Закадычные враги

Лана Кузьмина - http://www.proza.ru/avtor/undina3

 Цыган Яков появился в деревне перед самой революцией. Баба Маня, тогда ещё босоногая девчонка Машка, с удивлением наблюдала, как строит он небольшой домик на другой стороне улицы и перевозит туда жену с двумя детьми. Машке он сразу не понравился. Спроси почему, не ответила бы. Не понравился и всё тут!
Яков тоже невзлюбил Машку. Слишком уж назойливо выражала та свою ненависть: бродила по его огороду, заглядывала в окна, а после сообщала деревенским, что «у этого нехристя в доме ну ни одной иконы нету». На самом деле Яков был крещёным и носил, не снимая, простой медный крестик на белом шнурке.

В 1926 умерла первая жена Якова, Зара. Недолго погоревав, молодой вдовец снова женился. Через год выщла замуж и Маша. Причиной недовольства стали дети. Через пять лет у Маши их стало трое, у Якова уже семеро. Все они носились шумной ватагой вдоль улицы, и если что-то ломалось или пропадало виноватым оказывался или «цыганёнок Пашка» или «Марии Федуловой Витька».

В сорок первом уходили на фронт оба, Мариин муж и Яков. Молилась за обоих, за обоих плакала, как умела по-простому идущими из сердца словами: «Сохрани Божья Матерь Серёженьку моего да этого нехристя, человек всё ж какой бы он не был».
Яков вернулся, увязая в деревенской грязи топорно сделанным деревянным протезом. Сергей сгинул в бескрайних украинских полях.
- Явился, чёрт! - кричала Мария Владимировна.
- Жива ещё язва? - отвечал Яков.

Так и продолжили жить на одной улице, друг напротив друга. Шли годы. Больше не вышла замуж Мария, овдовел Яков.
Каждое утро выходила на крыльцо женщина, бросала взгляд через дорогу и кричала, что было сил:
- Не сдох ещё, чёрт старый?
- Не дождёшься, ведьма! - доносилось в ответ.

Ничто не могло нарушить устоявшуюся традицию. Даже на свадьбе внука Марии и правнучки Якова старики бросали через уставленный угощением стол друг на друга злобные взгляды.

Летели годы, изменилась страна, покосились бывшие до того крепкими домики, ослеп Яков. Он больше не мог разглядеть в предутренней мгле свою вечную соперницу. Кричал наугад, несколько раз, с перерывом, пока не отзовётся старуха. Мария видела прекрасно, даже нитку в иголку вдевала без посторонней помощи. А вот слышать - не слышала. Отвечала наобум, едва заметив на противоположном крыльце давнишнего недруга.
- Коптишь ещё керосинка?
- Живой ещё, басурманин?

То утро выдалось холодным, подёрнутым туманной дымкой. Соседняя половина улицы тонула в ней, словно в молоке. Сколько не кричал Яков, как не надрывал свой голос - не откликалась старуха. Недоброе что-то кольнуло в сердце, схватил старик стоявшую в сенях палку и, едва не свалившись с крыльца, побежал через дорогу.
Дверь ему отворила Маруся, младшая машина дочка. Вытерла лицо уголком платка, всхлипнула:
- Преставилась матушка. Отмучилась кормилица.
- Как так? - словно не понял Яков. - Когда же?
- Да вот так. Легла вчера спать, а сегодня пришла её будить, а она уже того...

Яков повернулся и медленно побрёл обратно. Вскарабкался на крутое крыльцо, толкнул дверь и рухнул на старый табурет.
- Ну, ведьма! - закричал он, потрясая в воздухе кулаками. - Бросила меня! На кого же ты меня бросила? - и заплакал.