Преступление без наказания

При ведении любой войны, как правило у обеих сторон появляются пленные. В двадцатом веке была признана необходимость гуманного обращения к ним. Это было закреплено в Гаагской и Женевской конвенциях. К сожалению СССР, из-за непринципиального национального вопроса не подписал Женевскую конвенцию, что дало Гитлеру повод не руководствоваться этим документом в отношении советских военнопленных. В немецком плену по германским официальным данным находилось 5 270000  человек, по данным Генштаба СССР 4 559000  человек. Верны, наверное, обе цифры, так  как в наших данных учтены только военнослужащие, а в немецких сведениях, вопреки Женевской конвенции, признавались пленными мужчины призывного возраста и не служившие в армии. По немецким данным на 1 мая 1944 года 818 тысяч советских военнопленных было выпущено на свободу или взято на службу. Вернулось из германского  плена только 1 836 562 человека. Из них около 1 миллиона направлено для дальнейшего прохождения службы, 600 000 в рабочие батальоны для работы в промышленности и 339 000 в лагеря НКВД, как скомпрометировавшие себя в плену. В Гулаг отправились настоящие творцы нашей Победы, которые в другой стране были бы чтимы как национальные герои.  Вот лишь несколько фамилий.   Лётчик Девятаев, совершивший  групповой побег на самолёте из секретной  ракетной базы Пенемюнде( его товарищи по побегу почти все погибли в штрафных батальонах);  Анатолий Гуревич, Шандор Радо, Леонид Треппер - разведчики-нелегалы из так называемой «Красной капеллы», раскрытой из-за непрофессионализма  московского Центра; знаменитый по фильму о немецкой разведшколе  Крылов-КРАМЕР, а в действительности Козлов, который в одиночку без всякой помощи и связи с Центром нейтрализовал работу разведшколы «Сатурн» - все они были осуждены и отбывали различные, сроки заключения.  Каждый второй советский военнопленный вместо дома, попал в советский лагерь только с разным режимом, да и направлявшиеся на службу, часто попадали в штрафные части, как участники побега Девятаева.  И ведь это были люди, которые не пошли на сотрудничество с германской администрации.
 А как встретили своих пленных  наши союзники. Великобритания заплатила каждому военнослужащему за время нахождения в плену тройное жалование, кроме того их награждали за достойное нахождение в плену орденами и медалями. США просто учредила медаль « За службу в плену».
Оценим с точки зрения советской юриспруденции сам факт пленения.                Несмотря на то, что  Уголовный Кодекс 1926 года, предусматривая расстрел за сдачу в плен, но всё-таки  учитывал, что если обстановка на поле боя делает сопротивление бесполезным, ведущим только к гибели бойцов, то сдача в плен является возможным актом и немогущим вызывать судебные преследования. После начала войны, когда в плен попали сотни тысяч военнослужащих, был издан приказ Ставки Верховного Главнокомандования от 16 августа № 270, противоречащий этой статье закона, в котором говорилось о том, что командиры и политработники вне зависимости от обстановки, срывающие знаки различия и сдающие в плен считаются дезертирами и их семьи подлежат аресту. Не было никаких шансов выжить  в плену политработнику в своей форме со звездой на рукаве. Наша  власть напрямую толкала людей на самоубийство — самому тяжкому греху в большинстве религий мира. Вот о такой истории, затянувшейся, правда по времени, мой рассказ.
              Преступление без наказания.
Поезд остановился у  временного деревянного моста через реку Волхов.  Мост  был ненадёжный и поэтому пассажирские поезда проходили по нему без людей. Пассажирам предстояло выйти, и пешком  следом за поездом перейти по мосту через реку.                Александр Иванов выйдя со своим  маленьким фанерным чемоданом, хотел было помочь соседям снести их увесистую поклажу, но они отказались. Время было послевоенное, голодное - кругом были воры, бандиты и поэтому люди не доверяли посторонним лицам. Иванов, хотя и был родом из этих мест, расспрашивать попутчиков, 
                и знакомится в поезде, с ними не стал. На то были веские основания -  во время войны он был в  немецком плену  и теперь после пятилетней работы уже  на советских 
 шахтах  Донбасса, возвращался домой. Дома он не был девять лет.
Проходя по мосту, он с интересом рассматривал  виднеющиеся вдалеке развалины на месте довоенного посёлка Кириши. Несколько деревянных свежесрубленных домов  у реки, да у вокзала вот и всё, что теперь находилось на месте рабочего посёлка. До войны это был цветущий районный центр. Химкобинат, игрушечная фабрика были основой его промышленности. Стадион с парашютной вышкой был центром спортивной жизни Киришей.  В то время Иванов входил в партийно- хозяйственный актив района. Был замполитом, вернее парторгом МТС, которая была расположена в бывшей барской усадьбе Оснички, что недалеко от станции Андреево. С начала войны в армии на политработе. В 1942 году составе 2-й ударной армии, будучи уже старшим политруком попал в окружение, а потом и в плен. Перед пленением переоделся в форму красноармейца и уничтожил документы. Два года плена. Потом освобождение, фильтрационный лагерь, и пять лет работы в рабочем лагере на шахтах Донбасса.
 Районный центр во время войны переместился в  посёлок Будогощь. В двенадцати километрах от него находилась родная деревня Иванова – Званка, где ждала его семья и двое детей. В справке, выданной в донбасском рабочем лагере, предписывалось в трехдневный срок после прибытия прописаться по месту жительства и стать на воинский учёт.
 Пассажиры сели в поезд и он тронулся. До нового райцентра ехать один час.  Бывший парторг с интересом рассматривал, окрестности, так сильно изменившиеся за девять таких непростых  лет.  Время в пути пролетело незаметно и когда стемнело, прибыли в Будогощь.
Сойдя на деревянный перрон, Иванов сразу увидел разительные перемены на станции. От величественного  каменного здания вокзала остался один фундамент. Рядом с перроном притулились невзрачные ларьки. Около них толпилась подвыпившая публика. Какая-то женщина кричала своей подруге: » Маша, иди в «Бабьи слёзы». Там твой сидит – получку пропивает».  Бывший парторг с удивлением заметил для себя, что такого до войны нельзя было и представить, чтобы в рабочий не праздничный день мужики запросто сидели в шалмане и пропивали бы свою и так небольшую зарплату.
Так как время было позднее, Александр решил переночевать в доме у своей тёти. В пяти минутах ходьбы от вокзала жила сестра его отца Мария. Ещё до  революции она уехала в Питер, вышла замуж за портного, сама выучилась портновскому ремеслу. Жила неплохо, но во времена Нэпа умер муж, а когда в тридцатые годы новую экономическую политику стали сворачивать, то   

быть частнопрактикующим портным в городе трёх революций стало просто опасно. Мария покупает  в Будогощи полдома у своих бывших односельчан и переезжает туда. Во время войны немцы сжигают Горятино и Крапивно и две её сестры с детьми поселяются у неё.
В просторном некогда
 доме теперь ютились три его тёти с детьми. Александра как старшего в роду мужчину встретили тепло.  Старший из двоюродных братьев -  Лёнька принёс поллитровку. Выпили, разговорились.
- А помнишь, Лёнька, как ты перед войной по направлению из колхоза шел устраиваться на курсы трактористов ко мне в МТС. Встретился ты мне на дороге - щуплый такой, шансов поступить никаких. Тогда ведь трактора ручкой, кривым стартёром заводили - сила нужна была. Как я тебя отговаривал, что, мол, приходи в другой день, когда, я на месте буду, а так пойдёшь - тебя не примут.
-Я пришел, а мне говорят, что как мы такую технику мальчишкам доверять станем. Мне бы сказать, что я брат Иванова, но про протекцию мы тогда и не думали - стыдно. Стал бы трактористом -  наверное, сгорел бы в танке как брат Колька. Наша дивизия с неба Пятую гвардейскую  танковую армию Ротмистрова прикрывала. От Прохоровки наступали. Насмотрелся я на наши разбитые танки с оторванными башнями. Никогда не поверю, что «Тигр» был слабее.
-Да, ты, Лёнька, наступал, немцев, японцев бил, мир повидал. А я увидел его тоже, только всё через колючую проволоку….
-А помнишь, Саша, когда я ещё мальчишкой был, вы церковь в Будкове в клуб переоборудовали. Иконы замазали и танцы, пляски устроили в ней. А икона на потолке возьми и рухни на пляшущих сверху как бич Божий. В клуб после этого никто не ногой.
- Да, знак это нам был, а мы его глупцы не поняли.
- Странно, Саша, от тебя от коммуниста сейчас это слышать.
-Это ты коммунист, фронтовик. А я так - предатель Родины, одним словом.
Лёнька безуспешно попытался успокоить брата. Легли спать. Впервые за много лет скиталец ночевал не в казённом доме. Утром, чтобы не терять время, решил встать на учёт в военкомат.
 В военкомате начальник отдела учёта, посмотрев документы, сказал: » Сначала пропишитесь, а потом встанете на воинский учёт. Хотя я бы Вас  - предателя Родины не прописывал бы. Как Вы старший политрук могли остаться живым в плену. Гимнастёрку скинули, документы с партбилетом порвали и руки вверх. Ты должен был, как честный коммунист застрелиться!» Иванов, ничего не говоря, молча, вышел.                Чуть больше десяти километров  до своей деревни он летел как на крыльях.  Повзрослевшие дети, жена, родительский дом как будто и не было этих долгих девяти лет разлуки. Счастливый день пролетел незаметно. Иванов, наверное, первый раз в жизни понял, что для счастья  человеку надо так немного. По советским законам человек, нарушивший паспортный режим, мог быть осужден и отправлен в тюрьму  и поэтому, не теряя времени даром, он пошёл на следующий день в сельсовет прописываться.
В сельсовете председателем был его односельчанин Николай. Взяв в руки справку об освобождении из рабочего лагеря, он сказал: « Предателей Родины я не прописываю»                принимал. Мне же без прописки нельзя. У меня же здесь жена и дети. Куда мне идти?»
-Я тебе, гражданин Иванов, не Коля, а Николай Иванович. Сказал, что не пропишу предателя Родины, значит , не пропишу. Жалуйся, куда хочешь. 
Ты, политрук, застрелиться должен был, а не в плен сдаваться.
- Николай Иванович если я не пропишусь,
 меня опять в лагерь отправят. Я ведь с сорок второго по ним мыкаюсь. Пожалей меня, детей моих. Я ведь работать в колхозе буду, куда поставите, на любую работу согласен.
-Я всё сказал. Я своих мнений не меняю.
Иванов пришел домой полностью раздавленным. Жена успокаивала и предложила, что стоит завтра сходить в Будогощь, попробовать через старых знакомых прописаться у тети Маши.
 На следующий день он отправился в Будогощь. Погода была пасмурная, небо хмурое. Дорога, пересекающая ручей Сусино, спускалась в тёмный, глубокий овраг. На наречии финских племён, когда-то населявших эти места, «суси» означает «волк». Сусино значит волчий ручей. О чём думал комиссар в последние минуты жизни в этом овраге, мы не знаем, но он совершил то, что требовала от него советская власть –  покончил жизнь самоубийством.
 Доведение до самоубийства является уголовным преступлением. Кто его совершил? Сталин, Берия? А может простой председатель сельсовета? Вы можете сказать, что, мол, такая была система, и он в ней работал. 19 июля немецкий солдат Йозеф Шульц отказался расстреливать сербов, заподозренных в связи с партизанами. Его предупредили, что за отказ его ждёт трибунал. Он положил оружие и стал рядом с сербами и погиб с ними. Вот он на фото идет один против системы навстречу смерти. От председателя же сельсовета требовалось просто выполнить прямые свои должностные обязанности в соответствии с законом, а не с понятиями верховной власти.
В. Дмитриев.