***

Слишком часто вникаю в чужие жизни, пытаюсь понять.
А сам остаюсь где-то там на задворках, какой-то чувак со странностями.
Помню всех, кто когда-либо был со мной, на столько, чтобы можно было встретившись в переходе через несколько минут ударить себя по лбу и такой мол:"стоп, я же тебя где-то видел!".И ничего страшного, что это твоя жена. Нынешняя.
Дышать хочется чаще, весна же. Дышишь и никого не помнишь. Это после зимы твоя личная гравитация меняется и с тебя постепенно отходит пыль, разлетается во внешнее пространство улиц, летит куда-то в копилку зимы, чтобы на следующий год покрыть тебя таким же слоем и снегом притрусить. И тут выясняется, что те черные джинсы, в которых ты проходил всю зиму на самом деле красные, просто у тебя шахта рядом с домом.
Рядом с домом..
Хочется писать домой письма, при том не голубями, а страусами и заставлять эту нечисть лететь. Самое ценное- это письма. Когда хочется огонька- их можно почитать или сжечь, что- либо с ними сделать.Да даже просто подтереть задницу в знак протеста.
Не объяснишь же сидя на лавочке чем примечателен мир, отправишь письмо страусом, посмотришь ему вслед, думаешь, авось добежит эта курица.
А под этим синим небом можно смотреть только на животы самолетов, хорошо, что они не какают, иначе бы арматурой бы как придавило..
На улицах как рыба, но это когда дождь. Уголек сигареты двигается, как жабры и полная тишина. Машины, как что-то более хищное светятся.
Поразительно. Письмо дошло.
Хотя странно, я же не вписал адресата. Наверное, просто домой. Проследить бы за этим страусом, какими дорогами он идет, откуда знает где мой дом, даже если я этого не знаю? А он настораживается, понимая, что его где-то хотят нае* и убегает по верхушкам деревьев, по животам самолетов.
"хитрожопая курица"- думаешь ты.
Как бы там не было, а весна пришла и на душе становится спокойнее.
Если этот страус куда-то доставляет мои письма, значит там, наверное, и есть мой дом.
Хотя может быть глупая птица теряет их по пути, рассыпает где-то, или просто сидит и угорает с такими же бройлерами с написанного.
Но я же ничего не пишу в этих письмах, а только подписываю.
Пусть там, дома, знают, что у меня все так хорошо, что даже рассказать нечего. Ну еще чтобы помнили, что где бы меня не носили черти, а я все равно есть.
Хотя, наверное, это судьба каждого, кто отправился что-то делать.

Занавес.