О друзьях

Случается. Пережить и хранить память

Тихий раскат от звонящего телефона. Выходной, в который, кажется, утром никто беспокоить не должен.
- да
- приезжай, Альме плохо поедем в ветеринарную.

Весна 2014 года. Земля покрыта травой, в зелени которой утопают солнечные зайцы. Снег сошёл, оставив место воспоминаниям.

....«Иди ко мне, хорошая, девочка моя золотая", — почти сорока килограммовая тушка срывается в галоп почти моментально,. Можно ли бег собаки назвать галопом я, право, не знаю. Несётся стрелой, услышав своё имя. Не кличку, имя. Язык розовой ленточкой, мех отливает серебром на солнце. Густой, мягкий. С удовольствием запускаю в него руки, чешу шею. Сидит смирно и правильно, поджав задние лапы под себя. Мне кажется, она улыбается. Присаживаюсь перед ней — нос к носу. Ей трудно сдержаться: ласково касается моей щеки языком. Фу, нельзя! Не без усилий заваливаю её в январский снег, провожу рукой по подшёрстку. Он мягкий; тёплый живот. Друг человека в моей власти, только не переставай, человек, чесать. Встаю и молча иду вперёд. Немка вскидывается в момент и, обгоняя меня, уносится вперёд, по часовой размахивая рыжей метёлкой хвоста....

Трясусь в маршрутном такси, проезжаем кажется, перекрёсток Советская-Оборонная, когда снова звонит телефон:
- Вань, ты скоро?
- Минут пятнадцать.
- Жду.

Скрипит газель, ловя дисками каждую ухабину, по салону стелится густой дым, пахнущий горелым табаком. Я знаю где стоит лопата. Мысли ворохом безобразных лоскутов ткани летают из стороны в сторону, минуя ладони. Ещё две остановки и я выхожу. Поднимаюсь в гору под утренним солнцем. Только девять утра, а печёт нещадно.
Скрип калитки вырывает отца из задумчивого состояния
- я не успел,— голос тяжёлый как никогда. Режущая пространство и время тишина, мы молчим.
- Где она?
- Под орехом, нужно взять ещё тряпку, в которой понесём. Лопата в сарае. Про лопату я знаю прекрасно — знание о её местонахождении уже как минут 30 теплится в подкорке.
Тихие шаги по зелёной траве, носком раскидывая прошлогодние листья. Она лежит на правом боку, задними лапами в мою сторону.

..... мы бежим по улице. Я отпустил Альму с поводка и она, ощущая свободу, дарованную отсутствием шлейки, бежит невдалеке. «Ко мне!»,— она ,нехотя поворачивая морду в мою сторону, пытаясь отвертеться от меня, игнорирует. Останавливаюсь, дублирую. Морда, полная смирения и, одновременно, умиления, разворачивается и направляется ко мне. Как будто я перед ней сесть должен! Подходит величаво, смакуя каждую минуту моего ожидания. Подошла, уселась. Морду, чёрную, как антрацит, подняла и смотрит — ждёт. Глаза иссиня-чёрные, пытливые, умные. Она могла бы многое рассказать. Если бы могла.

Кажется, даже не дышу. Подхожу и сажусь на колени, подобрав ноги под себя. Правильно сижу, как она учила. Густой мягкий, провожу по меху. Холодный подшёрсток, под которым не ощущается биения сердца. Я сижу сзади-слева и наклоняюсь вперёд, чтобы в последний раз заглянуть в угольные глаза. Стеклянные. Веду пальцем от уха по скуле, кладу ладошку на нос. Как когда-то. Ощущения врут, он должен, должен быть влажным! Пальцем провожу ото лба к носу. Мягкая-мягкая шёрстка. Приятный на ощупь нос, снова и снова прикасаюсь, в последний раз, и ещё раз, и ещё. Ибо никогда.
Подходит отец и мы вместе укладываем её на большой кусок плотной ткани. Саван, для собак он небелый.
Едем на базу-стоянку, где в заброшенной местности никто не побеспокоит тело.
Подходящая лужайка находится быстро. Полштыка в землю и откинуть невдалеке. Полштыка и откинуть, и ещё.
В голубом небе плывёт рваной ватой облако. Я в нём вижу собачью морду. Другого, наверное, и не увидишь, если постоянно думаешь об одном и том же.
Бережно опускаем в яму и я спускаюсь следом, аккуратно подбивая под лапы ткань. Переднюю, левую, беру в свои руки — она так любила делать, я помню. Шепчу на прощание; выпрыгиваю, раскаяния ладони о свежую землю. Минуту молчим. Каждый о своём. Вдвоём о друге. Начинаю засыпать землёй, бросая ее неустанно и отрешённо. Спустя пятнадцать минут только вскопанная земля даёт понять, что с полянкой что-то не то. Под землю ушло тело, но не эмоции.
Почти год спустя я храню в памяти тот день как сейчас. Тёплые воспоминания о моём четверолапом друге тонкими нитями лучистых, солнечных эмоций пронизывают меня, даруя бесконечное и вечное, родное и пушистое. Как её тёплый подшёрсток, мокрый нос или озорная метёлка хвоста. Моя девочка, очень любившая гулять вдвоём, защищать и быть преданной до последнего вдоха. Моё хорошее настроение и улыбка.
Иногда я вижу в небе облако, похожее на овчарку — оно плывёт по своим делам и задорно скалится, ловя мой взгляд на себе.