Ветер и яга

       В давние-предавние времена жил-был Ветер. Носился он над морями-окиянами широкими, над песками и пустынями огромными, над полями и степями раздольными.
       Прилетал Ветер на море-окиян, поднимал волну кипучую, огромную, как гора высокая, бросал её на землю, а сам улетал дальше. Утаскивала волна кипучая всё, что сможет, на дно морское, а на земле голые камни оставались.
       Встречались на его пути пески сыпучие, принимался Ветер их подкидывать да закручивать в большое такое веретено, так и гулял, пока не надоедало. А как надоедало, то бросал весь песок на землю разом – вот и новая пустыня готова.
       Как-то раз встретился ему на пути Лес. Вроде и не очень большой, но посреди того леса росло огромное дерево и возвышалось оно над лесом, как гора. И решил Ветер силушку свою молодецкую испытать - выдернуть дерево или на крайний случай хоть сломать. Да не тут-то было, никак не пробиться к исполину,  другие деревья не пускают.
       С разбойничьим посвистом набрасывался Ветер на лес, обрывал листья, обламывал сучья. С молодецким уханьем отламывал большие и крепкие ветви,  а  когда решал, что ёлки или берёзы, растущие на его пути, мешают ему свободно гулять по лесу, то с гиканьем, шумом и рёвом выдирал их из земли и бросал на другие деревья. Путь себе расчищал.
       Целый день и ночь безобразничал он, а к утру утомился, хотел было вернуться домой, силёнок поднабраться, чтобы продолжить своё веселье, но не тут-то было. Не пускает его что-то. Удивился ветер – его ведь даже отец Ветровей не мог удержать. Огляделся он по сторонам, видит – человеческая женщина стоит на плече палицу огромную держит. Маленькая женщина, невзрачная, меньше белой берёзы, меньше  тёмной ели, а ни сдвинуть её, ни облететь стороной. Рванулся, он было вправо-влево, ан-нет, не пускает его что-то. Вроде и сила ещё  была не вся истрачена на молодецкие забавы. Да и много ли её надо, чтобы справиться с такой козявкой? Вон, какие великаны деревья ему покорились и теперь лежат поверженные. Осерчал Ветер, принялся выть да гудеть, но ничего не помогало  ему освободиться.
       Никто из людей на всей земле его не видел, а эта вроде как видит и совсем не боится.
       Хотел было ветер свистнуть ещё разок погромче, да посильнее, вдруг убоится его эта женщина. Ветер уже и щёки надул, и губы трубочкой сложил, только услышал он голос не громкий, но каждое слово хорошо слышно было.
       - Ты что же это, паршивец в моём Лесу натворил? Я тут, понимаешь, сажала, старалась, выращивала, каждое деревце холила и лелеяла, столетия угрохала, а ты мне одним махом столько всего напортил!
       Смутился Ветер, никто до сих пор его так не ругал, да и то, надо сказать, что совсем молоденький он был, глупый ещё. Вот и решил  показать всё же, что он сильнее.
       - Не кричи на меня, смертная! – Громыхнул Ветер. Он подслушал такое обращение у старшего братца. Когда тот на море топил утлые судёнышки людей, то всегда кричал: «Ну, смертные – пришло ваше время!» Люди падали на колени и просили пощадить их.
       А тут стоит и не то, что не падает, так ещё и ругается.
       - Ты кого это смертной назвал? - Грозно спросила женщина.
       Ветер отвернулся и всё-таки свистнул ещё раз. Да так свистнул, что с ёлки, что рядышком стояла, не только шишки сорвались и улетели, но и все иголки тёмным облачком унеслись вслед за шишками.
       - «Ну вот теперь она точно испугается.» – Подумал Ветер и приоткрыл один глаз. Он всегда глаза закрывал, когда свистел, дед Буран говорил, что иначе глаза выпадут и потеряются, а Ветру очень уж не хотелось быть как слепая бабушка Вьюга. То, что он увидел, так его удивило, что он открыл и второй свой глаз.
       Человеческая женщина и не думала пугаться. Более того, она сделала что-то такое, что Ветер не мог ни повернуться, ни шевельнуться. Зато она сама шла по кругу, и трава перед ней стелилась ровным полотном, кусты расступались с её пути, а деревья поднимали свои ветви, так, чтобы и листочек ненароком ей не помешал.
       - «Что за чудеса?» – подумал Ветер, – «никогда такого не видел!»
Правда и жил-то он на свете всего ничего, но ведь и старшие ветры о таком никогда не говорили.
       Вот встала перед ним человеческая женщина, палицу в землю воткнула, упёрла руки в бока и говорит: «И что же мне с тобой сделать? Развеять или ещё как наказать?»
       Глядит на неё Ветер, а сам думает: «А знатная у неё палица, не всякий Великан поднимет».
       Подумал так-то, да вдруг понял, что не шутит с ним вот эта маленькая женщина, что и развеет и кой-чего похуже может придумать и сделать. Полностью он в её власти. Но никак не мог он смириться с тем, что кто-то будет решать его судьбу. Рванулся он изо всех своих сил, но не тут-то было, не может он оторваться от земли, не может улететь.
       - Что за напасть! – Завыл, загудел Ветер грозным голосом. – Ты кто такая? Вот свистну я в три посвиста, и прилетят сюда ветры буйные да разудалые, и не останется от твоего леса ни деревца, ни кустика, ни травиночки.
       - Вот ты как заговорил! За твои безобразия хочешь, чтобы другие отвечали? Ну давай, свисти!
       Собрал Ветер остатки сил своих и свистнул он в три посвиста, да не вышло у него ничего. Еле-еле сам расслышал, ровно комарик прозвенел.
       - Ну, теперь моя очередь. – Подхватила она свою палицу, раскрутила её над головой да запустила в синее небо.
       «Ну и силища!» – Подумал Ветер. – «Да если эта палица на землю упадет, земля расколется!»      
      Вдруг раздался свист и шум.
 – «Никак дядька Посвист пожаловал»,  обрадовался Ветер. – «Ну, сейчас он научит эту «человечку» уважению».
       Дядька Посвист в тёмной развевающейся епанче аккуратно опустился на поляне, получившейся не без помощи его молодого родственника. В руках у него была палица, которую он подал с поклоном человеческой женщине.
       - Прими, Матушка, поклон от Стрибога и от меня тоже. - И Посвист снова отвесил земной поклон маленькой человеческой женщине. - Какая помощь нужна, говори? С великой радостью всё исполню. – Пророкотал низким голосом Посвист.
       - Поймала я твоего младшего родственника на месте злочинства. Целый день и ночь безобразничал он в моём Лесу. – Говорит  Посвисту «человечка». - Много веков я сажала и выращивала этот Лес. Каждое деревце и каждый кустик знает меня в лицо. Думала, что мой Лес неприкосновенен, согласно нашему Договору.
        Посвист вновь поклонился и сказал: «Матушка, Договор наш нерушим! За остуду накажи, как хочешь этого вертопраха. Он пока безымянный. Ты в своём праве!
      - Что ж так тому и быть!
       И вдруг понял Ветер, что Посвист не собирается за него заступаться, а за то, что он натворил, придётся отвечать самому. И совсем не шутит эта маленькая женщина, когда говорит о наказании. Придётся смириться и надеяться, что не развеет она его совсем.
       - Прости меня! Я просто шутки люблю и веселье. – Покосился Ветер на дядьку Посвиста, который сурово нахмурил брови, и добавил: «Я приму любое твоё наказание!»
       - Простить, говоришь? Шутки и веселье любишь?
       Ветер согласно покивал буйной головушкой.
       - Так тому и быть! Мне помощник давно уж нужен.– Сказала человеческая женщина. А потом – в ладоши хлопнула, ногою топнула, свистнула, гикнула и заговорила громким голосом.
       - Ветры буйные, Огонь яростный, Вода текучая, Земля матушка родимая, услышьте слово МОЁ! Пока под небесами Леса стоят, Реки текут, а Ветры веют – быть тебе духом Лесным, веселым и озорным, но Лес берегущим! Нарекаю имя тебе – Аука!
       Вздрогнула земля, ударила молния, у ног человеческой женщины пробился родник.
       - «Принято». - Прогудели буйные ветры, и с ними дядька Посвист.
       - Прощай, племянничек, ты теперь у Бабы Яги помощником будешь. – Сказал Ветру  дядька Посвист  и унёсся, только его и видели.
       А Ветер, вдруг почувствовал, как его что-то сжимает, уплотняет и сдавливает со всех сторон. И вот он уже такой маленький, что только до пояса достаёт человеческой женщине, которую дядька Посвист назвал Бабой-Ягой, и теперь он тоже похож на маленького человечка.
       - Кто ты? – Первым делом спросил Аука, совсем недавно бывший вольным ветром.
       - Я? Человек!
       - Не, у людей столько силы нету, чтобы с вольным ветром совладать!
       - Ну, тогда так. Как только поймёшь, кто я, так и служба твоя кончится!
       - О! Я обязательно догадаюсь!
       - Ну, раз ты такой догада, то легко сообразишь, кто сейчас будет поднимать выдернутые из землицы деревья?
       - Так я же маленький теперь, как я подниму вон ту большую березу? – Аука распахнул удивлённо глаза.
       - А ты поговори с ней. Может до чего и договоритесь? – Баба Яга посмотрела на своего помощника с хитрой улыбкой.
       - Поговорить? С березой? С деревом? Ты издеваешься надо мной, а? -  От возмущения Аука даже немного подрос.
       - Ну почему же? Если ты сейчас прислушаешься внимательно к лесу, то обязательно поймёшь, о чём она тебя просит. Ты теперь неразрывно связан с этим лесом – ты Дух его.
       - Правда? И я могу всё исправить?
       - Всё не всё, а кое-что можешь.
       Баба Яга вздохнула, и сказала: «Пойдём, пора вновь приниматься за работу. Будем лечить деревья и восстанавливать всё, что ты порушил. Да и новые посадить не помешает».
       Много времен с тех пор пролетело, много воды утекло, но всё так же стоит лес, а в нём растут деревья, которые  ещё помнят, как заботливые руки хранителя леса помогали им окрепнуть и вырасти. Стоит посреди того леса дерево-исполин, до которого так хотелось добраться буйному ветру и которое теперь ревностно бережет лесной дух Аука.