Антицерковная реформа Петра I. Архитектор К. Тон

Радио «Радонеж». Из цикла «Беседы о христианской культуре». 7 февраля 1992 или 1993.
Отекстовка: Сергей Пилипенко, март 2016.


Ведущий: Сегодня историк Владимир Махнач расскажет о памятных датах месяца.

Махнач: Сегодня в церковном календаре день памяти святителя Григория Богослова, одного из величайших христианских поэтов. Обратите внимание, только троих церковь удостоила в своей истории почетным титулом «богослов»: апостола-евангелиста Иоанна Богослова, святителя Григория Богослова и преподобного Симеона Нового Богослова. Так высоко стояло само слово «богослов»!


Антицерковная реформа Петра Первого

И в этот же день юбилей печальнейшего события. В день памяти Григория Богослова в 1721 году император Петр Первый учредил Святейший Синод для управления Русской церковью. В чем смысл церковной, как ее называют, а правильнее говорить, антицерковной реформы Петра Первого? Петр категорически не понимал природы церкви. Церковь есть мистическое Тело Христово, и глава церкви — сам Христос. Но Петр был человек в высшей степени не мистический, и никто не позаботился дать ему хотя бы устойчивое катехизическое образование. Он воспитывался в западническом кружке своей маменьки, вдовствующей царицы Натальи.

Церковь можно рассматривать и на рациональном уровне. Тогда церковь есть совокупность всех православных христиан. Московская Церковь — это все православные христиане Москвы, а Вселенская церковь — это все православные христиане, существующие на планете. Это тоже грамотный подход в экклезиологии, в учении о церкви.

Но Петр был этатист, от слова «государство» по-французски, то есть государственник. Он не мыслил за пределами категории «государство». Он всё сводил к государству! Нация у него совпадала с государством. Все остальное было частью государства. Тиран по своей установке, тиран по своей методологии, Петр в отличие от первого тирана в нашей истории, Ивана IV Грозного, не был последовательным эгоистом, злодеем, который руководствуется только личными интересами. Петр и себя подчинил идее государства, и всю жизнь служил этой идее. Это была игра, но и не только игра. Он действительно имел право сказать, обращаясь к солдатам перед началом Полтавского сражения, что его жизнь ему не дорога, а дорого благо России. Он, видно, не лицемерил. Он и себя подчинил идее государства. Государство заменило для него высший смысл существования, то есть в какой-то степени стало на место Божие.

Петр страшнее Ивана Грозного тем, что он подменяет, вытесняет Божие кесаревым. Потому Петр не мог согласиться с какой бы то ни было совокупностью православных христиан. Этатист не может признать свободной общественности. Церковь была для него неприемлемой даже на уровне общественной организации. Для христианина церковь есть Небесный Иерусалим, грядущий град, коего христианин взыскует и к коему стремится. А земное отечество есть только частичное вместилище этого идеала.

Конечно, в христианском государстве христианин особенно ревностно служит государству, ибо государство оберегает церковь. Это естественно, но это теряет смысл, если церковь и государство меняются местами. И Петр поменял их местами: не государство для церкви, а церковь для государства. Есть в государстве разные департаменты: горных дел, иностранных дел, военных дел, великолепно! Пусть будет и департамент церковных дел, департамент общественной нравственности.

И Петр находит орудие для выполнения своего замысла. Это чудовищный выученик протестантов, иеромонах Феофан Прокопович, которого Петр делает епископом. Бывали недостойные епископы в истории России. В лице же Феофана явился первый епископ разрушитель церкви. Редкостное, ужасающее явление, особенно если учесть, что он был весьма даровитый и весьма образованный человек. Петр был весьма необразованный человек, но отдадим ему должное, тоже весьма даровитый. Вот они и взялись вместе за дело.

Совершенно немыслимо было взяться за реформу сразу. Последний патриарх всея России и всех северных стран Адриан скончался в 1700 году. После того 21 год Петр готовил свою реформу. Петр боялся! Боялся гнева народного, гнева церкви, которая не есть начальство, не есть организация, но есть все православные христиане. 21 год мужественно сопротивлялись видные деятели церкви, такие как Стефан Яворский, как святитель Димитрий Ростовский, святитель Митрофан Воронежский, как ученейшей Холмогорский епископ Афанасий, многие монахи, священники, миряне. Среди них были и мученики, были исповедники, страдальцев тогда хватало. 21 год сопротивлялись православные христиане, вместе с тем не бунтуя, не устраивая революций, военных переворотов, не покушаясь на царя. Они отстаивали у кесаря Божие.

И вот через 21 год за Петром стояла не просто победа, не просто бюрократическая машина, а окончание Северной войны. Вот что позволило ему установить своей синод — всенародная радость по случаю Ништадтского мира, победа над Швецией! Война тоже длилась 21 год, почти 22 года, и тоже с 1700 года. Пока шла война и нужны были солдаты, Петр не решался. Теперь же его руки были развязаны, и он упраздняет патриаршество как таковое и создает свою контору по управлению церковью. Он назвал ее «коллегией духовных дел». Однако кто-то подсказал Петру, что уж очень это непристойное название, и потому изменили на церковный лад греческим словом «синод», что значит собор.

Ну и не только, конечно, превращение церкви в чиновную организацию было устремлением Петра. Петр был не только государственник, но и западник, и стремился сделать Россию страной западной культуры. А на что прежде всего завязана любая культура, как не на культ, не на богослужение? А Русская православная церковь была естественным стержнем и во многом вместилищем русской культуры. Вот почему она должна была быть, нет, не уничтожена, конечно. Разумеется, Петр не был безбожником, она должна была быть приведена к покорности, к чиновному бюрократическому состоянию.

Потом Петра будут повторять: Екатерина, некоторые крайне левые либералы Александровского времени, иные либералы начала XX века, наконец, большевики. По той же схеме — как замечательно сделать бы из церкви чиновное сборище, сделать бюрократическое нечто! Вот в чем смысл мрачной даты 1721 года.


Архитектор Константин Андреевич Тон

Но не только память о Синоде падает на день святителя Григория Богослова. В 1881 году в этот день скончался один из виднейших зодчих XIX века Константин Андреевич Тон (1794-1881), построивший собственноручно в своей жизни, как руководитель строительства и автор проекта, более десятка храмов, создавший проекты, по которым было построено по всей стране, в разных городах, в том числе, в которых Тон никогда не бывал, более сотни храмов. Тон построил Большой Кремлевский дворец, оба Николаевских вокзала (вокзалы Николаевской железной дороги в Москве и Санкт-Петербурге) и все железнодорожные станции Николаевской дороги. Когда вы проезжаете Клин, Тверь, Малую Вишеру, вы видите за окном станционные здания, построенные по проекту Константина Андреевича Тона.

А прежде всего он автор Храма Христа Спасителя. У нас уже нет этого храма. Нет одного из величественнейших церковных зданий за всю историю христианства. Мы уже не можем видеть Церкви гвардейских полков в Санкт-Петербурге. Только на Аптекарском острове сохранилась изуродованная, обезглавленная и не восстановленная до сих пор Тоновская церковь. Для того чтобы недалеко от Москвы посмотреть, как выглядит собор, возведенный по проекту Константина Тона, поезжайте в Елец. Храм действует, он не закрывался. В нем цел иконостас. И величественный голубой пятиглавый собор парит, плывет над небольшим Ельцом.

Тон не просто незаурядный зодчий. Он открывал собою стиль. По сути дела Тон был первым видным архитектором историзма, строительства в исторических стилях. Наряду с такими зодчими, как Штакеншнейдер (Андрей Иванович, 1882-1865), Горностаев (Алексей Максимович, 1808-1862), Петров (Иван Николаевич, 1845-1908), Гартман (Виктор Александрович, 1834-1873), Султанов (Николай Владимирович, 1850-1908), Косяков (Василий Антонович, 1862-1921), Константин Тон — создатель плодотворнейшей линии в отечественной архитектуре, которая просуществовала всю вторую половину XIX века. Последние здания историзма возводились в начале нашего XX века.

Константин Тон был тем зодчим, в трудах которого русская архитектура повернула к своим национальным корням. Но есть, пожалуй, нечто особенно поразительное, о чем я бы хотел рассказать. Наверное, вы все слышали, что архитектуру Тона называют византийской, неовизантийской, псевдо-византийской. Вероятно, вы читали прекрасно написанные книги о нем. Есть большая монография «Константин Тон» Славиной (Татьяны Андреевны, 1989), вышедшей 3 года назад. Вы знаете, что византийская архитектура не всегда была образцом для Тона, что часто образцом была русская архитектура, что византийскую архитектуру в те времена знали плохо. Но все это будет не то.

Дело в том, что для нас сейчас уже совершенно очевидно, что культура существует в национальной форме и выше национального уровня принадлежит к одной из великих  культур, которых не много. Наша великая культура — восточнохристианская. Нам сейчас понятно, что Византия — это не просто наша духовная метрополия, что мы не просто у Византии учились. Это наша предыстория! Это тоже наша культура. И архитектура, созданная средневековыми греками, а также южными славянами, грузинами, армянами — это наша ближайшая, близкородственная архитектура, и литература, и живопись, и прикладное искусство. Но только тогда, в середине XIX века того не понимал никто, того еще не сказали ни историки, ни мыслители, никто. Это чувствовали, это поразительно ухитрились почувствовать великий архитектор и его выдающийся заказчик – Константин Андреевич Тон и император Николай Первый. Вот эта поразительная интуиция, по сути дела возвращающая Россию в круг своей культуры — культуры православной, есть величайшая заслуга Тона. Как точно сошлись эти даты! Поворот России от православия, антицерковные реформы Петра и поворот России к православию — творчество Константина Тона.

Нам с вами предстоит выбирать. Мы можем доделать то, что начали при Константине Андреевиче Тоне.