59. Уточнение предсказания цыганки

                (Фрагмент романа "Крепостная герцогиня". Курск, 1713 год.)

 В сентябре новый учебный год наступил. И молвил репетитор барину:
    - В апреле сего 1713 года был заключён мирный договор во граде Утрехте. По нему вышла Великая Британия из войны за наследство гишпанское. Посему во скором времени индустрия и хозяйство сельское державы сей расцветут несказанно. А с ними расцветёт торговля. И потребны будут аки воздух знатоки языка аглицкого…
    И воскликнул Василий Никитич, несколько слов аглицких ведавший:
    - Ну, так обучи языку сему Малашку. А уж она Никитку научит «спикать» не хуже, нежели ныне он «шпрехает»!

    Минула пара месяцев. Малашка изучила основные правила грамматики языка аглицкого и без акцента изъяснялась на оном. Правда, запас словарный восхищения пока не вызывал, но все ведали, что вскоре вызовет.
    Никита тем временем также не дремал, а читал книги на языках французском, немецком и латыни, а засим их с Роджером обсуждал.

    Однажды вёл Роджер с Малашкой беседу светскую на языке аглицком. И помыслил он, что судя по речи, ученица его, коли приодеть ея – настоящая герцогиня аглицкая (ибо тонкости этикета она и Никита освоили ещё во время изучения языка французского).
    Вдруг британца словно током ударило, … то бишь электричеством статическим!
    И попросил он служанку:
    - Расскажи-ка, Малашка, подробнее про гадание цыганки.
    - Аки глаголил бы на моём месте Цезарь: «И ты, брит!» … В смысле - британец. То бишь и Вы, мистер Смит, тоже считаете, что цыганка глаголила не о Глафире, а обо мне?!
    - Из твоего «тоже» следует, что и ты в сем уверена.
    - Увы! Именно так. Пришли мы всей семьёй на ярмарку. А там цыганка Рада знаменитая толпой окружена, ибо все предсказания ея сбываются. Попросила матушка моя судьбу ея предсказать. Погадала цыганка, нахмурилась чуть заметно, однако не сказала ничего. Токмо красоту Глафиры восхвалять стала. Видать ведала утопление предстоящее родителей моих, но не хотела расстраивать оных. Но матушка настырной оказалась. Тогда цыганка вновь карты раскинула и молвила: «Одно ведаю точно – дщерь твоя станет герцогиней аглицкой!». И глаголя слова сии столь выразительно на меня глянула, что поняла я, об ком (автор уточняет, что «обком» здесь ни при чём) речь. Но ибо пред тем она красоту сестры моей воспевала, то решили все, а особливо Глафира, что речь об ней. Ныне уже можно точно глаголить, что ошибалась сестра моя несчастная.

    Минуло полгода, в течение коих Малашка язык аглицкий изучала и Никиту в нём (совместно с наставником аглоязычным) натаскивала. Попутно активно шахматную литературу штудировала в гордом (насколько сие возможно для девки крепостной) одиночестве.
               
                ***