Слезы истины

I

… Пробуждение ознаменовывается головной болью. Я пытаюсь застонать, но из горла вырывается лишь слабый хрип. Где я? Какой сегодня день? Наконец, отваживаюсь открыть глаза. Свет солнца, бьющий в окно, заставляет снова зажмуриться.
Тело словно закоченело на морозе — совсем отказывается подчиняться. А двигаться надо. Для начала — перевернуться на живот. Стеная мысленно и вслух, я произвожу данное действие. И едва успеваю доползти до края кровати, как меня выворачивает на ковер. Ковер! Значит, гостиница. Похвальный вывод для затуманенного наркотой мозга. Я снова заползаю на кровать, чтобы не видеть содержимого своего желудка. Подозреваю, созерцание вновь скрутит мой живот.
Тем не менее, мне уже легче. Приподнявшись на локте, я обвожу взглядом помещение. Кажется, что-то смутно всплывает в голове…

…Я в нерешительности топчусь у входа, поджидая Алекс, расплачивающуюся с таксистом. Вид здания не вселяет оптимизма, скорее, рождает чувство страха. Наконец, моя спутница оказывается рядом.
— Ты точно уверена, что нам сюда? — указываю я пальцем на перекосившуюся вывеску, скрипящую на ветру.
Алекс улыбается: она умеет это делать. И я не могу найти противоядие от ее улыбки.
— Ну конечно сюда, Вей! С каких это пор тебя стали пугать старые гостиницы? Здесь нас не побеспокоят.
— Это уж точно, — толкаю я скрипучую дверь, — тихо, как на кладбище.
Мы проходим в вестибюль, где за старой деревянной перегородкой спит, положив голову на руки, человек в выцветшей безрукавке поверх синей рубашки. Рядом валяется несколько пустых бутылок.
— Привет, Майк, — Алекс толкает мужчину в плечо, вызывая к жизни. — Нам что-нибудь поприличнее. В карман рубашки опускается кредитка.
Проходит несколько секунд, прежде чем землянин соображает, что нам от него надо. Затем протягивает ключ и снова роняет голову на руки.
— Идем, — машет Алекс ключом от номера. Мы поднимаемся по лестнице на второй этаж. Я глубоко вздыхаю, всем видом показывая свое отношение к идее Алекс.
— Ты хотел тишины и покоя? — усмехается она, — Это ты и получил. Сам же попросил место, где не задают лишних вопросов.
Я ничего не отвечаю. Чего говорить, если Алекс в очередной раз права? На Амадине, да и во всем Девятом Секторе, наркотики не в почете.
Алекс открыла дверь магнитным ключом и жестом приглашает меня внутрь.
— Прошу, — говорит она мне, щелкая выключателем.
— Хм-м, — недовольно хмыкаю я, оглядывая комнату.
Алекс двадцать пять. Естественно, в земных годах. Это высокая женщина с темными волнистыми волосами, стройная и сексуальная. По крайней мере, так мне кажется. Всегда веселая и неунывающая…
Где же она, черт возьми?
— Алекс! Алекс, shaadsaat! Ты хочешь видеть мою gefh? Тащи сюда свою задницу и помоги мне встать!
Ответа нет. Ну, это неудивительно. Алекс всегда себе на уме. Лежит сейчас в постельке с каким-нибудь волосатым irkmaan'ном… Эта мысль произвела чудодейственный эффект. Я сполз с кровати на четвереньки и кое-как оказался в ванной. Поднявшись руками по стене до более или менее вертикального положения, глянул в зеркало.
Мне всего шесть, а выгляжу лет на двадцать, если не больше: запавшие щеки, темные круги вокруг воспаленных глаз. Левая глазница опухла. Это что-то новенькое. Морщась, я трогаю гематому. Откуда это?
— Нет, с «пастилками счастья» надо завязывать, — в который раз решаю я, — Скоро забудешь, как тебя зовут. Тем более, если продолжишь запивать порошок спиртным. Где же Алекс?

Я сидел у входа в один из тысячи баров, разбросанных по узким улочкам города Во’Риехм, столицы дракской колонии Фанда. Что я там делал — кто знает? Может быть, я вышел из него, а может быть, не успел зайти. Так меня развезло от пастилки, к коробочке с которой я приложился уже два раза. И тем более непонятно, что послужило для мозга побудительным мотивом затянуть песню. Мой звучный голос разносил ее по всему переулку.

Все будет класс, пускай сейчас,
Не светит луч удачи в нас,
Нам все равно, куда идти —
Повсюду есть для нас пути.
Лишь только грезится беда-
Погромче повтори тогда:
Все будет класс! Пускай сейчас…

Сей бодрый марш я повторил, наверное, раз десять, прежде чем заметил, что рядом со мной кто-то стоит.
Это была Алекс. И она улыбнулась. Я — тоже. Но моя улыбка была похожа, скорее, на гримасу.
— Чего желаете?
— Можешь спеть гимн Sindie? — спросила она, пряча улыбку в уголках рта. Голос. Мелодичный, мягкий, спокойный.
— На дракском не пою, — большая часть наркотической дремы вытеснило раздражение, — я снова запустил палец в коробочку и бесстыдно облизал его.
— А ту песню, что ты сейчас пел? Это ты сам придумал?
— Нет, в Талмане вычитал, — смех помимо моей воли вырывается изо рта, — Конечно, я, irkmaan. Сейчас работаю над продолжением… — показываю ей пастилку. Работа продвигается… продвигается…- я заваливаюсь на бок, не в силах совладать с этим неестественным смехом.
Алекс опускается на корточки рядом. Аромат ее духов заставляет меня прийти в себя. Что она хочет от меня? Зачем красотке с духами за пару сотен кредитов драк, не производящий впечатление приличного гражданина? Если только…
Из-за двери бара выглядывает голова драка-официанта, видимо, привлеченного моим пением.
-Chova nu! Dasu, nusinda!
Это было уж слишком. Я регулярно оставлял в подобных заведениях сотни кредитов, а теперь стал каким-то nusind'ой.!
— Ты, змеиная морда, пшел вон!
— Я сейчас позову полицию!
Весьма убедительный довод.
Алекс протянула мне руку:
— Пойдем?
— Конечно! — с такой представительницей расы землян я пойду куда угодно.
С трудом она затаскивает меня в такси, где я окончательно вырубаюсь. Прихожу в себя от ее толчка в плечо:
— Приехали.
Окраина Во'Риэхма; старые, покосившиеся домишки. В художественных книгах землян, что я читал, главные герои всегда оказываются в подобных местах. Чаще всего — неспроста. Я подозрительно смотрю на женщину. Что она замыслила? Отчаянно хочется снова приложиться к пастилке, но я сдерживаюсь.
Среди этих домишек Алекс и снимала свою каморку. Полуподвальное помещение, где не было ничего, кроме старой кровати и переносной плиты для готовки пищи.
Алекс закрыла за собой дверь:
— Ты очень хорошо поешь.
— Я знаю, — самодовольно улыбаясь, делаю шаг в ее сторону. Моя рука обнимает ее за талию и притягивает к себе.
Каково же мое удивление, когда она несильно, но настойчиво снимает мою руку со своей спины.
Я приближаюсь к ее лицу и слышу спокойный голос:
— Я не «симп», драк.
На меня словно ушат холодной воды вылили.
— Не надо со мной шутить, irkmaan!
— Не буду, если не будешь принимать желаемое за действительное, — все так же спокойно пояснила она. Кстати, меня зовут Алекс Камински.

Я бросаю взгляд на часы в гостиной. Почти полдень. Странно. В это время Алекс обычно всегда бывает на месте. Я снова тащусь в гостиную. Мельком гляжу на дверь в комнату Алекс. Она чуть приоткрыта.
— А, может, мисс Камински тоже нализалась дури и дрыхнет?
Качаясь, я подхожу к двери.
— Алекс, nu echey! Lomaak nu!
Никакого ответа. Я толкаю дверь и несколько секунд непонимающе таращусь на открывшуюся картину.
Комната забрызгана человеческой кровью. Темно-красные пятна на стенах, полу, кровати. Тяжелый запах повис в воздухе, к горлу вновь подкатывает тошнота.
— Алекс! — истерически кричу я, кидаясь к кровати.
Она лежит на спине, на теле — несколько колотых ран. Нагота мертвого тела пугает меня и заставляет накрыть Алекс простыней. Я ловлю себя на мысли, что делаю это просто, чтобы что-то сделать…
…Умерла? .. Как же так? … Ей всего двадцать пять! Смехотворная цифра по человеческим меркам. Она часто шутила, что будет нянчить моих правнуков, а получилось… Темная пелена горя поднимается в душе.
— Алекс, Алекс, — слезы текут по щекам.
Осталось только безжизненное тело, самой Алекс нет теперь здесь. Все, о чем она мечтала, чего хотела добиться, все ее планы и идеи остановила смерть. Тело остыло и закоченело. Значит, это случилось ночью, пока я спал. Если бы я не нализался, как скотина, как грязная свинья, я остановил бы убийц. Кто они, почему совершили такое, мне сейчас все равно. Алекс больше нет.

… В дверях я сталкиваюсь с irkmaan’ом-мужчиной. Усмехнувшись, он освобождает мне дорогу. Я вхожу в комнату, чувствуя в груди растущее возмущение. Нет, не возмущение, а самую настоящую ревность.
Алекс, завернувшись в простыню, направляется в ванную. Я не выдерживаю:
— Объясни мне, пожалуйста, что этот… землянин делал у нас в комнате?
Алекс пожимает плечами, стараясь сохранить серьезно-сосредоточенный вид, но я понимаю, что ей смешно:
— Ну, во-первых, у меня в комнате, а не «у нас», а во-вторых, это не твое дело, драк.
Мы всегда переходим на официоз, если недовольны друг другом.
— Я знаю, чем вы тут без меня занимались, женщина!
— Правда? — удивленно тянет она, — конечно, мы пили чай с печеньками. И вообще, прекрати устраивать сцены, словно ревнивая жена. У тебя нет на это права.
Я раздраженно бурчу:
— Что ты нашла в этом волосатом дегенерате? Мне это непонятно!
— Может быть, — предполагает Алекс, — у него есть то, чего нет у тебя?
Она внезапно стаскивает с себя простыню и бросает в меня, убегая в ванную.
Постепенно я начинаю приходить в себя. Надо сообщить о случившемся в полицию… Я обхожу кровать в поисках приемника и только сейчас замечаю второй труп. Мужчина-землянин. Этот тоже наг и лежит на спине, далеко откинув голову. У него перерезана шея. Кровь в комнате, в основном, из этой раны. Рядом лежит и орудие убийства — обычный кухонный нож. Мне становится страшно в этом месте, я выхожу в гостиную, плотно закрыв за собой дверь. Словно ничего и не было. Это лишь дурной сон. Алекс ушла по делам, а той комнаты за спиной не существует…

…Слышен треск слетающей с петель двери. Наш номер наполняется людьми и драками в одинаковых сине-красных мундирах полиции. Меня валят на пол, на руках защелкивают наручники. Теперь я вижу только пол перед собой.
Торопливые шаги в другую комнату, сдавленные восклицания. Снова топот шагов, новые восклицания, теперь по-дракски.
— Отпустите меня, — мычу в пол, — ищите того, кто это сделал! Слышите?
— Ты Ритан Вей? — спрашивает меня один из мундиров.
— Да, да, что вы…
— Ты арестован по обвинению в убийстве.
Пока я соображаю, что произошло, меня волокут к двери. Через пару мгновений полицейская машина увозит Ритана Вея от гостиницы в неизвестном направлении.

II

Мое имя Ритан Вей. Тезка знаменитого Ритана Вея, героя Амадина. Его потомок, Ритан Кефт, был тайно вывезен с Амадина на Драко, откуда, впрочем, и происходит весь наш род. Через энное количество поколений появился я, третий по счету в роду, или просто „Айвида“. Было это как раз в год прекращения войны на Амадине. Наверное, родитель „залетел“ от великой радости, не иначе.
Род наш богат и знатен, но Ритан Эхде, то есть мой Родитель, никогда не проявлял щедрости. По крайней мере, ко мне. Воспоминания о предке — не самые приятные. Я вообще не помню что-либо приятное, касающееся Эхде. Выросший на Драко, Родитель, как другие его предшественники и мои прапредки, подвизался на ниве предсказаний будущего, то есть, джетахом в Талман-Ковахе Синдиеву, столицы Драко.
Первое воспоминание таково: в комнате открыто окно и весенний ветерок перелистывает страницы книги, что лежит перед Эхде. Я сижу напротив и слушаю свою родословную. Сто шестьдесят пять памятников прошлому. Сто шестьдесят пять никому не нужных памятников. Нетерпеливо ерзаю на стуле — мне хочется туда, за ворота. Только я еще плохо понимаю свои желания и устал от бесконечных повторений, ум мой ищет отдыха за окном.
Я невольно перевожу взгляд на садящийся вдалеке корабль. Он оставил в небе белую полосу, разделив его на две половины. За городом блестит и переливается в лучах солнца гладь реки.
— Вей! — голос Эхде заставляет меня вздрогнуть, — повтори, что я сейчас сказал!
Я смущенно гляжу на предка. Мне страшно признаться, что я отвлекся. Голос Эхде суров, Родитель хватает меня за руку:
— Я читаю тебе родословную твоего рода, одного из величайших родов Драко, ты же имеешь наглость не слушать Родителя — как это понимать, Вей? Или ты хочешь сказать, что тебе неинтересно?
— Да, Эхде, неинтересно. Лучше пойти погулять.
Тут же его рука отвешивает мне звонкую пощечину:
— Как ты смеешь? Ты позоришь свой род, и ты будешь наказан!
Родитель тащит меня в темный чулан в глубине дома, где запирает одного, в темноте. Мне горько и обидно, несколько минут я тихо плачу. В душе постепенно рождается протест. Я ложусь посреди чулана на спину, закидываю руки за голову, заставляю себя успокоиться:
— Здесь мне можно не мучиться с запоминанием биографий.

…Видимо, с моим обучением дела обстоят не так хорошо, как хотелось бы Эхде. Предок и Лумак Ти обеспокоены моим странным поведением. Я, случайно проходя мимо кабинета Родителя, застываю перед полуоткрытой дверью.
Лумак Ти. Гордость моего предка, тогда как я — его постоянное расстройство. Мой сводный брат старше меня почти на три года. Плод любви Эхде и Лумака Юва. Родитель Ти погиб в автокатастрофе через пару месяцев после моего рождения. В машине с ним был и Ти. Мой брат чудом выжил, получив страшную травму: рваный край машины распорол ему живот. Лумак Ти бесплоден.
Ти среднего роста, но очень мускулистый. Тяжелое ранение не сломило его. Я каждый день вижу, как он тренируется. Голос у Лумака Ти хриплый и низкий, сейчас брат, видимо, сидит на диване, наблюдая нервную прогулку моего Родителя из угла в угол. Ти почти четыре, мой брат уже прошел ритуал взросления и находится на обучении в Талман-Ковахе Синдиеву. Куда мне до него! Эхде же хочется, чтобы его отпрыск был таким же, и даже лучше. По крайней мере, так я истолковываю его ко мне отношение.
— Что ты хочешь предпринять? — слышу я спокойный голос Ти.
Шум шагов. Молчание.
— Не знаю, Ти. Все это ужасно.
— Может, стоит показать его врачу? Твоему другу Хэфу? Вдруг, это какое-то заболевание?
Я медленно краснею от гнева, с трудом сдерживаясь от желания вбежать внутрь и сказать этому shaadsaad'у все, что я о нем думаю.

Хэф оказывается драком преклонного возраста. Руки его дрожат. Врач внимательно осматривает меня, задает странные вопросы. Мое желание бунтовать практически исчезает: такого старичка мне просто жалко.
Наконец, осмотр закончен.
-Ну, что я могу сказать, Эхде? — пожевав губами, размеренно ответил врач. Я одеваюсь и внимательно слушаю одновременно, — У Вея, по моему мнению, все в порядке.
Судя по лицу Родителя, он разочарован. Мне так и хочется усмехнуться, но я сдерживаюсь, благодарно посмотрев на Хэфа.
— Твой ребенок совершенно здоров.
— Вей, выйди, — коротко приказывает Эхде.
Я выхожу из комнаты в коридор, но все равно слышу голос Родителя:
— Почему Вей ведет себя так странно? Я ведь рассказывал…
— Все дети разные, Эхде, пойми, — вздыхает Хэф.
— Хочешь сказать, мой потомок недоразвитый? ..
— Нет, что ты, — возмущенно перебивает врач, — просто другой. Послушай, мне кажется, тебе не стоит форсировать события. Вей выучит твою родословную позже, сам дойдет до необходимости изучения Талмана…
— Когда? — голос Эхде принимает грозовые оттенки, — в семь, в восемь лет? Ему предстоит учеба в ковахе: как Вей сможет там учиться, если до сих пор не выучил нашу родословную? И ты еще называешь все это нормальным? ..
Дверь распахивается, Эхде почти выбегает из комнаты, бросив мне на ходу:
— Идем за мной, Вей.
Я тоскливо оборачиваюсь в сторону старого врача и вижу в его глазах сочувствие, затем устремляюсь вслед за Родителем, не желая еще больше злить предка.

… Мне исполняется год. Разочарование Эхде во мне неуклонно растет, особенно на фоне успехов Ти. Мы с „братом“ ненавидим друг друга. Ти общается со мной свысока, словно я, действительно, умалишенный. При любом удобном случае я убегаю за город, на речку. Меня сопровождает потомок одного из слуг Родителя, Ру Хави. Хави постарше меня, характер у него спокойный, тихий. Мы быстро становимся друзьями. Хави учит меня ловить рыбу. Это кажется мне много более полезным умением, чем перечисление горы мертвецов.
У Хави в роду — всего два поколения, что очень его смущает, мне же лишь завидно. Ру Хави читает свой Талман каждый день, и, подозреваю, знает его наизусть, но мне ничего не навязывает. У нас много других тем для бесед.
Мы часто купаемся в реке, хотя, если бы об этом узнал Эхде, Родитель бы, наверное, убил меня. А мне все больше нравится злить его, я бесстыдно вру, что хожу в город.
После одного из таких купаний мы, обессилившие от игры в воде, развалились на берегу, подставив жаркому солнцу наши тела. Место наше укромное, расположено у основания песчаного обрыва у самой реки, рядом качаются спустившиеся в воду ветви прибрежных деревьев. Тишину нарушают только отдаленные звуки большого города на другой стороне, да шум лодочных моторов где-то ниже по течению. Время словно останавливается, можно было бы лежать так вечно, ничего не надо делать, никуда не надо идти.
Я делюсь этой мыслью с Ру Хави.
— Из тебя вырастет замечательный лодырь! — смеется друг, поворачиваясь в мою сторону.
Обычно это срабатывает, и мы начинаем шуточную драку, но теперь я настолько умиротворен этим местом, что лишь грожу другу кулаком.
Мы снова замолкаем, и я невольно задерживаю взгляд на Хави. Его тело покрыто множеством блестящих на солнце капелек воды. Меня внезапно охватывает незнакомое чувство. В животе повисает приятная тяжесть. Я кладу свою руку на предплечье Хави и читаю в его глазах понимание. Хави мягко привлекает меня к себе. Наши тела соприкасаются. Дыхание непроизвольно ускоряется, прикосновения его рук погружают меня в мягкую негу.
— Так вот чему ты предпочитаешь изучение Талмана! — слышу я насмешливый голос прямо над головой.
Я резко вскакиваю. Конечно, это Ти. Страх заполняет мой рот слюной. Хави молча сидит на песке, подняв голову на нас с братом.
— Твой родитель будет в ярости, когда я расскажу ему о твоих развлечениях, Yyla! — продолжает Ти, переводя взгляд на Хави, — и из-за тебя наверняка будет уволен Ру Отла.
— Пожалуйста, не говори Эхде. Прошу тебя, Ти, — кажется, я впервые о чем-то прошу его. Мне страшно не только за себя: что теперь будет с Хави и его Родителем? ..
Ти смеется:
— Вей, ты действительно недоразвитый! Неужели ты думаешь, что я скрою что-то от Эхде? Тогда талма может быть нарушена.
В бессильной ярости я бросаюсь на него, но Лумак Ти намного сильнее. Брат толкает меня в воду, оставляя беспомощно провожать его взглядом.

В тот же вечер я оказываюсь в кабинете Эхде. Родитель спокоен, никогда еще я не видел его настолько спокойным. Я ждал порки, побоев — чего угодно, но только не такого холодного молчания.
— С меня довольно, — наконец, произносит он. — Ты обманывал меня. Ты… Ты… Ритан Вей, ты отправишься на обучение в ковах Курраттвы и будешь учиться в этом уважаемом заведении.
Меня словно пронзает током: Курраттва. Это же на другой части континента, в страшной глуши! Местная школа считается самым консервативным на планете учебным заведением. Сборищем неудачников.
— Эхде, — не выдерживаю я, — пожалуйста, прости меня! Не отправляй меня туда, пожалуйста.
Эхде непреклонен.
— Я хотел, чтобы ты учился в Талман-Ковахе Синдиеву, но ты сам, Ритан Вей, не оставил мне иного выбора, ты поедешь в Курраттву завтра же.

„Побег невозможен“ — первая мысль, которая приходит на ум, наверное, всем, только что прибывающим в ковах Курраттвы. Городок раскинулся на окраине девственного леса, он совсем мал, рейсовые корабли летают сюда раз в два-три недели, жители занимаются сельским хозяйством, но не на продажу, а для себя. Школа скорее напоминает тюремное учреждение: высокий забор огораживает серое здание, у ворот охрана…

От города до школы еще два часа пути по старой разбитой дороге. В машине кроме меня еще двое новичков, мы почему-то не решаемся заговорить в присутствии водителя в серой униформе с эмблемой школы. Все здесь какое-то серое, даже небо над головой. Впрочем, водитель также не удостаивает нас вниманием. Начиная со встречи в аэропорту, он не сказал и двух слов, кроме „ты Ритан Вей?“ и „садитесь“.
Проходя через ворота, наш „охранник“ предъявляет пропуск. Мы оказываемся внутри. В голове одна мысль: беги, беги, пока не поздно. Но уже поздно. Ворота закрываются за нашими спинами — пути назад нет.
Что ж, ковах Курраттвы оказался как раз таким, каким я ожидал его увидеть. Самая настоящая тюрьма. Тюрьма для духа и тела.
Общая спальня с прохаживающимися ночью меж рядов воспитателями.
Утреннее построение, физическая тренировка, завтрак, учеба, учеба, учеба, снова тренировка, ужин, сон. Вот и все, что позволялось — остальное наказывалось.
В первый же день стало ясно, что я не знаю своей родословной. Ну, не совсем не знаю, а знаю нетвердо… Выяснилось это, когда мне и двум моим коллегам по несчастью предложили познакомить наш класс с собой. Этим двоим повезло — у каждого по одному-два „круга“, то есть повтора из пяти имен, а у меня — целых 33 „круга“. Где-то на 59 имени я вдруг понял, что сбился и замолчал. Я-то думал, что все начнут смеяться, но ошибся.
— Объясни, почему ты не знаешь родословную, — спокойно говорит воспитатель, имя которого я еще не запомнил.
— По двум причинам, джетах: она слишком длинная и мне не хватило времени.
— Не хватило времени… Время — понятие относительное в данном случае, как и длина родословной. Ты поверишь мне, если я скажу, что ты сможешь выучить ее за два дня?
— Это невозможно.
Совсем скоро я очень пожалел о своих словах. Никогда еще меня так не били. Неужели Эхде допустил, чтобы такое творили с его потомком? Никогда еще я так не кричал. Когда удары розг перестали опускаться на мою спину, я услышал над собой голос воспитателя.
— Если ты не выучишь родословную — через два дня мы повторим сегодняшний урок. Теперь ты готов сделать это за два дня? Я только кивнул в ответ, любое другое движение рождало жгучую боль.
В течение двух дней, что я провел в школьной больнице, время для меня перестало существовать. Нужно было выучить родословную: я не сомневался, что этот изверг не остановится ни перед чем и снова раздерет в кровь мою едва зажившую спину. Распечатку всех предков из архивов Синдиеву мне принес кто-то из моего класса.
„Вот я стою перед вами, я — Вей из рода Ритана, рожденный от Эхде — джетаха Талман-Коваха Синдиеву, выдающегося знатока Талмана, написавшего множество книг и статей о сути Талмы. Эхде предстал перед архивами в одиннадцать тысяч девяносто шестом году, чтобы рассказать о Родителе своем, Холе — джетахе Талман-Коваха Синдиеву, обучавшего многих известных джетахов. Таких, как Ло Гот, Сили Вад, и многих других. Хол предстал перед архивами в одиннадцать тысяч девяностом году, чтобы рассказать о Родителе своем, Ритане Гура, офицере четвертого разряда Tsien Denvedah, храбром воине, служившем в отряде охраны овьетаха Талман-Коваха Синдиеву…“

«Смириться. Придется смириться. Выполнение правил – то, что я игнорировал всю свою недолгую жизнь. Здесь же — ничего, кроме правил. Все регламентировано, рассчитано, и от того — неестественно. Неужели вся жизнь пройдет в таких вот поисках? Почему нельзя просто жить? Тут невольно вспоминается фраза Хави: „Из тебя выйдет отличный лодырь“.
Сильно сомневаюсь, что жизнь можно спланировать, спрогнозировать. С другой стороны, если это возможно, то я предпочитаю не знать, как это делается.»

«Это какое-то безумие. Или всеобщее лицемерие, или — гипноз. У меня постоянное ощущение, что все, чем мы тут занимаемся — полная чушь. Я не имею в виду суть изучаемого (и не хочу иметь), это „форменная“ чушь. И если определить наши занятия и поиски чего-то как войну, то я — самый настоящий дезертир, сознающий это и готовый бежать, как только представится возможность».

„Чем больше думаешь, тем меньше понимаешь. Можно думать, но обязательно ли понимать?“

„Драки живут так мало! Если бы я родился человеком… Подумать только, семьдесят, восемьдесят спокойных лет жизни! Мне были бы позволены безмятежное детство, романтичная юность… У драков дети рождаются взрослыми. Они ощущают себя взрослыми, едва начинают ходить. Как будто церемония взросления, то есть, знание Талмана, может отразить суть взросления! Ты родился, и ты уже взрослый. Так есть. И это так скучно!“

„Я постепенно начинаю ненавидеть всех этих мудрецов. Пусть себе делают что хотят, только бы меня не трогали. Все, все вокруг пропитано истинами. Какой-то лабиринт“.

В ковахе Курраттвы не могло быть отрицательных отметок. У меня их и не было. Еще пару раз я пытался сопротивляться, чем это заканчивалось — нетрудно догадаться. Мое мнение резко менялось, стоило розге коснуться спины. Весьма эффективная методика из далекого прошлого. Впрочем, были и другие, менее эффектные, но не менее эффективные. Сознание пробудилось только тогда, когда я понял, что смог продержаться здесь год. Целый год! ..

Подошло время итоговых тестов, тех, кто проваливал их, ждало повторное обучение. При одной мысли о том, что я задержусь здесь еще на год, меня выворачивало наизнанку. Я должен сдать тесты, чтобы вернуться в столицу, к Родителю.
К Родителю? За все время обучения в ковахе я почти забыл о нем. Холодная ненависть стала следствием моих воспоминаний. Вероятно, Эхде прекрасно знал о здешних порядках, знал — и отправил меня сюда! Хотя, может быть, предок считает, что в этом нет ничего ужасного? В нашем классе много таких, которым здесь нравится. Чуть меньше тех, которым все равно. Они из простых семей и привыкли к лишениям. Обучение для них — шанс пробиться, стать кем-то, увековечить себя в родословной. „Этот драк был таким-то, сделал то-то…“ Надо же, закончил ковах Курраттвы! Уфф.

Без приключений успешно сдал я тесты по общественным наукам, языкам и физподготовке. Сложнее обстояло дело с изучением Талмана. Механически я, естественно, выучил его наизусть. Разбуди меня среди ночи, я мог процитировать любой отрывок, любую коду. Но не мог понять. Проблема состояла в учителе. Джетахе Ове Пиенте, том драке, что преподавал нам основы Талмы. Я едва держался на плаву, получая отметки „удовлетворительно“, что было предельно низкой оценкой, недопустимой при сдаче теста. Но что я мог с собой поделать, если, едва я начинал пытаться что-то понять, будто чей-то голос шептал в мозгу: „Что за ерунда? Чем ты занимаешься? Куда тратишь свое время? Очнись, за окном — свобода!“
Два дня до тестов — и я уже знаю, что не сдам их. Бесполезно и пытаться. Меня тошнит от одного вида Пиенте. Его толстоватая фигура, хитрые внимательные глаза, острые фразы, выбивающие из равновесия… Великий учитель…
Один день до экзамена. Я почти спокоен. Я смирился — в который уже раз. Мне просто плевать!

— Вей, тебя вызывает Пиенте.
Как говорят земляне, стоит помянуть дьявола, и он тут как тут…
Кабинет Пиенте. Несколько секунд я стою перед дверью, затем, решившись, вхожу. Джетах сидит в кресле, я вижу его взгляд, взгляд хищника…
— Ученик Ритан Вей. Ты ведь знаешь, что не сдашь мне экзамен? — без предисловия говорит тот своим вкрадчивым голосом, положив руки на подлокотники кресла.
— Нет, джетах, — почтительно кланяясь, говорю я, — не знаю.
— Похоже, ложь стала твоим любимым оружием. Это опасно. Я вижу, что Талмана нет в твоей душе. Разве я не прав?
— Вы правы, джетах, — отвечаю я, не рискуя спорить.
— Значит, ты готов к неудаче? Хочешь повторить обучение?
— Я не вижу другого пути, джетах.
— Значит, ты плохо смотришь, — усмехается Пиенте, — Дверь без ключа всего лишь часть стены, ученик.
Я начинаю злиться: мне достаточно его умничания на уроках.
— Если ты не хочешь отдавать мне свои знания, подумай, что еще у тебя есть, подумай, захочешь ли ты воспользоваться ключом? Я жду продолжения, но Пиенте жестом дает мне знак, чтобы я ушел.
Прежде чем закрылась дверь в кабинет Пиенте, я уже все понимаю. „Что еще у тебя есть в качестве оплаты?“. Ничего, кроме меня самого, но и этого достаточно.

Захочу ли я воспользоваться ключом? Может быть, у меня есть еще какой-то выход? Убежать? Если даже мне удастся выбраться за территорию школы… В Курраттве меня сразу же вернут обратно, а вокруг нет никаких поселений на много дней пути в любую сторону. Верная смерть. Умирать я пока что не собираюсь. Это только в красивых книгах главный герой предпочитает смерть позору, в жизни все иначе… Надо просто покончить со всем этим, просто сделать это, уехать и забыть. В глубине души я понимаю, что обманываю себя, но так легче. Ради свободы надо чем-то жертвовать. Решение принято и отступать теперь глупо.

В тот же вечер я оказываюсь в другом крыле здания, там, где проживают учителя. Мне кажется, что все вокруг знают о цели моего прихода. Может быть, так и есть, но мне все равно. Завтра меня уже здесь не будет. Дверь в комнату Пиенте открыта. Я вхожу, не думая стучать. Стук — проявление неуверенности. А я уже все решил.
Так называемый учитель дома. Весь его вид говорит о едва сдерживаемой похоти. Не произнося ни слова, я снимаю с себя ученическую мантию и ложусь на кровать. Грузное тело наваливается на меня, живот пронзает острая боль, которую я по привычке проглатываю. Я не ощущаю ничего, кроме этой боли и отвращения. С трудом я сдерживаю себя, чтобы не оттолкнуть Пиенте.
Боль вытесняется ненавистью. Что бы ни сказал Эхде, я никогда его не прощу.

Я получаю положительную отметку и заканчиваю курс. Свобода? Мысль эта оказывается настолько тяжела для сжатого множеством ограничений рассудка, что я проваливаюсь в сон, едва сажусь в корабль.
В космопорте меня встречает неизвестный молодой слуга Эхде. Дорога из космопорта до имения Эхде: знакомые улицы, места, где прошло мое детство. Само имение вызывает у меня двоякое чувство: с одной стороны — родной дом, с другой — там сейчас находятся те двое, кого я уже успел возненавидеть: один из них — мой Родитель, другой — брат…

Оба нисколько не изменились. Несколько секунд мы молча смотрим друг на друга. Наконец, Родитель обнимает меня.
— Я доволен тобой, Вей.

Мы сидим за обеденным столом. Эхде рассказывает последние новости: кто-то родился, кто-то умер. Я по привычке, приобретенной в ковахе, киваю, ловя себя на мысли, что точно так же, как притворялся в ковахе, я вынужден притворяться и в родном доме. Свобода исчезла, оказалась мифом. Свобода не зависит от места, только от твоего мироощущения. Эта мысль растекается в сознании, сковывая тело отчаянием.
— Ти перешел на последний курс в Талман-Ковахе, и уже работает в G'tah Diea, — продолжает Родитель.
Мы с Лумаком Ти встречаемся взглядами. Снова я вижу в его глазах презрение и снисхождение.
— Пока тебя не было, мы с Ти обсуждали твое будущее…
Вот как, они обсуждали мое будущее.
— …И пришли к выводу, что тебе вполне по силам поступить в Талман-Ковах Синдиеву.
— У меня же нет достаточных знаний…
— Хорошо, что ты это понимаешь. Но тебе все равно нужно окончить обучение в ковахе. Я думаю, через год ты сможешь поступить в Талман-Ковах.
— Но Родитель…, — я осекаюсь, видя злорадную ухмылку на лице Лумака Ти.
Водоворот мыслей охватывает меня.
Еще один год?! Нет! Что они тут себе вообразили? Что я буду слушать их глупые приказы? Как бы не так! Вернуться в Курраттву… Хорошая шутка… Если бы это была шутка. Это будет хуже, чем в первый раз. И Пиенте. Теперь этот извращенец от меня точно не отстанет. И все будут знать…
Стиснув челюсти, я не позволяю себе закричать на Эхде. Несправедливо, как все это несправедливо!
— Кстати, я назначил на завтра церемонию твоего взросления, — продолжает Родитель, не заметив моего состояния, — Теперь, я думаю, это не составит для тебя труда.
Они с Ти смеются, я едва нахожу силы изобразить на лице подобие улыбки.
— Ты тоже будешь присутствовать, Ти, — обращается Эхде к брату.
— Хорошо, Родитель, — отвечает тот, все так же насмешливо глядя в мою сторону.
Они уже все решили, Ритан Вей прекрасно уложился в их схему не особо умного, но хорошо выдрессированного драка. Тем хуже для них.

Комната, покинутая год назад, еще хранит дух моего детства. Такого недолгого детства. В шкафу — вещи, что я надевал, кажется, вечность назад. Сбросив свою ненавистную мантию, чтобы переодеться, я тут же услышал голос позади себя. Весьма знакомое появление.
— Я всегда говорил Родителю, что с тобой надо построже, — Лумак Ти показывает на мою спину, где отчетливо видны ярко-желтые рубцы от ударов розг. Я надеваю одежду, затем поворачиваюсь к Ти.
— С каких это пор Эхде стал для тебя Родителем, Ти?
Тот ухмыляется:
— Тебя это волнует? Вот уж не думал. Эхде хочет, чтобы я сам сказал тебе. Родитель официально признал меня своим вторым отпрыском. После тебя, конечно. Надеюсь, ты не очень расстроен?
— Чем же я должен быть расстроен?
Лумак Ти складывает на груди мускулистые руки.
— В завещании произошли изменения, Вей. Имение рода Ритана переходит ко мне после смерти Родителя, так же, как и пятьдесят процентов всего имущества.
— Наверное, для тебя это важно.
— Удивляюсь тебе, Вей, — смеется брат, — Хэф ошибся, ты не только недоразвитый, ты — просто purzhaab. По-моему, тебе самое место в Ковахе Курраттвы, мы с Эхде правильно решили…
— Вы решили? — кричу я, хватая Лумака Ти за мантию на груди. Больше я не могу себя контролировать, ненависть сочится из меня. Еще секунда, и она вырвется наружу.
Лумак Ти пытается оттолкнуть меня, тем самым провоцируя. Тренировки в ковахе не прошли даром: Лумак Ти падает на пол, удивленно таращась на меня.
— Не лезь ко мне, бездетный ублюдок! — кричу я на него, автоматически вставая в защитную стойку.
Ти вскакивает на ноги и замахивается для удара. Я отклоняюсь в сторону. Может быть, он и сильнее, но я гораздо проворнее. Удар кулаком в челюсть вновь бросает Лумака Ти на пол. Я не жду провокации: со звуком, подобным реву дикого зверя, кидаюсь на него, осыпая ударами. Бешенство клокочет в мозгу. Его кулаки отвечают, но это не может меня остановить. Вновь и вновь бью ненавистное лицо. Наконец, я чувствую, что Ти не двигается. Лицо его опухло, изо рта течет кровь, глаза закрыты. Уж не убил ли я его? Тронув пульс, успокаиваюсь. Kizlode жив.
Ненависть ушла, по крайней мере, на время. Что же мне теперь делать? Ясно одно — в ковах я не вернусь. Здесь мне тоже делать нечего. Никто нигде меня не ждет. Кроме, разве что, джетаха Пиенте… Бросив взгляд на брата, я выхожу из своей комнаты, прикрыв дверь. Эхде нет в имении. Вхожу в его кабинет и направляюсь прямиком к сейфу, что вмонтирован в стену.
Помнится, на одном из уроков джетах Пиенте говорил, что чаще всего драки используют в качестве пароля слово „ТАЛМА“ и я не удивлен, когда набранное слово позволяет открыть дверцу сейфа. Как все это предсказуемо…
Помимо кучи документов, в сейфе то, что мне нужно — наличные. Не считая, сгребаю все содержимое, на вид — около двухсот тысяч кредитов. Распихав банкноты по карманам куртки, снимаю с шеи родовой Талман, последнее связующее звено между мной и Эхде. Подержав в руке несколько секунд, бросаю на стол.

До ближайшего космопорта я добираюсь за десять минут. Интересуюсь у служащего в справочной, куда и когда отходит ближайший корабль.
— Через два часа, на Тиман.
Это мне не подходит.
Драк-администратор снова смотрит на экран монитора:
— Если ты поторопишься, то успеешь на грузовой челнок до Туккуры II.
Я киваю, оплачиваю билет и бегу к кораблю, покрытому паром. Моя судьба решена.

III

Темная комната, яркий свет, направленный на меня. Руки трясутся, во рту сухо, как в пустыне: нужен наркотик.
— Имя?
— Ритан Вей.
— Полных лет?
— Шесть.
— Род занятий?
— Я… не знаю.

Свобода и веселье – то, чего мне так не хватало. Теперь этого в избытке. Туккура, Лозис, десятки других миров… Развлечения, игра в казино, многочисленные вечеринки. Деньги притягивают людей. Не только людей — любых разумных существ. Множество друзей, веселые компании, где ты — герой дня… Шумный круговорот безумства.
Один мир сменял другой, нигде я не задерживался больше двух-трех недель. Родитель мог заявить в полицию, да и местные грабители не дремали…
Очередная вечеринка в местном ночном клубе. Что за планета? Что за город? Неважно! Я — путешественник и через два дня меня уже не будет здесь. Ритмичная музыка, дергающиеся в такт ей в свете мерцающих ламп тела. Чья-то рука увлекает меня в сторону.
— Пошли со мной.
Irkmaan, женщина. Совсем молодая по земным меркам, стройное тело, коротко остриженные волосы ярко-красного цвета. Она отводит меня к одному из столиков. В руках тут же появляется коробочка.
— Хочешь? — она протягивает мне коробочку.
— Что это?
Вместо ответа она открывает крышку, содержимое — белый, немного вязкий порошок. „Пастилка счастья“.
— Это поможет тебе расслабиться, дружок.
Я хочу было сказать, что уже порядком расслаблен местной выпивкой, и никакой я не „дружок“, но ее рука хватает мою за запястье.
— Ты даже не представляешь, что можно делать, попробовав это, — землянка кивает на коробочку, — можно научиться летать. Можно попасть туда, куда ты хотел бы попасть, можно получить то, что ты хотел бы получить.
Ее рука продолжает сжимать мою. Почему-то я не могу сопротивляться этому сладкому голосу. Землянка опускает палец другой руки в коробочку и проводит им по своим губам. Ее рука судорожно сжимает мое запястье, затем снова расслабляется. Она встает, обходит столик и наклоняется надо мной. Я ощущаю резкий запах наркотика. Но, прежде чем успеваю что-либо сообразить, ее губы касаются моих. Я чувствую во рту страшную горечь, хочу оттолкнуть ее, но руки меня не слушаются.
Все тело расслабляется, никогда еще я не чувствовал себя таким свободным, свободным от всего: это полная и неисчерпаемая свобода. Меня не волнует ничье мнение, я могу делать что захочу, прямо здесь, прямо сейчас. Непослушные руки тем временем уже лезут к девушке под майку. Она смеется, отталкивает меня, затем тянет за собой.
Какие-то комнатушки, снующие туда-сюда люди, драки. Большое помещение, что-то вроде гостиной. Мы перешагиваем через двоих землян, решивших заняться любовью на полу, не дойдя до роскошного дивана каких-то десять шагов. Вокруг рассыпан порошок, наркотик. Резкий его запах окончательно сводит меня с ума. Я падаю на кровать, чувствуя, что на мне уже нет одежды. Прикосновения к груди, ниже, еще ниже… Я проваливаюсь в бездну наслаждения, теряя контроль над собой.

Просыпаюсь я со страшной головной болью и ощущением, что на мне кто-то лежит. Так оно и есть. Смутно вспоминаю прошлую ночь: краткий курс анатомии вкупе с практическими занятиями. И я потерял контроль.

Chirhn-kovah, куда я заглянул, оказался единственным в городе местом оказания медпомощи для драков. Больные толпятся даже на улице. Мне откровенно противно, пытаюсь пройти к входу, вызывая крики недовольства. Никто не верит моему: „только узнать“. Кабинет врача. Он что, единственный здесь врач? Час от часу не легче. Можно было бы, конечно, полететь в другое место, но я не хочу терять и дня…
Пробившись через очередной кордон больных у кабинета врача, протискиваюсь внутрь.
Врач-драк молод, на лице — тень ужасной усталости, его глаза смотрят на меня удивленно и раздраженно одновременно.
— Ты записан на прием?
— Нет, я заплачу наличными, доктор.
Взгляд врача становится более осмысленным:
— Что у тебя?
— Мне надо сделать проверку на беременность.
— У тебя был контакт с драком, или…
— Нет… Я… потерял контроль.
— Когда это случилось?
— Два дня назад.
Врач берет у меня кровь, затем уходит куда-то, возвращается через пару минут с бумажкой в руке.
— Результат положительный, — говорит врач, протягивая мне бумажку.
— Я беременный? — произношу я это словосочетание, не веря собственным ушам. Такое могло произойти с кем угодно, только не со мной!
— Укол стоит 5 кредитов, — сообщает врач.
— Какой еще укол? — бормочу я, еще не придя в себя от новости.
Теперь врач смотрит на меня удивленно:
— Ты хочешь оставить ребенка?
Я молча вытаскиваю из кармана деньги, кладу на стол. Следуя жесту врача, ложусь на кушетку. Движения его доведены до автоматизма. В животе нарастает жжение.
— Избегай контактов неделю, старайся не принимать седативных препаратов, в том числе алкоголь и наркотики, — врач снимает перчатки, бросает их в мусорное ведро.
— Это не будет иметь последствий? — сажусь я на кушетке, держась за ноющий живот.
— Все имеет свои последствия, — отвечает врач, забирая деньги со стола, — скажем так, их гораздо меньше, чем если бы ты пришел ко мне на последней неделе срока.
Я протягиваю врачу еще десятку: спасибо, доктор.
— Если бы я брал с каждого по такой бумажке, — вздыхает тот, — я был бы уже миллиардером.
— У тебя так много клиентов?
— А разве ты не видел тех, в коридоре?
Я ужасаюсь:
— Неужели, они все? ..
— В основном, да. Наверное, скоро я сойду здесь с ума, — снова вздыхает врач, — тебе пора уходить. Больные ждут.

Сколько я уже сижу на этом стуле, в этой комнате? День, два?
Одного следователя сменил другой. Меня откровенно ломает. Спазмы, резь в глазах. Результат двухлетнего сидения на „пастилках“.
— Это вы убили Ритана Эхде? Алекс Каминиски? Адама Штрехзера?
— Нет, нет, нет…
Снова смена следователей. Этот ведет себя иначе. Открывает шторы и солнечный свет Амадина слепит меня.
— Воды?
— Да, — благодарно шепчу я, разливая воду в чашке трясущимися руками. Мне немного легче, но все так же холодно. На этот раз следователь — драк.
— Ритан Вей, — обращается он ко мне, — ты все еще утверждаешь, что никого не убивал?
— Да, — хриплю я.
— Что вы делали с Алекс Камински на Амадине?
Я молчу.
— Вы приехали из-за наркотиков?

- Что тебе от меня надо? — спрашиваю я Алекс, невольно отступая к выходу.
— Ты сам, — без обиняков поясняет она.
— Я? — повторяю я, отходя еще дальше к двери.
— Именно.
— Кто ты?
— Представитель преступного мира, разве непонятно? — смеется она.
Я уже почти у двери, когда вижу направленный на себя пистолет:
— Лучше тебе выслушать меня, приятель. Садись, — пистолет указывает на другой конец кровати.
Ну, вот, я все-таки попал в историю. Теперь останусь без денег, хорошо, если живым.
— Мне нужен ты, драк. Это я уже говорила, — продолжает Алекс, — ты можешь либо помочь мне, либо сдохнуть. Я предпочла бы получить тебя в партнеры.
— Почему? — невольно вырывается у меня.
— По весьма банальной причине: мой предыдущий партнер сел. Выйдет лет через десять, но я не могу столько ждать. У меня есть весьма прибыльное дело…
— Какое дело?
— То, что у тебя в кармане.
— Наркотики?
— Именно, драк.
Теперь смеюсь я.
— Почему ты предлагаешь мне эту работу? Думаешь, я соглашусь?
Женщина утвердительно кивнула:
— У тебя нет другого выхода. Деньги, судя по всему, кончились, или кончатся не сегодня завтра. Что ты будешь делать тогда? Где взять средства на наркотики?
Машинально щупаю свои исхудавшие карманы: у меня осталось не более двух тысяч кредитов. Землянка права… Деньги ушли незаметно, я старался не думать о том, что буду делать дальше, теперь подумали за меня.
— Мы полетим за партией на Амадин, — добавляет Алекс.
— На Амадин? — переспрашиваю я. Амадин — центр изготовления „пастилок счастья“ всего Девятого Сектора.
— Да, там берем партию, затем возвращаемся на Фанду, передаем кому надо и получаем свои проценты.
— Это очень опасно, — говорю я.
— Не опаснее, чем гулять в поздний час по улице, — усмехается она.
— Если я откажусь?
Алекс щелкает предохранителем:
— Мне придется убить тебя. Но ты не откажешься.
— Если я соглашусь? ..
— Прибыль делим так: тебе 40%, за это ты слушаешься меня и делаешь все, что я говорю.
— Почему я должен слушаться? ..
— Если хочешь, чтобы все прошло тихо и гладко, придется слушаться меня, драк.
— У меня есть имя, irkmaan!
-Это значит, что ты согласен?
— Это значит, что меня зовут Ритан Вей.
-Это значит, что ты согласен, Ритан Вей?
-Это значит, что я согласен.

Драк-следователь бросает мне на колени папку.
— Посмотри.
Я вижу фотографии Эхде. Он лежит на животе, череп разбит вдребезги, светло-желтая кровь на полу… Родитель мертв. Несмотря на ненависть, глаза мои застилают слезы.
— Успокойся, — хлопает меня драк по спине, — я расскажу все сам. Ты и Эхде не ладили? Ты прилетаешь на Амадин вместе с Алекс Камински, чтобы купить партию наркотика, не зная, что твой Родитель теперь является овьетахом Талман-Коваха Гитоха. Но Родитель как-то узнает о твоем прибытии и вызывает к себе для разговора. Эхде обвиняет тебя в воровстве, избиении брата. Грозит тюрьмой. Ты же находишься под кайфом, выходишь из себя и бьешь его по голове бронзовой вазой, что стоит на столе…
— Нет, — шепчу я.
— Затем едешь домой. Ты в аффекте, только что убив Родителя. В комнате ты застаешь Алекс Камински с любовником. Ты ведь был неравнодушен к ней? А она только издевалась над твоими чувствами. Помимо всего прочего, наркотики, а значит, и деньги, теперь достаются лишь тебе. Поэтому ты убиваешь Алекс и Адама. После всего этого ты теряешь сознание от передозировки. Все верно?
— Нет, — со стоном отвечаю я, — я не убивал.

Прежде чем оказаться на Амадине, мы с Алекс побывали еще в двух других мирах.
Деловой стороной вопроса занималась землянка. Я был доволен тем, что теперь не надо было заботиться о жилье и еде, а особенно — о наркотиках. У Алекс всегда находилась лишняя коробочка отравы…
Как я понял, Алекс занималась перевозкой наркотиков. Связи ее поражали. Было ощущение, что она знает всю Вселенную.
Наконец, через два месяца после нашего знакомства, Алекс, как всегда, неожиданно, заявила:
— Завтра мы летим на Амадин.
Я чуть не поперхнулся булкой, что ел в тот момент.
— Ну, Алекс, находишь же ты время…
— Слушай меня, Вей. Пока ты не касался серьезных дел. Но на Амадине твоя помощь мне понадобится. Это — чужая территория…
— Ты же говорила, что у тебя есть связи…- мне становится не по себе.
Алекс смотрит весьма красноречиво:
— Говорила, и говорила правду. На Фанде, в Ролл-Стоуне, на многих других планетах меня хорошо знают, я занимаю определенное положение. Амадин — осиное гнездо, если ты понимаешь, что это значит (я киваю).
Нужно делать все быстро и четко. Поэтому, пока ты на Амадине — никаких наркотиков. Никаких развлечений — понятно, что я имею в виду?
Я хмурюсь, но соглашаюсь. Однако сделать это оказалось гораздо сложнее, чем пообещать.

Драк-следователь наклоняется надо мной. Я сижу, скорчившись, раскачиваясь из стороны в сторону на стуле.
— Сколько ты уже принимаешь наркотики, Вей?
— Не знаю, не знаю… Года два, может быть…
— Ты принимал наркотик перед посещением Эхде?
— Я не помню, surda…
— Как же ты можешь быть уверен? ..
— Я не убивал!

Амадин… Амадин. Пристанище тысяч нищих, разоренных войной людей, драков, да мало ли кого? Единственная экспортная единица — „пастилки счастья“. Сырье, самые современные лаборатории, целые заводы по производству яда. Отсюда и баснословно низкая цена. „Осиное гнездо“. Да, именно так. И Гитох — центр этого гнезда. Из иллюминатора корабля, идущего на посадку, я вижу внизу яркие квадраты новых кварталов, построенных после окончания войны. А кое-где — черные остовы выжженных до основания домов. Следы войны людей и драков все еще напоминают о себе. На окраине серебрится полоска реки, совсем как в Синдиеву… Солнце Амадина невыносимо яркое, наверное, на улице жуткая жара. Корабль заходит на последний вираж перед посадкой, земля стремительно приближается…

Раскаленный воздух поднимается от земли, размывая очертания города, что предстает перед нами с Алекс после выхода из космопорта. Кругом — привокзальная толчея, я вижу несколько представителей известной на весь Девятый Сектор полиции „29“, они одеты в красно-синие мундиры из такой плотной ткани, что мне становится их жалко. Жалость пропадает, стоит только взглянуть на выражение лиц полицейских. От таких пощады не жди. Подумать только, карантин снят три года назад, а они будто все еще на войне!
Алекс вытирает пот со лба тыльной стороной ладони. Сейчас она одета в легкий комбинезон песочного цвета, туристические ботинки. Волосы стянуты на затылке, придавая Алекс строгий вид. Я тоже одет в комбинезон, хотя сейчас жалею, что не выбрал мантию. В этой матерчатой печке тело варится заживо. Однако Алекс права: одеваться нужно максимально удобно для возможных осложнений. Никто не заподозрит, что у нас в комбинезонах целый арсенал: у меня — пистолет и миниавтомат, у Алекс — два пистолета.
— Сейчас мы снимем комнату в гостинице, — объясняет Алекс мне.
— Только где-нибудь в безопасном месте, чтобы никто не беспокоил, — шепчу я в ответ.
— Как раз одно такое местечко и есть у меня на примете…, — она тормозит такси.

Ночной клуб Гитоха: „Смертельный удар“. Почти все местные заведения, так или иначе, эксплуатируют тему войны. Магазин „Полигон“, кафе «Большой взрыв„… Что ж, туристы-любители истории в восторге.
Я сажусь за столик, заказываю у подскочившего официанта выпивку. Вокруг — обычное веселье. В воздухе повис знакомый запах пастилок. Клуб пропитан наркотиками. Тут же, вместе с выпивкой, официант предлагает мне коробочку и весьма удивлен моим отказом. Я — тоже. Но я дал слово Алекс — никаких наркотиков. Даже по столь соблазнительно низкой цене, как 10 К за дозу.
Придется довольствоваться тем, что есть. Опрокидываю обжигающий напиток в рот. Теперь все происходящее мне гораздо ближе. Люди, драки, викаане, еще кто-то неизвестный — все веселятся, они беззаботны, как и я. Впрочем, про меня такое можно сказать лишь отчасти: слегка опьянев, не теряю внимания. Мой опытный взгляд сразу выделяет из толпы отдельные группировки. Несколько людей в кожаных куртках, сидящих за крайними к выходу столиками, перегородив проход. Таким только дай повод подраться. Местные бандиты. А вот и распространитель пастилок счастья, драк в темной мантии с золотым талманом на шее, словно специально выставленным напоказ. Смотрит на окружающих презрительно, каждый здесь имеет для него свою цену: количество наркотика, что купит. Официанты то и дело подбегают к нему, сообщая о „заказе“. Он кивает и что-то неспешно пишет в блокнотик.
За время знакомства с Алекс, да и за весь свой „стаж“, я узнал систему в совершенстве. Но такой наглости, как на Амадине, еще не встречал. Распространитель сгребает деньги с подноса официанта, кладет вместо них нераспечатанный блок коробочек. Хорошая же у него крыша!
Я невольно задерживаю взгляд на упаковке. Они теперь заботятся даже о дизайне. Создают моду. Каждый уважающий себя подросток важно достает из кармана коробочку. Что будет дальше? Розыгрыш призов? «Соберите десять этикеток от „пастилок счастья“ и вышлите нам. В конкурсе разыгрывается путешествие на великолепный курорт Баджи». Рекламные щиты возвещают о „желанном рае“, „стоит только захотеть…“ и так далее. Только, тем, кто попробовал „желанный рай“, вскоре уже ничего не надо, кроме очередной дозы…
Зло прерываю свои собственные нехорошие мыслишки. Негоже торговцу наркотиками страдать сентиментальностью. Но почему-то мне больше неохота связываться с наркотиками. Надо только получить товар, сбыть его на Фанде — и все. Я вздыхаю: это „все“ еще только предстоит сделать.
Мое внимание привлекает шум, перекрывающий гул толпы и громкую музыку. Взгляд пробегавшего мимо официанта полон тревоги: что-то идет не так. И это что-то грозит перерасти в драку с понесением заведением убытков, что отразится и на доходах официанта.
Естественно, это та компания, что заняла весь проход. Я хмурюсь, потому что вижу, что объектом издевательств людей стал мой собрат. Я бы плюнул на все это, тем более что Алекс велела не светиться, если бы не тот, к кому сейчас цеплялись братки.
Выражение „не от мира сего“ здесь было в самую пору, если считать сей клуб маленьким извращенным мирком. Драк, совсем еще юный, но уже в мантии взрослого и неизменным талманом на груди. Только смотрится этот талман совсем не так, как на шее торговца наркотиками. Здесь он на своем месте. Драк невысок, ничего выдающегося во внешности, а вот выражение лица… Я хорошо знаком с терминами землян, в данный момент подошло бы слово „невинность“, не в том похабном смысле, что часто используют земляне, а — в изначальном. Что он здесь забыл? Наверное, тот же вопрос интересует и братву. Я слышу их грубые голоса, они перегородили драку проход, да и путь к отступлению тоже. Невольно я нащупываю под комбинезоном рукоятку пистолета. Мой разум удивлен моими действиями: зачем тебе все это сдалось, Вей? Понятия не имею. Встав с табурета, медленно двигаюсь к месту происшествия, и слышу саму тему беседы, не менявшуюся, наверное, в барах с незапамятных времен.
Тебе чего здесь надо, жабья рожа? — интересуется один из компании. Обычно я хорошо различаю irkmaan’ов. Но в этом случае одного от другого не отличил бы и их соотечественник.
Драк молчит. И правильно делает. Любой ответ будет поводом…
Чего молчишь, kizzlode? –интересуется другой, толкая юношу в грудь.
Смотри, Майки, у него есть кое-что интересное, — волосатая рука хватает талман.
Не трогай! — слышу я голос драка. Высокий, прерывающийся голос подростка.
О-о-о-о! — тянет хором кампания, она таки добилась своего — реакции на провокацию.
А то что? — интересуется один из горилл.
Драк снова молчит.
Я так и думал, — хмыкает тот и пытается снять талман с шеи юноши. Тот сопротивляется, но его хватают за плечи. Еще секунда — и начнется драка. Нет, вовсе не драка — избиение.
— Отстаньте от моего друга, — говорю я этой компании. Теперь вижу, что их пятеро. Они все по очереди оглядывают меня с ног до головы. Понимают, что я не такой простак, как их жертва. Тем не менее, гордость и наглость берут верх.
— Это что еще за хмырь? Сегодня здесь слишком много мусора, — орет мне в лицо, видимо, главарь.
— Это верно, — спокойно отвечаю я, медленно вытаскивая пистолет из-за пояса, — начать хотя бы с тебя. Несет, как от кучи kiz.
Бледное лицо irkmaan'на медленно краснеет. Еще секунда, и он бросится на меня, но главаря останавливает дуло пистолета, уткнувшееся в живот.
— Сейчас мы с моим другом покинем это заведение, в противном случае в твоем теле образуется несколько новых дырок, — поясняю я свое действие, — что касается твоего вопроса, то он просто зашел за мной, это ведь не возбраняется?
Землянин готов разорвать меня на части, он что-то нечленораздельно рычит.
— Спасибо, что поступили разумно, — киваю я, словно услышал положительный ответ. Я хватаю стоящего рядом драка за локоть и тяну к выходу. Опешившие от моей наглости земляне расступаются, пропуская нас.
Прежде чем их мозги переварят произошедшее, я сочту за лучшее быть подальше отсюда. Благо, около клуба постоянно дежурят такси. Я заталкиваю своего „друга“ на заднее сидение, залезаю следом. Называю первую попавшуюся улицу и успокаиваюсь только, когда огни центральных улиц Гитоха остаются позади.
— Уф-ф, — вздыхаю я, впервые с момента нашего бегства обратив внимание на спутника. Он смотрит на меня, не мигая. Даже страшно.
— Может быть, ты все же ответишь на тот вопрос, что задала тебе та приятная компания?
Драк едва заметно улыбается:
— Меня зовут Томас.
— Ну, точно, псих. Вот влип!
Я тяжело вздыхаю, стараясь смотреть как можно суровее.
— Меня не интересует твое имя, как бы ты там себя не именовал, — я махнул рукой, — по сути, мне неинтересно, что ты делал в баре, мне все равно. Где ты живешь?
Драк назвал адрес.
— Слышал? — толкаю я шофера в плечо, — Давай туда.
Мы почти за городом, но — в элитном районе. Здесь — дома местной аристократии.
— А тебя как зовут? — спрашивает Томас, все так же глупо улыбаясь.
— Тебе то какая разница? Вот сейчас отвезу тебя домой, и больше ты меня не увидишь.
— Зачем тебе везти меня домой, я не маленький!
Ясно, кризис становления личности. Но при чем здесь я?
— Почему тогда ты так себя ведешь, Томас? — язвительно выговариваю имя.
— Потому что я так хочу.
Вот тут я и замолкаю. Волей-неволей я сам начинаю вести себя так же, как когда-то мой родитель: ворчу, жалуюсь… Да что это со мной? И кто мне этот идиот?
— Хорошо, зачем ты пришел в клуб?
— А зачем туда приходят…
— Вей, — продолжаю я.
— Зачем туда приходят, Вей?
— Чтобы повеселиться, наверное.
— Я и хотел повеселиться.
— У тебя неплохо получилось, — смеюсь я. Смеется и Томас. Если его зовут Томас. А вдруг это шпион местной наркогруппировки, а я и поверил в наивного младенца… Нет, не похоже. Они ведь не могли знать, что я встряну в разборку…
— Приехали, — сообщает таксист.
— Плати, — киваю я Томасу, — Ты же не маленький, а?
Томас расплачивается с таксистом. Мы около небольшого особняка из современных материалов. Терпеть не могу все это допотопное дерьмо: камни, светильники. Попахивает декадансом. И моим предком…
— Модный домик, — комментирую я свои мысли, — Родителя?
— Да, — отвечает Томас, — Зайдешь?
Я прикидываю, как отнесется к моему отсутствию Алекс, отрицательно качаю головой.
Томас совсем по-человечески пожимает плечами:
— Как хочешь, Вей.
— В другой раз, Томас.
— Вряд ли, Вей. Мы с Родителем не задержимся здесь больше чем на неделю. Мы прилетели с Файрина IV на мою церемонию взросления.
Согласно киваю: меня самого не будет на Амадине, может быть, уже завтра.
— Тогда, пока.
Я сажусь в такси, Томас провожает меня взглядом.
— Больше не шатайся по барам, — кричу я из окна, — меня может там не оказаться.
Скоро фигура драка исчезает за поворотом.

Поднимаюсь по скрипучей лестнице мимо вечно пьяного Майка. Я не принимал пастилок целый день! Руки мои слегка дрожат, настроение и вовсе паршивое. Открываю дверь в наш с Алекс номер и сразу чувствую чужой запах. Запах дезодоранта, каким пользуется добрая половина мужчин Гитоха. Это уже слишком! Раздражение охватывает меня: с треском открываю дверь, не заботясь о том, что меня услышат. Этого я и хочу.
Однако меня ждет неудача: в комнате никого нет, кроме Алекс. Она сидит с ногами в кресле и смотрит видеомонитор. При этом что-то ест.
— Так вот значит, как?! — восклицаю я, — „никаких развлечений“? Очень хорошо ты исполняешь собственные приказания.
Алекс медленно поворачивается в мою сторону:
— Если ты напряжешь мозги, то вспомнишь, что это я сказала тебе. С чего ты взял, что правило распространяется и на меня?
Кажется, моя голова сейчас лопнет от злости. Она всегда отовсюду выкручивается!
— Я ограничиваю себя во всем, сижу уже сутки, только подумай, сутки без „пастилок“! Не занимаюсь любовью еще черт знает сколько времени… А сегодня была возможность… Я же вспомнил твое указание: «никаких развлечений„… Иди ты к черту!
На этом я выдыхаюсь окончательно и падаю в кресло напротив Алекс, слыша ее хохот.

„Ты был к ней неравнодушен, а она только издевалась над твоими чувствами“. Наверное, так оно и есть. Подозреваю, ей нравилось смотреть, как я мучаюсь, осознавать, что кто-то от нее без ума. Потому что те, с кем она проводила ночи, просто пользовались ей, так же, как и она ими. Возможно, Алекс не хотела превращать наши отношения в нечто подобное. Она постоянно провоцировала меня, делая вид, что, раз я драк, то, по идее, не должен реагировать на нее. Вид полуобнаженного тела Алекс порождал во мне такое дикое желание, что я убегал в другую комнату под ее смех, тщетно пытаясь успокоиться, хватал коробочку с наркотиком и только тогда освобождался от этой напасти. Я бы не страдал так, если бы мог причинить Алекс боль…
Я не убивал ее.

IV

- Веди себя естественно, — советует Алекс, умело лавируя в потоке транспорта. Машина, что мы взяли напрокат, самая распространенная здесь модель, никто не должен обратить на нас внимания, тем не менее, мне страшно. А если что-то пойдет не так? ..
— Внимательно следи за их поведением. В общем, будь наготове.
— Хорошо, — отвечаю я, отворачиваясь к окну, чтобы не выдать волнения.

Все оказалось гораздо проще. Место торговли «пастилками счастья» представляло собой задний двор завода, а, по сути — гигантский склад. Погрузчики, снующие тут и там рабочие. Мы проходим вглубь двора, то и дело попадая в грязные лужи и ругаясь каждый по-своему. Мимо нас проехала машина, колеса которой просели под тяжестью груза. Неплохая партия отбыла в неизвестном направлении! На этом фоне наш с Алекс заказ выглядит смехотворно. Тем не менее, и этот «смехотворный заказ» стоит немыслимых денег.
Сумка с «немыслимыми деньгами» у меня в руке. Схема проста: мы прибываем на Амадин, снимаем пришедшие на наше имя деньги и передаем их продавцам, сами везем товар «домой».
В сумке сейчас 50 000 кредитов. Не так уж и много, если вспомнить, сколько было украдено у Эхде. По возвращении сумма увеличится в шесть с лишним раз.
Пока все эти мысли проносятся у меня в голове, мы доходим до группы землян и драков, стоящих под навесом, все они в светло-синих комбинезонах, надетых на голое тело. Кожа землян темно-коричневая от жаркого солнца Амадина, изобилует татуировками всех мастей и тем. На шее у рабочих висят пластиковые дыхательные маски. Комбинезоны перепачканы белым порошком: наркотиком! Резкий запах тянется из-под навеса, где я замечаю за полуоткрытыми дверьми стеллажи с мешками. Столько наркотиков я не видел никогда!
— Привет, красотка! — кричит Алекс один из рабочих.
Алекс приветственно машет рукой в ответ.
— А где Марко? — спрашивает высокий землянин с выпирающим через комбинезон животом, взгляд его мрачен, он имеет привычку кривить губы, словно только что съел что-то невкусное.
— У тебя новый дружок, Алекс? — интересуется стоящий рядом драк, изучая меня взглядом, — что ж ты нам не сказала, что смягчила свои принципы? Мы бы…
— Это просто мой партнер, — серьезно отвечает Алекс, — ничего более…
— Тяжело тебе, должно быть, приятель! — смеется драк, отклоняясь назад.
— Может быть, пора заняться делом? — перебиваю я ледяным голосом, сдерживая гнев.
— Вей, — представляет меня Алекс, —, а это — Дэвви, — Алекс указывает на толстого мужчину. Нам нужно десять килограммов, Дэвви.
— Ут, принеси, — приказывает Дэвви драку, что смеялся надо мной.
— Один момент, — драк натягивает маску и скрывается за дверью. Через пару минут, в течение которых Алекс и компания обсуждают неизвестные мне события, драк возвращается с мешком в руках, который аккуратно ставит у ног Дэвви.
— Деньги, Алекс, — как-то даже ласково говорит Ут.
— Сначала мы проверим товар, — качает головой моя партнерша.
— Зачем тебе эти дешевые сцены из старых фильмов? — вздыхает драк, но, повинуясь жесту Дэвви, развязывает узел.
Алекс кивает мне.
Даже на расстоянии чувствуется дурманящий аромат пастилок. Сунув палец в мешок, лишь слегка касаюсь им губ. Но меня все равно накрывает теплой волной блаженства.
— Понесло дружка, — смеется Ут, глядя на меня. С трудом заставляю себя не засмеяться в ответ.
— Это тебе не та дрянь, что ты покупаешь в подворотнях — качество от производителя! — продолжает драк.
Подтверждаю это.
— Концентрация — 95,8% — поясняет Дэвви, не сводя с меня глаз, — можно безбоязненно разбавлять в два-три раза.
Теперь можно рассчитаться, — добавляет Ут.
Алекс кивает мне, я открываю сумку, протягиваю драку. Тот высыпает пачки прямо на асфальт, присев на корточки, тщательно пересматривает на предмет «кукл», затем сгребает в кучу и уносит все за ту же дверь.
Я кладу мешок с наркотиком в сумку, вешаю ее на плечо: сделка состоялась. Почти. Нужно еще вернуться на Фанду.

Мне совсем плохо: сколько будет длиться этот допрос? День сменился ночью, один следователь — другим.
— Ты убил Ритана Эхде?
Я только качаю головой, говорить нет сил.
— Все улики указывают на тебя, Вей. Глупо отпираться…
Снова следователь-драк. Снова дружеское похлопывание по спине.
— Хочешь чаю, Вей?
— Нет.
— Тогда мне один, — говорит следователь охраннику, - Вей, почему бы тебе не сознаться, и мы все разойдемся по домам?
— Почему я должен сознаваться в том, чего не совершал? — шепчу я.
Охранник возвращается и ставит на стол дымящуюся чашку.
Следователь хватает меня за шиворот и бросает на стол, берет в руку чашку, несколько капель кипятка падают мне на брюшную прорезь. Я кричу от боли и страха одновременно.
— Не дергайся, а то я могу случайно пролить всю чашку! Ты ведь этого не хочешь? Так ты по-прежнему ничего не совершал?
— Я… Я… не помню, — кричу я, как загипнотизированный, смотря на чашку в руке следователя.
— Прекрасно, — заключает тот, ставя чашку на стол, — значит, надо вспомнить.
— Послушай, — драк снова наклоняется ко мне, — ты должен понимать, что тебе никто не поможет. Ты — в центре скандала. И все улики против тебя. Если надо, ты будешь сидеть здесь очень долго. И это, — следователь показывает на чашку, — только начало. Ты будешь молить о смерти, Ритан Вей.
Отчаяние охватывает меня. Алекс мертва. Моя милая спасительница. «Верь, что все будет хорошо» говорила она мне. Милая Алекс. Я плачу.
Рука драка протягивает знакомую коробочку, от вида которой замирает сердце.
— Подписывай, — следователь протягивает ручку.
А, плевать мне на все, только бы снова оказаться далеко отсюда. Там, где нет забот и тревог. Снова увидеть Алекс.
Я подписываюсь и хватаю коробочку. Через пару секунд мне уже все равно, умру я или останусь жив.

Открыв дверь гостиничного номера, я не поверил своим глазам: Лумак Ти! В черной мантии и накинутом сверху дождевике. Откуда этот урод здесь?
— Не ждал? — голос братца все такой же хриплый.
— Чего тебе надо? — спрашиваю я, отступая назад.
— Даже не предложишь войти? — Лумак Ти ведет себя так, словно между нами не было той ссоры три года назад.
— Что тебе надо?
— Ты, наверное, кое-что подзабыл, Вей… Небольшой должок… — тут он видит в моей руке пистолет.
— О-о, как сурово!
— Заткнись, Ти, — я готов его удушить.
Деланную улыбку на лице Лумака Ти сменяет гримаса ненависти.
— Я арестовал бы тебя прямо сейчас, kizlode, но Эхде просил привезти тебя к нему для беседы.
— На Драко?
— Вовсе нет, Вей. Эхде на Амадине. И сейчас ты со мной поедешь к Родителю.
— А больше тебе ничего не надо?
— Хотелось бы видеть твою смерть, но это пока неисполнимое желание.
— Я никуда не пойду, попробуй меня заставить! — попытка закрыть дверь не увенчивается успехом, Ти останавливает ее рукой.
— Я, кажется, сказал, что могу тебя арестовать, Вей? Сейчас я позову полицейских, ты прибудешь к Эхде в наручниках.
— Кто дал тебе на это право, shaadsaad? — повышаю я голос.
— Закон, дорогой мой братец, закон. Я — джетах администрации Гитоха, nusinda! А Ритан Эхде — овьетах местного Талман-Коваха.
Лумак Ти наслаждается выражением моего лица. Я даже не могу предупредить Алекс о возможном осложнении. Знает ли Лумак Ти, зачем мы здесь или нет? Вопрос погоняет вопрос. Хорошо, если не знает, а если знает? За распространение наркотиков можно сесть, и надолго. Стоит вспомнить Марко… Придется ехать. При мысли о Родителе, о том, что я вновь его увижу, мне становится не по себе.
Мы проходим мимо мерно сопящего за стойкой Майка. За все это время я ни разу не видел его трезвым.
На улице — жуткий ливень. Я мгновенно промокаю до нитки. Наше путешествие, проходящее в тяжелом молчании, заканчивается в центре Гитоха. Особняк в стиле Эхде: черный камень, классическая планировка, все рационально, все — согласно талме. Вытирая с лица капли дождя, прохожу по коридору в сопровождении Лумака Ти. Брат указывает на дверь в кабинет Эхде.
— Входи.
Я в помещении, как две капли воды похожем на прежний кабинет Эхде.
В полутьме кабинета в кресле я вижу Родителя. На лице — тонкая сеть морщин, в остальном — все тот же суровый взгляд и гордо выпрямленная спина. Несколько минут мы молча смотрим друг другу в глаза.
Эхде бросает что-то к моим ногам. Родовой Талман, что я снял с себя три года назад.
— Почему ты предал меня? — вопрос отразился от стен. Словно и не было этих лет. Те же упреки, тот же тон. Ничего нового.
— Что ты хочешь? — вопросом на вопрос отвечаю я, садясь в кресло, оставив талман лежать на полу. Вместо этого вытаскиваю из кармана коробочку с порошком и отсыпаю часть содержимого себе в рот.
— Я хочу понять, — повышает голос Родитель, — откуда в тебе это? Что я тебе сделал? Я всегда желал тебе лишь добра.
Спорить бесполезно.
Родитель выходит из-за стола:
— Почему мой первенец превратился в отступника, вора, наркомана? Ты ведь наркоман!
Я начинаю закипать. Да, я мог бы сказать, почему. Мог бы перечислить все претензии, но между нами пропасть. Пропасть непонимания. Я не такой, каким меня хочет видеть Эхде. Не такой, каким должен быть драк. Всем им проще было бы считать меня умалишенным. Иногда это кажется мне почти правдой. Еще мгновение, и я выплесну всю горечь на Родителя. Останавливает лишь бесполезность этого действия. Меня все равно не поймут. Вместо этого я говорю:
— Пошел ты… — совсем по-земному.
Рука Родителя бьет меня по лицу. Я не сопротивляюсь.
— Nu! Nu! Наркоман, вор, бандит! — срывается на крик предок.
Моя реакция одна: направляюсь к двери.
— Стой! — кричит Эхде, — это еще не все!
Ну, конечно, теперь жди обвинения в краже.
Опускаюсь в кресло, потирая набрякшую от удара щеку.
— Я все понял, — голос Эхде похож на поминальную молитву, — ты не хочешь быть моим потомком… У меня предложение. Я забуду о… краже. Кроме того, что ты скажешь о двух миллионах кредитов?
— Что ты хочешь?
— Роди мне потомка, отдай его мне на воспитание. Род Ритана должен быть продолжен.
Я злорадно хохочу. Старый kazzmidth таки оказался у меня на крючке.
— Ты думаешь купить моего отпрыска за два миллиона?
— Сколько тебе надо? — шепчет Эхде.
На мгновение у меня появляется соблазн согласиться: безбедное существование обеспечено. Может быть, Алекс…
Снова продать себя? Один раз я уже это сделал, только совсем по другой причине: ради свободы. Сейчас же я должен ее потерять из-за двух миллионов. Нет уж, никогда этого не будет! Никогда!
— У меня совершенно нет желания рожать детей, тем более для того, чтобы отдавать их такому, как ты. Я зашит, понял?
С этими словами оголяю левое предплечье. На тыльной стороне имплантирована ампула-дозатор, отмеряющая ровно столько гормона, сколько позволяет не забеременеть драку. Урок с уколом не прошел даром. Гормона хватает на пять лет. Правда через пять лет гормональный уровень может быть настолько угнетен, что драк-носитель так и останется бесплодным. Зато — никаких детей. Это, наверное, Эхде тоже непонятно.
— Вон! — кричит Родитель. Эхде страшно разозлен, прямо трясется от гнева.
— Попроси Лумака Ти измерить тебе давление, — советую я.
— Вон! — кричит Эхде снова, замахиваясь на меня вазой.
Успеваю закрыть дверь, прежде чем она попадет в меня.
Лумака Ти нет в коридоре. Выходя под дождь, понимаю, что Эхде этого так не оставит. Что же делать? Отчаяние охватывает меня. Ловлю такси, откидываюсь на спинку сидения, глотаю очередную дозу, называю адрес и проваливаюсь в сон.

Я сижу перед судебной комиссией. Теперь я официально превращен в убийцу — kodaer'а. На теле — тюремная одежда Амадина, серо-синего цвета. Руки и ноги скованы одной цепью.
В глазах судей презрение. Нечасто судишь преступника за тройное убийство. Да еще и отступника.
Следователь перечисляет мои прегрешения: кража, торговля наркотиками, убийство, убийство, убийство…
Выслушав сообщение, глава комиссии встает, торжественно зачитывая постановление.
— Комиссия считает Ритана Вея виновным в совершении кражи двухсот тысяч кредитов у Ритана Эхде, в хранении и перевозке наркотиков, в убийстве Ритана Эхде, Алекс Камински, Адама Штрехзера…
Я сижу, низко склонив голову. Упал дальше некуда. Преступник. Действительно, преступник! Торговля наркотиками… Но не убийца. Только теперь это никого не интересует. Наркоман и слабак Ритан Вей взял на себя всю вину. Они получили что хотели. Я устал.

— … Комиссия приговаривает Ритана Вея к смерти через введение наркотика с последующим усыплением. Приговор должен быть приведен в исполнение немедленно.
Что за чушь? Как это «немедленно»? Этого я не ожидал. Это что, последние минуты моей жизни? Страх пронзает тело тысячами ледяных игл. Неправильно, нечестно! Дайте мне хотя бы месяц, день!
Рот мой пытается что-то сказать, но двое охранников тащат меня из зала. Нет! Нет! Я хочу жить!
Коридор мелькает однообразными дверьми. Мы останавливаемся около одной из них. Внутри — ослепительная белизна. Ноги мои спотыкаются о пластиковый ящик у входа. Ящик с порядковым номером на крышке. Этот номер написан у меня на груди… Сюда положат меня… нет, мой труп после смерти. Вот теперь я испугался по-настоящему. Ноги внезапно отнимаются, и я повисаю на руках у охраны. Тело охватывает дрожь.
Посредине комнаты медицинский стол с креплениями для рук и ног. Около стола — двое драков в одеянии врачей, слева, за пластиковым барьером, несколько стульев для «зрителей».
Сознание почти покидает меня. Словно издалека слышу я свой голос:
— Пожалуйста, не надо, пожалуйста…
— Это не будет больно, — «успокаивает» меня один из моих охранников, — веди себя прилично.
Какое там! Мое тело само вырывается из рук солдат. Дыхание такое, словно я бегу, по лицу катятся слезы.
— Я невиновен! Невиновен! Невиновен! Я не хочу! ..
Не сразу замечаю в комнате присутствия нового лица. Опять Лумак Ти. Теперь я рад его появлению. Он должен поверить, должен спасти меня!
— Кажется, скоро мое желание будет исполнено, — говорит он мне.
— Ти, спаси меня, прошу! Я невиновен, я никого не убивал. Я сделаю все, что ты захочешь! Прошу тебя! — голос мой дрожит.
— Ты жалок, — комментирует Ти, - ну, докажи всем, что ты особенный, не такой как все. Где же твоя смелость? Куда она пропала? Исполни мое желание: умри побыстрее.
Он дает знак охранникам и они волокут меня к столу. Ощущаю спиной холод пластмассы, с меня снимают цепи и тут же ноги стягивают ремни, придавливая меня к поверхности.
Нет, я не хочу умирать. Подыхать на глазах Лумака Ти, как бешеное животное. Я не могу смириться с тем, что через пару минут меня не будет.
Справа от себя я вижу столик с блестящим в свете ярких ламп шприцем с ядом.
Охранник склоняется надо мной, чтобы закрепить руки и грудь, в следующую секунду я резко поднимаю туловище, хватаю шприц и приставляю его к горлу охранника:
— Я убью его! Убью! Всем отойти от меня!
Присутствующие отходят на пару шагов. Никто не сводит с меня глаз. Пистолет из кобуры охранника оказывается у меня в руке.
— Освободи мне ноги, — тычу охранника дулом в шею. Он выполняет приказ.
— Вей, брось дурить, тебе не спастись, пре…
Выстрел попадает в стену рядом с Лумаком Ти.
— Заткнись!!! — ору я.
— Спокойно, Вей, — говорит мне другой охранник, — что тебе нужно?
Меня все еще трясет.
— Отойти от двери! — кричу я, толкая своего пленника перед собой в качестве живого щита.
Я выхожу в коридор. Что дальше? Не представляю, где здесь выход.
— Веди к выходу, — говорю охраннику.
— Ты не понимаешь, Вей, — пытается уговорить меня тот, — тебе не выйти отсюда живым.
Звук отпускаемого предохранителя пистолета заставляет его ответить «Хорошо».
Коридор пуст, довольно скоро он утыкается в стеклянную дверь. Выход!
На улице светит солнце, голубое небо кажется бездонным. Все наполнено жизнью, покоем, красотой. Я еще жив!
Перед зданием стоит несколько машин, но вряд ли там есть ключи. На счастье, к стоянке подкатывает новая машина. Водитель глушит мотор, выходит и что-то достает из салона.
— Benga! — прикрываясь охранником, как щитом, я бегу через совершенно голый участок пути. Никаких мест, где можно было бы спрятаться.
Водитель-драк еще не заметил меня. Прижавшись к борту машины, держу перед собой человека.
— Заводи машину!
— Ты что, свихнулся? .. — тут драк замечает в моей руке оружие, — что здесь? ..
— Benga! — ору я, толкая его ногой в салон.
В этот момент солнце отражается от чего-то блестящего на крыше, чего-то… типа оптического прицела!
Резко приседаю за охранника и слышу хлопок выстрела, меня обрызгивает красной кровью землян. Водитель кричит от ужаса. Охранник падает на спину, вместо лица у него — кровавое месиво. Одним прыжком оказываюсь в машине, навалившись на водителя. Несколько выстрелов ударяют в капот.
— Поехали! Ты слышишь? Поехали!!!
Наконец, драк понимает, что от него хотят. Машина трогается с места.
Я все еще тяжело дышу. Невероятно! Сейчас мое остывающее тело должно было лежать в пластиковом ящике с номером на крышке.
— Куда ехать? — голос драка-водителя дрожит.
Я вытираю рукавом с лица человеческую кровь: действительно, куда? Амадин для меня — черная дыра. Мне нужно время, чтобы все обдумать, но его-то у меня и нет. Нашу машину догоняют несколько полицейских машин.
— Тормози, — говорю я.
Водитель исполняет мое приказание, и тут же оказывается снаружи, а машина резко набирает скорость. От ненужной обузы избавились.
Дорога, на которой разворачивается погоня, петляет среди невысоких холмов, заваленных железным мусором прошедшей войны. Значит, тюрьма или то, где меня держали, располагалась за городом. Что ж теперь, возвращаться в Гитох?
В голову приходит бредовая мысль. Конечно, глупо надеяться на помощь… Тем не менее, у меня все равно нет другого выбора. Слева от машины блестит луч энергоножа, опаляя дорогу. В ход идет серьезное вооружение. За меня взялись по-настоящему!
Впереди мост, перекинутый через серо-бурую быструю реку, текущую в русле все тех же куч мусора.
Луч энергоножа попадает в машину сзади. Меня подбрасывает на сидении, едва успеваю схватиться за руль. Машина горит. Увеличение скорости с целью сбить пламя успеха не приносит. Под колесами мелькают перекрытия моста. Еще один луч ножа, и я почти ничего не вижу и не слышу — все застилает дым горящей обивки. Огонь подбирается ко мне, в отчаянии выкручиваю руль вправо до отказа.
Удар, от которого все мои внутренности поменялись местами. Падаю вниз вместе с машиной.
Секунда, и новый страшный удар — об воду. Голова бьется об крышу машины, в глазах темнеет, чудовищным усилием воли заставляю себя очнуться.
Машина быстро заполняется водой. Пара мгновений — и я оказываюсь на дне реки. С трудом вылезаю из окна, ничего не видно в этой тине! Что есть силы толкаюсь от борта в сторону, по течению. Яркая вспышка и бурлящая полоса слева от меня. Еще выстрел, еще — все вокруг бурлит. Несколько гребков в сторону оставляют выстрелы позади. Вот так-то! Недаром мы с Хави столько плавали в реке и соревновались, кто дольше пробудет под водой.
Меня относит все дальше от места падения машины, наконец, когда чувствую, что легкие сейчас взорвутся от боли, осторожно поднимаюсь к поверхности.
Пейзаж вокруг совсем иной: зеленые сады, спускающиеся прямо к воде, в воздухе аромат цветов, деловито жужжат над водой насекомые. Все тихо и спокойно. Солнце Амадина за время преследования переместилось по небу так, что теперь лишь касается лучами поверхности, на реку падают длинные тени.
Совсем обессиливший, я выползаю на берег в зарослях какого-то неизвестного мне кустарника. Одежда заключенного облепила мою долговязую фигуру. В этом наряде мне ничего не светит.
За зарослями кустарника скрывается небольшой домик, окруженный цветочными клумбами. Что дальше?
Вдали слышен шум вертолета — раздумывать некогда. Пригнувшись, бегу к дому: дверь заперта, плечом вышибаю ее и вбегаю внутрь. Привалившись к двери с другой стороны, перевожу дыхание и оглядываюсь вокруг.
Тишина. В доме тихо, только слышно тиканье старинных часов. На полу тонкий нетронутый слой пыли, мебель закрыта чехлами. Наверное, это дача какого-нибудь местного чиновника или что-то подобное. Кроме вора и убийцы, я теперь еще и грабитель.
Жилище явно irkman' ское. Через большую прихожую попадаю, видимо, в кухню. Первым делом лезу в шкаф с продуктами. Пустота. Сиротливо стоит в углу заплесневелая банка варенья. Сойдет и это. Кажется, я не ел целую вечность. Глотая сладко-кислую массу из банки, поднимаюсь по лестнице на второй этаж. Здесь всего одна комната, не считая ванной. Посредине — высокая земная кровать, накрытая покрывалом. Слева от окна — шкаф с зеркалом, справа — книжные полки и видеомонитор. Можно было бы послушать последние новости, только опасаюсь, что это может меня выдать.
Еще лучше было бы поддаться соблазну упасть на кровать и забыться сном. Но при воспоминании о белой комнате и столе с креплениями для рук и ног желание поспать пропадает.
Поставив пустую банку на одну из книжных полок, я раскрываю зеркальный шкаф. Из распахнутых створок пахнуло ароматом женских духов, сердце сжалось от воспоминаний об Алекс. Дом принадлежит землянке-женщине: мужской одежды в шкафу не видно. Что ж, дракам неведомо понятие «мужская» и «женская» одежда; в другое время сошло бы и платье, однако, если снова придется бежать от полиции, данный предмет гардероба сильно осложнит мне перемещение. Нет, от платьев нужно отказаться. Парочка женских штанов оказалась мне совершенно мала. Озадаченно тру лоб. Внимание привлекает сверток в углу. Недолго думая, вытаскиваю его на свет, то есть, на кровать.
Удача! В свертке — мужские брюки, рубашка, даже ботинки. Ниже лежит военная форма, на груди и плечах неизвестные знаки отличия. Военные ботинки. В самом низу — коробка из-под земного печенья. Внутри несколько документов и фотографии. Знаю, что на это все нет времени и что совершаю глупость, но… Рассматриваю снимки. Старомодная привычка землян делать фотографии…

Улыбающийся молодой землянин в той самой форме, что я достал из свертка, тот же землянин около космического корабля, женщина с ребенком на руках, фото на память — все втроем, с официальными торжественными лицами… Новые и новые снимки, история жизни неизвестной мне семьи… Что стало с тобой, солдат? Ответ покоится на дне коробки. Уведомление о смерти.
«… С глубоким прискорбием сообщаем вам, что ваш муж, Николас Клауз, погиб в бою при Дитааре 28 сентября 20…. года, пав смертью храбрых, защищая боевых товарищей. Николас Клауз за храбрость представлен к высшей боевой награде, Кресту Доблести, посмертно…»
Николас… Умер ты где-то в грязи окопов, проклиная командование и весь мир вокруг, тех, кто оставил тебя защищать никому не нужный кусок земли, в чужом мире, в чужом пространстве. А, может быть, ты сгорел в истребителе, и обломки железа вперемешку с твоим телом осыпались на поверхность Дитаара? Я знаю, куда бы ты засунул им этот орден, если бы узнал, чем от тебя откупятся. Железкой в виде креста, да словами «пал смертью храбрых«…
Устало опускаюсь на кровать. Сейчас придется позаимствовать у Николаса одежду. Давно умерший землянин поможет драку через тридцать с лишним лет после того, как пал от руки такого же драка-врага.
Вздохнув, стаскиваю с себя влажную арестантскую робу. Выбор падает на военные штаны, гражданскую рубашку, военные ботинки. Одежда как раз впору, обувь чуть великовата, но сейчас точно не время для капризов. Закрыв створки, вижу в зеркале вполне сносную картину. Драка в человечьей одежде. Но хватит с меня самокопания: пора уходить. Скоро они начнут прочесывать местность, если уже не начали. Кое-как оттерев в ванной полотенцем с головы запекшуюся кровь, осторожно покидаю приютивший меня дом.

На попутных машинах за час я добираюсь до окраин Гитоха. Солнце село, окутав город тьмой, что весьма на руку беглецу, приговоренному к смерти…
Осторожно пробираюсь наиболее темными кварталами к своей цели. Память натренирована многочисленными путешествиями по разным мирам. Поплутав по узким улочкам, нахожу то, что искал. И по всем законам логики, талмы, уж не знаю чего, нужный мне персонаж сейчас должен быть дома…

V

В который раз мне повезло. Я едва успел спрятаться за угол дома, когда из открытой двери вышел коренастый драк средних лет, одетый по-земному, как и я. Надо же, не испугался выйти на улицы Амадина в одиночку, мало ли, кто здесь шляется? Например, убийца Ритан Вей.
Пока все это проносилось в голове, драк махнул проезжавшему по дороге такси. Хлопок двери, шум мотора и снова — тишина. Теперь пришла моя очередь. Незаметно, насколько это можно сделать, подхожу к двери. На улице ни души, тем не менее, взгляд мой пытается проникнуть сквозь мрак как можно дальше. Стоять как статуя на улице опасно. Звоню в дверь, осознавая всю глупость своего действия.
Дверь открывается, толкаю ее внутрь, не давая хозяину времени на раздумья:
— Привет, вот и я. Видишь, мы все-таки встретились, Томас.
Томас в домашнем халате: наверное, собирался ложиться спать. Мое появление вызвало у молодого драка что-то похожее на оцепенение.
— Родитель уехал? — спрашиваю, чтобы окончательно успокоиться. Ответа нет, лишь земной кивок головой.
— Надолго?
— Да.
— Это правда, надеюсь?
— Да, Вей.
— Ого-го, ты даже имя мое не забыл!
— Теперь его знает весь Амадин… Что тебе надо?
— Ты задал мой самый любимый вопрос, Томас. Но, сначала ответь мне ты: Родитель знает о нашем с тобой знакомстве?
— Да.
— А куда он уехал?
Томас, помявшись, ответил:
— На совещание…, — ох уж эта привычка «приличных» драков говорить правду!
— С чего бы это, вы же вроде бы туристы с Файрина IV?
Опять небольшая заминка.
— Язи Ро один из организаторов полиции «29», к его мнению прислушиваются…
Куда меня занесло! В логово врагов! С другой стороны, если к мнению этого Ро прислушиваются… Может быть, стоит попытаться? Но сначала я должен убедить в своей невиновности этого подростка, иначе в список моих «преступлений» войдет и захват заложников.
Томас отходит от двери, опускается на ступеньку лестницы, идущей на второй этаж:
— Ты не ответил мне, Вей: чего ты хочешь?
Я тяжело вздыхаю:
— Просто выслушай меня. Потом я сдамся твоему Родителю. ТЫ позвонишь ТОЛЬКО ему и скажешь, что я здесь. Идет?
— Не знаю, — отвечает Томас, — я говорил тебе правду, ты столь же откровенен, Вей?
Я опускаюсь на пол напротив юноши, тело онемело от усталости, но сейчас не время отдыхать.
— Я невиновен, Томас. И говорю правду.
В глазах драка — недоверие.
— Зачем тогда надо было убегать из тюрьмы?
С содроганием вспоминаю недавние события. Ощущение такое, словно это было годы назад, а прошло всего-то двадцать часов с момента неудавшейся казни.
— А что по этому поводу думает Язи Ро?
Томас кладет руки на колени.
— Родитель, как и я, думает, что ты испугался мысленного сканирования.
Удивление отражается на моем лице.
— Какое еще сканирование?
Томас не выдерживает, повышая голос:
— Что ты притворяешься? Я не верю тебе.
Томас срывается с места, пытаясь убежать вглубь темного дома, но моя рука вовремя хватает его за локоть.
— Да постой же ты! — резко разворачиваю его к себе, чувствую как дрожит его тело, несмотря на кажущееся внешнее спокойствие, — что еще за сканирование? Отвечай!
— С его помощью можно прочитать мысли респондента, разве ты не знал? — шепчет Томас, морщась от боли. Отпускаю его, чувствуя, как в одно мгновение все куски головоломки встали на место. И тут я начинаю ругаться.
Перечисляю всех своих предков, пересыпая каждого отборной порцией эпитетов. Теперь мне стало все ясно. Ну, или почти все.
— Purzhaab, — констатирует Томас.
— Томас! Я согласен пройти сканирование хоть сейчас! Хоть сию минуту! Я невиновен, nusinda!

Теперь понятно, почему мне так легко удалось избежать «казни»! Потому что вся эта казнь, все это мерзкое представление было сделано, чтобы спровоцировать меня на побег, в результате которого я и погиб бы. От ненависти и бессилия я чуть не плачу: хорошо они надо мной поиздевались… Посмеялись вдоволь над моим страхом! Лумак Ти! Теперь я действительно готов совершить преступление: убийство! Мерзавец! Ублюдок! Неужели все это сделано только из желания отомстить мне? Не верится. Кто же тогда убил Эхде, Алекс? Алекс… Неужели, все это дело рук Лумака Ти? Но зачем? Зачем Лумаку Ти убивать Родителя? Из-за наследства? Вполне возможно, но мелковато. Лумак Ти по-своему крут, не будет мараться из-за пустяка. К тому же они с Эхде давно спелись.
Наконец, у меня хватает сил посмотреть на Томаса.
— Значит, ты не веришь мне? — горько произношу я.
— Я… не знаю, — голос Томаса совсем несчастен, — на тебе столько крови, Вей… Те двое, охранник и водитель, которых ты убил, тоже случайность?
Понятно, теперь на меня повесили еще два трупа. Это очень удобно. Почему не все происшествия, что случились сегодня в проклятом Гитохе?
Лумак Ти как всегда умен: свидетелей не оставляет. Драк-водитель, которого я выпустил, тоже мертв. Может, они испугались, что я что-то ему рассказал?
— Никого я не убивал, меня подставили, — говорю фразы из боевиков и думаю, что мне поверят!
— А наркотики? — добавляет Томас.
Как самый честный драк, отвечаю:
— В этом виновен, не скрою. Купил партию, но еще не успел продать…, —, а если это все как-то связано с нашей с Алекс деятельностью? Может, Дэвви и компания решили завладеть денежками? Ну, да, и попросили Лумака Ти убить своего предка, чтобы подставить меня. Им проще было бы отнять у нас товар, все равно нас бы никто не защитил. Только это не выгодно для их бизнеса. Сюда летят, зная, что купить товар очень легко…, — кстати, у тебя не найдется?
— Нет, — отрезает драк, — я не наркоман.
Проглатываю грубость и продолжаю, глядя Томасу прямо в желтые испуганные глаза:
— Я далеко не идеальный драк, это заметно…
Изо рта Томаса вырывается нервный смешок. Уже лучше.
— Так вот, я очень нехороший. Отрицательный персонаж, как говорят земляне. Я своровал у Родителя приличную сумму денег, в течение двух лет сижу на наркотиках, дошел до того, что решился сделать на них бизнес. Во всем этом я успел раскаяться, пока меня несли к столу, чтобы усыпить…
Как я мог бы убить Родителя? Мы с ним не ладили, я украл деньги —, но никогда бы не смог убить его. Алекс…, — воспоминания захватили меня. Теперь без нее…совсем без нее…, — И тем более, Алекс! Да она единственное существо в этой жизни, которое я полюбил. Я ни за что бы не тронул ее даже пальцем! Виноват я в том, что бессовестно спал в тот момент, когда ее кромсали на части!

Нервы не выдержали — заплакал, как ребенок. Просто разрыдался, опустившись на пол. Устал бороться, в который уже раз.
— Делай что хочешь, — говорю Томасу сквозь слезы, — можешь звонить в полицию. Я рассказал всю правду.
Я чувствую на своей спине руку Томаса и, не в силах удержаться, утыкаюсь лицом в его плечо.
— Я не считаю тебя отрицательным персонажем, Вей, — серьезно говорит Томас, - ну, если только чуть-чуть…

Мы сидим на кухне, где я, давясь от жадности, поглощаю предложенную еду. Томас смотрит на меня так, словно он — мой Родитель. Столько заботы в этом взгляде.
На свободе гулять мне осталось недолго. Утром вернется Язи Ро, и я угожу за решетку минимум лет на пять, за кражу, и за приобретение и сбыт наркотиков. Что со мной будет через пять лет, известно каждому драку. Сев в тюрьму молодым, выйду на волю стариком, никому не нужным, даже самому себе. Но это все же лучше смерти, по крайней мере, теперь я это знаю точно. Сейчас мне спокойно: все решено, нечего бояться. Я расслабляюсь, может быть, так подействовала на голодный желудок еда?
Мне интересно беседовать с Томасом, молодой драк внимательно выслушивает собеседника, немногословен и терпелив — полная моя противоположность. Разговор рано или поздно должен был зайти о главном для всех драков — талмане.
— А где твой талман?
Я невольно хмурюсь:
— Тебе это покажется ужасным, Томас, но я не талманист.
— Мне это не кажется ужасным, Вей. Просто — непонятно… Это — великая Истина…
— Ладно, ладно, хватит об этом…
— Но почему? — удивленно восклицает Томас, видя мое помрачневшее лицо, — Как говорил Шизумаат…
— Хватит! — вскакиваю с места и провожу рукой по шее (этому жесту я научился у Алекс), — вот вы все у меня где с вашим талманом! , — знать ничего не хочу! И не спрашивай!
— Ладно, — пожимает плечами Томас, — только…
— Не надо, — прерываю я.
— Не буду, — снова жмет плечами Томас.

Я мог бы попросить Томаса позвонить Язи Ро прямо сейчас. Меня просканируют, признают невиновным в убийствах, а там пусть решают сами, почему Лумак Ти хотел мне смерти, и кто убил Эхде, Алекс и Адама. Всех их уже не вернуть, и не мне решать детективные задачки. Пусть этим занимается полиция «29». Малодушничаю: мне так хорошо вместе с Томасом, впервые за много лет. Это не та страсть, что была у меня к Алекс: она почти исчезла вместе с гибелью землянки, мне горько и больно, но я словно освободился от привязи, на которой был эти месяцы. Сладкая тюрьма. Впрочем, скоро предстоит тюрьма самая настоящая, совсем несладкая…
Вздыхаю. Вижу все понимающий взгляд Томаса.
— Родитель обещал вернуться под утро, — замечает он, — можешь задержаться здесь до утра, торопиться некуда…
В этом я сомневаюсь, но не в силах отказаться.

Комната Томаса. Светильник создает вполне романтичную атмосферу для того, что сейчас должно произойти. Чувствуя нарастающее возбуждение, стягиваю с себя рубашку. Жду ответного жеста от Томаса. Я что, опять понял что-то не так? Наверное, я действительно недоразвитый. Томас молча смотрит на меня, не двигаясь с места.
— Извини, — смущенно собираюсь надеть рубашку обратно, — я же говорил, что я нехороший, а ты не верил.
Младший Язи останавливает меня жестом руки:
— Я хочу этого, и… ты мне понравился еще тогда, в баре, только…
Томас замолкает, словно проглотил язык, как говорят земляне.
До меня доходит. Я надеваю рубашку обратно, вижу в глазах Томаса облегчение, спрашиваю:
— У тебя еще никого не было?
— Да, и мне страшно…
Мне вспоминается мой первый опыт. Джетах Пиенте и близость с ним отнюдь не блистали романтикой… Я тоже боялся, только у меня не было выбора. А у Томаса он есть. Можно, наверное, заглушить похоть и продолжить милую беседу, только я не собираюсь вести себя с Томасом, словно Родитель с маленьким ребенком. Сейчас мы займемся любовью, и точка.
— Я не сделаю ничего такого, чего бы ты сам не захотел, хорошо?
— Хорошо, — как эхо отвечает тот.
Обнимаю тело подростка, чувствуя его дрожь, с трудом могу сам себя контролировать. Мои прикосновения ускоряют дыхание Томаса, чувствую, как постепенно его руки начинают отвечать мне. Мы все еще в одежде, я осторожно стаскиваю с себя сначала рубашку, затем брюки, продолжая ласкать тело партнера. Без сопротивления снимаю мантию с Томаса. Совсем еще ребенок… Нужно ли? .. Сомнения мои развеивает прерывающийся шепот:
— Я хочу этого, Вей. Пожалуйста…
Я погружаюсь в Томаса, отбрасывая всяческие тормоза, которые у меня еще оставались. Мы любим друг друга, перестает существовать что-либо вокруг, вся Вселенная сейчас не имеет значения, только эти ощущения, и то, что следует спустя несколько секунд.

Лежу на спине, слыша постепенно замедляющийся стук сердца и крови в висках. До чего идиотски я себя сейчас чувствую, «учитель», тоже мне! Пустил слюни из-за какого-то младенца! Осознаю, что, волей-неволей раздражаюсь. Не надо было позволять себе расслабляться. Стало еще хуже. Может, сбежать? Только вот куда? Некуда. Встаю с постели и начинаю одеваться.
— Кто тебя так? — слышу голос Томаса, сначала не понимаю, о чем идет речь. А, о шрамах на спине…
— Добрые учителя коваха, — усмехаюсь я, вспоминая мерно опускающиеся на спину розги.
— Ты учился в ковахе? — удивленно тянет Томас, выползая из-под одеяла.
— А что, непохоже? Вот она, вся наука здесь, — указываю на спину.
Томас так нежно прикасается к моей спине, что я с трудом борюсь с возвращающимся желанием.
Многого стоит мне отстранить Томаса от себя:
— Иди, звони Родителю. Пора.
Пока Томаса нет, слегка отодвинув шторы, смотрю на улицу. Светает, часа четыре, наверное. Воздух по-утреннему свеж и прохладен. Тишину нарушает подъехавшая машина. Что ей здесь надо в столь ранний час? Чувствую, как снова напрягаются все мои нервы: может быть, это Язи Ро? Но что-то подсказывает мне, что это не так. Ро приехал бы на такси, это же — черная большая колымага, каких я среди такси не встречал. Остановилась и стоит, словно кто-то внутри изучает обстановку. Все во мне холодеет в от нехорошего предчувствия, отступаю назад, судорожно соображая. Входит Томас, на лице — выражение удивления и тревоги одновременно:
— Странно, связи нет…
Мне все ясно.
— Нужно бежать, — говорю Томасу, оглядываясь по сторонам, — в доме есть какое-нибудь оружие?
— Зачем тебе…
— Просто ответь: есть или нет.
— У Родителя в кабинете…
Недолго думая, хватаю Томаса за рукав и тащу вниз по лестнице в комнату Ро. Он слабо сопротивляется.
— Доставай.
— Вей, зачем тебе оружие?
— Для защиты, Томас. Ну, скорее…
Кожей ощущаю приближение беды. И это не полиция «29». Томас оказался втянут в это по моей вине! Я должен защитить его.
— Пожалуйста, Томас, быстрее.
Словно в ответ на мои просьбы слышу топот ног на улице и приглушенные голоса. Томас отодвигает скрытую панель в стене кабинета, достает земной пистолет:
— Родитель убьет меня, — вздыхает драк.
— Мне это знакомо, — отвечаю я, — только сначала надо избежать другой смерти. Тебе надо бежать, Томас, я их задержу. Понятно?
— Да что происходит? Кого «их»? — повышает голос юноша.
— Тише.
Скрип открываемой двери. Снова тишина.
— Оставайся пока здесь, — обращаюсь к Томасу, держа пистолет перед собой, — спрячься куда-нибудь, они пришли за мной.
Сколько у меня противников? Четыре-пять, больше в машину не влезет. Впрочем, больше и не надо. Есть ли среди них Лумак Ти? Думать некогда.
— Вей, я хочу помочь, — подает голос молодой драк.
— Но не можешь, — заканчиваю за него фразу, — твоя лучшая помощь — невмешательство. Сиди здесь, тихо.
Открываю дверь в коридор. С виду все спокойно, только эта кажущаяся тишина подобно грохоту ядерного взрыва. Выглядываю за угол и чудом не отправляюсь на тот свет, выстрела не слышно, только пуля взвизгнула у самого уха. Пистолет с глушителем. Наугад высовываю руку за угол и стреляю. Грохот моих выстрелов должен разбудить весь квартал! Слышу сдавленный стон и стук оседающего на пол тела: вот ты и убил кого-то, Вей! Снова осторожно выглядываю из-за угла: на полу лежит, скорчившись, землянин в черных штанах и свитере. Куда я ему попал, неизвестно, убил или нет — тоже. Они, наверное, не ожидали, что у меня будет оружие. Хотели взять «тепленьким» и беззащитным. Не вышло.
Черная тень мелькнула на лестнице вверху. Прежде, чем успеваю подумать, уже прыгаю в сторону, под лестницу, сопровождаемый автоматной очередью. Отвечаю двумя выстрелами — берегу патроны. Снова очередь у самого носа. Рано или поздно, мне достанется, ой как достанется, только думать об этом, значит, проиграть. Я не могу допустить, чтобы с Томасом что-нибудь сделали — хватит с меня мук совести из-за смерти Алекс!
Резко выскакиваю из-под лестницы и два раза стреляю в черную фигуру. С лестницы скатывается на этот раз драк: интернациональный коллектив убийц. Этот еще жив, но едва шевелится. Ну, что же дальше?
По очереди заглядываю во все двери, выходящие в коридор: ни души. Это что, все, на что они способны? Рука с пистолетом заметно дрожит.
— Ритан Вей!
От неожиданности вздрагиваю и чуть было не нажимаю на курок. Голос Лумака Ти собственной персоной. Разносится по пустому дому, слышен в каждом его уголке.
Не отвечаю.
— Ритан Вей. Выходи, надо поговорить.
— Эти двое тоже хотели поговорить?
— Вей, ты не понимаешь. У меня есть кто-то, интересующий тебя.
Не хочу верить в худшее, двигаюсь на шум голоса, все также держа пистолет перед собой.
В зале вижу Ти рядом с Томасом. Только не это!!! В руке Лумака Ти — пистолет.
Отойди от него! — кричу я, наставляя оружие на Лумака Ти.
— Вей, успокойся, — фальшиво-примирительным голосом говорит Ти, — я не причиню тебе вреда, если ты опустишь пистолет.
Ишь, чего придумал.
Лумак Ти, притворно вздыхая, кладет руку Томасу на плечо.
— Беги, Томас! — кричу я, — этот урод убьет тебя!
— Я уже все объяснил Томасу, — отвечает брат, — тебе нужно лечиться, Вей. Сейчас ты положишь оружие, и мы сможем помочь тебе.
— Что ты ему наплел? — ненависть снова захватывает меня, — что ты, ублюдок, ему сказал?
— Правду, Вей.
— Не забыл рассказать о том, как убил Эхде?
Лумак Ти смеется, рука его с пистолетом оказывается у головы Томаса:
— Хватит играть, Вей, — улыбка исчезает с лица брата, — бросай пистолет, или я убью его.
— Ты же сказал… — начал было Томас, но тут же смолк.
Ти убьет Томаса в любом случае — Лумак Ти не оставляет свидетелей… Если брошу пистолет — конец нам с Томасом. Если не брошу — конец Томасу и Ти. В первом случае я не увижу смерть Томаса, во втором буду в ней виноват.
— Хорошо, Ти, — я отвожу руку с пистолетом в сторону.
— Бросай, — приказывает тот.
Слышу удар пистолета об пол и смешок Лумака.
— Почему ты убил Эхде, Ти?
— Ну что ж, можно и ответить, Вей. Ты же знаешь, какой самый выгодный бизнес на Амадине.
— Наркотики? Ты убил Родителя из-за денег? Из-за наркотиков?
— Из-за больших денег, — поправляет Ти, — старикан хотел провести грандиозную операцию по искоренению наркотиков на Амадине. Ты же знаешь, если Эхде что-то замыслил… Я ничего не имел против него, это был хороший драк, я пытался его предупредить, но Эхде и слушать не хотел…
После того, как ты вышел от Эхде, вошел я. Ваза валялась на полу. Это было трудно, очень трудно, — в голосе Ти я не слышу раскаяния.
— Зачем ты убил Алекс? При чем здесь она, сволочь?
— Очень просто. Алекс была твоим алиби — после … смерти Эхде я увидел из записи разговоров, что твой Родитель успел позвонить в номер мотеля и поинтересоваться у Алекс, пришел ли ты обратно. Видимо, глупый старик хотел попробовать поговорить с тобой еще раз… Очень не вовремя! Пришлось моим ребятам подчищать огрехи…

Боль потери пронзает все мое естество. Эхде хотел снова увидеть меня, что ему хотелось сказать? Слова извинения? Очередное проклятие? Я никогда этого не узнаю.
— Подчищать огрехи? — кричу я в ярости, — ты слышал это, Томас? Видишь, я невиновен! Этот ублюдок убил Алекс!
— Неужели ты думаешь, что после всего, что вы слышали, я оставлю вас в живых? — удивляется Лумак Ти.
Рука брата прижимает пистолет к голове Томаса.
Прежде чем соображаю, что делаю, я бросаюсь на Лумака Ти. Между нам слишком большое расстояние. Сейчас эти десять метров — слишком много… Грохочут два выстрела, но за сотую долю секунды до этого что-то толкает меня в грудь, отбрасывая назад. Слышу отчаянный крик Томаса. Лишь упав и почувствовав в груди острую боль, понимаю, что Ти стрелял в меня. Каждый вдох разносит импульсы боли по всему телу. Чувствую во рту собирающуюся кровь. Скоро ее становится столько, что она вытекает струйкой из уголка рта. Мне, наверное, конец. Одна мысль засела в мозгу, побеждая боль: как Томас? Заставляю себя открыть глаза. Лумак Ти совсем рядом, брат держит за плечи плачущего Томаса. Ему больно? .. Нет, Томас плачет из-за меня.
— Вей, Вей, — повторяет, как заведенный.
— Пора заканчивать это представление, — заявляет Ти, приставляя мой пистолет к голове драка, — Сейчас Ритан Вей убьет Язи Томаса, талма будет выполнена.
— Нет, — выдавливаю я из себя, сжавшись в комок от боли на полу.
— Именно так, — усмехается Лумак Ти, —, а потом покончу с тобой, брат.
Пытаюсь встать, но руки беспомощно скользят в луже крови, я ничего не могу.
В бессильной ярости на свою слабость зажмуриваюсь, слыша выстрел. Тишина. Снова тишина.

— Вей, очнись, — голос Томаса.
Томас жив! Это все, что мне надо знать. Я улыбаюсь, пересиливая вспышки боли в груди. Представляю, какая получилась улыбка: слезы молодого драка капают мне на лицо.
Пытаюсь сказать, что все в порядке, что немного потеряет Вселенная от смерти такого никчемного субъекта, как Ритан Вей, но не могу. Сознание медленно угасает, я еще успеваю заметить склонившегося надо мной Родителя Томаса, того самого драка, что должен был меня арестовать, Язи Ро. Сильные умелые руки разрывают рубашку на моей груди.
Глаза закрываются сами собой, чувствую, что меня бьют по щеке, голос Ро где-то вдали:
— Не теряй сознание, держись.
Через мгновение все исчезает, уступая место тьме.

VI

Белое пятно перед глазами, еще несколько других разноцветных пятен, постоянно меняющих расположение, но это белое — все время передо мной. Что это? Все вокруг кружится, словно карусель, тело непреподъемно тяжелое, не могу пошевелиться, а в груди словно что-то то раздувается, то снова опадает. Ничего не могу разобрать, постепенно начинаю вспоминать: Лумак Ти, выстрелы, голос Томаса… Я был ранен и умирал. Выходит, не умер? Напрягаю зрение, заставляя окружающий мир замедлить вокруг меня круговорот. Кое-что ясно: белое пятно — потолок над головой. Больше в поле зрения ничего не попадает. Звон в ушах постепенно прекращается, сменяясь попискиванием какого-то прибора рядом со мной. Снова пытаюсь пошевелиться — какое там! Словно по куску железа привязали к рукам. Язык ощущает во рту инородный предмет — что-то пластиковое, уходящее вглубь моего горла. Трубка! Я еще не могу все это проанализировать, мне почти слышно, как скрипит от натуги мозг, пытаясь понять, что же со мной.
Около меня какое-то движение. Новое пятно обретает форму Томаса. Уж не снится ли мне все это?
— Вей, ты меня слышишь? Вей?
Никак не могу ответить, даже рукой дать знак не могу. Только неотрывно смотрю драку в глаза. Вижу, что тот плачет. Кажется, на этом закончились мои последние воспоминания о нем. И снова слезы. Я же жив, так что ли? Чего же плакать? Эх, Томас…

Медленно, но верно я выздоравливал. Два выстрела Лумака Ти пробили легкое и, задев легочную артерию, вызвали обширное кровотечение. В больнице Амадина у меня несколько раз останавливалось сердце, без сознания я провалялся почти месяц, а очнулся уже на совершенно другой планете…

— Ну, вы, ребята, даете, — в который раз удивляюсь я, наблюдая, как Томас проверяет показания приборов рядом с моей кроватью, —, а как же суд, тюрьма? И прекрати там копошиться, когда с тобой я разговариваю…
Меня разбирает кашель, прижимаю руку к губам: снова кровь.
— Тебе нельзя разговаривать, Вей, — когда Томас говорит что-то строго, получается так уморительно, что хочется рассмеяться, но смеяться мне тоже нельзя.
— Не строй из себя врача раньше времени, — шепчу я, улыбаясь.
Томас учится на врача в местном чирн-ковахе, хотя сейчас его должность я бы охарактеризовал «медсестра» или «медбрат», как угодно.
— Так зачем вы притащили меня на свой Файрин, а? — повторяю вопрос, не обращая внимания на протестующе-умоляющие жесты Томаса, касающиеся запрета говорить. — Тебе понадобилась практика?
Спрашиваю, прекрасно зная ответы. Полицейская операция была все-таки проведена Язи Ро и его помощниками. В ходе операции было арестовано почти все руководство Гитоха и нескольких других городов, а также распущен Управляющий Совет Амадина. На складах уничтожались огромные партии наркотиков, несколько тонн в день! Бюджет Амадина брался на баланс и поддержку Управлением Девятого Сектора, специально созданным для этой цели. «Осиное гнездо» было сожжено. Поставки наркотиков в другие миры упали в несколько раз, сколько бы мы с Алекс выиграли денег!
Но все это — в прошлом. Я попал под амнистию как добровольно сдавший наркотики. Это было отчасти правдой — мы с Алекс не успели их реализовать. Что касается кражи, то Эхде не выдвинул против меня обвинения… Я хочу надеяться, что именно «не выдвинул», а не «не успел выдвинуть«… Меня решили забрать с собой Томас и его Родитель. Я-то знаю, что инициатива исходила от Томаса. Мне, действительно, теперь некуда податься. Все умерли, я остался один. Какая-то неудачная у меня сложилась судьба.

Всю жизнь, не знаю почему,
Ищу везде свою талму,
Лишь стоит мне ее найти,
Как смерть стоит в конце пути…

В одно из своих болезненных утренних пробуждений, когда, кажется, что в груди полыхает пламя, я обнаруживаю в комнате нового персонажа. Земного ребенка. Это что-то новенькое. Сколько ему по земным меркам? Три, четыре? Малыш. Томасу, вон, тоже около трех… Ровесники, ха-ха.
— Почему ты смеешься?
Тоненький голосок ребенка (кажется, мужского пола) застает меня врасплох.
— Прикидываю, сколько тебе лет.
— Семь, — гордо отвечает тот.
Он даже старше меня, ничего себе!
— А мне — шесть, — отвечаю машинально.
— Я знаю, — не по-детски серьезно кивает ребенок (все-таки мальчик, я уверен).
— А что ты еще знаешь?
— Тебя ранили, Томас тебя любит, а Язи Ро считает, что с тобой «надо быть поосторожнее», — выпаливает одним махом ребенок услышанные где-то фразы.
— И как же тебя звать, шпион?
— Вилли. Я не шпион — они сами все при мне говорят.
Тут я замечаю на шее у мальчика Талман.
— Говоришь по-дракски?
— Ae.
— И Талман читаешь?
Уилли утвердительно кивает, цитируя по памяти:
«Мир был Синдие. И мир, как сказано, был сотворен Ааквой, Богом Дневного Света. Ааква, как сказано, сотворил на планете особых существ с желтой кожей, с руками и ногам, трехпалых…»
Прерываю до боли знакомые слова:
— А что ты еще делаешь? Неужто все время учишь Талман? Ты ведь не драк, а человек.
Вилли садится на краешек моей кровати:
— Мама говорит, что различия не так важны, как сходство.
— Неглупая у тебя мама, — отвечаю я, слыша в комнате звук шагов.
— Спасибо, — слышу в ответ.
Женщина со странно узкими для людей глазами. Такого представителя Земли я вижу впервые. Черноволосая, как и Вилли, невысокая, очень стройная, на лице — легкая улыбка. Она проводит рукой по волосам сына, обращаясь ко мне.
— Теперь я понимаю, что нашел в тебе Томас.
— Это комплимент моей красоте? — осведомляюсь я.
— Что-то вроде того. Ты ведь из древнего рода?
— Ага, сто шестьдесят пять поколений, если не ошибаюсь.
Вижу на лице Вилли гримасу удивления, не ожидал, наверное, что драк может не знать родословной.
Странную беседу прерывает появление Томаса. Предстоит каждодневная мучительная процедура обработки ран и уколов в исполнении обучающегося на мне студента. Все-таки, возможность того, что Томас привез меня сюда для своей практики, стоит обдумать на предмет истины.
— Пошли, Уиллис, нам пора, — женщина берет сына за руку, — не будем мешать Томасу.
— Ты сейчас снова будешь обзываться? — спрашивает меня мальчик, улыбаясь.
Он еще и шутник! Попробовал бы сам побывать в руках этого изверга в мантии врача.

Прикусив губу, чтобы не застонать или не начать «обзываться», молча терплю, пока Томас обрабатывает швы на груди чем-то омерзительно пахнущим. Наконец, неприятная процедура окончена. Осталась еще парочка уколов — и Томас от меня отстанет.
— Кто это был? — спрашиваю его о Вилли.
— Сын Дэвиджа, — торжественно объявляет Томас.
— И что дальше?
Томас смотрит на меня как-то обиженно:
— Ты разве не знаешь о Дэвидже?
Отвечаю, пожав плечами (этому жесту успел научиться у Томаса):
— Это тот землянин, что остановил войну на Амадине? Клинок Айдана и «смерть, породившая жизнь», правильно?
Томас качает головой:
— Правильно, только… не говори о Дэвидже непочтительно при Язи Ро. Это все случилось на его глазах, так что…
— Язи Ро участвовал во всей той заварухе? — восклицаю я, но тут же хватаюсь за грудь от острой боли.
— Спокойно, — руки Томаса укладывают меня в кровать, — сколько раз тебе говорить — не кричи.
Да, Дэвидж был его учителем. Кита Ямагата, мать Вилли, тоже участвовала в этой «заварухе», Вей.
Я замолкаю, позволяя Томасу укрыть меня одеялом.
— Тебе нужно отдыхать, — выносит заключение мой личный «доктор».
Не спорю с авторитетным мнением, от всех разговоров я и сам утомился, словно весь день был на ногах.
Томас выключает свет и направляется к двери.
Через несколько секунд я засыпаю.

Я с Томасом пытаюсь ходить. Прошло три месяца с того времени, что я оказался на Файрине IV. Все это время я видел только падающий за окном снег, да слышал завывание ветра в трубах. Поместье, где я «отлеживался», было странным местом обитания нескольких родов одновременно. Помимо уже известных мне Язи Ро и Язи Томаса, здесь проживает на правах владельца древнейший дракский род Джерриба, а именно: престарелый Джерриба Заммис и его потомок Джерриба Гаэзни, который старше меня года на два. Гаэзни, правда, все время пропадает в колонии, занимаясь делами всех Джерриба. Томас шутит, что всю свою энергию тот пускает на дела, и пора бы уже подумать о потомстве. Родитель Гаэзни погиб от руки родственника, некоего Эстоне Фалны, имя которого Томас также просил не говорить в присутствии Родителя.
Как у них все тут запутано!
Медленно передвигаю ноги, но и это заставляет задохнуться. В глазах снова все кружится. Обессилено прислоняюсь к стене: как бы мне добраться обратно в комнату? Томас подхватывает меня под плечо и почти дотаскивает до кровати. Несколько минут тяжело дышу, не в силах что-то сказать. Головокружение постепенно проходит.

Язи Ро почти не разговаривает со мной. После того, что я о нем узнал, меня также не тянет на беседы с Родителем Томаса. Томас говорит, что Ро не одобряет наших отношений, но и не препятствует им. Ро — овьетах местного Талман-Коваха, друг друга мы вряд ли когда-нибудь поймем.
Это Ро тогда застрелил Лумака Ти в самый последний момент. Наверное, Ро все еще зол на меня за то, что я пришел тогда в его дом к Томасу, тем самым подвергнув отпрыска опасности. Только я не верю его холодности: помню его руки, рвущие мне рубашку и тревожный голос. Язи Ро хотел спасти меня!

Весна пробуждает к жизни суровую природу Файрина IV, поместье Джерриба находится на скалистом полуострове, обдуваемом всеми ветрами. Несмелая травка пробивается из промерзлой земли, снег еще сошел не полностью, в тени медленно чернеют снеговые островки. Ручейки струятся по земле, прорывая в ней дорожки. Вдали я впервые вижу темную массу океана. Огромные волны бушуют у берега, разбиваясь о его скалистые края. Океанский бриз доносит до меня соленый запах волн. Я сижу на скамейке перед поместьем, откинувшись на спинку. Сюда могу добраться уже самостоятельно. Небольшие прогулки два-три раза в день на свежем воздухе помогают заживать больному легкому лучше всяких лекарств.
— Привет!
Узнаю голос Вилли. После объяснений про Язи Ро и этого ребенка, у меня не возникает желания перебегать Ро дорогу.
— Привет, — отвечаю ему, продолжая созерцать виды.
Мальчишка, однако, не отстает. Наоборот, мое холодное приветствие возбуждает в нем любопытство. Вместо того, чтобы уйти, он залезает на скамью рядом со мной. Старательно смотрю в другую сторону.
— Ты совсем не читаешь талман? — вопрос ребенка заставляет меня кашлянуть. Что теперь делать? Придумывать глупые отговорки? Это не в моем стиле, что бы там ни подумал про меня Ро.
— Не читаю, — отвечаю честно, впервые посмотрев на Вилли.
— А почему? — логичное продолжение.
— Что-то не хочется.
— Разве так может быть? — удивляется мальчик.
— А почему нет? — в свою очередь удивляюсь я.
— Все драки должны знать талман наизусть, иначе они не пройдут церемонию взросления, — это уже похоже на укор.
— Молодой человек, — отвечаю я сурово, — сообщаю вам, что, во-первых, талман наизусть я знаю, во-вторых, церемонию взросления не прошел и проходить не собираюсь.
Вилли заливается смехом.
— Ты не прошел церемонию? .. Тебе же шесть!
— Да хоть двадцать шесть, Вилли, — надо перевести разговор в другое русло, — кстати, откуда ты здесь взялся? Как разведчик!
— Я учился ловить змей, Ро показывал мне, как это надо делать.
Всю эту душещипательную историю про ловлю змей Шигеном и Дэвиджем в период их пребывания на Файрине я успел узнать, прочитав местный туристический буклет.
— Ты только подумай, — печально вздыхаю я, хитро подмигивая Вилли, — это что же такое происходит? В течение почти тридцати лет здесь ловят змей. Можно сказать, проводят геноцид змеиного поголовья. Кто-то должен был подумать, каково приходится змеям? Нет, никто не думает о бедных тварях. Они настолько беззащитны, что их может поймать даже ребенок. Бедняги…
Смотрю, как меняется выражение лица Вилли. Он чуть не плачет. Все, естественно, воспринял серьезно. Все время забываю, что по нашим меркам ему всего-то месяца четыре, а может, и меньше. Хочу его успокоить, но Вилли убегает, я же пока не готов к пробежкам. Мое настроение тоже испорчено. Чего прицепился к ребенку?
Томас еще не вернулся с занятий в ковахе, один дохожу до своей комнаты, где сталкиваюсь с Язи Ро, очень разозленным Язи Ро. Подождав, пока зайду в комнату, тот заходит следом.
— Что ты сказал Вилли такого, что он теперь плачет? — голос Язи Ро спокоен, но это спокойствие дается овьетаху нелегко.
— Ничего особенного, Ро, — отвечаю я, — прости, не думал, что моя шутка расстроит его.
— Не думал?! Ты когда-нибудь вообще думаешь? — голос Родителя Томаса усиливается с каждым словом.
Мне не нравится его тон. Чего этот драк на меня раскричался? Не собираюсь беречь чувств ни его, ни кого бы то ни было другого. Тоже мне, герой.
— Он же РЕБЕНОК! — продолжает Ро тем временем, — Вот что, прекрати заводить с ним провокационные беседы, ясно? Хватит с меня Томаса.
— Томаса оставь в покое, — отрезаю в ответ, тоже раздражаясь, — что касается Вилли, то я извиняюсь, что я могу еще сделать? Извините, что помешал воспитанию бога, или чего вы там все хотите слепить из бедного ребенка?
Ро сверлит меня глазами. Я смотрю на него сверху вниз, но знаю, что владеет ситуацией он.
— Мы спасли тебе жизнь, kizlode! Мог бы и поблагодарить для разнообразия!
— Никто вас об этом не просил! — кричу в ответ, выбегая из своей комнаты.
Вслед мне несутся ругательства. В ярости выбегаю из дома, направляясь к океану. Аналога земного адреналина во мне столько, что я чувствую себя совсем здоровым. Надо же, я снова могу бегать!
Надо улетать отсюда, жаль только расставаться с Томасом… Я так привязался к нему. Ну, ничего, не в первый раз… Куда улетать? У меня нет ни гроша, я не владею никакой профессией… Тупик. Думать об этом слишком тяжело. Просто спускаюсь вниз по тропке к океану. Соленые брызги оседают на одежду, такие огромные черные волны! Мощь, недоступная простым смертным. Грохот ударов волн гипнотизирует. Спустившись почти к самой кромке воды, сажусь на прибрежный камень.
Ежусь от холода, исходящего от океана. У воды чувствуется, что лето еще не наступило, весна только набирает силу. Снова вспоминаю ссору:
«Ты когда-нибудь вообще думаешь?«…
Надоело! Надоело! Что толку кричать это огромной массе воды перед собой? Ей как раз все равно, что ты сделаешь, что скажешь. Океан был и останется океаном, чтобы ты ни сотворил. Интересно, смогу я искупаться в нем? Прямо сейчас? Или, как говорил Лумак Ти мне перед «казнью», слабо?
Трогаю воду рукой: градусов шесть, не выше. Верная смерть в моем состоянии. Но «верную смерть» я уже испытал. Теперь я боюсь ее гораздо меньше.
Конечно, все это показуха. Мне хочется больнее уколоть Ро, заставить почувствовать себя виноватым. Как глупо!
Прежде чем я успеваю что-то сообразить, огромная волна смывает меня с камня в океан.

Меня обжигает холодом, из больных легких вырывается бесполезный хрип, я задыхаюсь от резкой смены температуры. Берег где-то далеко. Меня отнесло уже метров на сто, не меньше. Я, то погружаюсь в воду под очередную волну, то взмываю на ней высоко вверх. Руки и ноги моментально коченеют. Двигайся! Двигайся, kizlode, если хочешь жить! Хочу ли? Вопрос заставляет меня ослабить борьбу. Действительно, зачем? Я только всем мешаю, и никогда никто меня не поймет, даже Томас. Всем будет удобнее, если я сейчас сгину в океане. Покачают головами, всплакнут и будут жить дальше, без меня. Ну, уж нет, так быстро вы все от меня не избавитесь! Из последних сил гребу к берегу. Я должен хотя бы раз спасти себя сам.
Наконец, одна из приливных волн подталкивает тело к берегу, удар об камни почти лишает меня жизни. Но это берег! Это спасение. Подтягиваюсь на руках из последних сил и выношу себя на сушу. Перекатываюсь несколько раз и остаюсь лежать на спине. Спасся! Сам! Никаких подстроенных побегов, никаких выстрелов в последний момент! Все силы в одну секунду покидают мое тело. Коченею на холодном ветру, предательски клонит в сон. Вместо этого заставляю себя подняться на ноги и тащусь вверх по тропке, цепляясь руками за камни. Сердце колотится где-то в горле, во рту — вкус крови. Приступ кашля бросает меня на землю. Почти забытая боль вгрызается в грудь. Я кричу от этой боли, зная, что все равно меня никто не услышит — вой океана и ветра не перекричать. Холодно, как холодно… Злость на самого себя заставляет меня подняться и продолжить путь. Наконец, я выбрался. Совсем рядом имение Джерриба, здесь гораздо теплее, чем внизу. Не хочу никому показываться на глаза, мне уже совсем нет охоты никому ничего доказывать.
Никто меня и не замечает. Ни Ро, Ни Киты, ни Уилли нет дома. Небось, потащились в свою пещеру, продолжать издеваться над змеями. С трудом стаскиваю с себя мокрую одежду, забираюсь под одеяло и дрожу, время от времени издавая слабые стоны. С каждой минутой мне все хуже. Дышать снова становится тяжело и постоянно хочется кашлять.
К тому моменту, когда вернулся Томас, я принял совсем жалкий вид. Драк бросается ко мне, кладет руку на голову. Ужасно ледяная рука. Меня и так всего трясет, а тут еще он.
— Что с тобой?! . Что случилось? — голос молодого врача полон тревоги.
— Все в порядке… — фраза моя прерывается сильнейшим приступом кашля, я кричу от боли, не могу сдерживаться. Кричу, вцепившись в Томаса. Медленно боль отпускает меня.
— Сейчас, Вей, — Томас отходит к столику с лекарствами, — сейчас будет легче.
— Не уходи, — шепчу, стиснув губы в ожидании нового приступа.
Томас делает мне укол, полный шприц какой-то дряни. Лекарство разливается по телу приятным теплом. Дышать почти сразу становится легче.
— Не уходи, Томас, пожалуйста, — шепчу я, — останься, Томас.
— Я никуда не уйду, — слышу его голос рядом с собой, — Я буду здесь столько, сколько ты хочешь.
В объятьях Томаса я проваливаюсь в беспамятство.

«Купание» продлило болезнь еще на неделю. Удивительно, что я вообще остался жив. Томас не отходил от меня ни на шаг, пока я снова не смог ходить. Мой милый врач похудел, осунулся и стал пропускать занятия в ковахе. Словно мои проблемы стали его проблемами. Все это не могло не тревожить меня. Никогда никто от меня не зависел, теперь же я чувствовал, что сам напрочь привязан к драку по имени Томас. И если Алекс я мог бы бросить, не опасаясь каких-то переживаний с ее стороны, то теперь дело обстояло иначе: как я могу бросить того, кто ТАК смотрит на меня? От этого мне не по себе.

Мы снова занимаемся любовью. Томас сначала слабо протестует, ссылаясь на мою болезнь, но не может устоять перед моими ласками. Наша близость сейчас похожа на ураган — мы сами не подозревали, что так соскучились друг по другу. Потом мы долго лежим, обнявшись.
— Томас, я тут подумал… — начинаю я, чувствуя, как сразу же напряглось тело моего любовника, — хватит мне, наверное, жить на деньги твои и твоего предка. Это не есть хорошо. Надо найти работу, или еще что-то, а то Язи Ро окончательно потеряет ко мне всякое уважение. После того случая со змеями…
— Наши отношения — не его дело, — отрезает Томас. Мой партнер явно нервничает.
— Перестань так говорить о Ро. Ведь твой Родитель прав: я никчемный субъект, разлагающий девственную душу Уиллиса-младшего… Кроме того, мне не нравится, что ты пропускаешь занятия в ковахе. Посмотри, вот — результат брошенной учебы.
— Мой любимый результат, — прерывает Томас, обнимая меня.
— Кроме того, зачем мне врач-недоучка? Когда я состарюсь, хочу, чтобы меня лечил классный специалист.
Томас смеется, но в голосе остается тревога.
— Знаешь, Вей… Я не хотел тебя волновать, — помолчав, начал Томас, - но, наверное, сейчас самое время сказать… Ты помнишь, что являешься единственным потомком Ритана Эхде?
— Сначала придираешься к Гаэзни, а теперь — и ко мне?
— Я не о том, Вей. Эхде оставил после себя почти двадцать миллионов кредитов…
Я прямо подскакиваю на кровати:
— Да что ж ты молчал то? Вот это да — двадцать миллионов! Двадцать миллионов! — повторяю, чувствуя, как глупо все это выглядит. Я совсем забыл про деньги Родителя! Может быть, потому что перестал считать его таковым? Теперь будущее обеспечено. Вложу капиталы в дело Джерриба на Файрине IV, и буду жить с Томасом до конца своих дней. Интересно, в океане водится какая-нибудь рыба? .. Можно купить катер…
Откидываюсь на подушку, замечая, что Томас не выглядит радостным.
— Есть какое-то «но»?
Томас невесело кивает.
— Ты не прошел ритуал взросления, Вей. Значит, тебя нет в архивах Синдиеву, то есть, официально ты не наследник Эхде.
Все мечты лопаются как мыльный пузырь. На одной чаше весов — двадцать миллионов, на другой — снова моя свобода.
— Ты же можешь рассказать свою родословную, Вей…, — осторожно начинает Томас, зная, что касается запрещенной темы, — и Талман ты знаешь лучше многих из нас…
— Мне нужно время, — сумрачно отвечаю ему, садясь на кровати, — действительно, мне надо очень серьезно все обдумать.

Лето, наконец, вступило в свои права. Выскользнув из постели, стараясь не будить безмятежно спящего рядом Томаса, выхожу в сад. Сажусь все на ту же скамью перед домом, по выработавшейся недавно привычке потирая рубцы на груди. Голубое небо чуть подернуто белесой дымкой перьевых облаков, солнце отражается от стекол дома Джерриба.
Что там говорить, я привык ни в чем себе не отказывать, жить, как хочу, имея при себе деньги Эхде. Теперь начинается совсем другая история: история трудовой деятельности. Или все-таки переломить себя, протараторить родословную с Талманом, получить денежки и всю оставшуюся жизнь корить себя за слабость? Интересная дилемма… Соблазн велик. Глупо трудиться как проклятому за гроши, когда под боком миллионы кредитов… Я уже вижу все понимающие лица чиновников Центрального Архива Синдиеву.
«Талмана нет в твоей душе, Ритан Вей«…
Задумавшись, не сразу замечаю другого любителя утренних прогулок — Язи Ро. Он — в мантии овьетаха с синей полоской по краю, руки сложены на груди, как любил делать Лумак Ти. Странно, этот драк убил моего брата, чтобы спасти меня. Сейчас Ро, несколько секунд постояв, уселся рядом.
Я молчу, не зная, что следует говорить овьетаху при встрече. Но беседу начинает Ро.
— Вей, я хочу извиниться перед тобой за свое поведение. Я не должен был тогда такое говорить, — овьетах с трудом подыскивает слова, словно давно не приносил никому извинений.
— Я редко обижаюсь, Язи Ро. В том случае я разозлился — это да, но не обиделся.
Поворачиваю голову в сторону Родителя Томаса.
— Кроме того, я тоже не блистал дипломатичностью…
Впервые вижу смеющегося Ро. Тот протягивает мне руку, совсем по-человечески. Пожимаю крепкую ладонь.
— Мир?
— Мир.
— Кстати, спасибо, что ты спас меня тогда, на Амадине.
Ро снова смеется.
— Вилли очень хочет с тобой поговорить. Думаю, ему это будет полезно.
Невольно удивляюсь: что это с ним? Почему такие изменения в отношении ко мне?
— Я много думал, Вей. Чувствовал, что что-то идет не так, но не мог понять, что. Ссора с тобой помогла мне увидеть себя со стороны. Кита согласилась с тем, что Уиллис сам должен выбрать для себя путь, как когда-то его отец. Только, пожалуйста, — заканчивает речь Ро, — не доводи его больше до слез.
Овьетах поднимается со скамьи и оставляет меня в одиночестве. Ну, хоть тут можно успокоить Томаса. Однако подумать над своей проблемой мне так и не удалось.

… Автоматная очередь пронеслась прямо у меня над головой. С трудом вскакиваю и бегу к лесу. Падаю между корней деревьев, переводя дух и оглядываясь. На мне — подобие дракского костюма Тзиен Денведах, все, что удалось найти в кладовой. Перекатываюсь по траве в сторону, еще одна перебежка — и я спасен. Но, едва вскакиваю, как несколько цветных пятен оказывается на одежде. Снова проиграл. Раскинув руки, падаю на траву.
— Ко мне подбегает Вилли. В руках — пейнтбольный автомат, на лице — маска.
— Ты опять поддавался! — обиженно заявляет он мне, стягивая маску с лица.
Это так, но я не думаю признаваться.
— Презренный irkmann! Солдаты Тзиен Денведах не знают, что такое страх и жалость!
Вилли хохочет, садясь рядом со мной на траву.
Несколько секунд мы оба молчим. Наконец, ребенок не выдерживает.
— Вей, ты никуда не уедешь?
— Почему это я должен уехать? Кто тебе такое сказал?
Вилли смущенно отворачивается:
— Я услышал, как Ро сегодня разговаривал с Томасом… Совсем случайно… Томас сказал, что боится, что ты уедешь. Ты не уедешь, нет?
Теперь уже отворачиваюсь я. Ох уж этот Томас! Как это мой милый врач только догадался? Меня действительно посещали такие мысли: порвать со всеми этими связями, снова стать космическим скитальцем, получить двадцать миллионов и жить как раньше. Забыть Томаса мне будет тяжело, но я справлюсь. Да и Томасу от этого будет только лучше. Он слишком ко мне привязался.
Уиллис-младший обнимает меня:
— Я тоже не хочу, чтобы ты уезжал, Вей. Не уезжай!
По траве к нам приближается Гаэзни. Этот драк высок и очень крепок. На нем — та одежда, что Гаэзни носит, не снимая, все время, что я его знаю. Темные, даже траурные тона, ничего лишнего. Только на шее видна из-под мантии золотая цепочка Талмана. В глазах — непроходящая усталость. Мне его жаль.
— Привет! — обращается Гаэзни к нам обоим.
— Привет, — отвечаем мы хором.
— Уиллис, твоя мама просила найти тебя, пора учиться, — говорит Гаэзни. Что-то тут не так. С каких это пор вечно занятый Джерриба выполняет поручения? Ничего не говорю. Вилли недовольно вздыхает, но поднимается на ноги.
— Пойду набираться премудрости, — по-взрослому заявляет он, и, махнув нам на прощание, направляется к виднеющемуся вдалеке особняку Джерриба.
— Странно, — я слышу сильный голос Гаэзни. — С тобой, Вей, в нем стало гораздо больше земного, чем раньше.
— Приму это как комплимент, — отвечаю Гаэзни, — как продвигаются дела в бизнесе?
Гаэзни машет рукой:
— Все как обычно, Вей.
Я вижу, что как раз не все.
— Если бы все было как обычно, разве занятой финансист подошел бы к такому как я?
Драк смущается. Такого я за ним точно не наблюдал.
— Что-то случилось?
Гаэзни отвечает с отчаянием в голосе:
— Сам не знаю. Я так устал! Твой прилет изменил нас всех, не знаю, в лучшую ли сторону… Может быть, мне проще было бы жить как раньше… Вопросы, что я себе задаю… Их не должен задавать ведущий финансист империи Джерриба!
— Но их может задавать драк Гаэзни, — возражаю я, — А вообще-то, Гэз, я бы посоветовал тебе поменьше задавать вопросов и почаще расслабляться. Так и лопнуть недолго.
Джерриба вздыхает.
— Зачем ты сюда пришел? — прямо спрашиваю собеседника.
— Из-за тебя, — Гаэзни смотрит мне в глаза. В них безошибочно читается желание, вырывающееся из задавленного правилами и требованиями сознания. Природа победила разум, виной тому – я.
Сбил с пути Томаса, теперь очередь финансиста Джерриба? В голову приходят веские аргументы против, но взгляд мой уже изучает Гаэзни. Красивый, атлетичный, высокий. Изящные интеллигентные руки, темные внимательные глаза… Разум мой полностью выключается, я овладеваю этим красавцем, еще, еще раз. Его мускулистое тело вздрагивает подо мной, отвечая.
Никогда бы не подумал, что Гэз знает столько ругательств, такие слова произносит тот прерывающимся от наслаждения голосом.

— Не надо было нам этого делать, — качает головой Гаэзни, надевая мантию.
Я, действительно, чувствую укол совести, измена… Такой уж я есть.
— Не переживай так. Это секс, Гэз. С Томасом немного иное…
— Ты любишь его?
Неопределенно пожимаю плечами.
— Пока не знаю.
Решение приходит само собой — я должен улететь.

Кажется, спустя почти вечность, я стою в космопорте Синдиеву. Возвращение домой. За спиной — тощий рюкзак с немногочисленными пожитками внутри. Все как раньше. Нет, не совсем все… Я улетел с Файрина, не попрощавшись ни с кем, тайно, предпочитая разрубать узлы, а не распутывать их. Обманывая себя утверждением, что так будет лучше для всех, а, в частности, для Томаса. Слишком сильно я вклинился в их уклад, ничего хорошего из этого не получится. Святые должны оставаться святыми, а грешники — грешниками. Мне не место среди святых, мой удел — неприкаянность и вечная тоска по тихой пристани, которая не нужна.
Да, все не так, как раньше…

Мне не надо повторять Талман. Благодаря обучению в Курраттве он въелся в мою память,
наверное, навеки. От космопорта до Джетах Диеа и Центрального Архива Драко, находящихся в одном здании, можно добраться на такси за десять минут. Но у меня еще есть время на раздумья — иду пешком по шумным центральным кварталам родного и, одновременно, такого незнакомого, города. Думать, собственно, мне не о чем. Если я что-то решаю — то делаю. Осталось только стать послушным потомком строгого Родителя. Двадцать миллионов стоят того! Или нет?
Коридоры Джетах Диеа пустынны. С трудом нахожу здесь живое лицо. Какой-то джетах, запыхавшись, тащит по коридору охапку бумаг.
— Где можно пройти церемонию посвящения? — спрашиваю его.
— Лучше помоги, — пыхтит тот в ответ, сует мне в руки стопку чертежей.
Вместе мы доходим до двери, которую мой спутник беспомощно пытается открыть одной рукой. Бумаги угрожающе наклоняются, мне удается подхватить их.
— Спасибо, — джетах заводит меня в комнату, на стол в которой я и сваливаю весь груз.
— Кут Тог, — представляется джетах мне, — так что ты там спрашивал?
Старательно повторяю вопрос.
— Сколько лет ребенку? — деловито интересуется Тог.
— Какому ребенку? — не понимаю я.
— Твоему ребенку, кому же еще? — голос джетаха становится нетерпеливым, — день приема — завтра…
— Ты не понял, — прерываю Кута Тога, — церемонию надо пройти мне.
— Тебе? — джетах оглядывает меня с головы до ног, — Сколько тебе лет?
— Семь, — вижу, как брови драка ползут вверх от удивления.
— Твой род? …
— Род Ритана.
На лице драка такое удивление, смешанное с почти суеверным страхом, что хочется сфотографировать беднягу.
Подожди, я сейчас, — джетах вылетает из кабинета, словно увидел чудовище.

Овьетах всей Джетах Диеа! Вот это честь! Вспоминается, что ему почти сорок лет, нечасто встретишь долгожителей среди драков… Назначен овьетахом после ухода знаменитого Джеррибы Шигена, когда на Амадине наконец-то установился мир. Все эти факты мелькают в моей голове, когда я вижу овьетаха перед собой.
Не думал, что удостоюсь такой чести. Охрана смотрит на меня с подозрением: мало ли чего может выкинуть «отступник»?
— Ритан Вей, — представляюсь, слегка поклонившись.
— Тора Войе, — отвечает овьетах.
Странно встречаться с представителем рода, упоминаемого в Талмане. Будто прикасаешься к живой истории.
-Ты хочешь пройти церемонию взросления? — в голосе явственно слышится насмешка.
Только овьетах зря думает, что сможет вывести меня из себя. Я знаком с унижениями.
— Я готов пройти церемонию, — отвечаю, глядя в глаза овьетаху, — только странно, что по такому поводу был потревожен овьетах. У вас, Тора Войе, наверное, полно других, более важных, дел.
— В данный момент я занялся этим, — голос Войе строг.
— И когда же начнется церемония?
— Она началась с того момента, как я сюда вошел.
Вот интересно! Я представлял себе эту церемонию как сборище занудных джетахов, полутьму, таинственно-непонятные фразы и, конечно, чтение родословной…
— Ты удивлен? — улыбается овьетах.
— Мне рассказывали о церемонии несколько иное, — уклончиво отвечаю я.
— Я здесь главный и могу проводить церемонии сам, не так ли, Тог?
Джетах согласно кивает. Попробовал бы Кут Тог что-то возразить!
Войе дает знак охране выйти из кабинета, следом исчезает и Тог.
Один на один с овьетахом. Сердце мое невольно сжимается от страха. И зачем я только сюда прилетел? Уж точно не для встречи с Торой Войе…
— Итак, Ритан Вей, спустя семь лет после своего рождения ты вдруг понимаешь, что нужно пройти церемонию взросления, — овьетах садится за стол напротив меня. Мне все это напоминает допрос на Амадине.
— Как говорят земляне, лучше поздно, чем никогда.
— Это правильная поговорка. Но верна ли она в твоем случае?
Я не отвечаю, потому что не знаю, что отвечать. Правду? Не видать мне тогда двадцати миллионов.
— И ты считаешь, что достоин пройти церемонию?
— Почему нет? Все, что надо, я знаю, — язык не поворачивается сказать «талман».
— Есть ли талман в твоей душе, Вей?
Любимый вопрос всех джетахов в Талман-Ковахах. Особенно одного из них… Руки мои сами сжимаются в кулаки. Куда только подевалась вся моя выдержка?
А Тора Войе явно ждет ответа. Мне становится стыдно за себя. Этот хитрец наверняка все знает. Знает о деньгах и нагло издевается надо мной. «Есть ли талман в твоей душе«… Осталось только спросить про готовность воспользоваться ключом… С превеликим удовольствием, овьетах, хоть прямо здесь! ..
Зная, что запарываю весь свой план, говорю:
— Хотите честных ответов, овьетах? Вы видите у меня на шее Талман? Его там нет, и уже очень давно. Это был мой выбор. И я еще ни разу о нем не пожалел! Что касается Талмана — я не осуждаю его, я осуждаю ту систему, что навязывает учение и даже делает знание Талмана обязательным правилом для всех драков.
— То есть, ты осуждаешь и меня в том числе? — вставляет овьетах фразу в мою речь.
— Вы служите системе, я с ней борюсь — мы просто по разные стороны баррикад, — пожимаю плечами.
— Благодаря знанию талмы драк, человек, любое существо может найти свой путь, свое решение проблем… Ты просто молод и не понимаешь…
— Может быть, но кто дал системе право отнимать у драков возможность НЕ ПОНИМАТЬ?
Овьетах замолкает. Молчание длится уже неприлично долго. Чем дольше молчит Тора Войе, тем яснее мне становится: церемонию мне не пройти. Теперь я даже рад этому. Сейчас меня схватят и отправят в психбольницу. Мне плевать и на двадцать миллионов, и на мнение этого чиновника, пускай и самого главного среди семидесяти дракских миров, и на мое будущее. Я высказал свое мнение, честно и прямо, причем высшему должностному лицу — могу собой гордиться.
— Вот что, — я встаю с кресла, — я передумал: не нужна мне никакая церемония взросления. Извините, что отнял у вас время, — и добавил, не удержавшись, — теперь можете сжечь меня на костре или что там сейчас этому эквивалентно? Ссылка, психиатрическая клиника? Давайте, приступайте.
Тора Войе молча выходит из комнаты, оставляя меня одного. Сейчас меня отправят куда следует, а через год-два я с радостью пройду церемонию, меня вылечат, и я буду примерным представителем своего народа. Все очень печально закончилось! Невольно мне вспомнился Томас. Как он пережил мою измену? Как пережил бегство? Надеюсь, Томас недолго горевал. Теперь мы с ним не увидимся никогда. Тот Ритан Вей, которого знал Томас, исчезнет.
В комнату входит Тог. Наверное, пора…
— Тебе можно позавидовать, — лицо Кута Тога странно торжественно, — сам овьетах провел церемонию твоего взросления. Поздравляю.
Ничего не понимаю. Провел церемонию? А как же знание Талмана, родословной? Ерунда какая-то.
— Я что, прошел испытание? — срывающимся голосом спрашиваю Кута Тога.
— Тора Войе сказал, что ты достоин пройти церемонию более, чем кто-либо другой.
Без сил опускаюсь на скамью. Все мои переживания, все, что я прятал в себе эти годы, вырывается наружу. Я горько и безутешно плачу, это слезы, накопленные долгими годами ненависти, бесполезной борьбы, непонимания и презрения. Слезы истины.

VII

Волны яростно бьют о борт катера. Океан словно чувствует в себе инородное тело и пытается вышвырнуть корабль вон. Мои руки держат штурвал, хотя компьютер корабля дает возможность использовать автопилот. Мне это не нравится. Так интереснее.
На корме я вижу загорелую фигурку Вилли. Скоротечное лето Файрина IV надо использовать на все сто. В руках у Вилли удочка с уходящей в глубину леской. Взгляд сосредоточен на морской пучине, его совсем не пугает качка и брызги. Как, впрочем, и меня.

Выходя из космического корабля, нервно оглядываюсь по сторонам. Лучше бы Томас опоздал, или забыл, или еще чего-нибудь…
— Вей! — слышу за спиной знакомый голос. До чего же страшно.
Томас пробирается ко мне сквозь толпу, молодой драк совсем не выглядит рассерженным. Но Томас просто не может быть рассерженным. Не знаю, чего мне сейчас ожидать — и от этого еще стращнее.
Томас останавливается в нескольких метрах от меня, словно также не уверен в моем поведении.
— Привет, — глупо улыбаюсь я ему.
Несколько шагов, и мы обнимаем друг друга. Наконец, я отрываю его от себя.
— Только не плачь, Томас! Дай я на тебя полюбуюсь…
Смотрю в наполненные слезами глаза и сам готов разрыдаться:
— Прости меня за Гаэзни, ладно? Ты же знаешь, какой я испорченный… И за то, что уехал, тоже прости…
— Как я могу тебя не простить, Вей? — шепчет мне Томас, — я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю, Томас.
Неужели Я это сказал?

Вот, вроде бы и все. Миллионы вложены в дело Джерриба, Гаэзни знает, как ими распорядиться. Правда, сейчас все его мысли заняты предстоящим воспитанием своего потомка, который должен появиться на свет уже совсем скоро. Не от меня. Гаэзни просто понял, что значит — «расслабиться«… Ох уж эти мои шуточки…

Что касается посвящения, то, подозреваю, не обошлось без обширных связей Язи Ро. Иначе с чего бы это Торе Войе проводить для меня церемонию? А, surda, я и ошибаюсь, не хочу даже думать об этом.

Вилли вырастет, пройдут годы, меня не станет, не станет Томаса, должно же хоть что-то напоминать этому маленькому безобразнику, что сейчас ловит рыбу, обо мне? Закатываю рукав. Ампула все еще на месте. Вздохнув, беру нож и, морщась, разрезаю кожу. Выдергиваю успевшую прорасти соединительной тканью пластмассу с чуть голубоватой маслянистой жидкостью внутри. Ритан Вей готов к продолжению рода. Швыряю ампулу в океан.
— Уиллис! — кричу я ребенку. С некоторых пор Вилли перестало нравиться, когда его называют «по-детски», — нам пора! Что бы ты там ни поймал, по приемнику обещали изменение погоды, надо сваливать, пока не поздно.

Томас рассказывает об очередном своем пациенте. Впервые я слушаю его невнимательно. Томас это замечает и тревожно прерывает рассказ.
— Что-то случилось?
— Да... Я принял решение.
Мой партнер бледнеет, но ничего не говорит. От меня можно ожидать чего угодно.
— Хочу, чтобы мой первый ребенок был от тебя.
Лицо Томаса — смесь удивления и безумной радости.

Нужно ли объяснять, чем мы занимаемся спустя пять минут?



Примечания:

shaadsaat - имеющий только один набор органов размножения (пренебрежительно)
gefh - смерть
irkmaan - человек, землянин
Sindie - планета-прародина дракской цивилизации, аналог "человечество"
- Chova nu! Dasu, nusinda! - Иди отсюда! Вставай, придурок!
"симп" - человек, симпатизирующий дракам, имеющий сексуальную связь с драком.
- Nu echey! Lomaak nu! - Ты здесь? Слышишь?
Yyla - любовник (презрительно)
ковах - учебное заведение
джетах - учитель
Tsien Denvedah - элитная гвардия дракской армии
G'tah Diea - Палата Драков, орган управления
purzhaab - сумасшедший
Kizzlode - дерьмоголовый
Chirhn-kovah - больница
овьетах - главный джетах, руководитель
surda - возможновероятнонеисключено
nu - ты
kazzmidth - дословно "богатая сука" (у драков нет Ж и М родов)
kodaer - убийца
benga - быстро, быстрее
Шизумаат - один из величайших дракских философов, история о нем и его мысли записаны в Талмане, Кода Нувида.
Ае - да