Алтарь искусства

Бронзовое лицо почтальона сияло. И было заметно, что он взволнован несколько больше, чем допускает инструкция почтового ведомства. И можно было не сомневаться в том, что он уже прочел телеграмму.
 – Поздравляю, господин Томас, – выпалил почтальон, – вы получили наследство! Ой, – вдруг осекся он, – я нечаянно заглянул... Сам не знаю, как это вышло. Но вы же не станете на меня сердиться, ведь я первым принес вам хорошую весть!
 – Конечно, не стану, мой друг, – благодушно подтвердил Томас. – Я приглашаю вас выпить со мной стаканчик красного вина.

 Почтальон не заставил себя просить. И они провели чудный вечер, обсуждая неожиданную новость и делая различные предположения относительно наследства. И было над чем поломать голову! В телеграмме сообщалось: «Вам, господин Томас, досталось в наследство нечто такое, что дается далеко не каждому, но может принести много радости и неплохой доход, если возьметесь за дело с умом и употребите обретенное Вами во благо себе и людям». Видимо, человек, отправивший это послание, не ограничивал себя в средствах –   не экономил на словах и знаках препинания. Томас счел это добрым знаком. Скорее всего, ему повезло  – он получил богатое наследство.

На другой день он разузнал, где находится город Антион, из которого пришло послание, взял двухнедельный отпуск и отправился в путь. Дорога заняла ночь. Городок ему сразу приглянулся – чистый, уютный, нарядный. Прямо с вокзала Томас направился к нотариусу, чтобы прочесть завещание и уладить все дела.
 – Итак, позвольте поздравить вас,– любезно сказал нотариус,– отныне вы полноправный владелец  театра – главной культурной точки нашего города. Общественность возлагает на вас большие надежды.  Многие уверены, что очень скоро мы будем иметь возможность посещать ваш театр. Дерзайте, творите, благодарная публика вас оценит!

От неожиданности Томас растерял все слова. Он сбивчиво поблагодарил нотариуса и вышел. Когда он шел по улице, ему казалось, что все оглядываются, узнают его, восторженно шепчутся у него за спиной. «Наверно, они уже знают, что теперь театр принадлежит мне. И все ждут от меня чего-то необыкновенного. Да, я поставлю на этой сцене великие пьесы! Мы будем играть Шекспира, Мольера, Гольдони! Или нет – я сам напишу пьесу», – говорил себе Томас. Ему теперь казалось, что он всю жизнь ждал этого счастливого поворота судьбы. И когда в юности работал курьером, и когда поступил репортером в отдел хроники столичной газеты, он знал, что все это временно, но когда-нибудь придет его звездный час. Теперь с прошлым покончено. Он навсегда останется здесь, в этом милом городке и посвятит себя театру.

Все эти мысли роились в голове Томаса, пока он шел к своим новым владениям. Ему сказали, что здание театра находится на территории городского сада. «Это так разумно, – думал он, – зрители могут прогуливаться по аллеям до и после спектакля». Размечтавшись, Томас чуть было не прошел мимо ветхого сарайчика с покосившейся вывеской «Драматический театр имени Э. Ростана». Вид храма Мельпомены был печален: окна и двери наспех заколочены, только рама одного окна в бельэтаже надсадно  и жалобно скрипела под порывами ветра – будто просила о помощи. «Восстановить театр –  дело чести! – решил Томас. – Но этим, разумеется, должны заняться городские власти. Мое дело – написать достойную  пьесу и поставить ее на этой сцене».

 –  Кхе-кхе! – раздалось у него за спиной вежливое покашливание. Томас обернулся. Маленький старичок, похожий на гнома, откровенно пялил на него насмешливые карие глазки.
 – Осматривать изволите? – спросил старичок бархатным баритоном, совсем не соответствующим его внешности.
 – Да, вот думаю, с чего начать… – отозвался Томас.
 – А вы кто будете? – поинтересовался незнакомец.
 – Я? – Томас приосанился. – Я новый владелец театра. Хочу возродить театральную жизнь в вашем… в нашем городе! Вы не знаете, как мне отыскать актеров, которые играли на этой сцене.

Теперь приосанился «гном».
 – Один из них перед вами, господин директор. Позвольте представиться, Кристиан Девер Второй, потомственный служитель Мельпомены!
 – О, как я рад, господин Девер! Сама судьба посылает мне того, кто мне сейчас нужен! А где же остальные актеры вашей труппы?
 – Остальные…Их, знаете ли,  нет в городе…
 – О, я понимаю! Они гастролируют по стране?
 – Они разбежались, господин директор.
 – Давно?
 – Очень-очень давно. Только я один и остался. Вы дадите мне роль в новом спектакле?  О, вы не пожалеете об этом никогда! Вы увидите, каков на сцене Кристиан Девер Второй!

 – Разумеется, господин Девер, вы же мой первый актер! Но вы поможете мне найти актеров на другие роли? Вы ведь  знаете местных жителей. Среди них, возможно, найдутся талантливые люди?
 – На сцене должны играть профессиональные артисты, если вас интересует мое мнение! – важно произнес Кристиан.
 – Ну, это как сказать, –  возразил Томас, – актерами не рождаются, актерами становятся. Я уверен, что смогу собрать хорошую труппу. Так что готовьтесь, мой дорогой Девер, репетиции начнутся совсем скоро.

На этом они расстались. Томас был уверен, что дела пойдут хорошо. «Главное – не сомневаться в успехе, – говорил он себе. – Сначала нужно написать пьесу, остальное образуется само собой». Обстоятельства благоприятствовали творческому процессу: ему удалось быстро обосноваться на новом месте, он занял квартиру бывшего владельца театра и, поселившись там, в одиночестве,  под покровительством Музы  буквально за неделю написал чудесную пьесу. Это была романтическая история в старинном духе, в которой на сцене появлялись волшебники, феи, эльфы, а главными героями были  заколдованный принц и бедная девушка, оказавшаяся впоследствии принцессой. Томас ловко сплел интригу: сначала на головы бедных героев сыпались сплошные несчастья, злые чары властвовали над ними, но благодаря вмешательству доброго волшебника (роль которого, разумеется, предназначалась Кристиану Деверу) все закончилось благополучно. Томас был счастлив. Теперь он сможет поставить свой первый спектакль! Оставалось только найти актеров. Он бродил по городу, приглядываясь  к людям в лавках и трактирах, в городском саду, в церкви, на базарной площади –  искал подходящие человеческие типы, полагая, что эти люди смогут просто жить на сцене в предлагаемых обстоятельствах, играя, в   сущности, самих себя.
 
Пока новоявленный драматург предавался мечтам, городские власти взялись восстанавливать  здание театра. И поначалу дело спорилось, но постепенно темп работ стал спадать. Вскоре выяснилось, что закончились кирпичи, необходимые для фундамента. И Томас отправился с визитом к директору кирпичного завода, господину Мино. Тот принял его с распростертыми объятьями, пригласил на званый обед, познакомил с дочерью – томной и дородной девицей  далеко не первой молодости.
 – Констанция мечтает о сцене, – как бы между прочим заметил Мино. – Она не отказалась бы, если бы вы предложили ей сыграть хорошую роль в вашем новом спектакле.
 – Да я почту за честь! – воскликнул Томас.

Проблема с кирпичами уладилась мгновенно. Работа снова пошла полным ходом. Потом оказалось, что нечем застеклить окна. И Томас отправился к владельцу стекольного завода, господину Боте, где был принят как дорогой гость. Боте был бездетным, но его двоюродная племянница, как выяснилось, последние двадцать лет только и делала, что мечтала о сцене. Так появилась исполнительница роли доброй феи Белинды. На роль злой феи Черинды пришлось пригласить жену владельца суконной лавки, так как театру был необходим занавес.

Вскоре все женские роли были разобраны, но с мужскими ролями ситуация оставалась напряженной – претендентов просто не было. И тут неожиданно Томас нашел юного красавца на роль принца. Знающие люди говорили, что Анри был плодом тайной любви герцога Оранского и миловидной белошвейки из ателье мадам Руссо. Мальчик был настолько хорош собой, что все звали его принцем, а не по имени. Семнадцатилетний Анри как нельзя лучше подходил на главную роль. Но рядом с дородной принцессой, превосходившей его ростом и темпераментом, выглядел совсем ребенком. Репетиции проходили в доме владельца театра ежедневно и очень бурно. Все исполнительницы женских ролей без памяти влюбились в Анри и считали, что пьеса написана неправильно, потому что  большую часть времени принц должен был проводить с принцессой, а остальным доставались только крохотные сцены. Томас поочередно получал от своих благодетелей приглашения на обед или ужин. И там, в теплой домашней обстановке, ему доходчиво объясняли, что дочь, племянница, подруга,  протеже влиятельного лица должна играть главную роль.

 – Но в пьесе только одна принцесса! – беспомощно оправдывался Томас.
 – Но вы же автор! Что вам стоит переделать ваше произведение! Напишите другую пьесу, чтобы всем достались главные роли,  а то…
В результате многократных переработок была вымучена жуткая история с семью принцессами, на которых в конце женится принц. Действие пришлось перенести в Персию, переписать декорации, перешить костюмы. В эту знойную картину восточной жизни плохо вписывалась Фея Медилинда – единственный персонаж первоначального варианта пьесы. Но исполнительница этой роли  не хотела с ней расставаться. Упитанная фея бальзаковского возраста имела обыкновение переиначивать слова роли на свой лад. Она считала себя поэтессой  и мечтала прославиться благодаря театру. Она решила, что теперь у нее появилась возможность донести до зрителя свои произведения  во время спектакля. Томас сначала пытался урезонить ее, но быстро понял, что силы неравны, и покорно глотал  длинные и манерные вирши, смысл которых неизменно ускользал. Втайне он надеялся, что зрители ничего не поймут и просто подумают, что некоторым феям положено говорить вычурно и непонятно.

А дело шло к премьере. Семь принцесс старательно обольщали мальчика-принца, фея Медилинда изощрялась в изящной словесности, театр уже готов был принять артистов и публику. Бедный Томас, исхудавший и бледный, уже проклинал тот день, когда пил вино с почтальоном. Дела шли ужасно. Пьеса расслаивалась на части. Играли все исключительно дурно. Обстановка день ото дня становилась все напряженнее. Томас срывался, повышал голос, даже кричал, принцессы истерически рыдали, а потом  усиленно заедали творческие промахи шоколадом и толстели на глазах.  Один только Анри веселился, глядя на эту кутерьму. Он называл принцесс тетушками, целовал им ручки и дарил каждой лучезарную улыбку. Кристиан  Девер добродушно изображал теперь уже злого волшебника. Часы отсчитывали сутки за сутками.

В день премьеры Томаса била лихорадка. Платья на феях и принцессах трещали по швам. Анри куда-то исчез, а фея Медилинда сказала, что приготовила сюрприз и сегодня прочтет свою роль, переделанную ею нынешней ночью, совершенно по-новому – расшатанными логаэдами. Томас утратил чувство реальности…
На следующий день единственная в городке газета сообщала, что спектакль имел грандиозный успех, публика устроила овацию, актеров засыпали цветами и подарками, а господин Томас – драматург, режиссер и директор театра в одном лице – получил приглашение поставить спектакль в придворном театре китайского императора и на рассвете срочно отбыл в Пекин. В этом сообщении была  маленькая неточность: Томас тайно покинул город за час до премьеры, отказавшись от наследства в пользу Кристиана Девера.