62. Тимур и его команда

            (Фрагмент романа "Крепостная герцогиня". Курск, август 1714 года)

     … Вскоре возвратилась во Мценск гостья званая со дщерью смышлёной.
    Зато явилась в дом Самохваловых гостья незваная – Лушка громоподобная.
    Проследовала она в комнату Роджера. Никита же, на звук шагов любимой примчался и подслушивать под дверью стал.
    - Любименький Роджер, - начала посетительница. – Полюбила я тебя с первого взгляда и до сих пор наглядеться не могу. Целых три года скрывала я от глаз враждебных сие чувство светлое, ибо тогда ещё не достигла возраста брачного 17-летнего. И вот, ныне я вступила в возраст сей и согласна вступить с тобой во брак законный.
    Тут за дверью раздались шаги, то бишь бег Никиты влюблённого, ведавшего от Наташи трепливой о чувстве ея ко британцу охмуряемому.
    Лушка меж тем вовсю описывала радости предстоящей жизни семейной. Вдруг дверь распахнулась и ворвалась Наташа разъярённая.
    - Ах, ты, разлучница поганая! – возопила она и привычно «засветила» сопернице синяк под оком, ибо в своё время на несчастной Малашке натренировалась.
    Но к несчастью для нея превеликому Лушка оказалась отнюдь не Малашкой кроткой. Когда Роджер и подоспевший Никита оттащили от Наташи фурию сию разбушевавшуюся, на несчастной барыне живого места не было!
    И заглаголил британец:
    - Милые (по крайней мере до начала прискорбной заварухи сей) Лукерья и Наталья! Не хочу печалить вас, но в сердце моём ныне пребывает особа некая, коей хочу я сделать предложение брачное чрез год и три дня, то бишь 13 августа следующего 1715 года. Во случае провала сватовства моего выберу я в супруги возлюбленные одну из вас.
    - Наташку выбери! - воскликнул живо Никита, в Лушку влюблённый. – У нея за год мурло перекошенное вновь станет ликом лепым зело!

    В тот же день поведал Никита трепливый репетиторше своей подробности «Курской битвы». Хоть и не подала Малашка виду, но заинтересовала ея дата будущего предложения брачного Роджера Смита, с 17-летием ея совпадающая. И молвила она мысленно: «Примите первое поздравление брачное, уважаемая будущая госпожа Маланья Смит!» 
 
   Чрез три дня поздравил Роджер Малашку с 16-летием ея.
    В тот же день вернулся из поездки торговой Василий Никитич. Узрел он дщерь свою сплошь гематомную и за главу схватился:
    - Что за баталия здесь разыгралась?! И кто суть баталист, тебя разукрасивший?
    Тут Наташа "впарила" отцу легенду, Роджером состряпанную:
    - Сие суть вовсе не бутылист, а обнаглевшая Лушка, бывшая подружка. Заявила мне нахалка сия, что мой алый корсет сквозь моё белое платье просвечивает. Ну, я и научила вежливости ея с помощью синяка под оком. А она ответствовала … аки глаголил мистер Смит "не-про-пор-ционально".
    - Кретинка! – возопил барин. – Привыкла свою служанку  дубасить дистрофичную, но не просекла мозгами своими куриными, что Лашка – не Малушка! … Тьфу ты! Лушка – не Малашка!
    - Не надо меня КРЕТИНКА-вать! – молвила побитая.
    - А корсет алый и впрямь просвечивает! Так что, Лушка пострадала за правду, а ты (куда более!) – за дурость! 

    … Минула декада, то бишь десять дней. Вослед подруге своей бывшей вступила и Наташа во брачный возраст. Событие сие ввиду некондиционности, то бишь побитости «новорождённой» лишь в узком кругу отметили.

    На другой день пригласил Василий Никитич дщерь свою «разукрашенную» Лушкой в кабинет свой. Там сидел чуть полноватый чуть седоватый мужчина среднего роста вида нерасейского.
    - Знакомься, Наташа, - молвил отец. – Сие суть виднейший негоциант расейский Мойша Ицкович Шафиров, кузен вице-канцлера нашего, во плену турецком пребывающего.
    - А на фига мне сей птице-карцер, коли он у турок?
    Опешил хозяин, но рассмеялся гость:
    - Наташенька! Ты прелесть! … Давно знакОм я с батюшкой твоим по делам торговым. Но ни разу не был я в доме сем. Правда, батюшка твой в моём доме побывал … и зело плодотворно! … Год назад имел я беседу полезную с градоначальником курским. Засим на улицу вышел. И тут мимо проехала коляска открытая, в коей узрел я деву красы невиданной с родителем ея. С тех пор образ нежный пассажирки колясочной пребывает в сердце моём!
    - Аки клёво! – Наташа воскликнула. – Роман, я бы глаголила, тика! Попытаюсь помочь найти деву сию. Опишите платье ея, али оное в сердце Ваше не влезло?
    - Оно влезло во главу мою, а всё прочее – в сердце! 
    Понял Василий Никитич намёк, что влезла Наташа в сердце шафировское без платья! Рассмеялся он, но был дщерью обруган:
    - Негоже, батюшка, гоготать над нежностью дедулиной!
    - Нет слов моих, дабы описать платье сие, - молвил Шафиров, - но есть карандаш и бумага.
    Нарисовал он столь похоже, что Наташа аж за главу схватилась:
    - О, горе мне! Мыслила я, что токмо у меня платье таковое, а оно ещё и у сей фифы колясочной!
    Рассмеялся Василий Никитич:
    - Так ведь ты и суть фифа сия, а родитель ея суть я!
    - Да, я красавица! – «скромно» призналась Наташа. – Но ещё и умница шахматная. Была у нас намедни Аглашка Бартель, кояя всех окромя папаши своего в игру сию громит. И признала она, что рано ей со мною тягаться.
    - Милая Наташа квазигениальная! Зря ты свой ум отсутствующий напоказ выставляешь. Не потребна мне супруга умная. А коли потребна была бы, сидел бы я ныне дома, а чрез год женился бы на Малашке.
    - А у нас тоже Малашка имеется! – похвасталась Наташа. – Служанка моя, на коей не токмо столь важный барин, аки Вы, но даже последний конюх никогда не женится. Сначала дура дурой была. Но опосля разрешила я ей стать умной, и ныне она даже брата моего Никитку языкам всяким и шахматам обучает.
    - И тем не менее, - молвил Мойша Ицкович, - глаголил я именно про нея!
    - Где ж Вы узрели убогую сию? Ведь не кажет носа она с имения нашего.
    - Ранее все Ломоноговы, из коих ныне в живых (увы!) лишь одна Малашка осталась, были крепостными моими.
    - А Глашка глаголила, что бывший хозяин ея с Малашкой был некий «Мишка придурочный», прекрасную Агашку проморгавший, а вовсе не Вы, обманщик Мокша Цикович!
        - «Мокша» суть представитель народности мордовской. (Автор уточняет: например, Василий Макарович Шукшин!) Моё же имя «Мойша», то бишь «МошЕ», али по-гречески «Моисей». Родитель же мой звался вовсе не аки непонятный «Цик» (автор вновь уточняет: в описываемые времена «Центральный исполнительный комитет» и «Центральная избирательная комиссия» отсутствовали), а «Ицик», что на языке древнем иудейском будет «Ицхак» (то бишь «он засмеётся»), а опосля традиционного извращения греческого – «Исаак». Отчество моё должно было звучать «Ицикович», но ввиду косноязычия народного до «Ицкович» сократилось. Посему я зовусь «Мойша Ицкович». «Мишкой» же меня народ прозвал, ибо почитает имя сие расейским. Меж тем, имя «Михаил», то бишь «подобный Б-гу» более древнее иудейское, нежели «Мойша», ибо имя «МошЕ» – происхождения древнего египетского.
    - Ядрён бульён! – Наташа возопила. – Да я за половину речей таковых Малашку бы побила, дабы не умничала, хоть и разрешила ей ради брата Никитки умной быть.
    (Не может автор происхождения иудейского очередную гипотезу пижонскую не выдвинуть. Ругательство «Ядрён бульён» хоть и расейское, но не народное, а … инородное, то бишь расейскими иудеями создано, ибо в описываемый 18-й век нация сия многострадальная на всей планете инородцами почиталась. И глаголится в ругательстве не про жидкий навар из мяса, рыбы али овощей. Тот «бульон» произошёл от французского глагола, что в переводе «кипятить» означает. Герой же нашего ругательства – Годфруа де Бульон, именуемый на расейский лад «Годфрид Бульонский», коий прославился не стокмо освобождением Иерусалима от мусульман, коии хоть и не любили иудеев, но не трогали оных, скокмо жуткими погромами антииудейскими. А кликуху свою изувер сей получил по ошибке, ибо перепутали на каком-то этапе вышеназванный «бульон» и град «Булонь», где сей Годфруа родился.)
    - Рад зело, Наташа агрессивная, что не распустила ты супротив меня длани свои драчливые. Надеюсь и далее не распустишь, ибо аки глаголится в послании апостола Павла к ефесянам: «Жена да убоится мужа своего»! (Интернет глаголит, что сие суть ошибка перевода. На сАмом деле апостол вещал не о боязни, а о почтении.)
    - Так тО «муж», а Вы всего-навсего заезжий гиацинт!
    - «Негоциант», любовь моя косноязычная! То бишь «купец крупный».
    - Видала и покрупнее – под восемь пудов!
    - О любви своей я уже глаголил, - молвил Шафиров, отсмеявшись. – А теперича о «муже». Мечтаю я страстно стать оным. А ты, Наташа возлюбленная, согласна ли стать супругой моей верной и делить со мною горе и радости.
    - «Делить радости» – сие я с радостью! А что касаемо «горя», то помыслить надобно. И ответ я дам чрез год 13 августа.
    Ведал негоциант славный, что дата сия суть день 17-летия бывшей крепостной его (а ныне крепостной Самохвалова) Малашки. Посему вопросил Наташу:
    - Неужли собралась вместе с Малашкой венчаться?
    Возмутилась девица экспансивная:
    - Чо глаголишь, охальник? За тебя, старого пня, я бы, возможно, и вышла бы, ибо зело богат, да и телом вроде бы не хил. Но выйти за Малашку нищую тщедушную…?!
    - Пущай я немного "охальник", - рассмеялся Шафиров, - но не до такой степени, дабы на связь постыдную однополую намекать! Мыслил я, что ты станешь моЕй супругой, а Малашка – кого-либо иного.
    - Молю Господа нашего, дабы нашёлся урод, коий на уродке Малашке женится. Ибо при венчании заглаголят все, что на фоне ея смотрюсь я, аки принцесса.
    - Смею надеяться, Наташа прекрасная, что дозволишь ты мне уродку сию навестить.
    - Уродку – дозволю.

    Проводил купец Самохвалов гостя драгого до комнаты служанки крепостной и удалился. Дщерь же его, насупротив, ко двери сей подбежала и подслушивать стала. Видать, у брата Никиты научилась!
    - … Незадолго до расставания нашего в связи с переездом твоим в дом сей, - услышала Наташа продолжение разговора купца Шафирова с Малашкой, - глаголила ты мне сказку занятную. Будто бы кузнец французский Гийом Меней мечи выковал. А супруга его, острым мечом порезавшись, словно с цепи сорвалась и «Перекуём мечи!» наорала. Вот он и перековал их … на цепи. С тех пор узы брачные именуются «цепи Ги Менея»! … Но самое занятное, что пересказал я байку сию не менее занятную кузену своему вице-канцлеру расейскому Петру Павловичу Шафирову. (Уточняет автор, что аббревиатура оружейная «ППШ» не от сих инициалов произошла, а от «пистолет-пулемёт Шпагина».) А Петруша пересказал ея своему тёзке и шефу. Царя нашего Петра Алексеевича байка твоя столь развеселила, что хотел было он аж вольную тебе дать! Но тут встрял светлейший друган его Алексашка Меншиков и пословицу расейскую переиначил: «Вольному воля, крепостному крепость, например, Петропавловская!» Царь вновь рассмеялся и повелел высочайше: «Малашке сей языкастой век воли не видать, но и на харчи казённые петропавловские переводить ея не след, ибо накладно для казны. Пущай всё аки есть остаётся!»
    - У сей байки продолжение имеется, - молвила создательница байки, - коее в «допетровские» времена не могло иметь места. Ныне чада кузнеца французского глаголят: «Тятя, тятя, в наши цепи угодил ещё один!»
    - Обычно попадают в них не по одиночке, а пАрами.
    - Подозрение имею, что недостаточно решительная барыня Наталья Васильевна не спешит Вам угодить и в сии цепи угодить!
    - Ты правА аки всегда, что нравится людям не всегда!
    Засим приступил Шафиров к основной цели, ради коей бывшую крепостную свою посетил. При недавнем разговоре с невестой своей насторожила купца дата будущего ответа ея на чувства его. Предположил Мойша Ицкович, что есть некий имярек, в коего влюблена Наташа, а он (такой-сякой!) намерен сделать предложение брачное Малашке в день наступления брачного возраста служанки сей. Наверняка Наташа не ведает, что крепостная ея суть конкурентка ея же, ибо не все крепостники столь либеральны, аки он сам. И молвил негоциант славный Мойша Ицкович Шафиров:
    - Глаголила мне Наташа очаровательная, что на тебе, Малашка, даже последний конюх никогда не женится. Охотно верю словам сим, ибо не токмо последний, но даже первый конюх не способен оценить интеллект твой. Но не удивлюсь, коли найдётся какой-либо барин, на сие способный, а посему имеющий на тебя виды.
    - Не приведи Господь, - воскликнула девушка, - вне зависимости от наличия его! Коли барин имеет на крепостную виды, последняя имеет роды! За примером далеко ходить на надобно – пять вёрст в лес до избушки лесника. Стокмо же лет назад его дщерь красавица Олечка пленила барина нашего Василия Никитича. И повёл себя пленённый сей аки завоеватель Тимур, коий со своей командой три века назад в Расею многострадальную вторгся, и токмо помощь богородицы спасла оную.
    - Удивлён, Малашка антирелигиозная, что признаёшь ты чудо сие великое.
    - Мыслю я, что сие суть не стокмо чудо великое, скокмо взятка элементарная! Подарили Тимуру статую богородицы златую, драгоценными каменьями инкрустированную и цены немереной. А ибо завоеватель сей магометанином был, то глаголили ему служители хитрющие культа православного, что сие суть статуя матери пророка Магомета, при одном из набегов на Казань похищенная. Прикинул эмир Самаркандский, взяткой сей умиротворённый, что от Златой Орды недограбленной более навара, нежели от нищей немытой Расеи и повернул на юг полчища свои, дабы дограбить недограбленное.
    - Занятная байка, - молвил негоциант, - но вернёмся к любви барина ко дщери лесниковой.
    Не усомнюсь нисколечко,
    что испытала шок,
    когда вогнал он Олечке
    по самый корешок!
    «Странно, что Наташа подслушивающая не хохочет! – помыслила Малашка улыбнувшаяся. – Неужто она горазда не подслушивать беседу сию?!»
    И воскликнула крепостная сия, аки Олечка несчастная:       
    - Минуй нас пуще всех печалей
      и барский гнев, и барский корешок! … Что же касаемо глубины проникновения барина во внутренний мир сей девы лесной, то не могу согласиться с Вами, но и возразить не могу, ибо даже не пыталась разжиться информацией по вопросу указанному. Впрочем, некоторые так самоназываемые подружки Олечки нелюдимой попытались выведать у нея подробности полового «действа» (речь не о действе полового, то бишь слуги трактирного, а о действе половом), что по латыни «актом» именуется, но не преуспели, ибо стыдливая (несмотря на двойню!) красотка замкнула уста свои.
    Тут Наташа подслушивающая и непонятной речью служанки озлобленная вознамерилась в комнату ворваться и поколотить подчинённую бесправную, но в последний момент озарило барыню юную, что не одна Малашка в комнате. Меж тем так и не побитая продолжала:
    - … А что касаемо жениха моего, есть один. (При сем помыслила Малашка:
«… А про другого, уважаемый Мойша Ицкович, ведать Вам не обязательно!) Сие суть репетитор языка французского Жан Батист Лябе, коего я совместно с репетиторской барыней Натальей Васильевной языку расейскому обучала.
    Засмеялся было негоциант, но осёкся, лишь показала Малашка на дверь многозначительно. Понял Шафиров, что невеста его любопытная с другой стороны двери подслушивает.
    - Уж не тот ли сие педагог, - вопросил он, - коий Делю Бартель языку своему обучает?
    - Он и суть. Мосье Лябе оказался не токмо способным учеником нашим, но и способным наставником барышни сей юной, с коей я недавно с приятностью по-французски беседовала.
    Лишний раз убедилась Малашка, что иудей Мойша Ицкович Шафиров суть родной отец якобы полуцыганки юной Аделаиды Бартель.

    Вскоре негоциант посватавшийся восвояси отбыл, обеда не дождавшись. Наташа же дождалась, но вдруг поперхнулась оным, ибо захохотала истерически.         
    - Чо гогочешь? – удивился Василий Никитич.
    - Мойша твой и впрямь охальник! Дошло до меня, чтО и куда вогнал ты своей Олечке по самый корешок!
    Засмеялся барин:
    - Долго шло, но дошло! … Ой! Ёлки-МОЁлки! Неужто он мерзость сию тебЕ глаголил?
    - Малашке.
    - Неужто столь громко, что ты услышала?
    - Подслышала…
    - Девке сей что угодно глаголить можно – не растреплет!