Глава заключительная. Вместо эпилога

В СОАВТОРСТВЕ С АЛЕКСАНДРОМ МИХЕЛЬМАНОМ


Туман рассеялся, и мы увидели, что стоим на берегу маленького острова изумительной красоты. Вокруг расстилалась бескрайняя водная гладь глубочайшей синевы, а остров, словно бесценный изумруд, покоился на ней.

Цветущие кусты, стройные деревья, густой ковёр сочной травы, сам стелющийся под ноги… Мы осторожно двинулись вглубь острова. Яркие птицы распевали чудесные песни, перепархивали с дерева на дерево; из-за пышного куста высунулась любопытная мордочка симпатичной пушистой зверюшки, вроде маленького медвежонка.

Впереди показался ручей. Животное, мордочкой и стройными ногами похожее на оленя, а ушами и пышным хвостом — на лису, подняло голову от воды и посмотрело на нас с интересом, без малейшего страха.

— Мне кажется, мы в раю, — прошептала я.

— Если и так, стоит опасаться Змея, — отозвался Бен Давид, недоверчиво присматриваясь к окружающей идиллии.

— Нет здесь никакого змея, если не считать тебя, конечно, — фыркнула я.

Оранжевый оленёнок махнул лисьим хвостом и продолжил пить, кося на нас любопытным глазом.

Вскоре мы вышли на поляну, посреди которой сияло нечто… непередаваемое. Я сразу поняла, что это он и есть — Кристалл Покоя.

Выглядел он как большой цветок лотоса, вырезанный из белого полупрозрачного камня. Но белый цвет то и дело распадался на все цвета спектра, и по цветку волнами пробегали радужные переливы.

— Это он, — прошептала я.

И на этот раз даже Александр не стал спорить. Мы медленно приблизились к Кристаллу и с благоговением опустились на колени рядом с ним.

— Ну что же… — кашлянул напарник.

— Не могу, — я покачала головой.

Слёзы застилали мне глаза, в груди стало тесно. Что же станет с этим миром, если мы заберём его?
— Что будет с островом? — спросила я вслух. — Чувствую себя грабительницей, покусившейся на самое святое… Я просто не могу…

— М-да-а… — протянул напарник. — Вот теперь мы точно в твоих глюках. Добро пожаловать в "Аленький цветочек"! Признавайся, сколько раз смотрела этот мультик?

Я рассмеялась сквозь слёзы.
— Не считала. Но много. И каждый раз — каждый! — ревела в три ручья.

— Мне никогда не понять женщин, — покачал головой Александр. — Ну, в первый раз — ясно, но зачем плакать во второй и все последующие, если знаешь, что всё кончится хорошо?

— Если уж на то пошло, то и в первый раз лить слёзы не из-за чего — ведь знаешь, что это всего лишь мультик, — возразила я. — Но смысл в том, чтобы пережить всё снова, пропустить через себя, так сказать. Пусть история придуманная, но наши чувства — они-то настоящие!

— И вообще, кто знает, где вымысел, а где реальность? Может быть, мы все живём в чьей-то фантазии, или наоборот: все миры, что нам известны, существуют в нашем воображении?

— Я давно говорю, что всё это — наши глюки, — хохотнул напарник.

— Ну нет, — я улыбнулась, — скорее уж соглашусь, что все мы — глюки Высшего Разума.

— Да у тебя мания величия, дорогая супруга! Ну, как бы там ни было, но должны же мы вернуть Кристалл. Он ведь нам не ради каприза купеческой дочки нужен, а для восстановления равновесия и спасения тьмы тем живых существ, миров и измерений! И остров этот, я уверен, останется столь же прекрасным и совершенным.

— Ну что ж, — я вздохнула, — придётся поверить тебе на слово. Очень надеюсь, что так и будет.

И мы одновременно протянули руки к чудесному цветку и коснулись переливающихся лепестков.
В тот же миг весь мир утонул в радужном сиянии, а я вдруг со всей ясностью осознала, что Александр прав: этот остров — находящаяся в одном из высших измерений душа Кристалла. Она совершенна и не погибнет никогда.

А тем измерениям, в которых обитаем мы, смертные и несовершенные, как воздух необходимо материальное воплощение Кристалла. И оно будет поддерживать равновесие миров, пока в смертных созданиях не иссякнет мудрость, любовь и доброта.

И совсем неважно, кто в чьих фантазиях обитает. Если чувствуем мы по-настоящему, значит по-настоящему и живём.