Одиссея Полярного лиса. Глава 10

На берегу и впрямь кто-то отчаянно голосил, смешивая немецкие и русские слова, отборный мат с хвалой Господу. Крик мог бы перекрыть даже фабричный гудок и взлетающий истребитель вмести взятые!
- Господин Бользен!!! Господин Бользен, стойте, так вас и не так!!!
Бользен??? Так меня уже много лет никто не называет! Я вгляделся в бегущую по берегу нелепую фигуру, и сам заорал так, что вокруг парома всплыла оглушенная рыба:
- Стоп машина!!!!!
По берегу, спотыкаясь и оскальзываясь, поднимая тучи песка, к нам спешила фигура в рваной телогрейке. Человек размахивал лыжной палкой, шепеляво свистел, задыхался и матерился по-русски и по-немецки вперемешку.
- Мать честная! Да это же пастор Шлаг! – вырвалось у меня.
- Живой?! Здесь?!! Ну, Исаев!...- Связной не находил слов.
Михалыч только усмехался, мол, Ой есть Ой, тут еще и не такое бывает…
Чуть позже, когда Родя и Хома затащили к нам на борт отощавшего и небритого пастора, бедолага поведал нам свою печальную историю.
Во-первых, до Швейцарии он так и не дошел! Сломал лыжи, попал под лавину, замерз и задремал. И вот, в момент, когда Петр-ключарь уже распахивал святому отцу заветную калиточку, пастора откопал сенбернар. Почему-то был сенбернар в этой вот телогрейке, с чинариком в зубах, и пахло от него застарелым перегаром. Он облаял бедного пастора, дал хлебнуть жутко крепкого пойла из грязной бутылки, накинул на него телогрейку и спросил хриплым басом:
- С какой кичи когти рвешь, баклан? Или с этапа сорвался? Замерз бы на хрен,ну, да мы своих не бросаем!
После чего спаситель снял с пастора золотые часы, серебряный крест и вытряс последние рейхсмарки, потом сунул в руки недопитую бутылку и указал верную дорогу:
- Сваливай на … Восток, а то щас вертухаи налетят! Меня с тобой хапнут, а тебя со мной не отпустят!
И пастор послушно побрел в указанную сторону. Сколько брел, не ведает! В пути его хлебом кормили крестьянки, а парни снабжали махоркой, к которой он пристрастился. Когда махорка кончалась, пастору приходилось курить, что попадется. При этом Шлаг приобрел бесценный опыт раскрепощения сознания и приобщился к учению Дзынь.
Заносило его и на Гоа, чему немыми свидетелями были тату в виде «пацифика», многочисленные фенечки и хайратник из бисера.
На берег Оя пастор выбрел случайно. Переночевал в стогу с какой-то не особо разборчивой пейзанкой, а утром ощутил, что в пустыне Калахари воды гораздо больше, чем в его горловом аппарате.
Жажда погнала его на берег, а там его глазам предстал наш гордый паром, и на том пароме пастор увидел причину всех своих скитаний – доктора Бользена.
Вот, собственно, и все!
Следующие пять-шесть часов мы со Связным посвящали пастора в тонкости наших послевоенных приключений, Шлаг охал и всплескивал руками.
Десятилетия мировой истории прошли мимо незадачливого священника, как с белых яблонь дым!
- Невероятно! Канцлер Германии – женщина, в Берлине мусульмане режут баранов на улицах, гомосексуалисты проводят парады… Кто-кто в Америке президентом??!! Ух,ё…!!!
И все в том же духе. Было забавно, и немножко стыдно! За Европу, не за себя…
Тем временем, паром приблизился к стареньким, полусгнившим мосткам, тщетно изображавшим из себя причал.