Справедливый город

               
               
Пахло весной, влажной землей, так что я думала, мой сон продолжается. Пока рядом не послышался голос.
- Откуда вы приехали, гражданка?
Я огляделась. Позади меня стоял мужчина в сапогах, картузе и старой кожанке. Лицо его было обветрено, загорело и подчеркнуто скульптурно. Хоть портрет лепи героев комсомола.
- Да, как вам сказать?.. Издалека. – И махнула рукой неопределенно в сторону.
Его голос внушал мне уверенность, что все-таки я не пропаду здесь.
- Да, вы не бойтесь. К нам отовсюду приезжают.
- Я и не боюсь. – Меж тем, я попыталась осмотреться, как же я выгляжу.
Какая-то душегрейка поверх длинного платья на пуговицах. На ногах сапожки. На голове платок.
Между тем захотелось вдохнуть весенний воздух полной грудью. Я чуть ослабила платок на шее.
- Ну, что ж. У нас работать и учиться можно. – Продолжал мужчина. -  В общежитие поселим. Вас  как звать-то?
- Мелания.
- Ну, вот, товарищ Маланья, в общежитие с девчатами вас поселим.  А вы тоже в технический?
- Я, наверное, лучше -  в педагогический.
Я обдумывала все же, где я очутилась. Судя по одежде и говору, далеко за Уралом.
«Уральский хребет, в древности Montes Raphael – меридиональный хребет, граница между Азией и Европой». – Не помню,  где-то прочитала.
 Он повторил.
- Вы как раз вовремя прибыли, товарищ Маланья. У нас тут как раз разворачивается фронт работ.
Кто он такой, думала я, и где я могла все это читать? А он продолжал говорить:
- Самый лучший город. Самый крупный завод-гигант, «Стройка века» - вот куда вы попали.  -  Его глаза продолжали светиться черным блеском. – Вы только представьте, что нас ждет: улицы как стрела, новые проспекты, парки, сады. – Он быстро рукой окинул все пространство. – Товарищ Уколкин меня зовут. – И подал мне руку.
- Очень приятно.
Ничего же пока этого не было. Кругом слякоть, не мощеные дороги. Редкие деревья. Деревянные дома у дороги.
- Ничего, быстро освоитесь. Вот, американские товарищи инженеры у нас быстро освоились. Через 10 лет к нам все приезжать будут как на экскурсию. Будете экскурсии здесь водить.  Метро, аэродромы, чистые улицы, сады, дворцы. Это о нас поэт написал:
                Но шопот
                громче голода, -
                он кроет
                капель спад:
                «Через четыре
                года
                Здесь
                будет
                город-сад!»
- Может, слышали?
- Слышала.
- Вы поживите у нас – вы сами все увидите. Паек, мыло – все обеспечим. Вам Таня поможет устроиться, она сама недавно приехала. А уже вузовка.  Мы живем пока трудновато, но  весело. Приходите сегодня на собрание - литературный диспут: «Маяковский против есенинщины». Будет интересно.
- Наверно, приду.
- Можете сами принять участие, выступить.
- Нет, я лучше послушаю.
- Будет, что послушать. Так не забудь. Приходи.
- Не забуду. Спасибо.
Тут на дороге так неожиданно появился Троумель в своем черном цилиндре с тросточкой, то к чему я так не могла привыкнуть.
Товарищ Уколкин с недоверием посмотрел в сторону Троумеля.
- А это кто же будет, в цилиндре, с носом?
- А это иностранец. -  Неопределенно повертела я в воздухе какую-то фигуру.
- Из немцев?
- Да. – Утвердительно кивнула я головой.
- А у нас тут все больше американские  товарищи строят, инженеры. И кто же, этот?
- Химик. – Подумав, быстро ответила я.
- Химик, опыты всякие? Ну, ему прямо до гостиницы, там все иностранцы. Вот, и химкомбинат надо. За четыре года, да. Даешь! А что же он хочет делать, вообще?
- Вообще, он хочет, - я мучительно вспоминала, куда бы его отправить, - он хочет посмотреть дом Достоевского. Где он жил?
Вероятно, это тот город, - вспоминала я, -  где был счастлив Достоевский. Пусть очень недолго, очень мучительно. Да, но он был отмечен его радостью, его пьянящим чувством счастья. Где обрел свою любовь.
- Да, это можно. Вам любой мальчишка подскажет, как пройти.
- Но он же, иностранец, он не найдет.
- Проводите товарища химика, а потом в общежитие. – Уколкин быстро чиркнул записку карандашом.  – Вот, вам записка. Вас накормят и поселят. Так, не забудь. Приходи на диспут.
- Не забуду. Спасибо.
 Товарищ Уколкин приподнял картуз, развернулся и уверенной походкой зашагал прочь.
- Так куда вы теперь намерены идти? Не в общежитие, надеюсь? –Троумель старательно разгребал камушки на дороге своей тросточкой. А голос  - недовольный.
 - Нет, конечно.
Я быстро скомкала записку товарища Уколкина. Обрывки разлетелись по ветру на дорогу белыми снежинками.
 – К дому Достоевского.
В это время народу появилось значительно больше. На улице все торопились кто куда,  с какими-то узелками, пожитками. Девушки на прямой пробор, повязанные платочками, в кокетливых юбках с оборками. Кто вузовки, кто в ФЗУ на учебу, рабфаковцы, строители. По- хозяйски, размашистым шагом шагали.
- Я, конечно, понимаю, вам хочется быстрее все посмотреть и попасть на диспут.
- Ну, возможно.
- Я вас, предупреждаю, это может быть опасно.
- Не совсем вас понимаю.
 - Что непонятного?  Нас могут вычислить. Вы  видели, как он на меня смотрел? – Троумель покосился в сторону Уколкина. -  Хорошо еще он поверил вашей чуши, и то не до конца. Случись что, нам несдобровать.
- Не пугайте меня, Троумель. Пойдемте лучше к дому Достоевского.
- Вы хотели попасть в счастливый город, вы находитесь в нем.
- А мы сейчас проверим. Послушайте, товарищ…- обратилась  я к первому встречному,
который  даже не повернул  в мою сторону головы.
 - Вы уверены, что он вас слышит? – Напрямую съехидничал Троумель.
- Эй, товарищ! – Обратилась я к незнакомому прохожему. – А где здесь город Счастье?
- Прямо. Направо. Первый переулок налево. Сад город.
- Благодарю вас, ответила я. – Схематично. Но просто.
Все просто. Привыкаешь и не замечаешь, что вокруг тебя.
- Где же обещанное будущее, рай на земле.
- По-моему, вас не поймут.
- Но у них все написано об этом в книжках. – Продолжала я спорить с Троумелем.
- Но это же,  только слова. Им нельзя верить.
- Но они-то верят. – Я как бы призывала в свидетели всех, кто оказался на улице.
- Не думаю.
- Вот, и стены и дома все исписаны, посмотрите. Лозунги, призывы: «Даешь!», «Все вперед!», «Мынашмыновыймир»,  «Чтоб сказку сделать былью»…
- Да, что вы, четыре года, десять, двадцать лет  несбыточный срок, как в сказке.
- Да, значит, их обманывали?
- Ну, зачем? В сказке все должно быть красиво. И недостижимо.
-  Ну, вот, опять вы все портите, Троумель. Утопизм дает надежду.
- Да, им некогда верить, им надо просто жить.
- Да, как я сразу не подумала. Все куда-то тропятся, все спешат. – Огляделась я вокруг.
- Остановитесь, постойте, куда вы все бежите. Кто это с ними бежит, кажется это опять товарищ Уколкин?  Размахивает руками, торопит. Случилось что-то. – Товарищ, товарищ, куда вы бежите?
- Там на шахте, пожар, - ответил пробегавший.
- Кажется, на Металлургическом…- крикнула молодая женщина, размахивая платком.
Все бежали разом, срывая платки, теряя картузы. Кто с ведром, катили бочку, проезжали телеги. Ревели автомобили.
- Троумель, Троумель, не оставляйте меня, – я оказалась зажата в этой толпе.
- Я вас не покину.
- Что мне делать? – Крикнула я.
- Выбирайтесь. Браслет, браслет, - он постучал набалдашником трости по своей руке.
Я молниеносно схватилась за левую руку. Браслет был цел. Тут же нажала – «Стоп». «Будущее". Это все, что я помнила.