Лекс. Книга Кластера. Эпизод второй. глава 20

Глава 20.


  …Очнулся Петров в полной темноте. Да еще и связанным. Тут же красочно припомнил палубную драку с толпой злобных баб, троих скинутых за борт, и осточертевшую красную пыль. Заворочался в путах, едрено матерясь. Но на шум никто так и не появился. Пришлось настырно расшатывать узлы на руках очень долгое время. Потом, трясясь от холода и усталости, избавляться, попутно ругаясь десятиэтажными выражениями, и от остальных веревок. Принимать парочку гранул стимулятора, дабы не уснуть в шаге от свободы.

 Тюремщицы просчитались и на этот раз. Думали что после такого побоища пленник будет обессилен на долгое время. Но он нашел в себе упорства освободиться. Теперь, в кромешной темноте, искал выход из неизвестного помещения. Искал, как ему показалось, вечность. Натыкался на какие-то бочки, мешки, корзины, мотки канатов. Несколько раз падал, запинаясь обо что-то. Ругался, поднимаясь вновь. Искал дальше, постепенно приходя в себя под действием стимулятора.
   Найдя, всё же, тихонько отворил незапертую, что странно, дверь. Выглянул наружу:

    …Спящая аборигенка, сидящая на бочке и опершаяся о копьё. Масляная лампа под потолком. Куча соломы на полу. Деревянные ящики, тюки, мешки, прочее…

 Похоже что его поместили куда-то в трюмы. Иначе как объяснить бочки, солому, высокие потолки, и мощные балки перекрытия.
 Дав засоне по шлему слегка, Петров дождался когда она проснется и откроет глаза. Пригрозил отобранным копьем, нацелив острие в живот:
- Закричишь – проткну. Будешь красоваться со сквозной дыркой в корпусе. Горизонтальной. Поняла?

- П-поняла…

  Опустив острую палку, сел на соседнюю бочку. Поёрзал, устраиваясь поудобнее. Спросил:
- Когда успокоитесь-то?

- Того же самого мы ожидаем от тебя, бешенный хотанец. – дамочка попалась довольно смелая. Не боялась. – Через день прибывает королева с войском, а ты тут такое сотворил. У половины синяки, два десятка ходить не могут, одну акулы покусали, а трое – до сих пор в сознание не пришли. Что мы скажем королеве?

- Так и скажите, как есть. Мол; пленник жрать просил, а вы ему не дали. Вот он и учинил безобразия.

  Она хмыкнула недовольно. Возразила:
- У тебя еды на неделю было. Вино. Пиво. Служанка персональная. Чего тебе еще не хватало?

- Я не ем хотанскую пищу. В служанках не нуждаюсь. Я хочу свободно перемещаться по кораблю, есть свинину, пельмени, котлеты, нормальные салаты из знакомых мне ингредиентов, привычные супы, пить молоко.

- Вы же, хотанцы, такое не едите. – она удивилась. – У вас, от нашей пищи, проблемы с желудком возникают. Да и любовные силы исчезают. Королева в тебе разочаруется и утопит в океане.

  Петров стукнул копьем в пол. Нахмурился. Начал выговаривать:
- Я не хотанец. Уже, бля, в сотый раз это говорю, но меня почему-то никто не слушает. Если так будет продолжаться и дальше – королева увидит корабль, полный трупов. Сам сдохну, но с собой немало народу заберу. Понимаешь меня?

- Куда уж не понять-то… Дерешься как бешенный демон.

- А что касается любовных сил – так они точно пропадут, если я не поем нормальной мясной пищи. Как только ваша королева узнает эту информацию, а при случае еще и проверит, в океане утопят вас. Усвоила?

- Ты пытаешься ввести меня в заблуждение. Видимо ты где-то обучался такому странному виду боя, раз весьма лихо избегаешь стрел и копий, атакуя лишь ногами и руками. А что до твоих постельных способностей – так это простые слова, ничем не подтвержденные.

  Петров задумчиво оглядел ее с головы до ног, сочтя довольно привлекательной. После – внимательно осмотрел помещение. Взгляд его остановился на куче соломы. Спросил, улыбнувшись хорошей идее:
- Какое сейчас время суток?

- Ночь. – стражница не поняла, куда он клонит. – А что?

Лёха еще шире улыбнулся. Задуманное ему все больше нравилось. Позволяло получить кучу приятных ощущений, а заодно и доказать упертой фарканке, что он не является жителем Хотанской Империи, используя вовсю новую, прикольную, информацию.
Отбросил ненужное копьё в сторону. Начал расстегивать китель.
- Предлагаю провести один эксперимент.

 Она насторожилась. Спросила:
- Какой, еще, эксперимент?

- Интересный. После него ты с удовольствием принесешь мне нормальной, человеческой, пищи, и перестанешь считать меня хотанцем.

 Встал с бочки. Потребовал, указывая на ее легкие доспехи:
- Снимай эту дрянь.

 Еще более насторожилась.
- Зачем?

- Снимай, говорю. Тебе понравится.

 Поднялась. Не знала, что и сказать.
- Думаешь?

- Знаю.

     “Младший брат” отлично понял намерения старшего. Уже готовился к подъему и долгой, весьма приятной, продолжительной работе, в результате которой много чего интересного поменяется в мозгах носительницы “младшей сестры”. Коренным образом, причем, поменяется.
  Петров, улыбаясь, дождался, когда фарканка снимет все свои одежды. Осмотрел ее, придя в восторг; аборигенку даже настороженный взгляд не портил. Взял за руку и повел к куче соломы…

    Вот и измена рыжей.
 Ну и пусть. В конце концов надо как-то доказывать невежественным аборигенкам этого мира, что он, Петров, не хотанец вовсе, а Странник. Иного способа подтвердить свои слова нету. Только так можно вбить в голову, не боясь что потом выветрится, доказательство. Ну, или не в голову. Вернее, не через уши…


   Остаток ночи прошел бурно.

     Разубежденная и ошарашенная размерами и напором фарканка принесла Петрову нормальной человеческой еды. Теперь сидела и смотрела, дивясь, как он поедает принесенное с диким аппетитом. Как запивает молоком. Как хлопает себя по животу, приговаривая с восклицанием:
- Сразу бы так, красавица!

   Вновь ест. Вновь пьет. И не хотанец он вовсе. Никак не хотанец. Тот бы уже копыта давно откинул, проблевавшись и сморщившись от омерзения. А если и выжил бы, то несколько лет не испытывал бы к происходящему никакого природного интереса. А пленный… пленный уже заинтересованно-нескромно поглядывает, в мыслях воскрешая все то, что творил, не стесняясь, в недавнем прошлом, на куче соломы.

- Зря ты оделась…

- Может хватит уже? Королеве и так уже ничего не достанется…

- Не беспокойся на этот счет, прелестная. С полным желудком и на весь корабль хватит. Кроме Гариды…

- Гариды? Не поняла тебя…

- Не обращай внимания, я иногда чепуху говорю. 

- Как скажешь…
         



- Я должна тебя связать и погрузить в глубокий сон, Алёшенька.

- Зачем?

- Придут другие и увидят тебя освободившимся. Вновь начнутся беспорядки, ты же не умеешь себя прилично вести. Да и мне достанется. Могут прогнать с корабля на берег. Я погибну в результате.

- Ладно. Связывай. Но только без красного порошка. Впрочем… впрочем, можешь применить и его. Нет никакого желания глазеть на твоих соотечественниц.

- Хорошо. Иди за мной.




      Проснулся Петров в очень необычной обстановке. Мало того что окна зарешечены и дверь весьма солидная, так его еще и с головы до ног обмотали каким-то тряпьем и залили чем-то вонючим, аж глаза резало. Очень похоже было на что-то целебное, так как в теле чувствовалась дикая бодрость и движения были уверенными. Кроме того – боль от ссадин и царапин полученных в драке прошла безвозвратно. Даже запястья не ныли.

  Каюта была незнакомой и смахивающей на подобие карцера. Видимо тюремщицы учли свои прежние ошибки, и постарались поместить пленного в более надежное помещение, чтобы в случае своих недовольств и прочего он уже не смог так легко освободится и повредить команду корабля.

  Поменялось всё. Кроме одного;

 …Стол был по-прежнему заставлен всякой отравой, которой, по мнению тюремщиц, и должен питаться истинный хотанец, дабы быть в силах. Дабы не подвести жаждущую нежности королеву. И дабы помочь ей зачать будущую убийцу. Убийцу под названием “цветок жизни”. “Хищный”…

      Одежда лежала на стуле. Соседний стул занимала задумчивая Хелена. Одетая, на этот раз, в строгое черное.

 Петров смерил ее взглядом. Начал избавляться от вонючего тряпья на теле.
- Что ты делаешь?! – Хелена выпучила глаза. – Ты должен лежать и набираться сил!

- Отстань от меня. – Петров даже не глянул в ее сторону, продолжая избавляться от не в меру ароматных одеяний. – Набрался уже вдоволь. Силен как трактор в брачный сезон. Прямо распирает энергией.

  Не обратила внимания на издевки. Продолжила гнуть своё:
- Не смей снимать лечебные повязки! Если не будешь слушаться – я применю сонный порошок!

- Попробуй только. – Лёха наконец повернул голову в сторону непонятливой аборигенки. Пригрозил, тряхнув вонючим: – Вот эти вот повязки самой понадобятся. В гораздо большем количестве.

- Меня приставили следить за тобой, упертый хотанец. Следить за здоровьем, оберегать от переохлаждений, прислуживать в остальном.
Топнула ногой, повышая голос и вставая со стула:
- А вместо этого ты мне кровь сворачиваешь усиленно! За что мне такое наказание?

- Не будь дурой. Только и всего. – Петрова удивило такое обращение к своей персоне. – Поверь, наконец, что я не хотанец, а нечаянный пленник из других вселенных. Поверь, и действуй в согласии.

Ещё раз топнула:
- Я не могу!

Лёха пожал плечами. Предложил выход:
- Тогда заткнись и сядь обратно.

- Не затыкай мне рот, пленный хотанец!

Швырнул в нее обрывком, ощерившись:
- А кто мне запретит?

- Сволочь!

   …В лицо полетела красная пыль. В который уже раз…




Утро. Свет встающего солнца через зарешеченное окно. Всё то же мерное покачивание каюты. Всё та же Хелена в черном. Вонючие повязки на теле, намотанные заново и прилежно. Дрянь, якобы в пищу годная, на столе. Кувшин вина. Кувшин пива. Новый день в плену. Опять в плену. Плену, навязанному обманом, подлостью, красным порошком, и женским супер-оружием.

  Ничего не изменилось. Кроме желания сопротивляться; эта тяга постепенно угасала в душе, мысли становились вялыми, Кластер – не таким зовущим и притягательным, а желание жить свободным – вообще начинало представляться неосуществимой мечтой. Некоим существом светлым, далеким, и, медь зелено-тоскливая, ненужным.

         Петров не стал ничего говорить. Просто сел на кровати и указал на кувшин. Еще и пальцами прищелкнул, стараясь досадить вынужденной сокамернице.

Хелена стерпела издевательство. Даже вида, что странно, не показала. Может и просто ничем зазорным такое прищелкивание не посчитала; как ни как будущему супругу королевы прислуживала, а монархи и не такое творят. Взяла кувшин со стола и принесла Петрову. Добавила сухим голосом, чуть с опозданием от общепринятой нормы:
- Как вам будет угодно,  Алексей.

   Ну надо же – красавица прислуживает! Можно сказать добровольно кувшинчик вина приволокла! И как угадала? Чудеса, да и только! Недавно голос повышала и сонным порошком швырялась, а ныне – словно перезагрузку пережила. Может это и не она вовсе, а клон какой-нибудь? Ну и пусть. Её дела.

  Допившись до кругов в глазах и першения в носу, Петров отлип от кувшина. Блаженно зажмурился, осознавая что очень скоро – или уснет пьяным, или будет вновь нервы трепать всему кораблю. От осознания такого даже настроение приподнялось и каюта проглянула более приятными красками.

      Поставив кувшин на пол, Лёха потянулся к повязкам; вонь та еще была, аж глаза резало. На что услышал такое:
- Не советую.

- Опять в сон погрузишь?

- Угадал.

    Аж руки на груди скрестила, показывая этим самым что непреклонна в своем намерении не дать пленнику снять лечебные, по ее мнению, повязки. Не дать, усыпить, и дальше держать в таком состоянии если потребуется. До самого приезда хозяйки Седьмого Лазурного Королевства.

- Куда миры катятся… – Лёха поднял кувшин с пола, тоскливо вздохнув.
Отпив, добавил с выражением:
- В пучину матриархата они катятся! В бездну, даже! Глубокую, с розовыми стенками, и приятно обжимающую!

  Хелена усмехнулась. Сделала вид что ее это задело:
- Хамло.

- Угадала.

- Тебя опять усыпить что ли?

- Только и знаешь, что своей отравой угрожать.

- А с тобой иначе нельзя.

- Могу предложить выход.

- Свои идеи оставь при себе.

- Хочешь сказать, что заведомо знаешь о чем я поведу речь?

Кивнула.
- Знаю. Опять начнешь трепаться о других мирах, нормальной еде, свободе и независимости. Предлагать, соответственно, полезные решения по выходу из сложившейся ситуации.
Нахмурилась. Продолжила выговаривать:
- Надоело слушать уже. Ведешь себя как плаксивый женоподобный хотанец, всячески пытаясь сбежать. Раз уж попался в плен – то будь добр сидеть смирно и ожидать королеву без всяких выкрутасов. Усвоил?

 Петров швырнул емкость на пол. Мгновенно оскалился:
- Сейчас в голову получишь и в окошко нырнешь за такие слова!

- Сила есть – терпения и воли не надо. Будь мужиком, пленник. Другие бы уже давно смирились, а ты…

   Леха вскочил с кровати в доли секунды. Поднырнул под руку Хелены, уходя от красной струи снотворного. Выбил, тут же, мешочек с надоевшим порошком. И, в довершение, дал кулаком в живот, заставив упертую аборигенку рухнуть на колени и хватать ртом воздух.
 Обошел ее по кругу, успокаиваясь. Запинал останки кувшина под кровать. Хмурился:
- Допрыгалась?

  Хелена говорить была не с состоянии. Лишь постанывала и пыталась вдохнуть. Из глаз текли слезы. Видела, конечно, как пленник дрался с толпой соотечественниц недавно, но представить что его удары очень болезненны – не могла. Вернее – смогла. В данный момент.
- Ну и куда ты теперь без порошка сонного? – Петров продолжал издеваться словесно. Требовалось выговорится и тем самым успокоится. – Даже шагу ступить не можешь, лишившись своего оружия. Стоишь на коленях, беззащитная и в слезах. Сейчас вот возьму и сделаю с тобой все что в голову взбредет. Или к рыбам отправлю, как обещал давече, или – задеру юбку и попробую стать папашей. Через то отверстие, конечно же, вряд ли получится отцом заделаться, но унижений ты натерпишься вдоволь. Как и боли.

  Сделал еще круг. Продолжил:
- А может и вообще заставлю тебя сожрать все что на столе находится. Вкусно, должно быть, раз так усердно пытаетесь всем этим меня накормить который уже день. По сути сказать – все ваши семь дрянных и нехороших  королевств ничем не отличаются от Империи Зирч, ныне расформированной, слава яйцам мроговским, где так же бабы издеваются над мужиками, лишая прав и свобод. А если ничем не отличаетесь, так и вас в скором времени расформируют. Пусть и не я это сделаю, то другие провернут.

  Хелена наконец получила возможность загонять кислород в легкие. Вступилась за родину, отложив на время возмущения относительно некультурного и подлого удара в живот:
- Империя непобедима. Ты не сможешь ее разрушить! Не забывай что в плену находишься, за такие речи можешь вполне буквально повиснуть на корабельной мачте!

- Если я погибну – от ваших королевств даже бактерий не останется. Придут мои друзья и жестко вам отомстят.

  Хелена не поняла про простейшие микроорганизмы:
- Чего не останется?

- Камня на камне, вот чего.

- Брехло. Натуральное, причем.

- Не веришь?

- Не верю.

- Ну и дура. Помочь тебе нечем.

    Лёха взял со стола пиво. Сделал несколько глотков. И стал ставить условия, вернув емкость на место:
- Стучись в дверь и говори что мне нужна вода. Холодная или горячая, похрену.

- Зачем?

- Отмыться от этой вони.

- Повязки нельзя снимать.

Петров навис над ней, сжав кулаки до хруста:
- Еще раз повторить?

Хелена пугливо отползла к стене. Но не сдалась:
- Вот и я тебе повторю, что повязки нельзя снимать, так как синяки еще не сошли. Королева…

- На мне нет синяков. У меня ничего не болит. А от вони глаза режет. Поняла?
Шагнул вперед и присел перед Хеленой на корточки. Глянул в упор:
- Или ты все еще считаешь меня хотанцем?

Все равно не сдалась, из последних сил сохраняя остатки смелости. Выкрикнула:
- Считала, считаю, и буду считать!

- Ну и дура.

- А ты хам!

               Неизвестно во что это вылилось бы, но в этот момент в коридоре раздались голоса. Мгновение спустя – громыхнул засов, дверь открылась, и на пороге возникла сама королева, облаченная в серебристые доспехи, высокая, зеленоглазая, подлая. Возникла в окружении настороженных фарканок; они-то знали что вот так просто дверь открывать не следует. Надо предварительно приготовится к возможной драке.

        Зрелище, представшее глазам Ликании, надо сказать, было колоритным. Прижатая к стенке Хелена, бледная, обхватившая руками колени, и вот-вот готовая разрыдаться. И замотанный, подобно мумии, Петров, не совсем трезвый, сидящий перед ней на корточках.

  Королева приподняла левую бровь, недоумевая, а ее спутницы – наперебой затараторили, жалуясь хозяйке, о всех хулиганствах сумасбродного пленника. И как он Гариду избил, и как посудой швырялся отказываясь принимать предложенную пищу, и как заложников захватывал, и как за борт воительниц скидывал, и, самое важное и страшное, как лихо он дерется. Словно демон какой!

       Петров поднялся во весь рост. Развернулся корпусом к двери. Не успел сделать и шага, как на него нацелилось не меньше десятка стрел, копий, и мечей; фарканки, в отличие от своей королевы, знали что пленник может вытворять голыми руками. Загородили, ощетинившись и готовясь к худшему.

- Опустить оружие. – Ликания властно повела рукой. – В этом нет необходимости.

  Её послушались. Девки убрали все острое и колющее, отступив на шаг. Некоторые вообще в коридор удалились, видимо сделав какие-то свои выводы. Хелена, воспользовавшись моментом, поспешила убраться.

       Петров усмехнулся, смотря прямо в глаза королеве. Предъявил:
- Ты меня обманула. За это я тебя накажу.

 Ликания даже не шевельнулась. Видимо надеялась на свои доспехи. Возразила:
- Никакого обмана и не было. Ты получил лучшие условия содержания. Не знаю, правда, почему ты от еды отказывался, но, думаю, в скором времени начнешь питаться нормально.

  Лёха аж подпрыгнул от такой наглости. Возмутился:
- Лучшие условия?! Да я такое содержание на одном органе вертел!

Ликания была невозмутима. Как светловолосая и зеленоглазая скала. Поинтересовалась:
- Что именно тебе не понравилось?

- Всё!!!

  Ноль внимания на жестикуляцию, мимику, и тон. Лишь зеленые глаза внимательно изучают. Не внимательно даже, а несколько заинтересованно. При определенном желании можно сказать что как на дорогого сердцу человека смотрят. Мол; говори, ругайся, угрожай, все равно никуда не убежишь. Не убежишь, не скроешься, не улетишь. Будешь моим, и только моим. Я же королева. Седьмого. Лазурного.
- Перечисли, пожалуйста.

    Петров сорвал с себя несколько кусков вонючего облачения. Потряс ими перед носом блондинки:
- Мало того что в каюте заперли, жрать не давали, сонным порошком постоянно в рожу швырялись, так еще и вот эту вот дрянь нюхать заставляют!

   Это, ж, надо! Орешь на нее, непочтение оказываешь, перед носом воньём машешь, а ей – безразлично. Готова принять любым, хоть хамом, хоть маньяком, хоть вообще извращенцем. Готова любить вечно. Вернее – все восемнадцать следующих лет. Дела, однако…
  Опа, говорит что-то:
- У тебя была мягкая кровать, огромный выбор блюд, и персональная служанка. А в лечебные бинты специально добавлена вытяжка из живого дерева, помогающая ускорить заживление синяков и ссадин. Пусть она и пахнет несколько неважно, но эффект – максимальный. Судя по слухам – ты основательно пострадал, когда пытался убежать во второй раз. Так что, хотанец, не возмущайся по пустякам. Не пристало это дело моему будущему мужу.

- По пустякам?! Да я…

  Ликания не дала говорить. Внезапно встала на одно колено, громыхнув броней, выбив своим поступком Петрова из колеи. Тот аж замолчал, осекшись. А блондинка продолжила удивлять:
- Готова загладить свою вину. Проси все что хочешь.

  Лёха подозрительно покосился на остальных девок, подразумевая во внезапных переменах королевского  настроения какую-нибудь очередную пакость, навроде того же красного сонного порошка. Перевел взгляд на Ликанию. Отступил на шаг, готовясь ко всему.
- Не понял…

- Любое твое желание будет исполнено.

- Любое?

Кивнула:
- Именно.

 Хм… Рискнуть, что ли?
Петров сорвал с себя еще немного бинтов. Потребовал:
- Хочу отмыться от этой вони.

- Ванна уже готова, будущий муж. Это всё, что ты хочешь?

- Нет. Еще хочу есть.

  Ликания красноречиво указала на стол у окна. Петров даже не глянул в том направлении. Отрезал:
- Я это есть не буду. Лучше голодным сдохну, чем отравленным.

Королева кивнула, сделав свои выводы. Сказала:
- Блюда заменят на новые, если ты об этом.

- Я не об этом. Я имел в виду то, что есть буду только ту пищу, которую употребляют в Империи Фаркан.

- Наша еда тебе противопоказана. Ты будешь испытывать постоянные приступы рвоты. И то – если не умрешь от острого пищевого отравления.

  Лёха хмыкнул. Возразил:
- Не помру. А блевать я буду скорее от хотанской пищи.

 Ликания милостливо кивнула, согласившись.
- Ладно. Я согласна и с этим твоим требованием. Что-нибудь ещё?

   Наглеть, так наглеть. Уж не до истребителя с танком, но можно вполне лихо создать условия пригодные для нормальной жизни даже в таком месте, как примитивный деревянный парусник, принадлежащий дуре-королеве глухого королевства, глухой периферии. Красивой дуре-королеве.
  Петров почесал затылок, сорвав с головы пару мотков бинта. Решил прямо сейчас делать из плена навороченный морской круиз в обществе потрясной зеленоглазой блондинки:
- Конечно. Хочу свободно перемещаться по кораблю.

- Как только отплывем от берега – пожалуйста.

- Отлично. Еще хочу получить назад свою одежду и оружие.

- Зачем тебе оружие?

- Я воин. И привык к тому, что на поясе постоянно висит клинок и пистолет. Без всего этого я себя неважно чувствую и у меня портится настроение. Начинаю себя скверно вести, избивать кого-нибудь, заложников захватывать, прочее.
- Оружие я тебе дать не могу. Отныне ты мой муж, а не воин. Так что привыкай ходить без меча. И без своей страшной железной штуковины, унесшей жизни двух воительниц.

- Я и голыми руками неплохо управляюсь, Ликания.

- Я наслышана о такой твоей способности.

- Ну а раз знаешь – будь добра вернуть изъятое. Иначе я все равно его раздобуду, как бы ты этому не противилась.

- Я подумаю.

- Отлично.

- Еще будут просьбы?

 Петров милостиво закончил:
- На этом пока всё.

 Ликания поднялась на ноги. Отступила в сторону, приглашая к выходу из каюты. Известила:
- Ну раз все – то пора и ванну принять. Идём.



       Мытьё своего пленника Ликания никому не доверила. Сама за это дело принялась. Переодевшись в более домашний наряд, стала оттирать захваченного в походе будущего мужа от неприятного, ему, запаха живого дерева. Тёрла усердно и тщательно, подправляя свои действия всяческими шампунями и мылами, словно уже влюбилась по свои прекрасные уши и желала получить отмытого целиком. Без остатка. Чуть позже, когда обсохнет и будет готов зачать будущую королеву. По совместительству – будущую убийцу.
Голову вымыла раз пять, не меньше. Спину натерла до красноты и сердитых матов. Развернула к себе лицом, собираясь и с этой стороны всё оттереть и вычистить..
  Тут возник казус.

      … На своем законном месте гордо высился “младший брат” Петрова. Весь налился, затвердел, и был готов к долгому обожанию, целованию, и прочим приятным ощущениям, основанным на эффекте трения….

 Ликания отскочила на пару шагов, выронив мочалку. Выпучила глаза попутно. Выдохнула:
- Что это?!

  Петров посмотрел на нее как на полную дуру. Хмыкнул, плеснув на себя из ковшика:
- А то ты не знаешь.

- Но… Но… – она явно не могла подобрать слов от неожиданности.
Нашлась вскоре:
- Но на картинках он не такой большой! У хотанцев не может быть такого детородного органа!

Петров скосил взгляд вниз. Вновь глянул на Ликанию.
- А кто тебе сказал, что я хотанец? Лично я пытался тебе доказать, но ты меня не слушала. Теперь вот получай то что есть.
  Еще раз окатил себя водой из ковшика. Напомнил:
- Ты меня мыть будешь, или нет?

 Блондинка замотала головой отрицательно, поддавшись на время страху. Но потом взяла себя в руки, и кивнула судорожно.
- Буду…

Лёха ощерился, уже зная что пройдет совсем немного времени, и – легко все получит и в любую позу склонит. Поторопил:
- Ну а чего ждешь тогда? Приступай.

    Помывка приобрела осторожный характер. Ликания все боялась задеть руками орган, так изумивший ее своими размерами. Обходила стороной каждый раз. На что Петров возмутился уже через пару минут:
- Его – тоже принято мыть, если ты не знала. Так что давай, натирай. Только не слишком усердно.

- Хорошо…

   Помывка вообще перестала нести в себе свой первоначальный смысл, стоило Ликании провести рукой туда-сюда. Помывка превратилась в обычную порнуху.
     С необычным звуковым сопровождением.

 Обычно же стоны всяческие слышатся, да шлепки тела об тело. А тут – разговоры, перемежаемые испуганными вскриками и просьбами остановится, не напирать так быстро, дать привыкнуть, прочее оттягивающее процесс. Процесс. Таинство. Интим.

           Все ясно. Похоже настал черед новой уловки. Нового удара женского супер-оружия. Якобы боится размера, изображает из себя пугливую девочку девственного содержания, тем самым разжигая тягу к её телу и к ней самой  еще больше. Не больше, даже, а многократно и усиленными темпами. Вон как зеленые провалы пучит, едва стоило развести прелестные ножки в стороны и приставить. Того и гляди – глаза из орбит выскочат. А может и правда девственница? Хм…

   Петров на мгновение остановился, взяв себя в руки. Хрипло спросил:
- В первый раз?

Захлопала ресницами. Ответила тоненько:
- Да…

 Скосила глазища вниз. Сглотнула судорожно. Попросила жалобно:
- Может не надо, а?

- А зачем ты меня в плен, тогда, взяла?

- Ну я же не знала что у тебя такие размеры… У хотанцев обычно втрое меньше и тоньше… А ты… ты точно из другого мира?

Лёха чуть качнулся вперед, заставив королеву испуганно ойкнуть. Съязвил:
- Нет. Я новый представитель жизни на материке Хотан. Мутировавший в нижней части тела. С пользой для себя. Когда в туалет хожу – струя на десять метров бьёт! Не хрен, а настоящий водомёт!

- Я серьезно спрашиваю. – Ликания не поняла юмора.

 Петров кивнул. Решил выдать немного правды:
- Да. Из другого мира. Обычно я один не странствую, но недавно мои спутники потеряли меня. Теперь, вот, ищут. А когда найдут и увидят что ты взяла меня в плен – необычайно рассердятся. Фарканская Империя может ощутимо пострадать.

Разговор на отвлеченную тему Ликанию немного успокоил. Соображать начала вроде. Поинтересовалась:
- У твоих друзей есть армия?

- Зачем она им, если они шевелением руки целые миры в порошок стирать могут? Просто обрушат на твою родину небеса, и уйдут. С них не станется.

- Ты врешь. Смертные не могут небеса обрушивать.

- А я и не говорил что они относятся к смертным. – Лёха улыбнулся. Решил немного приврать. – Хатзорг, к примеру, может вызывать себе на помощь много-много земляных монстров. А Каджин – громадного водяного великана. Ну а если принимать во внимание более-менее крупный звездолет – бомбардировка поверхности займет не больше двух минут. От семи королевств, в итоге, останется радиоактивное пепелище. И то – если планета уцелеет, а не рухнет на ваше солнце в виде осколков и обломков.

Закончив, приобнял задумчивую Ликанию и нагло продвинулся на несколько сантиметров. Ощутив преграду, остановился.

  Королева уже готовила возражение, но тут, едва ощутила низом произошедшие перемены, позабыла о том что хотела сказать. Испуганно заёрзала, пытаясь соскочить. Но Петров держал крепко.
- Остановись! – вновь расширила глаза. Решила попробовать отсрочить напор словами. – Зачатие должно происходить под одеялом и в полной темноте!

Лёха представил картину. Замотал головой:
- В таких условиях жарко и нихрена не видно.

Попробовала по-другому:
- Но ты не совсем чистый! Да и я ванну не принимала.

   Знаем мы ваши отговорки, дамочки. Стоит пойти у вас на поводу – секса не видать несколько часов. Помыться, кстати, и потом можно. Перед следующим заходом.
- Попозже вымоешься. Да и кровь надо будет убрать.

- Кровь? Ты собрался меня истязать?

- Дура. В первый раз всегда кровь течет. Это обязательное условие. Хочешь сказать что не знала об этом?

Отрицательно помотала головой:
- Нет.

- А в книжках что пишут?

- Про кровь – ничего. Указывают лишь про непродолжительные болевые ощущения.

- А подруги что говорят?

- У меня нет подруг. Я – королева.

- И ни разу не интересовалась?

- Интересовалась.

- У кого?

- У служанок.

- Хорошо. Что рассказывали служанки?

- Про боль.

- И всё?

- Почти…

- Что рассказывали служанки?

- Не скажу. Об этом не принято говорить.

 Петров устало вздохнул. Спектакль, устраиваемый королевой, ему надоел. Хотелось приятного, а вместо этого – ненужная болтовня. Решил перейти к делу:

- Ликания, пойми же ты наконец, чем быстрее девственности лишишься, тем быстрее получишь много приятных ощущений. И кровь будет. Но не от истязательств, а от разрыва твоей девственной плевы.

- Я знаю. Об этом писали в книгах.

- Ну а чего тогда мозги пудришь?

 Потупила взгляд. Призналась:
- Я боюсь…

- Ну, это дело поправимое.

     Резкий рывок…
        Вскрик-вопль гортанный. Ругательства и проклятия. Слёзы. Попытки освободиться. Обещание кар всяческих. Частые удары сжатых кулачков…
  Ругательства утратили свою силу, перейдя на полу-шепот. Слезы текут не так обильно. Удары – не так часты, исполняют роль бессилия что ли. Дыхание глубже.
  А вот и первый стон. Поначалу бессознательный, неосмысленный, случайный. Бить перестали, обняли нежно. В глаза стараются не смотреть.
  Второй. Третий. Вполне осмысленные уже. Не сдерживаемые. Четвертый. Ноги сами собой пытаются скреститься за спиной, притягивая ближе и боясь отпустить.
  Поцелуй в плечо, в порыве нежности. Слезы диких и необычных, разгорающихся все ярче, ощущений. Полу-вопли, еле сдерживаемые. Глаза закрыты. Спина напряжена и выгнута.
   Дикий, протяжный, режущий слух визг…
 Приехали.
   Теперь можно и помыться.

        Мочалку пришлось брать в руки самому. Ликания лежала на лавке, не шевелясь. Подрагивала время от времени лишь. О том чтобы она встала и закончила начатое мытьё – не могло быть и речи. Петров это понял. Подтащил ванну поближе. И, вооружившись всем необходимым, приступил к делу. Проворчал в сердцах:
- А говорила что крови не будет.
 Посмотрел в лицо. Добавил:
-  Дура…

    Минут через пятнадцать королева смогла встать. Пошатываясь на ватных ногах стояла посреди помещения и молчала. Безвольно позволяла себя намыливать, натирать, обливать водой. Лишь глаза благодарно блестели, давая понять что хозяйка на грани нирваны, и вот-вот готова рухнуть обратно в нее же. Мыслей – ноль. Воли – и подавно. Зомби белокурое, зеленоглазое, не стесняющееся. Кукла аппетитная и доступная. Мокренькая такая, голенькая, соблазнительная.
    Петров не смог удержаться…


- Спасибо…
   Вот они – слова благодарности. Слова, сказанные от чистого, только что пережившего несколько оргазмов, сердца. Сказанные нежно и со всем возможным воодушевлением. Надо же – жила на свете и не знала что такое в природе случается. Плевать, оказывается, на боль и кровь, стеснение, непорочность, гордость, прочее добродетельное, лишь бы ощутить ЭТО снова. А потом – еще раз. И еще раз. И так – до самой старости.

  Ликания смотрела на плененного ею на берегах Хотана пришельца из других миров и понимала что не в силах отвести от него взгляд. Что уже любит его всем сердцем, и готова сделать для него всё. Даже жизнь сохранить, когда дочке исполнится восемнадцать лет. Даже оружие вернуть. Даже разрешить любовь, следующую, при свете дня. Даже… Все готова была позволить. На руках готова была носить, любовью во дворце окружить, охраной, роскошью, всем что попросит. Всем… Лишь бы не ушел обратно в свой мир. Лишь бы был с нею рядом. Всегда был. Вечно был. До самой старости был.

  И природа его наградила, не стесняясь. И грамотен очень. Смел невероятно. Силен не в меру. Опытен в постельных делах. Светловолос. Развит. Приятен. Бриллиант. Алмаз. Сокровище. Да будет возвеличен до имперского праздника тот день когда она встретила его в лесу. На том месте надо памятник поставить. Храм, вернее. Храм на вершине пирамиды. Большой пирамиды. Большой храм.
  Кажется он что-то про еду говорил… Вот я дура, голодом его морю!
 


        …Петров придирчиво осмотрел стол, заставленный чуть ли не сотней блюд. Все искал, не веря, что-нибудь из хотанского рациона. Не нашел, к счастью.

 Уселся бесцеремонно. Тут же встал, ухватив тарелку побольше. Начал ходить вокруг стола и накладывать всего понемногу. Особенно предпочитал мясное.
 После, вернувшись, бухнулся на стул. И, вооружившись вилкой, принялся набивать желудок. Не забыл и про вино.

      Ликания сидела напротив и, дивясь, наблюдала за пленником. Начинала верить что он действительно не хотанец. Хотанцы столько не едят. Даже большой толпой.

  Потом на пленника напало сонное состояние. Пьяное, естественно, тоже. Будущий муж Ликании пожелал идти в спальню. Спать. Храпеть. Дрыхнуть. Предварительно всем наказал во время сна его не трогать, всяческими повязками восстанавливающими не заматывать, заклятий возле постели на ухо не шептать, а в качестве грелки использовать не кого-нибудь со стороны, а саму королеву.
  Ликания была с ним полностью согласна. Хотела было сама напросится, но он ее опередил.


Флот королевы за это время снялся с якорей, загрузившись последними пленными. Отплыл к берегам Фаркана, благо поднялся попутный ветерок. Все были счастливы. Все добыли себе мужей. Без потерь, практически. Все было отлично. Оставалось только доплыть до дома, поженится, и жить счастливо, осознавая что все будет ништяк.

 Лишь храп пьяного Странника немного всем досаждал. Но говорить об этом в открытую побаивались. Не столько королеву, сколько ее пленника. Уж лучше пусть храпит, чем по палубе бегает и конечностями машет.
 Перец тот ещё... 
 


Рецензии