Дважды доброволец

Медики военной поры говорили, что войну выиграли раненые т.е. солдаты после ранения, возвратившиеся в строй, но не все из этих людей были здоровыми в полной мере. Некоторые из них, несмотря на ранения, увечья, просились обратно на фронт или, просто убегая из госпиталей, возвращались в свою часть. Что мы знаем о них. Известный пример – Алексей Маресьев. После выхода книги Б. Полевого его удостоили звания Героя Советского Союза. Нашли ещё девять безногих лётчиков. Все они стали Героями. А как же тысячи других воинов. Оценим их поступок. Кто осудит человека, вернувшего,  после ранения по инвалидности домой? Наоборот – он будет окружён заботой, уважением окружающих. На фронте же, его ждёт ежедневная игра со смертью, и он в отличие  от мальчишек - добровольцев, знает, на что идёт. Конечно, учитывая физическую неполноценность таких солдат, их берегли, даже Маресьев был занят в основном на штабной работе, но эти ветераны, используя свой бесценный  боевой опыт, спасали  необстрелянных новобранцев.  Как сказал классик: » Война – это не кто кого перевоюет, а кто кого передумает». Закалённые солдаты думать умели.               К сожалению, эти люди при утере документов, что не редко было в ту пору, столкнулись после войны с проблемой установления связи увечья с фронтом. На вопрос: « Почему Вас не комиссовали во время войны»? Они давали ответ: »Я попросил оставить меня в армии». Это с точки зрения тылового врача было не логичным, не понятным, диссонирующим с точкой зрения простого обывателя, а потому не принималось всерьёз. Американцы говорят, что патриотизм должен быть оплачен, у нас же он часто бывает наказуем. 


                Дважды доброволец.               
" Вот здесь и жди повестку в трибунал", - с такими словами старшина роты оставил Лёньку у дверей начальника училища, вернее полковой школы, расположенной в пригороде Москвы - Кунцево. Здесь учили на младших командиров (сержантов) для войск зенитной артиллерии. Старшина недолюбливал Лёньку, видимо за то, он один из всех курсантов  уже воевал, был ранен. Старшина же, хотя и в строю шестой год, пороху ещё не нюхал и поэтому все его наставления о том как вести себя в бою, Лёня выслушивал с плохо скрываемой иронией. А вчера на занятиях по тактической подготовке он ещё и отказался выполнять приказ старшины - ползти по-пластунски. Сначала-то Лёня пытался ползти, но перебитая под Киришами рука напомнила о себе острой болью. Он встал и сославшись на ранение, отказался выполнять упражнение. Старого служаку эти доводы не убедили, и он трижды повторил приказ, добавив при этом про ответственность за его неисполнение в военное время, и про то какие приговоры выносят трибуналы по таким делам. Обозвав фронтовика, симулянтом, он сказал, что врачам, которые признали его годным к строевой службе, виднее и поэтому он за неисполнение приказа берёт курсанта под арест и подает рапорт  по команде. 
Дверь открылась и немолодой уже полковой писарь, выполнявший по совместительству функции адъютанта, произнёс: "Дмитриев к подполковнику". Лёня зашел. За столом сидел гроза всей школы - подполковник Панов. Это он устраивает марш-броски по снежным полям, гоняет до седьмого пота на строевом плацу. На столе перед ним лежал рапорт старшины. Офицер взглянув на Лёньку, отодвинул от себя лист бумаги произнёс: "В то время как твои ровесники погибают под Сталинградом, давая тебе возможность, здесь в тылу, в столице нашей Родины учиться , ты курсант Дмитриев игнорируешь наставления командиров, тем самым саботируешь учёбу, более того, не выполняешь приказы, а это уже уголовное преступление. Что скажешь в своё оправдание? Ведь я обязан тебя отчислить и отправить на фронт  в окопы, а то просто в трибунал, откуда тебя повезут туда же, но под конвоем ».
Лёня, помня судьбу отца и поэтому с чуть заметной дрожью в голосе, произнёс: «По- пластунски ползать я умею. Но сейчас не могу – раненая рука ещё не зажила. » С этими словами он закатал рукав гимнастёрки. Чуть выше левой кисти был виден шрам от пулевого ранения. Лёня попытался сжать левую кисть. Кожа в месте ранения как-то неестественно напряглась, но сжать полностью пальцы в кулак не получилось. » У меня перебита пулей лучевая кость левой руки, правда, не хватает только трёх сантиметров. В документах записано : ограничение  движения лучезапястного сустава". - прокомментировал он.
Реакция Панова была неожиданной. Он, опираясь обеими руками, медленно встал, и казалось, ничего непонимающими глазами смотрел на Лёнькину руку. Вероятно, если бы Лёнька сказал, что он сын наркома, или достал бы из кармана горсть золотых червонцев, офицер удивился бы меньше. Помедлив, немного он как-то сбивчиво произнёс: "Ты на фронте был...а ведь я… ты знаешь, а ведь я на фронте ещё не был...."
Он сел, взял в руки рапорт и медленно стал рвать его на мелкие части, вымещая на этом клочке бумаги неизвестно откуда взявшуюся злость. Потом опомнившись, сказал: "Тебя как зовут? Ты садись. Сейчас насчет чая распоряжусь».
Лёнька сел рядом с подполковником. Принесли чай с сахаром, печенье и небольшой кусочек копчёной колбасы. Панов сам положил сахар в Лёнькин стакан  в красивом подстаканнике, нарезал колбасы и стал расспрашивать: »Где родители? Отец воюет? Где воевал? Как после такого ранения попал сюда?»
Ленька не хотел говорить о родителях , но зная, что этого не скроешь, рассказал, что отец не виновен ,но осуждён и с 1939 гола известий нет. Панов попытался успокоить, что если не виноват – выпустят, но только, когда война закончится. Лёня продолжил о том, как сам без повестки пошёл с друзьями на фронт, а вместе пробыли только два дня. Аркашка уже погиб. Ваня после ранения учится в военном училище, про остальных он ничего не знает. Воевал на Волховском фронте, попал даже в сержантскую школу в Некшино,  но закончить её не дали – отозвали на передовую под Грузино. Страшные, жестокие бои за овладение Аракчеевскими казармами закончились очередным госпиталем. Потом Кириши. Он уже в пулемётном расчёте. Их взвод больше чем наполовину состоял из казанских татар. В один из дней прибывший генерал лично отобрал почти весь взвод на какую-то операцию.  Шагнувшего вместе со всеми Лёньку остановил словами: »Силёнок у тебя маловато…» С операции в роту никто не вернулся. Умирающего сержанта встретит потом в госпитале. Он расскажет, что вынесли с поля боя только троих раненых, остальные погибли.
Шальная пуля зацепила  Лёньку при проведении разведки боем, когда он ползком возвращался в траншею, волоча за собой винтовку своего менее удачливого товарища. В медсанбате сделали перевязку и отправили на машине в Черницы, там посадили на маленький катер и – в Будогощь. В одном из будогощских госпиталей два хирурга, осмотрев его руку, молча, переглянулись, посмотрели на Лёньку, и один из них произнёс: » Можно рискнуть, но нужен рентген». Второй врач резюмировал: «Готовьте к немедленной отправке».
Уезжать из Будогощи, где после уничтожения их деревни в тёткином доме, жили мать с братом не хотелось и Лёнька готов был на отчаянный шаг -  при погрузке в санитарный поезд выхватить из рук медсестры документы и убежать, потом когда поезд уйдёт, вернуться в госпиталь. К счастью для него, этим нелепым мальчишеским планам не суждено было сбыться – при посадке в вагоны ходячих раненых, на Будогощь был произведён налёт немецкой авиации. Медсестра схватила в охапку документы и побежала в поезд, местный медперсонал помог раненым подняться в вагоны. Начальник поезда и комендант станции, понимая, что больше шансов уцелеть лежачим больным, если поезд будет в движении и что даже простая задержка на станции по техническим причинам для многих из них равнозначна смерти, приняли рискованное решение - под обстрелом и бомбёжкой вывести его со станции. Смелый расчет и умелые действия железнодорожников привели к желаемому – они чудом выскочили со станции, и паровоз на полном пару вырывал их из цепких лап смерти. Сопровождали беззащитный санитарный экспресс два истребителя. Проводив,  насколько хватило запаса горючего, они снизились и, казалось, почти задевая макушки деревьев, пронеслись навстречу поезду, помахав на прощание крыльями, показывая тем самым машинисту, что дальше они пойдут самостоятельно. Для многих, находящихся в этом госпитале на колёсах, фронт закончился навсегда.
На следующий день они были в Рыбинске. На вокзале их встретили и привезли в госпиталь. Лёньку, побывавшего уже не раз в прифронтовых госпиталях, удивили чистота, питание (кормили пять раз в день), приветливость персонала этого тылового медучреждения. Он оказался в Центральном госпитале Красной армии, руководимым Бурденко Н.Н. Здесь его осмотрели, просветили рентгеном левую руку. Рентгенолог в разговоре с хирургом тихо произнёс: «Опять безрукий»…. Лёнька поник духом. Остаться в 17 лет без руки – перспектива не из радостных. Но на большом обходе, осмотревший его главный хирург Красной армии Бурденко Н.Н. ампутацию отменил. Тем самым он подтвердил правильность решения простого фронтового хирурга будогощского эвакогоспиталя, который вопреки канонам не стал ампутировать руку с перебитой костью.
Лечили его в Рыбинске три недели, а потом посадили на санитарный пароход и по Волге довезли до Казани.  Как жалел он, что не знает адресов погибших товарищей своего пулемётного расчёта, с которыми провёл две недели в одном окопе в Киришах. Судьба распорядилась – им погибнуть на его родине, а ему выздороветь в их родной Казани.  В своей палате он пользовался авторитетом – так как на выходе из госпиталя дежурил старший лейтенант киришанин, что позволяло Лёньке выходить в город и приносить с собой не всегда только изюм с курагой.
После лечения комиссия осмотрела руку и врач констатировал: » Всё паренёк отвоевался. Поедешь домой….» На что Лёнька ответил: « Домой.. там ещё фронт… оставьте меня в армии.» Врачи посовещались, и председатель комиссии сказал: «Хорошо, мы пошлём тебя туда, где полегче»
« Полегче…» - это слово резануло Панова. Он знал, что передовую прикрывают зенитчики.  А в случае наступления противника зенитные 85-миллиметровые орудия хорошо уничтожают их танки и пехоту. Такой же фронт, только на несколько десятков метров дальше от окопов. Зато, с каким остервенением вражеская авиация  бомбит их позиции. Часто после налёта на зенитную батарею солдатам, прибывшим на помощь, остаётся одно – снять пилотки.
Слушая своего курсанта, Панов думал, куда его определить после выпуска. Первая мысль – оставить Лёньку при училище – отпала сама собой. Он, в отличие  от курсантов, знает, Кто выезжает на двух больших чёрных машинах, постоянно обгоняющих друг друга, от дома за глухим забором с высокими елями во дворе. Ради Кого гоняют курсантов строевым шагом с песнями. Оставить в Москве, не говоря уже про училище, которое расположено в Кунцево, рядом с ближней дачей Сталина, сына репрессированного было невозможно. С такой анкетой его ждал только фронт.
Чай был выпит, у кабинета начальника начали скапливаться офицеры, затянувшийся разговор надо было заканчивать. Панов совсем не по- военному сказал: «Лёня ты иди в роту, я распоряжусь». Лёня встал, развернулся по уставу и вышел. Немного отойдя от кабинета, он услышал громкий срывающийся на крик приказ Панова: « Старшину третьей роты ко мне!!!»
Весной Лёня станет сержантом. В Москве будет сформирована его родная тридцатая зенитно-артиллерийская дивизия.  Боевой путь дивизия начнёт в составе 53-й армии Степного фронта под Прохоровкой. Они будут прикрывать с неба Пятую гвардейскую танковую армию Ротмистрова. Закончат Великую Отечественную 15 мая 1945 год в маленьком древнем словацком городе Трнава, что под Братиславой, а Вторую Мировую в сентябре в Китае. Акт о безоговорочной капитуляции Японии от Советского Союза подпишет начальник штаба его родной 53-й армии генерал-лейтенант Деревянко. Леня пройдёт с  дивизией от её формирования до завершения её боевого пути в Китае. Родина наградит их соединение почётным наименованием – Хинганская.
 После войны их должны были разместить на одном из островов Курильской гряды, но там взорвался вулкан, и их оставили во Владивостоке. Почти перед самой демобилизацией дивизионные врачи вспомнят о Лёньке и комиссуют по ранению, выдав документы на получение инвалидности по месту жительства. В киришском военкомате тыловые врачи, отсидевшую всю войну за Уралом, предложат  идти валить лес, а не просить у государства нищенскую пенсию. Позднее документы будут утеряны, и пенсию он получит только через полвека. Чуть позже придёт медаль « За боевые заслуги». Так государство, считающее себя великим, отблагодарит Рядового Победы сержанта  Дмитриева за его ратный труд.       
                В. Дмитриев.