История вторая Золотые головы

 Зорова Галина А
   
  ГОРЮША
   
  ИСТОРИЯ ВТОРАЯ: ЗОЛОТЫЕ ГОЛОВЫ
   
  Горюша, над которым совсем недавно смеялись даже некоторые ребятишки, вдруг стал героем и воином Умилом, который победил огромное, страшное чудовище и спас жителей деревни. Так говорили все.
  Честно говоря, в этих словах было столько же правды, сколько ловкости и воинственности у самого Горюши. Но хотя он простодушно и снова и снова повторял, что только чудом отвлёк живой "утёс" от нападения на детей, а потом чудище явно испугалось прибежавших вооружённых мужчин, но его односельчане и жители округи больше верили словам охотника Ильма, красавицы Зюты и кузнеца, не говоря уже о дядюшке Шроте. И если Зюта всё же глаз не сводила с высокого и бравого Ивара, а к прославившемуся пареньку относилась, как к братцу, то только потому, что ему недавно исполнилось только тринадцать лет. "Эх, все хвалят меня и хвастают мной, но я-то знаю, что я как был Горюшей, так и остался", - временами думал он.
  Но Ильм теперь считал паренька настоящим охотником и смельчаком, поэтому однажды утром пришёл к нему ни свет ни заря. Вернее, сначала он заговорил с дядей Шротом, который осматривал ветки в саду:
  - Здравствуй, дружище. Ты так подозрительно глядишь на яблони, словно подозреваешь, что они дадут в этом году урожай шишек!
  - Если я не осмотрю их, то они не дадут даже яблочных огрызков: всё сожрут гусеницы. Проходи в дом и позавтракай со мной.
  - С тобой? Ты один? - заволновался Ильм. - А где же Умил?
  - Нигде, то есть, в доме, но ещё спит.
  - Уф-ф, ну и заставил ты меня беспокоиться! Спасибо за угощение, но я хотел бы поговорить с Умилом. Если можно, поскорее, дело важное.
  Они зашли в дом, и дядя Шрот пошёл будить племянника.
  Это всегда было нелёгким делом: парнишка очень любил поспать. Когда его хлопали по плечу, он переворачивался на другой бок. Когда ему кричали в ухо, он прятал голову под подушку. Когда его пытались трясти или дёргать за руки и ноги, он отмахивался или отчаянно брыкался. И при этом продолжал сладко спать.
  Но дядя Шрот не зря прожил долгую жизнь: он не хлопал, не кричал и не дёргал, а мокрым полотенцем вытирал его лицо и шею. И хотя тот еще некоторое время широко зевал, потягивался и тихонько бурчал, но сон и лень от такого радикального средства как рукой снимало.
  Вот и сейчас он быстро проснулся, сел в постели и удивлённо спросил:
  - Но я же сегодня не собирался в лес. И дров вчера нарубил почти до верха поленицы.
  Дядя сказал, что не будил бы племянника, только вот пришёл Ильм, и у него срочный и важный разговор. Горюше не нужны были никакие разговоры ранним утром, но по опыту жизни в деревне знал, что охотник Ильм просто так тары-бары не разводит. Поэтому он встал, быстро оделся, умылся, пригладил волосы и вышел к гостю.
  - Здравствуй, добрый молодец, - сказал Ильм. - Прости, что разбудил тебя так рано, но нам нужно поспешить.
  - Здравствуйте, э-а-ы... - с трудом подавил зевок Горюша и смущенно спросил: - Что случилось?
  - Только что привезли письмо от бургомистра Возвода. Тебе. Вот оно.
  Горюша проснулся окончательно, а дядя его даже приоткрыл рот от удивления, но тут же вспомнил, что теперь живёт под одной крышей со знаменитым победителем чудищ и важно кивнул.
  - Бургомистр Возвода? - переспросил Горюша, нерешительно рассматривая плотный конверт с двумя сургучными печатями, на которых были вытиснены пять башенок.
  - Возвод - это город по ту сторону Малых гор. Я когда-то бывал там. От бургомистра приехал человек, который привёз письмо. Он сказал, что дело важное, а, главное, очень срочное.
  Горюша наконец-то разорвал конверт и начал читать вслух. Сначала бургомистр многословно, почтительно и восторженно пересказывал адресату всё, что слышал о его подвигах. Ильм и дядя Шрот довольно захмыкали и закивали головами, а у Горюши, как всегда в таких случаях, запылали щёки и уши. Затем бургомистр не менее долго и нудно объяснял, зачем ему понадобился славный воин, и вот тут и чтец начал, как говорится, терять нить, а слушатели его начали хмыкать уже удивлённо. Когда же была прочитана витиеватая прощальная формула, и Горюша перевернул бумагу, чтобы убедиться, что на обороте ничего больше не написано, дядя Шрот нетерпеливо спросил:
  - Ну и что?
  - Ты же слушал, - сказал Ильм, но этим и ограничился.
  А потом оба посмотрели на Горюшу в простодушной уверенности, что если тот справился с чудищем, то уж письмо бургомистра им легко растолкует. Он вздохнул:
  - Написано письмо запутано, я понял только, что у них там начали пропадать люди.
  - Надо же, - просиял дядя Шрот, конечно, не от бессердечности, а восхищаясь толковостью племянника.
  - Тоже какая-нибудь бестия завелась, - кивнул Ильм. - Когда ты выезжаешь?
  "Почему я?" - хотел спросить Горюша, но понял, что эти слова даже не услышат. Бесстрашного героя зовёт на помощь целый город в лице самого важного должностного лица.
  - Хорошо, но не могу же я ехать туда один.
  - Я поеду с тобой, - блестя глазами, молодецки приосанился Ильм. - Эх, зря я позавчера бороду сбрил из-за жары, с бородой-то оно солиднее.
  Горюша тихонько вздохнул и поплёлся в свою комнатку за луком и колчаном, пока дядя Шрот торопливо собирал им завтрак и наполнял провизией дорожную сумку.
  Но пока они собрались, пока поели, пока обсудили, как нужно правильно вести себя с бургомистром, оказалось, что за окном льёт дождь: тот самый, который ещё вчера дядя Шрот предсказал по боли в свих коленях, а учёный господин Волюм по барометру.
  Ильм готов был ехать в любую погоду, но тут Горюша громко запротестовал, а дядя Шрот поддержал его протест, указывая на свои колени, которые простудил в охотничьих странствиях по сырому и мокрому лесу. Ильм пошёл к бургомистрову курьеру и оказалось, что и тот не горит желанием путешествовать в такую погоду.
  Так что курьер остановился во флигеле у сына мельника, а начало вояжа перенесли на завтра или послезавтра или на тот день, когда дождь перестанет, а дорога станет проезжей.
  Горюша с радостью положил на место лук и колчан, чтобы пойти в гости к господину Волюму, как он тоже планировал ещё вчера. Но Ильм, которому пришлось бродить от дома к дому, устраивая курьера, попросил разрешения у дяди Шрота обсохнуть у него в доме, а потом вдруг сказал:
  - Умил, ведь ты жил возле моря. Шрот говорил, что ты рассказывал об этом.
  Горюша уже собирался ответить шуткой и уйти к господину Волюму, но по тону Ильма и выражению его лица он вдруг понял, что бравый охотник очень хочет услышать какую-нибудь морскую историю, но стесняется прямо попросить об этом. Поэтому он и придумал хитрость с обсыханием, ведь идти до собственного дома ему было всего ничего.
  Делать нечего, Ильм редко просил о чём-то, а был всегда добр к Горюше.
  - Ну хорошо, - сказал парнишка. - Только давайте договоримся: я рассказываю, а вы не перебиваете вопросами.
  - Конечно-конечно, - закивали головами Ильм и дядя Шрот, который тоже был любитель слушать всякие разности.
  - Так вот, - начал рассказ Горюша, - жил-был в маленьком городе у моря мальчик и была у него мечта.
   
   
  Город был не просто городом, а стоял над заливом, очень удобным заливом, в котором за столетия местные жители и моряки построили большущий порт. В любую погоду здесь у причалов стояли разные корабли и лодки, а в плохую погоду большая часть экипажей переселялись в портовые гостиницы и кабачки. В основном это были люди солидные, ходящие по торговым делам, но и они могли вспомнить о своих казалось бы рутинных рейсах такое, что сухопутные жители диву давались. Пассажиры с кораблей тоже рассказывали о путешествиях по морю, а ещё о городах и странах, в которые попадали не с кораблей, а сухопутными дорогами.
  Антек - так звали мальчика - целыми днями мог пропадать в порту, бродить по причалам, смотреть на корабли, такелаж, грузы, моряков, приезжих и отъезжающих, подхватывать необычные словечки, а если получалось, то и слушать рассказы этих замечательных людей. Родные и друзья Антека знали, что если его не могут найти, то нужно идти в порт. В конце концов его начали дразнить Бродяга, но, странное дело, он не обижался, а носил это прозвище как будто даже с гордостью.
  Однажды ещё до рассвета Антек-бродяга вытащил из-под одеяла тайком собранный вещевой мешок, тихо оделся и на цыпочках стал красться к двери. Но вот беда! Днём он сто раз в день пробегал по дому и комнате, но и не подозревал, что деревянные половицы так скрипят. А мама Антека спала очень чутко и спросила:
  - Кто это ходит ни свет ни заря?
  - Я, мамочка, - ответил Антек, пятясь спиной, чтобы спрятать мешок.
  - Куда, сынок?
  - Ну-у... ну-у... туда, мамочка, куда царь и король пешком ходят.
  Мама перевернулась на другой бок и заснула, а её сынок со всех ног помчался в порт. Еще вчера он услышал, что на самом большом корабле, из всех, которые сейчас стояли у причала, на "Серебряной колонне", нужны матросы, и очень обрадовался. "Серебряная колонна"! Вот это удача!
  Но в порту было ещё на удивление тихо, не слышно было голосов и звуков разгрузки-погрузки, а когда Антек подошёл к причалу, оказалось, что трапы и сходни убраны и на борту никого не видно. Конечно, какой-то матрос обязательно нёс вахту, но мальчик не решался кричать и поднимать шум. Ему даже стало не по себе, страшновато от такого безлюдья и почти тишины. Поэтому он очень обрадовался, когда заметил сидящего на причальной тумбе пожилого человека, и попросил разрешения сесть рядом с ним.
  Человек приветливо поздоровался и кивнул. Одет он был по нездешнему и с очень чудной фуражкой на голове. Вернее, сама-то фуражка не казалась бы, может, такой уж странной, но спереди, на околыше, её украшали три золотые головы: одна улыбающаяся, другая грустная, а третья с оскаленными зубами. А ещё он был чисто выбрит и от него приятно пахло дёгтем, кожей и каким-то пряностями. "Наверное, это капитан или еще какой-нибудь важный человек на корабле", - подумал Антек и очень обрадовался, когда тот заговорил мальчиком.
  - В путь отправляешься, малый?
  - Надеюсь.
  - Почему только надеешься? Не хватает денег?
  - Я хочу наняться матросом на вот этот корабль, на "Серебряную колонну".
  Человек с золотыми головами насмешливо покачал головой:
  - Матросом? Разве что самым младшим юнгой, да и то тебя не возьмут.
  - Откуда вы знаете? - обиделся Антек.
  - Я всё знаю.
  - Человек не может знать всё-всё.
  - Ну, а я знаю. Хочешь, я расскажу тебе такую историю, которую ты никогда не слышал? Я расскажу тебе её, и ты поймёшь, что ещё слишком мал, чтобы пускаться в дальние и опасные путешествия и во многом зависеть от воли ветров, волн и ещё кое-чего. Возможно, ты даже передумаешь и вернёшься домой, пока не поздно.
  Антеку стало интересно, он преодолел обиду и даже задиристо сказал:
  - Хорошо, я согласен. Но если я, всё же, слышал историю, которую вы расскажете, то вы отдадите мне свою шапку.
  Он думал, что человек рассердится, но тот спокойно кивнул и сказал:
  - Если ты докажешь, что слышал эту историю, - отдам с удовольствием.
  - Тогда ударим по рукам?
  - По рукам! - подтвердил человек. - И так как мы люди порядочные, то свидетели нашему закладу, я думаю, не нужны.
  - Да, я тоже так думаю, - ответил Антек-бродяга и приготовился слушать.
   
   
  Это было тридцать лет назад, а как будто вчера, да.
  Двенадцатилетний деревенский паренёк, который на вид казался года на три старше, мешок самых нужных вещей, немного еды, немного денег, которые заработал тайком от родителей. Ночью, на цыпочках, он вышел из дома и к утру, по тропинкам, по тропам, по дороге и по торговому тракту как раз рассвету пришёл в порт. Ещё два дня назад он договорился с капитаном большого корабля, что тот возьмёт его в свою команду, и больше всего боялся, что капитан пошутил, и корабль давно растаял в морской дали.
  Но нет, матрос у трапа пропустил его и крикнул кому-то:
  - Отведи парня к господину Лагу.
  Этот господин сидел на корме в плетеном кресле и пил утренний кофе с рогаликами. Он оказался помощником капитана и строго спросил кандидата:
  - Твои родители знают?
  - Да, - соврал мальчишка и покраснел.
  - Как тебя зовут? У тебя есть документы?
  - Ярек. А документ - копия метрики.
  В этой копии на дате рождения виднелось жирное пятно, так что год разобрать было трудно. Первый помощник и не старался, а хмыкнул:
  - Ладно, предположим. У меня не хватает людей в команде, так что попробую нанять тебя, Ярек. Прочитай договор на рейс и подпиши его.
  От волнения буквы прыгали у мальчишки перед глазами, он почти ничего не понимал, поэтому взял перо и обмакнул его в чернила.
  - Э нет, - остановил его первый помощник. - Запомни, так дела не делают. Юнга, сюда!
  Тотчас к ним подбежал мальчик немного ниже Ярека, но судя по выражению лица и движениям, старше возрастом.
  - Держи бумагу и читай.
  Когда юнга чётко и ясно прочитал весь текст договора, первый помощник спросил Ярека:
  - Понял?
  Тот кивнул.
  - Я тебя спрашиваю: понял?
  - Говори же, - шепнул юнга.
  - Да, понял, - ответил Ярек.
  - А раз понял, то отвечай: кем ты нанимаешься?
  - Младшим юнгой.
  - Хорошо. А какие твои обязанности, младший юнга?
  Ярек принялся отвечать, но запнулся и начал путаться.
  - Ясно, - сказал первый помощник. - Юнга, можешь идти, а ты, младший юнга, ещё раз прочти договор.
  Но когда бумага была прочитана, и вопросы продолжились, Ярек опять запнулся на одном из них. Пришлось ему читать снова и снова. Щёки у него горели, словно от пощёчин, в голове начало всё путаться, он был уверен, что вот-вот ему скажут: "Ты не подходишь, иди, дурашка, домой".
  Ничего подобного!
  - Хорошо, - вдруг сказал первый помощник, - вон там найди юнгу, он тебя отведёт к боцману. Ты теперь в команде, младший юнга.
  Боцман выдал Яреку холщовые рубаху и штаны, брезентовую куртку, войлочную шапку с небольшими полями и башмаки на верёвочной подошве, за всё это приказал расписаться в специальной тетради. Потом юнга, которого звали Сибор, отвёл его в каюту под палубой на носу корабля, где жили юнги и три младших матроса, и показал ему деревянную койку, а также ящик-рундук, где можно было держать свои вещи. К койке полагались матрас и постель, но Сибор посоветовал в первые дни спать без них, чтобы с непривычки не укачивало.
  В этот момент послышались громкие команды, заскрипели цепи и такелаж, корабль отправился в новый рейс, и так началась морская работа Ярека.
  Он научился измерять время в склянках, мыть палубу - драить её специальными швабрами, щётками и щёлоком, чистить медные и бронзовые предметы и части такелажа, чистить в корабельной кухне - камбузе и мыть посуду. Последнее было самым простым делом: миски, кружки и прочие предметы укладывали в сетку и спускали с борта в воду. Через пару-тройку часов вода и морская живность вычищали всё до блеска. А когда он выплёскивал за борт остатки еды, то мигом налетали чайки, которые хорошо знали расписание на борту и уже караулили лёгкую добычу.
  Корабль часто заходил в порты, тогда можно было спуститься на берег, и Ярек растерянно чувствовал, как твёрдая земля словно покачивается у него под ногами, как будто палуба. Иногда на берегу встречались маленькие бухточки с пристанями, тогда капитан или помощники приказывали спустить шлюпки и загрузить их товарами, чтобы лично сопровождать их на берег, а все остальные, кроме гребцов, оставались на борту.
  Нельзя сказать, чтобы от такой жизни Ярек окреп и загорел, он и до этого был сильным и загорелым. Но он стал более ловким, научился ходить по палубе в свежую погоду, когда корабль качало так, что палуба в полном смысле уходила из-под ног. Иногда он сильно уставал или падал и расшибался или его мутило от качки, он отчаянно жалел себя и называл дураком, который отправился неведомо куда и неизвестно зачем. Короче говоря, хорошего моряка из него не получалось, хотя боцман, матросы и Сибор редко ругали его, видя, что он трудолюбивый, выносливый и терпеливый. А бить на этом корабле даже за серьёзные проступки капитан не позволял: после нескольких просто списывал виновного на берег.
  Так прошло полгода, они пересекли море, обошли все нужные острова и скоро должны были вернуться в тот порт, откуда начали свой путь. Ярек ждал этого, как самой большой радости в жизни, он твёрдо решил уйти с корабля и больше никогда не записываться в моряки.
  Но не всегда бывает так, как человек предполагает.
  Однажды жарким днём Ярек и Сибор на деревянной люльке, спущенной с палубы, красили борт. Солнце жгло их спины сквозь холщовые робы и войлочные шапки, глаза ел пот, руки онемели от работы в неудобном положении. Ярек не знал, что там думал юнга, но сам мечтал о холодном кислом супе и отдыхе в тени, растянувшись прямо на палубе.
  И вдруг он услышал рынду - колокол, которым обычно отбивали склянки, то есть, часы вахты. Неужели за работой так быстро пролетело время, и сейчас их поднимут наверх и разрешат отдохнуть.
  Но почему вместо одиночного или сдвоенного ударов колокол заколотился, словно вахтенный сошёл ума? Ярек никогда такого не слышал и удивлённо посмотрел на Сибора, но тот поднял голову и, приложив руки ко рту, закричал во всё горло:
  - Поднимите нас! Эй, вы слышите, поднимите!
  Ярек сначала удивился такому волнению юнги. Да, конечно, на борту что-то случилось, началась необычная суматоха, но в рейсе уже бывало всякое, а Сибор отличался спокойным и весёлым нравом. Сейчас же он вопил с надрывом, во всё горло:
  - Поднимите нас! Поднимите!
  И только когда юнга на несколько мгновений замолчал, чтобы отдышаться, Ярек расслышал голоса сверху:
  - Пираты! Пираты!
  По топоту, лязгу железа и другим звукам он догадывался, что вся команда вызвана на палубу, матросы ставят дополнительные паруса, офицеры вооружают всех, а из пристройки возле грота к борту выкатили маленькую пушечку. Эту пушку он уже видел, когда им встретился небольшой кит, и капитан хотел его подстрелить.
  Солнечные блики на волнах так слепили глаза, что трудно было что-то рассмотреть вдалеке, находясь так низко над водой, только слышался шум вверху и какой-то грохот с наветренной стороны. Судя по обрывкам фраз, доносившимся с палубы, когда пираты поняли, что их уже заметили, то дали два предупреждающих выстрела и засемафорили флажками приказ "торговцу" спустить паруса, лечь в дрейф и сдаваться.
  Сибор опять принялся кричать, и Ярек вместе с ним. Но всем было не до них, торговый корабль пытался убежать от пиратов, чтобы не вступать в вынужденный бой с сомнительным исходом. Бедных юнг с головы до ног окатывало волнами, люлька раскачивалась, её трясло и било о борт, так что паренькам нужно было не только изо всех сил цепляться за неё, чтобы не упасть, но и быть настороже, чтобы рука или нога не попала между люлькой и бортом.
  Вдруг раздался сильный плеск, корабль резко лёг на правый борт, люльку рывком подбросило, Ярек не удержался на скольких деревяшках за скользкие верёвки и кубарем полетел в воду. Ударился о борт, оглушенный ушёл под воду, чуть не захлебнулся, начал беспорядочно бить руками и ногами. Когда вынырнул и отплевался-отфыркался, то увидел, что корабль был уже далеко, а за ним, немного отставая, тоже на всех парусах гнался пиратский бриг.
  Ужасное чувство одиночества мгновенно охватило его. На корабле он привык постоянно находиться среди людей, которые не всегда были добры, но всегда могли помочь. Теперь же приходилось рассчитывать только на свои силы, и где?! - в открытом море, за много часов плавания до ближайшего берега. А ведь его могут увидеть пираты или сожрать хищные рыбы или он просто-напросто пойдёт ко дну.
  При последней мысли Ярек тут же почувствовал, что башмаки тянут его ноги вниз, и быстро разулся. Затем мысленно поблагодарил своего дядю, который ещё несколько лет назад заставил его научиться плавать, лёг на спину и попытался успокоиться.
  Но это было не так-то просто. Солнце стояло ещё высоко, болели ушибленные голова и плечо, не переставала течь кровь из рассеченной щеки. А скоро Ярека начала мучить жажда, а потом стали болеть ослеплённые солнцем глаза и обожжённые зноем и морской водой лицо, шея, руки, всё тело. Он был смелым пареньком, но никогда, ни разу с ним не случалась такая напасть. Покачивался с закрытыми глазами на волнах и старался не думать о том, что может подняться сильный ветер, о тех существах, что скрываются в глубине под ним, о других бедах, которые он пока даже не представляет. В конце концов он не то задремал, не то погрузился в полузабытьё. Отупевший, разбитый, измученный.
  Наверное Ярке всё-таки потерял сознание, так что когда пришёл в себя, не мог понять, где он и что с ним. Чувствовал только, что кто-то осторожно промывает его раны на щеке и плече, ощупывает голову. Он с трудом посмотрел сквозь опухшие веки и увидел доброе и печальное женское лицо. Попытался говорить, но оказалось, что и горло у него опухло.
  - Тихо, тихо, - ласково сказала женщина и поднесла в его губам чашку.
  Он глотнул воды и подумал, что никогда не пил ничего слаще.
   
   
  Теперь, когда немного пришёл в себя, Ярек понял, что женщина очень бледна, одета странно и богато, а на голове у неё что-то вроде короны из кораллов и жемчуга.
  - Я на берегу? - спросил он.
  - Нет, ты... - Женщина как будто не хотела отвечать или подбирала нужные слова.
  - На корабле? - удивился он, потому что не чувствовал качки. - Сейчас штиль? Ой, мне нужно к вашему капитану! Я младший юнга с торгового корабля "Серебряная колонна", за ним гонятся пираты.
  - Успокойся, ведь ты ранен и болен, тебе нужно ещё полежать.
  - Нет-нет, пожалуйста, отведите меня к капитану, это очень важно, у пиратов корабль меньше, но больше пушек!
  - Но ты же не на "Серебряной колонне".
  - Это случайно, я красил борт, когда напали пираты, и наш корабль начал убегать от них, и я упал в воду, но это не важно.
  - Не важно? Но никто не помог тебе.
  - Я же говорю, нужно было убегать от пиратов, которые стреляли в нас из пушек. Потом меня подняли бы на палубу, вы просто не знаете нашу команду.
  Женщина улыбнулась:
  - Я знаю больше, чем ты думаешь. Но не совсем понимаю, что ты хочешь попросить: говоришь слишком много и неразборчиво. И зачем тебе думать о тех, кто бросил тебя? Хочешь вот такое украшение? Или такое? Или такое? - она указала на своё ожерелье, на браслеты, на корону.
  - Да нет же, нет! Ну послушайте же! Наш корабль ушёл на закат солнца, пираты гнались за ним. Пусть ваш капитан пойдёт туда же. Морские разбойники никогда не связываются с двумя даже торговыми кораблями, это всем известно. Помогите им!
  Женщина улыбнулась:
  - Мне нет дела до торговцев и пиратов. Но ты забавный и странный человек, я таких ещё не видела, поэтому выполню твою просьбу, а вдобавок дам тебе подарок. Закрой глаза!
  Ярек послушался и... вдруг почувствовал запах моря, лицо его защекотал ветер. Он изумлённо огляделся и не увидел женщины, зато вокруг было сколько угодно волн и солнца, а он сам сидел в небольшой лодке. Так это был сон или бред? Но как же он выбрался из воды? Откуда взялась эта лодка? И...
  Ярек радостно вскрикнул и замахал руками. К нему на всех парусах шёл знакомый корабль.
  Через самое малое время он уже был на палубе "Серебряной колонны". Матросы и офицеры удивлялись его спасению, Сибор весело сказал, что выстрелами из пушек их канонир повредил пиратский корабль, и тот оставил "торговца" в покое. Потом младшего юнгу повели к капитану.
  - Вижу, - сказал он, - что ты парень не промах. Хотя я и приказал вернуться, чтобы подобрать тебя, но совсем не был уверен, что ты жив. А ты не только цел и почти невредим, да ещё и достал себе хорошую, крепкую лодку и разбогател.
  И капитан с улыбкой дотронулся до массивной золотой цепи на шее у младшего юнги.
  Ярек хотел рассказать свой странный сон - и передумал. Сон и сон, что тут такого... если бы не золотая цепь. Так он и промолчал, а когда рейс закончился, с корабля ушёл мальчишка, но только не Ярек, как можно было подумать, а Сибор. Они расстались по-дружески, но никогда им больше не пришлось плавать вместе.
   
   
  Вот такую историю человек в шапке с тремя золотыми головами рассказал Антеку-бродяге. Тот слушал её очень внимательно, с удивлением на лице и в глазах.
  - Ну что, приятель, - усмехнулся рассказчик, - признайся, что я выиграл заклад и двигай домой, где тебя уже ищут родители. Морские опасности и приключения не для малышей!
  Антек улыбнулся в ответ:
  - Я кажусь вам малышом? И только поэтому вы рассказали мне не всё?
  - Не всё? Ты шутишь? История закончена! Что можно ещё добавить?
  - Ну, хотя бы то, что на золотой цепи, которую Ярек получил в подарок, висели двенадцать золотых голов.
  Человек в шапке подскочил с тумбы, всплеснул руками и почти крикнул:
  - Разрази меня гром, этот малёк знает, что говорит! Да, так оно и было! Но может быть, ты знаешь, куда подевались остальные девять?
  - Да, знаю. Три он подарил вам, а остальные девять хранил, пока после второго рейса не решил вернуться домой.
  - Так он не стал моряком? А я столько лет искал его среди моряков, мне и в голову не могло прийти, что он выбрал береговой путь. Наверное живёт всё в той же деревне, откуда пришёл на "Серебряную колонну" и думать забыл о морских приключениях. Эх, теперь-то я точно никогда не... - Бывший юнга Сибор вдруг хлопнул себя по лбу. - Совсем глупая моя башка! Если ты знаешь эту историю, то ты знаешь и куда подевался Ярек. Где же он? Далеко ли?
  - Нет, живёт он совсем недалеко, во-о-он там, на вершине холма. Когда я стал просить его отпустить меня в море, он долго отговаривал меня, а потом рассказал мне обо всём. Но я всё равно хочу в море. Дядя Сибор, возьмите меня! Очень вас прошу, уговорите отца!
  Вот так встретились старые друзья и...
   
   
  - Дождь перестал! Солнце! Ну, дальше вам и так понятно. А я пошёл к господину Волюму.
  И Горюша выскочил из дома. Ильм закричал было вслед:
  - Постой, ну как же так? А этот Антек-бродяга? Он стал моряком? А девять золотых голов?
  Но рассказчика и след простыл.