Глава2 - В тихом омуте

Следующие несколько дней прошли странно. Витать в облаках было некогда: нужно доделать отчёт на службе, перевод статьи дома, забежать в налоговую, сделать уборку, затариться на рынке, «подлечить» компьютер. Ах да, и провернуть парочку халтур. Не сказать, чтобы она обожала колдовать за деньги. Но что поделать, если магические услуги пользуются спросом, а лишних сто пятьдесят талеров в месяц... никакие они не лишние, и точка. 

В общем, скучать не приходилось. Но всё это время Алесю преследовало чувство незавершённости. Казалось, всё происходящее, все эти важные и нужные дела – просто фон, интермедия для чего-то более нужного и более важного. И при этом не выразимого словами. Такое бывало в период назревания идей: мучительный смутный зуд и порыв без направления. Но сейчас не было речи о творчестве, и когда Алеся осознала, что ей нужно, то очень смутилась.

Ей необходимо было – рассказать. О том самом сне. 

«Да, разведчик вы так себе», - кисло усмехнулась она. Нет, видимо, ей опять придётся делать жизненный выбор. Возможно что-то одно. Нельзя бесконечно разрываться между желанием посвящённости и желанием самовыражения.

Её толкнули в плечо. Алеся заметила, что стоит перед залитым светом холодильником, и тупо пялится в его недра, и никак не может определиться с йогуртом. Вечная великая проблема с сознательного возраста. Она схватила первый попавшийся и, лавируя, двинулась к кассам.

Ну а что плохого, если она всего-навсего перескажет сновидение? Это что, государственная тайна? Да и государства того давно уже нет...

Алеся притормозила и свернула к рядам со сладостями. Надо бы взять что-то к чаю. Так, Влада любит зефир, а Лора – венские вафли...

Стоп, стоп, стоп!

Волна стыда обдала её жаром. Она уже даже распланировала, кому что разболтает. А всё потому, что девчонка. О словоохотливости женщин как причине зла пишут даже Шпренгер и Инститорис: «Их язык болтлив. Всё, что они узнают с помощью чар, они передают подругам...». Ещё именно поэтому женщины в спецслужбах – явление спорное. Трепливые, эмоциональные – грош цена. Хотя, с другой стороны, нет лучше сотрудника для прослушки: а как же знаменитое бабское любопытство? Подумать только, ведь это как классические мыльные оперы по радио, обнажённая чужая жизнь со всеми страстями и обыденными детальками. И, в принципе, богатство обладания тайной, чувство собственной исключительности покупают молчание. Таким сокровищем даже не хочется делиться. Одно женское качество вполне перекрывается другим.

В голове у неё плавно вертелись обрывки мыслей, будто щепки в водовороте: тайны, корень зла, трактат о ведьмах... Алеся нахмурилась и непроизвольно передёрнулась от внезапного холодка. Дело здесь непростое. Нужно ведь знать ещё, какой именно тайной ты обладаешь и что с ней, собственно, делать.

Ответ, что делать, напрашивался сам собой. Но думалось о нём с явной неохотой. Вместо этого Алеся развесила на балконе бельё. В комнате стало сумрачно, и ей взбрело в голову достать новогоднюю гирлянду. И она полчаса крепила её на стену под песни сестёр Эндрюс. А потом решила сделать чай. Пока он заваривался, залезла в интернет и бездумно переписывалась с Лорой. Вот тут-то она и обмолвилась, что ей снился Андропов. «Правда?» - с любопытством переспросила подружка. Алеся вкратце пересказала содержание сна.

Вышло это как-то само, но Андропов сделался для них знаковым персонажем. Вычитывать интересные факты, а чаще мифы, находить редкие фото, тут же отсылать и обмениваться шуточками, отмечать совпадения – всё это стало для них традицией и здорово поднимало настроение. Вот и сегодня они расстались весёлые и довольные, в предвкушении новой беседы.

Алеся снова занялась своими делами. Сначала переводом. Потом бросила и схватилась за карандаш. Но эскизы не шли. Казалось, в голове куча идей, но на бумаге получалось вымученно.

Ох. Значит, надо пропылесосить или помыть ванную. Короче, заняться профаническими действиями. От них она всю жизнь пыталась откосить, тихонько или с бурными протестами. Но теперь их выполняла добросовестно, потому что, как давно мечтала, жила в гордом одиночестве в мансарде слоновой кости. И прекрасно понимала: не уберёшь ты – не уберёт никто. И шторки новые не повесит. А эстетика бытия – наше всё.

И тут Алеся взвыла. И зашвырнула тряпку на балкон так отчаянно, что испугала кошку. Нет, нет и ещё раз нет! Всё к чертям!

Гудки в трубке тоже раздражали. Наконец раздалось знакомое контральто:

- Привет. Как дела? Как твой вечер?

- Э-э...

Стамбровская замялась. Влада терпеливо подождала.

- Ты ещё на работе?

- Ну да, а что?

- Дело одно есть. Надо обсудить. Давай встретимся в городе?

- Давай, я закончу минут через сорок. А где?

Алеся озабоченно нахмурилась. Что ближе всего к МИДу и Грюнвальдской площади?

- «Старая Клайпеда». Идёт?

- О, прекрасно. Сто лет там не была. Ну, до встречи.

Влада сидела за столиком у окна, подперев щёку рукой. От усталости её лицо казалось меланхоличным. Но при появлении Алеся она вспыхнула улыбкой и негромко прокричала:

- Эй, морячо-о-ок!

Алеся, смеясь, плюхнулась на стул. У неё получалось почти неосознанно: в «Манхэттен» она красила губы в бордо и подводила стрелки, в «Старую Клайпеду» явилась в бушлате и стильно-небрежной фуражке.

- Ну что, Днепровская флотилия, рассказывай.

- Давай сначала определимся со вкусняшками. Я угощаю, - с предвкушением произнесла Алеся.

- Ого, офицер! Ну ты даёшь. Денег много стало? – добродушно подколола Влада.

- А вот и стало! И сейчас расскажу, как.

Подошла официантка. Они заказали по бокалу клеверного пива и жареные креветки.

- ...Ну представляешь, гениальная идея, - рассказывала Алеся, - для надёжности зарыть в саду шкатулку со всеми семейными сбережениями, да ещё будучи под мухой...

- Можешь не продолжать, - фыркнула Влада.

- Вот-вот, я только и сказала, идёмте, мол, так мы сразу стартанули в Боровляны, туда-сюда, захожу в калитку, жена на него смотрит - съесть готова, и на меня почти так же... Работы было минуты на четыре. Ну, я для солидности растянула на семь. Глаза, там, позакатывала, лице к небу воздела. Деньги при мне и откопали, и оттуда же на радостях сотку вытянули. 

- Ну ты ловка. Недаром из Бобруйска.

- А то!

Зажглись жёлтые корабельные лампы под балками, стало чуть шумнее. Свислочь за окнами покачивала огоньки на тихих, крадущихся волнах, и начинала сливаться с небом. Алеся расслабилась и мечтательно глядела на улицу. Влада уловила перемену и осторожно заметила:

- Но рассказать ты мне хотела не это.

- Нет, конечно. Это не главное.

Она собралась с духом и ещё раз описала свою стычку с председателем.

- Да, дела, - усмехнулась Влада. – Хорошо ты его приложила. Понятное дело, что для тебя нация – не пустой звук. Ты же не армяногрекоеврей с финско-казачьими корнями.

- И с осетинской примесью! – многозначительно подняла палец Алеся. – Но даже спор наш, знаешь, дело десятое. Так мне кажется. По крайней мере... Во-первых, степень достоверности девятнадцатая, не меньше. Всё как наяву. И чувство скрытого смысла. И даже... не побоюсь этого слова, предназначения, - осторожно проговорила Алеся. На неё вдруг напало непривычное косноязычие. – Такое... ощущение смутное, что... когда я проснулась, я не завершила гештальт, а только... ну да, только открыла. И это чувство у меня все эти дни. Ну, сон-то мне приснился сразу после беседы с министром – наверное, под впечатлением, - поспешно прибавила она.

- Может, это сон с продолжением вроде путешествий в неизвестные города?

- Да кто его знает, - пробормотала Алеся и откашлялась. - Я когда-то рассказывала: в обычных снах у меня очень давно, ещё с начальной школы, часто бывало такое чувство, что я на задании. Что должна выполнить какую-то миссию. И, что характерно, я никогда не знала, в чём она заключалась. Я там просто ходила, что-то носила, кого-то искала – и пыталась понять, что я здесь вообще делаю. Но я как будто бы не могла постичь этого своим скудным умишком, такое чувство, что я вообще была неким слепым орудием. Как агент самого низового уровня, который тупо выполняет какие-то фрагментарные задачи, но ничего толком не знает, а значит, и не выдаст. Самое обидное, что сны эти всегда прерывались. Я так никогда и не завершила ни одну миссию. И так ничего и не поняла. И здесь вот такое же ощущение. И это не даёт мне покоя, - закончила Алеся и сделала глоток холодного пива.

- Да, дела, - протянула Влада уже второй раз за вечер. Она призадумалась. – А ты уверена, что это был «сон с большой буквы»? Не астрал никакой?

- Ну что я, отличить не в состоянии! – воскликнула Алеся. – Ничего там не деформировалось, никаких загадочных существ!

От умиротворённости не осталось и следа. Снова засосало под ложечкой.

- Это Андропов-то – не загадочное существо? – усмехнулась Влада. – Ну, или тот, кто себя за него выдавал.
Может, свет ложился причудливо, но казалось, что смотрит она настороженно и неодобрительно. Алесе стало досадно и не по себе. Она раздражилась – захотелось вскочить, заходить между столов, размахивая руками, и выдавать возмущённые тирады. Но пока – не было повода.

- Я не проверяла, - процедила Алеся. – И почему сразу такие подозрения? Ты, вон, тоже хороша, погружаться в сюжет с убийством ради рассказа – это тоже слишком!

- Нормально! Ты и на своего духовника так кидаешься, если он что-то не так тебе скажет?

- А ты что, духовник? Такой же специалист, как я! – поддела Стамбровская.

- Ну ладно, извини, может, я перестраховщица, - примирительно выдохнула Влада. – Ну и всё-таки. Энергетически. Каковы были твои чувствования?

Алеся терпеливо расписала свои впечатления.

- А ты всё-таки перепроверь, - покачала головой Владислава. – Или вообще туда не суйся. Все эти фишки насчёт смеси притяжения и отталкивания, некого жара и томной неги – это мутная история. С одной стороны, мы товарищи культурные, Элиаде проходили. Вполне традиционный сюжет. Но вот с другой стороны... У меня с месяц назад подработка случилась, пришёл ко мне молодой препод из Лингвистического. Мистикой много лет увлекался, причём разной. К нему во снах приставала некая девица вроде булгаковской Геллы, и он колотился, когда мне рассказывал, мол, она меня сегодня поцеловала, до сих пор помню вес её тела и холодные, склизкие губы...

Алесе вспомнились полные губы председателя, и её передёрнуло.

- Знаешь, - холодно заметила она, - от споров о национализме до эротики – как от Нарочи до Титикаки.

- Ну, сама понимаешь...

- Да. Я понимаю, - с напором произнесла Алеся. – И обещаю хорошо себя вести.

Она ехала домой в кислом настроении. Ей не нравилось, какой оборот приняла беседа. Хорошо ещё, что на генерала никакой напраслины не возвели – хотя что там возводить, его сущность известна, и сам министр очень мило с ним беседовал, раза два, по крайней мере. Вот председатель – дело другое: это же сон, явление тонкое, хоть и на жизнь похожее до невозможности. А вообще-то, стоит признаться, всё неспроста – но не в том смысле, что думает Влада. Просто началось это уже очень давно.

«Это всё Тополь виноват», - как-то раз мысленно проворчала Алеся с хищной улыбкой.

Об этом писателе она и раньше слышала, но чтоб читать? Помилуйте! Не её это вкусы. Первую книгу подсунул друг. Она жаловалась, что совсем измучилась: нечего читать, всё не под настроение! А роман «Чужое лицо» оказался из серии «клин клином» -настолько не в дугу, что с горя она так и вцепилась в него с первых страниц. Может, и не с первых, но вчиталась быстро.

В итоге восьмого марта Алеся тряслась, скукожившись на застывшем сиденье зелёного мазовского автобуса-гармошки, и только вздрагивала при объявлении остановок, чтоб не пропустить нужную, с поэтичным названием «Гаражи». Остальное время она терялась в омуте шпионского романа. Алеся ехала за тортом для девичьих посиделок, и одновременно жадно вкушала развесистую клюкву.

Разухабистая смачная советскость вызвала у неё полный восторг, равно как и близкая ей тема: нестандартный эротический образ.

Она долгое время убеждала своих подружек, что дон Аугусто привлекателен. Долго наталкивалась на недоумённые взгляды, робела и протестовала. Уж очень непривычно было видеть немолодого чилийского генерала в роли «героя-любовника». У Влады была похожая ситуация: при всей его мужественности, Громыко ну никак не воспринимался в качестве «секс-символа».

Ага, Громыко, ехидно ухмылялась Алеся – а Андропова не хотите?

Автор вывел будущего генсека под именем генерала Андронова (вопреки фактам подчеркнув «военность») – и именно в его объятия вынужденно отправил горе-шпионку Вирджинию.

Это вызвало у Стамбровской приступ хулиганского хохота и восторженного визга: да будет трэш! И чем трэшовее, тем лучше!

Ей были почти неинтересны чувства главных персонажей друг к другу после того, как героиня попала в плен, а герой был вынужден скрываться. Она ждала новых эпизодов с генералом и Вирджинией. Хотя они не отличались особенно изысканными подробностями, да и вообще их было ужасно мало. Разумеется, на Алесин извращённый вкус.

Когда пришлось с привычной досадой перелистнуть последние страницы, ей невольно пришли в голову кое-какие мысли. Действительно, есть такие персонажи, что всегда связаны с легендами о любовных подвигах: Наполеон, Екатерина Вторая, даже Сталин с Гитлером. А есть и те, которые никак не воспринимаются в эротическом контексте. И Андропов был как раз из таких. Тем сильнее разгорелось её любопытство – может, автор не преследовал иной цели, кроме пикантной дикости, но нетипичный образ зацепил её. За «клюквой» последовали мемуары и монографии.

Алеся не думала, что так затянет. Она иногда обнаруживала параллели со своими качествами, характером, биографией – и тогда хмурилась или нервно сжимала губы. Она усмехалась самой себе, впечатлительной и претенциозной особе: ведь так же, как и в случае с Пиночетом, эти параллели наверняка были натянутыми. Но почему они так волновали? Тогда Алеся и вовсе злилась: хватит параллелей со всякими персоналиями. Ей уже Вышинского хватило, и было это жутковато, и окончилось плохо. Правда, для него, а не для неё, однако... Минуту она сердилась и расхаживала по комнате, а потом снова садилась за книгу.

Этот период казался ей долгим, хотя не шёл ни в какое сравнение с «чилийской» эпохой. Было совестно за отход от основной своей темы – но, в конце концов, ей нравилось испытывать воодушевление и раздвигать рамки восприятия.

И тут же стала ясна причина тягостной, сладко-болезненной тоски при поездке в Москву. А уж куда очевидней – сон. Она вчувствовалась в историческую личность. Она издевалась над деятелем чуждой политической системы, а жалела человека.

И, хоть дала слово насчёт осторожности, ощущала страстную, авантюрную дрожь.

Алеся вообще ходила какая-то взвинченная. Даже вечерняя месса не помогала – запаса благодати хватало ровно на один вечер, а наутро снова начинались «загоны». Хотя причины для этого находились, да хотя бы проблемы с работой.

Было ясно, что Алеся тут ни при чём. К тому же, ей явно не грозило остаться на улице. Но ведь распереживаться и истерзать себя – святое дело. Слава Богу, никто не пытался читать нотации, замечая её беспокойство. Только однажды к ней подошёл капитан Батура и сказал:

- Слушай, Лесь, ты не переживай. Прорвёмся.

И похлопал по плечу. Алеся улыбнулась и отозвалась:

- Спасибо, товарищ. Да. Я думаю, всё не так уж плохо.

- А то! Вот видишь, другой настрой! – воскликнул капитан.

Они весьма любопытно познакомились и сдружились.

Капитан числился в том же управлении секретных разработок, что Алеся. Но её маленький отдел оставался маргинальным. И вот теперь его было решено совсем расформировать.

За два года она уже утратила иллюзии: энергоинформационные технологии в Минобороны всерьёз не воспринимались. Зато Дмитрия Батуру знали все: блестящий молодой инженер слыл местной звёздочкой.

            «Вот это специальность, не то, что моя…» - тихо злилась Алеся. У неё взыграл вечный комплекс гуманитария. Ещё у капитана была родословная – кровь не просто шляхетская – королевская! По сравнению с её-то мутным происхождением!..

Ну, как сказать. Обычное происхождение постсоветского ребёнка, знающего родословную максимум до четвёртого колена. Но для Великого княжества это не годилось.

Да, за неё похлопотали: новые документы вместо прежних, «иномирных», легенда, нормальный, обыденный флёр. Это устроил их с Владой наставник - через то ведомство, на которое Алеся работала параллельно вот уже семнадцать месяцев. Начальнику Госбезопасности Андрей Андреевич поведал, кто она такая. И пан Ясинский, хитрый лис и полиглот, заинтересовался ею – тем более что ранее она отличилась при нейтрализации антиправительственного заговора. Да и вообще там к специалистам относились совсем по-другому. Стамбровская уже подумывала бросить военную романтику и податься на новую службу.

Чёрт с ними, с офицерскими заморочками. Но и с дипломатией, пожалуй, тоже. Пан министр заботится, видно, о том, чтоб она как можно раньше встала на путь инквизиторского предназначения. Хотя что в этом плохого, если появится возможность проявить себя? А здесь она всегда будет в тени.

            Но больше всего Батура раздражал обаянием. Во-первых, симпатичный: русый, статный, с блестящими умными глазами. Во-вторых, от него волнами шла энергия: казалось, ни спать, ни есть ему не надо – питается святым духом и собственным энтузиазмом – даже самый усталый человек рядом с ним ощущал второе дыхание, подтягивался и бодрился.

            Стамбровская завидовала. Серьёзно и тяжело. Ей-то достался совсем другой организм. Переутомление сказывалось болезнями и депрессией. Стимуляторы заставляли платить расстройством за кратковременный эффект. Да, увы, магия ужасно несовершенна: всё имеет свои оговорки, и рунические ставы, и заклятия, и зелья. И тут её пронзила догадка.

А вдруг он неинициированный маг? Её аж бросило в жар от предположения.

Был вечер, все столпились у лифта. Злосчастный вундеркинд стоял к ней спиной. Машинально роясь в сумке, Алеся  принялась внаглую, небрежно прощупывать ауру.

Энергетика оказалась действительно мощная. Хотя способности – так себе, можно вздохнуть и утешиться.

Но чувствительности у молодого пана Батуры хватило. От грубого вторжения в своё поле он дёрнулся и локтём выбил книгу из Алесиной руки.

- Ой, простите! – смутился капитан и кинулся поднимать – они нагнулись одновременно.

- Ого, вы свободно владеете испанским? – уважительно переспросил он.

Алеся не смогла сдержать улыбку:

- Ну... конечно, не на уровне носителя, но читаю и пишу без проблем.

Вот и подвернулся случай покрасоваться, хоть на пять секунд. Но капитан не успокоился:

- Тут что-то о военных режимах в Латинской Америке? А в каком ключе подано, если не секрет?

Надо ли говорить, что в тот вечер они два часа гуляли по городу, и Алеся, оседлав любимого конька, самозабвенно читала лекцию по отработанной схеме, а капитан жадно ей внимал?

«Да, снова купилась», - мысленно пожурила себя Стамбровская, но больше для очистки совести.

В тот же вечер они перешли на «ты». И она отметила странный факт: Батура её больше не бесил.

Через неделю она познакомила его с Владой. Они прониклись взаимным уважением и весь вечер подкалывали друг друга на тему войны, мира и дипломатии. Расстались в полном восторге от получившейся перепалки, которую Алеся назвала «эпичной».

Через месяц все трое возвращались ночью из «Старой Клайпеды». Последний трамвай пропустили, да и метро уже закрылось. Можно было взять такси – но разве это интересно, когда с неба густо сыплются белоснежные хлопья, нет, целые клочья, и роскошно устилают всё под ногами, и только оттеняют тишину улиц, просторных и пустых? И вот они брели через полгорода, смеясь, под медленным мохнатым снегопадом. Алеся шла  с  задумчивой  улыбкой,  включив  в  голове озвучку  а-ля  Штирлиц:  «Стамбровская  шагала  через  ночной  Берлин...  то  есть  Минск. Никогда  она  не  была  настолько  близка  к  вопиющему  нарушению  режима дня.  Но  не испытывала по этому поводу никаких угрызений». Этот вечер мог по праву считаться днём окончательного образования их «хунты». Хотя в итоге закрепился термин, предложенный капитаном – триумвират.

Алеся была приятно ошеломлена сближением. И при этом весьма растеряна. Она решила посовещаться с Владой на деликатную тему: насколько быть откровенной.

Вообще, она вела себя, как обычно. Улыбалась, живо беседовала и с удовольствием демонстрировала весь свой «богатый внутренний мир»: показывала картины, декламировала стихи, давала почитать рассказы, блистала оригинальными мыслями на темы истории и политики – короче, вовсю распускала хвост. Но при этом не особо распространялась о себе. Батура знал, что она как-то связана со службой госбезопасности – и только. Разумеется, знал, что она специалист, или, попросту, ведьма – и только. Но что она странник, да ещё родом из иного мира...

Влада изрядно призадумалась. И после молчания сказала:

- Знаешь, Лесь, я тут кидала руны. На наше знакомство. И выходит, что это... как бы так выразиться, стратегическое партнёрство, что само по себе занятно, - хмыкнула она. – А ещё я ауру изучила. После твоих слов, что он может быть одним из нас.

- Да, правда, - подхватила Алеся, - там энергетика действительно дикая, аж зашкаливает, но сами способности слабоваты...

- Это до поры до времени, так бывает, ты же знаешь, - заспорила Влада. – Так что открыться – надо. Но в подходящий момент. И вообще, человека надо психологически подготовить. А потом – да!

Но всё пошло не по плану. В чём Алеся потом отчаянно винила своё самолюбие и вспыльчивость.

Они с капитаном поздно возвращались со службы и беседовали. Точнее, Батура молчал, а Стамбровская занималась любимым делом – нытьём.

Конечно, моветон, но сдержаться она не могла. День вообще как-то не задался. С утра убежало молоко и залило всю плиту. Потом порвались колготки. После спринта за автобусом очень нехорошо и явно закололо где-то в глубине, и самое паршивое, что боли отдавали куда ни попадя, и полностью за день не утихли. И вот на службе пришлось задерживаться, но что толку надрываться, если лавочку скоро прикроют, их распихают куда придётся или вовсе выкинут на улицу? А между тем, энергоинформационные технологии - это знания будущего. На что Батура промямлил рассеянно нечто скептическое – казалось бы, чего ожидать от кондового технаря, но Алеся завелась.

- Так ты считаешь, что я занимаюсь ерундой!

- Я этого не говорил, - заметил капитан.

- Но подумал, - мрачно бросила Алеся. - Не могу же я трубить о специальных знаниях на каждом углу, но это не значит, что их нет! А отношение у тебя... несерьёзное. А значит, ни фига ты мне на самом деле не сочувствуешь, вот, наоборот, небось, думаешь, наконец-то она найдёт нормальную работу вместо этих игрушек...

- Ну, может быть, и не игрушки, - со снисходительной леностью проговорил Батура, - но вот перемещения войск по пространственно-временным коридорам – это уж, извини, просто дичь. Я даже насчёт единичной телепортации сомневаюсь, а чтоб прям-таки взводы, батальоны... – усмехнулся он. – Ты только не обижайся...

О господи. Ненавистная фраза-индульгенция.

- Ты только не обижайся, но в сфере таких вот секретных разработок много шелухи. Головную боль заговорить и обеспечить оборону района – разного масштаба задачи. Как ни крути, но ваша работа – на уровне гипотез, нащупывания вслепую: это знания, как бы сказать, альтернативные, непроверенные...

- А ты хочешь проверить? – резко переспросила Алеся.

Капитан пожал плечами.

- А я. Хочу. Чтоб ты проверил, - медленно, обливаясь жаром, выговорила девушка. – Хоть завтра!

- Как? – воскликнул Батура.

- Приходи к центральному входу вокзала. Если не придёшь - ты мне больше не товарищ! – запальчиво прибавила Алеся.

И тут же пожалела об этом. Потому что капитан возмутился, хоть и смолчал. И было ясно: как бы там ни было – придёт.

А вот что в таком случае делать, она не имела ни малейшего понятия.