будем задаваться вопросом: кто? Скажем так: имеется некий мировой информаторий с уровнем информации несоизмеримым с человеческим. И иногда  - по непостижимым для нас критериям – допускается утечка информации. Думаю, не случайная.
- И это нечасто случается – так ведь?
- Безусловно.
«Напиться, что ли?» - поник Андрей. Повисла тягостная пауза.
-  Тут надо вот что иметь в виду, - наконец промолвил Горобец. – Вся наша жизнь – цепь упущенных возможностей. Ведь не держим себя в тонусе постоянно, стоит немного расслабиться и начать себя жалеть – тут же поезд фортуны прогрохотал мимо – и дальше.
 Андрей удивленно поднял взгляд:  такой горечи в речах соседа ему еще не приходилось слышать. В самом деле, что знал о нем? Почему ушел из органов – вроде неплохой пост занимал? Почему один живет, почему всегда немедленно откликается на зов, будто только и ждет, когда Андрей заглянет…
- А знаешь, Вселдыч, - разлил торопливо коньяк, захотелось сказать что-то ободряющее. – Ведь, в сущности, если мы проводники всего лишь – какая разница, кто озвучит? Лишь бы она прозвучала, эта благая весть!
- Ты прав, Андрей. За то, чтобы всем от этого стало хоть немного лучше!

И был звон хрусталя.