Девочкам всех возрастов посвящается

                «Что за комиссия, Создатель?..»
                А.С. Грибоедов

– Настя, надень шапочку!
Ноль внимания, кило презрения.
– Лен, скажи ей!
– А сам не можешь?
– Я уже сказал.
– Вообще-то, сегодня не холодно.
– Да, но у неё сопли и кашель!
– Уже проходят.
– Ну, вот! Если её сейчас продует, всё начнётся снова!
– Не начнётся! – кричит дочь.
– Ну, конечно! А кто недавно рыдал от боли в ушке?! Хочешь, чтобы снова отит начался?!
– Мам! Ну, чего он опять начинает? – дочь рыдает.
– Вот именно! Что ты всё каркаешь?! Никакой положительной энергии от тебя! – вступает снова жена.
– Да делайте, что хотите! Только потом пусть не жалуется!
Дочь рыдает ещё громче. Жена её успокаивает и смотрит на меня испепеляющим взглядом, мол, довёл ребёнка! Главное, вовремя!
Я направляюсь в спальню и громко хлопаю дверью. Меня душит бессильный гнев.
Через какое-то время слышу, как открывается и закрывается входная дверь: жена с дочерью, наконец-то, отправились в школу.
Какая возмутительная беспечность! Ещё два дня назад рыдали обе: одна от боли, другая – от жалости, кровь мою пили стаканами, а сегодня уже всё забыто!..

Когда жена возвращается, я с ней не разговариваю. Как, впрочем, и она со мной. Своеобразный «сюрпляс». Как на велотреке: кто первый дёрнулся, тот и проиграл. Кто первый заговорил, тот, значит, и виноват. Я уверен, что виновата она: снова уронила мой авторитет перед дочерью! Снова проявила преступную халатность! Но постепенно всё-таки отхожу. Хотя первым не заговорю никогда!
У жены на этот случай есть классный приёмчик, подсечка.
Понимая, что основной пар из меня уже вышел, а первым открыть рот я не хочу, она, чтобы не уронить своего достоинства и не показать слабину, задаёт мне всегда один и тот же вопрос:
– Воов! А ты меня ещё любишь?! – спрашивает она как бы нараспев, как бы в раздумье.
– Ну, люблю, – отвечаю я чуть ворчливо, но тоже уже примирительно.
– А как ты меня любишь?
– Как? Как? Нормально я тебя люблю... – всё ещё побрёхиваю я, не желая сдаваться сразу.
– Сильно или так себе? – продолжает она.
Если отвечу: «Сильно», значит, я уже спёкся. Если «Так себе», значит, ещё дуюсь. И тогда неизменно следует победное: «А я тебя очень!»
Этот завершающий бросок в падении через голову, естественно, кладёт меня на лопатки.
И мне не остаётся ничего другого, как, вместо похлопывания ладошкой по ковру в знак признания своего поражения, признаться (промямлить):
– Ну, я, в общем-то, тоже...
И здесь жена даёт мне возможность уползти с ковра, хоть и побеждённым, но «сохранив лицо»:
 – А ты как в меня влюбился? Сразу или не сразу? Или ты ещё чего-то там себе раздумывал?!
Ну, здесь ответ, по определению, должен быть совершенно однозначным:
– Сразу!
– Уверен?
– Уверен!
– Ну, ладно, – говорит жена снисходительно, – можешь рассказать мне, как ты в меня влюбился. Только с самого начала!
Отказаться нельзя. Ведь её слова означают, что она меня простила, сама сделала первый шаг навстречу и готова к окончательному примирению.
Я начинаю долгий и нудный рассказ, который повторял ей уже сотню раз, о том, как собирался в аэропорт встречать туристов и как думал, судя по фамилиям, что это будут две какие-нибудь старенькие кошёлки, а вместо этого увидел двух очень даже симпатичных девушек...
Одно из требований к рассказу, чтобы я не торопился... И побольше подробностей...
Я обречённо подчиняюсь. Иначе процесс примирения может сорваться.
Наконец, жена глубоко вздыхает и заключает меня в свои объятия:
– Ну, ладно, дурачок! Я-то сразу поняла, что ты пропал, как только увидел меня!
– Как это?! – в который раз (так нужно по сценарию) удивляюсь я.
– Да по глазам твоим глупым! – радостно смеётся она. – Ты же в меня сразу влюбился. С первой минуты!
И вот здесь главное не сбиться на правдоискательство и ни в коем случае не припоминать, что на самом-то деле вначале моё внимание привлекла не она, а её подружка. Что только потом, постепенно, чаша весов моего сердца стала склоняться в её пользу...
А впрочем, какая сейчас разница!.. К тому же, может, она и права! Ведь как-то они это делают – женщины... Обо всём догадываются раньше нас...

Вот и дочь... Видимо, она сразу, с первого взгляда поняла, кто ей тут, в этой жизни, будет и раб, и поклонник.
Мы с женой рожали её вместе. Я присутствовал на родах. И пусть жена страдала больше меня физически, с моими нервными переживаниями её страданиям даже близко не сравниться.
И когда дочурка с большим трудом протиснулась на свет божий и акушерка взяла этот орущий комочек в руки, доча стала в страхе крутить головкой вокруг и вдруг зацепилась глазами за мой взгляд и сразу успокоилась.
Видимо, тут же поняла, кто тут, в этом мире, будет за неё отвечать. Её оберегать.
Потом её положили на мамин живот.
Да что говорить! Жена любит обращать моё внимание на две фотки. На одной Настя на руках у меня. На другой – у своего дяди, красавчика Димочки (на десять лет моложе жены). А ей еще нет и года.
С каким восхищением она смотрит на него! С какой недетской грацией и преданностью! Обзавидуешься!..
И как на меня? Лениво, вальяжно, сверху вниз... Широко улыбаясь и довольно потягиваясь, как удав или лев перед завтраком... А куда он, мол, денется, этот кролик или тушканчик!
И в самом деле, куда я от неё денусь! От этой моей беспокойной и хлопотной любви! От этого моего ежеминутного, ежедневного умиления и преклонения!

Тот отец, у которого не было дочери, ещё не был настоящим отцом. Мальчик – это другое дело! Для мальчика отец – пример, наставник, учитель.
Чем он может быть для девочки? Только куском воска, который готов растаять перед самой незначительной её благосклонностью или просьбой. Растаять и потечь!
Возможно, это не всегда так. Возможно, мой случай особый. Ведь, когда я родил дочь, мне было уже пятьдесят. Жена – на двадцать лет меня моложе – сделала мне этот подарок на Праздник отцов.
Французы таких беспокойных и трепетных папаш называют папа-пуль – папа-квочка. Только я сам себе напоминаю не простую курицу, а ту, которой вместо куриных яиц подложили утиные. Вот и не может она понять, почему её деток так привлекает водная гладь. Бегает по берегу, кудахчет, волнуется, а утята, в свою очередь, не понимают, чего это их мамаша так переполошилась. Лучше бы шла вместе с ними поплавать!
Общение с девочкой для такого отца, как я, мучительно: я не понимаю её капризов, она не понимает моих тревог. Любая моя просьба воспринимается ею как покушение на её свободу и независимость.
Но как удивительно, как интересно наблюдать с близкого расстояния эту загадку – взрослеющую женщину!
Вот когда до тебя, наконец, потихонечку доходит то, что раньше, при встрече с представительницами противоположного пола, ввергало попросту в ступор. Вот, наконец, когда ты прозреваешь и понимаешь, что это не нарочно, что они на самом деле другие, не такие, как мы. С детства! И ты начинаешь, относиться к этому с уважением...
Так, наверное, женщина начинает по-настоящему понимать и мужскую психологию, и мужскую физиологию только с рождением  мальчика.

Ко многим французам после рождения дочери я стал относиться хуже. Потому что, когда мы шли в магазин или в больницу и Настя начинала по какой-то причине капризничать или плакать, они, не разобравшись, сразу же называли её кокеткой.
А причём здесь «кокетка», когда у ребёнка, может быть, что-то болит?!
Нет, никогда она не была «кокеткой». Напротив, всегда была доверчива и открыта миру и людям. Не её вина, что, когда однажды в Люксембургском саду мы посадили её на карусель рядом с мальчиком её возраста, этот бандит взял да и укусил её за доверчиво протянутый ему пальчик. Хорошо ещё, что его мамаша накричала на него и несколько раз извинилась перед нами, а то бы строчить мне сейчас эти строки не дома, а в тюрьме за убийство малолетнего.
И не Настина вина, что, когда мы в первый раз привели её к детскому врачу (педиатру), та, одной рукой держа телефон, по которому разговаривала с мужем, другой пыталась силой засунуть ложечку Настеньке в рот. Нашему ребёнку ! Насильно! Без всякого подхода!
А потом ещё начала выкручивать месячной малышке ножки, чтобы измерить её рост... И всё это у нас на глазах! И всё это с рыдающим ребёнком! И при этом ещё называть нашу дочку «кокеткой»!
Случись это во второй раз, мы бы с женой её просто прибили на месте. А тогда мы тупо оцепенели, потеряли дар речи! И вот это детский врач?!

Нет, моя дочь не кокетка, хотя может и подольститься, когда ей что-то нужно от мамы или от меня. Но всё-таки она скорее интровертка, чем экстровертка. В этом она похожа на маму.
И здесь мы с женой знаем, «откуда ноги растут». И нам остаётся только удивляться: надо же, что природа выделывает! Как, должно быть, тяжело тем, у кого приёмные дети! Ведь многие детские «закидоны» для них совершенно необъяснимы, возмутительны... А дело всего лишь в наследственности!
Моя, например, именно от меня унаследовала плохую абстрактную память. Цифры, даты, географические названия, имена совершенно не задерживаются в её памяти. Как и в моей. Она вынуждена сто раз переспросить у мамы, как зовут главного героя полюбившегося ей мультика, прежде чем запомнит его имя. Как это меня умиляет! Ведь я, таким образом, понимаю, что и в моей плохой памяти виноват не я, а кто-то из моих предков.
Зато образная память у неё даже лучше моей. Изобразить походку кошки или собаки (а для меня это одно и то же) для неё легче лёгкого. Передразнить интонационно животного или человека – не проблема. Запомнить наизусть песенку из мультика – одно удовольствие. А вот выучить стихотворение из книжки – мука мученическая!

О том, что дочурка стала полноценным членом нашей семьи, с правом собственного голоса, мы с женой узнали внезапно, почти случайно, от самой же Насти.
Она сама недвусмысленно сказала нам об этом, когда ещё даже не умела разговаривать. Мы-то думали по-другому. Мы думали, что раз человечек ещё не говорит, так и в разговоре принимать участия не может. Она показала нам, что мы не правы.
Ей было тогда несколько месяцев. Мы ехали в машине, и она сидела в детском креслице на заднем сиденье. Молчала. Посасывала пустышку. Может быть, смотрела в окно. Нам с женой не мешала, и мы о чём-то оживлённо трендели. О своём, о взрослом...
– Как сегодня прохладно, – сказал я в какой-то момент.
– Да не то слово! – то ли возразила, то ли согласилась со мной жена. – Холод собачий!
И вдруг с заднего сидения слышим:
– Ав! Ав!
Мы с женой аж подпрыгнули на своих местах!
– Так, значит, она нас слышит?! И понимает, о чём мы?! – поразился я.
– Значит, и слушает, и понимает! – согласилась жена.
– А мы ничего неприличного при ней не говорили? – испугался я.
– Да, вроде бы, нет, – неуверенно произнесла жена. – А вообще-то, теперь надо быть поосторожней!
Настя, должно быть, в это время молча ухмылялась и думала про себя: «То-то же, предки! Я вам тут не чучело огородное!»

Ещё, из того немногого, что я умудрился понять, наблюдая за взрослением дочурки, это то, что девочки, гораздо раньше нас, мальчиков, начинают жить своей, подчас секретной, внутренней жизнью. В этом смысле они, действительно, больше похожи на кошек, а мы, мальчишки, – на собак. И мы, особенно папы, зачастую здесь совершенно и слепы, и наивны. Подтверждение тому – случай, который произошёл с нами в Диснейленде.
Мы начали возить туда Настеньку буквально с трёх лет. Предварительно, разумеется, просмотрев все существующие мультики про всех мыслимых и немыслимых принцесс и принцев. Помню, что в первый наш приезд мы даже не вышли из отеля на улицу. Насте так понравился «Диснейленд-отель», что она сразу же вообразила себя в сказочном дворце и буквально замучила меня, «теряя» то и дело «хрустальную» золушкину туфлю. Которую я, в образе принца, должен был подобрать, потом ещё примерить на ноги других воображаемых персонажей (жена мне подыгрывала) и только потом на её маленькую любимую ножку. Для которой туфелька была как раз! После чего следовал бурный восторг принца, предложение им своей избраннице руки и сердца!.. И снисходительно-благосклонное согласие Золушки...
Но счастье моего воображаемого героя длилось недолго. Через пять-десять минут туфелька терялась снова, и я опять должен был изображать безутешного принца, поиски Золушки, примерку туфельки и т. д. Проиграйте эту ситуацию раз пятнадцать-двадцать подряд, причём на полном серьёзе, и вы поймёте, почему я эту сказку тогда просто возненавидел. Но на что не пойдёшь ради счастья маленькой девочки!

И вот однажды, это было года через два, во время нашего очередного приезда в «Диснейленд» мы заказали обед в ресторане «В гостях у Золушки». Туда на встречу с маленькими посетителями приходят все диснеевские принцессы со своими принцами: и Золушка, и Спящая красавица, и Белоснежка...
Я радовался заранее: наконец-то дочурка увидит принцев не в примитивном папином исполнении, а в живую!
Пары были великолепны! И принцы, и особенно принцессы были прекрасны! Они кружились по залу в ритме вальса под музыку из различных мультфильмов, их сопровождали милые зверушки, они излучали свет и радость, улыбались и приветливо махали рукой сидящим за столиками! Настя была в тихом восторге, ну, и мы с женой, разумеется, тоже.
А потом началось самое главное: все пары поочереди подходили к столикам, фотографировались с детишками и оставляли им автографы в специальных альбомчиках, которыми те заранее запаслись. Принцессы даже чмокали некоторых из детишек в щёчку.
Наш столик не был исключением, и несколько пар уже расписались в Настином альбомчике и сфотографировались с ней. Я с нетерпением ждал Золушку с её принцем. Ведь именно его приходилось мне изображать чаще всего. Наконец-то, дочурка увидит не толстого папу, а стройного настоящего принца!
И они подошли. И они были очень красивы и очень любезны. И Золушка, склонившись к Насте, задала ей пару-тройку милых вопросов. Сообщила Настеньке, что она очень хорошая и очень красивая девочка. А потом к ней склонился красавец принц и тоже о чём-то спросил. Что-то вроде того, как ей нравится в парке... И тут наша Настя упала головкой на свою маленькую ручку, лежавшую на столе, и горько зарыдала! Мы все просто обалдели! Особенно испугался принц. Надо было видеть его лицо! Он не понимал, что произошло, что он сделал не так. Этого не понимал никто. Мы с женой попробовали спросить дочурку, что произошло. Но она рыдала только ещё сильнее. Золушка, в свою очередь, попыталась её утешить, но и это не помогало. Мы с женой глупо улыбались и старались теперь уже успокоить сказочных героев, уверяя их, что они здесь совершенно ни при чём. Сконфуженные, они вынуждены были ретироваться...
Наконец, когда Настя увидела, что принца рядом уже нет и постепенно успокоилась, на вопрос жены, что же всё-таки произошло, она призналась:
– Ну, это же не мой принц! Как же я могу с ним разговаривать?!
Оказывается, она уже давно отдала своё сердце герою другого мультика, некоему Дереку, и, разумеется, не могла ему изменить, любезничая с другим. Ну, прям, Маша Троекурова  или Татьяна Ларина! Я, мол, другому отдана и буду век ему верна! А мы-то, родители, узнали об этом лишь случайно! Так вот и окажешься, того гляди, сам того не подозревая, в роли отца-деспота!

Девочки, к тому же, гораздо последовательнее в осуществлении своих планов, нежели мы, мужики.
Не знаю, откуда, то ли из моих рассказов о собственном детстве, то ли из телека, дочурка решила во что бы то ни стало пойти в поход и провести ночь в палатке. Я позвонил деду. Он взялся всё организовать. Я предупредил, что надо найти такое место, где, в случае чего, ребёнок сможет перебраться в домик, на привычную кроватку.
Тесть подошёл к делу добросовестно. Нашёл какую-то базу отдыха в ста километрах от Москвы. На берегу большого озера. Сняли домик с двумя спальнями и большой гостиной. Рядом была ещё небольшая гостиница для отдыхающих. На всякий случай: в общей сложности, нас набралось человек девять. Между кустиками и двумя берёзками перед домиком разбили палатку. Все по очереди с любопытством залезали в неё, восхищались, кувыркались на спальных мешках и с облегчением вылезали. Побывала там и дочурка.
Я был доволен. Большего я и не хотел. Теперь надо было подумать, как мы все разместимся в маленьких комнатах.
Не тут-то было! Дочка наотрез отказалась ночевать в домике. Я это предвидел. И потому не возражал: покувыркается часок-другой в палатке, намучается - и сама в кроватку попросится. Особенно при её паническом страхе перед мухами и комарами...
Тесть со мной согласился и налил нам ещё по одной...
Проснулся я часов в семь утра. Привычно пошарил рукой по кровати в поисках жены. Её не было. Я привстал на кровати в поисках дочери. Её также не было видно. Мне стало тревожно. Я прошёлся по домику и, нигде их не обнаружив, вышел на крыльцо. «Не в палатке же они, в самом деле!» – подумал я с недоумением. Но всё-таки в неё заглянул. Они были там! Спали...

Мои мужская наивность и близорукость проявились как-то в более мирном варианте. Однажды, путешествуя с туристами по замкам Луары, в одном из них я купил дочери фигурки мушкетёров. В ту пору, после просмотра фильмов «Три мушкетёра» и его продолжения, она просто бредила этой темой, знала все песенки из фильмов наизусть, так же, как и имена их героев. Я предвкушал поэтому, какой фурор произведут мои игрушечные мушкетёры.
Едва взглянув на них, дочь произнесла:
– Это не настоящие!
Я прямо-таки опешил:
– Это почему ещё?!
– У них обувь не такая?
– Как это?
– У них туфли, а у настоящих – сапоги! – снизошла дочь до объяснения того, что для неё казалось вопиющей очевидностью.
В фильме так и было. Но разве я когда-нибудь обратил бы на это внимание?! Шляпа, плащ с вышитым на нём крестом, шпага – больше мне для идентификация мушкетёра ничего не нужно...
Девочки не такие! Детали, подробности – это их стихия!
Спросите девушку, как она узнала тот или иной дом в новом для неё месте. Наверняка, по какой-нибудь малозаметной вещице на витрине или цветочкам на занавесочке в окне третьего этажа...
Должно быть, именно по этой причине жене вот уже пятнадцать лет совместной жизни всё ещё не хватает подробностей нашей первой встречи.
Господи, сделай же так, чтобы я ещё долго, лет пятьдесят по крайней мере, не смог утолить до конца эту её жажду к деталям того судьбоносного дня, когда этот ангел упал мне в руки прямо с неба!
Не без участия лучшей в мире авиакомпании «Аэрофлот», разумеется! Где работает, кстати, очень много симпатичных девушек и женщин: жён, невест, матерей...*


*Вот, ей-богу, ни копейки не получил от  руководства "Аэрофлота" за рекламу.)))