Чашка с орнаментом

Чей сегодня праздник?

     Чашка как чашка, напоминает по форме немножко  бутон распустившегося цветка. По краю – узенький коричнево-черный орнамент   по каким-то египетским мотивам. Но я бережно, как  музейной драгоценности, касаюсь ее  хрупкой красоты. Тонкий фарфор от прикосновения руки нагревается сразу,  и теплота приятно  ласкает руку.

     Эта же теплота  – в крепком, совсем не старческом  пожатии руки. Я с глубоким уважением смотрю на  изрезанные  коричневыми морщинами пальцы -  сколько они успели  сделать за свою жизнь. Мне улыбаются  мудрые, светлые, с умной лукавинкой глаза, видевшие столько за эти девяносто лет. Да, девяносто  два года моей собеседнице. Правда, в это не так  просто поверить, когда  видишь ее прямую фигуру, полный спокойного достоинства  поворот седовласой  головы, звучный и ясный голос.

     Но девяносто лет, почти столетие, и об этом  не забываешь, когда слушаешь увлекательную повесть жизни Александры  Павловны Аристовой, учительницы, главы большого семейства.

     Родилась  Александра Павловна в 1874 году в семье дьякона  Леонтьевского  кладбища, была одной из шести  его   дочерей. Девушки все окончили епархиальное училище, стали сельскими учительницами.

     Двадцати лет  Александра Павловна  вышла замуж за священника. Родила дочь. Так бы может, и прошла жизнь, не выходя за границы круга: дом, семья,  маленькие радости, обыкновенные печали.

     Но через три года муж у Александры Павловны скоропостижно умер. Осталась молодая  женщина  с двухлетней дочкой на руках и с крошкой Анной, появившейся на свет через месяц после похорон отца.

     Что пережила она  в те несколько недель у детских колыбелек? Одна, без  помощи, без средств к существованию? Где нашла она  силы и решимость вырастить детей, поднять их своими руками?

     Но, видно, тогда уже была сильна духом юная женщина, что не сломилась,  запретила себе уныние и растерянность, глубоко спрятала скорбь.

     Нужно было работать. И вскоре жители глухой  ярославской деревушки встречали новую учительницу. Все располагало к ней  людей с первого взгляда. И юный возраст, и одиночество, и двое малюток, и, несмотря на невзгоды, спокойный и светлый облик.

     Поселилась учительница в комнатушке в школьном здании. В первый раз вошла в класс в своем лучшем платье с пышным узлом косы на голове. Так никто и не узнал, как горько было ей, горожанке, привыкать к темной и унылой жизни в заброшенной деревушке, как тяжело легли на юные плечи непривычные заботы о куске хлеба, об оставленных за  стеной класса детях, о  о тридцати мальчишках и девчонках, сидевших перед нею за щербатыми партами. Зато эти тридцать  сразу почувствовали: новая учительница строга, но и справедлива. Самые большие непоседы  на уроках  глаз с нее не спускали, боялись, но и за помощью шли только к ней, только к ней, а не ко второй учительнице.

     А беды не кончились. Через полгода  умерла от дифтерита  старшая дочь: не было в те годы  еще средств спасти её.

     Но чужие дети ждали её на урок. И она пришла, и так же четко шли занятия сразу  во всех трех группах – так приходилось работать ей тогда.

     Когда первая группа  начинали из слогов  складывать слова, Александра Павловна приносила на урок тоненькую книжечку. В ней был  наивный и простой рассказ о бедном мальчике, о трудолюбии и честности. Но может быть потому, что это была первая  прочитанная самостоятельно книжка, она запомнилась деревенским  ребятишкам на всю жизнь, недаром и сейчас её ученики  чуть не наизусть помнят этот рассказ.

     Восемь лет прошло в Пустынской школе. Надо было думать об Анне, ее учебе. Вот тогда  и перебралась Александа Павловна в село Смоленское, что не так уж далеко от Ярославля.

     И здесь на двадцать лет школа стала ей родным домом. Сколько их, русых и темноволосых, робких и шаловливых, за тридцать лет педагогической  работы прошло  через строгое и доброе сердце учительницы. Так все и учила по 2-3 группы. Одни учатся читать, другие решают задачки, третьи уже к экзамену готовятся.  А те,  кто послабее, еще и после учебы сидят рядом с учительницей.

     И добивалась своего. Шли к ней родители с благодарностью за умную строгость  к шалуну Ваньке или Егорке, за выхлопотанную одежонку Вере или Саше. В те годы получила  она награду  от царского правительства – золотую медаль «За усердие». Только надеть ее так и не пришлось ни разу -  куда с наградой  в деревне пойдешь. А потом, в голодные годы, обменяла  на хлеб и картошку.

     Учила она ребят не только читать и считать. Вечерами в школе   занимался  драматический кружок.  И свои роли   до сих пор помнит школьный озорник, теперь дед, пенсионер, бывший работник завода СК Василий Дмитриевич  Хайдуков, и наизусть знает  первое прочитанное  со сцены  стихотворение гордость  маленькой школы, впоследствии заместитель главного механика электромашиностроительного завода Борис Гаврилович Сторожев.

     И не только этому учила. Однажды Борис Сторожев подрался в школе с  мальчишками  из другой деревни. Отобрала Александра Павловна  у отличника книжки и оставила  после уроков, пока не усвоил виновный, что нет в школе «своих» и «чужих», пока не дал торжественную клятву всегда это помнить. А данному обещанию учительница  верила беззаветно и выполнять клятвы  учила беспрекословно.

     А потом, когда тот же Борис заболел и  отстал по арифметике, она не жалела сил, чтобы мальчик догнал класс.

     И постоянно и упорно учила  ребят  чувству  справедливости и общественной активности, и, видимо,  не без ее глубинного влияния случилось так, что  никто из ее воспитанников  впоследствии не свернул с верного пути, а когда пришла в деревню революция – все,  как один, подростки пришли в комсомол. Александра Павловна была уже не молода в тот революционный год. Уже больше двадцати лет  она учила ребят. И новые порядки приняла сразу и гордилась, видя, как светлеет жизнь в деревне.  Решалось легко и весело, но вот наступили месяцы  тяжелой голодовки в Поволжье. Впервые в жизни пришлось ей взять в руки лопату.  Анна  Ивановна, к тому времени  тоже учительница, открывшая школу в соседнем  Долматове,  привезла с  трудом добытый мешок  картошки. Голодовка  жадно  замерла у порога школы.   А в школе  по вечерам   Анна  Ивановна на стареньком фортепьяно играла   и играла  Чайковского и  Шуберта, Моцарта и Шопена.  А ребятишки с бледными  личиками на тонких шеях  притихали у её ног, а мать гордо     следила за  исхудалыми руками, летевшими над клавишами.

     Прошла и эта беда. Однажды  был праздник. Ярославский губернский Совет профессиональных союзов пригласил сельскую учительницу на заседание   в честь дня 8 марта.  Было это в 1923 году.  Возвратилась оттуда Александра Павловна  с наградой и подарком. Чудом сохранился этот листок и вот лежит передо мной  пожелтевший, потертый на сгибах:

     «Похвальная грамота.  Именем Российской  Социалистической  Федеративной  Советской Республики Ярославский Губернский Совет Профессиональных  Союзов награждает сей грамотой товарища Аристову  Александру Павловну, члена  Профессионального Союза работников просвещения за примерный труд на пользу трудящихся  Всего Мира. Отмечает скромный героизм на трудовом фронте, в настоящем – как честный пример для трудящихся  будущего строительства экономической мощи  Рабоче-Крестьянской  Красной республики».

     И подарок был торжественно вручен  учительнице – модная  в то время шляпа модели «Роза  Люксембург».

     Потом ушла Александра Павловна на пенсию, и новые заботы заполнили жизнь – у дочери родился сын Лев, сейчас известный в городе  врач-психиатр. Дочь работала, а она воспитывала мальчика, теперь единственного своего ученика и любимца. А едва исполнилось Леве семнадцать лет, он ушел на фронт, и две женщины ждали, ждали его возвращения.

     Когда же он, вернувшись, окончил институт и женился, семья так и осталась вместе. В старом доме удивлялись соседи – как могут ужиться в крошечной  квартирке  столько женщин и таких разных. А они ужились прекрасно и уживаются теперь, в новой просторной квартире, хотя женщин здесь прибавилось – растут у Александры Павловны  правнучки: семиклассница Леночка и Анна-вторая, веселое, лукавое  созданьице двух лет и восьми месяцев, забавно перенявшее  от своих   двух бабушек и любовь к музыке и цветам, и доброе расположение к людям, и интерес ко всему.

     У Анечки две бабушки – молодая и старая. Да Александра Павловна и сама считает свою 68-летнюю дочь  маленькой. Всегда для матери дети малы и слабы. Вот и старается она помогать  дочери – главной хозяйке в доме. День Александры Павловны заполнен до предела. С утра Анечка на ее попечении – а это много дела и с ее  одеванием, и с кормлением, и с ответами на ее бесконечные вопросы. Потом старая женщина подвигает  стул поближе к окну и вяжет носки для внучек.

     Это её уже многолетняя обязанность. Потом на столе появляются выкройка и ножницы. Нужно кое-что сшить себе. Она еще пока  вполне может  это сделать сама и не собирается сваливать на кого-то свои заботы.

     Находятся и дела на кухне: картошку, например, почистить. Только кое-как выберешь время посидеть с газетой.  Жаль вот, глаза стали плохо видеть. А ведь в течение  всей жизни она и в больнице не бывала, кроме как у зубного врача.

     Я спросила, что больше интересует её в газетах.
- Заголовки читаю, что покрупнее, - сказала она, а в глазах  запрыгали лукавые зайчики.

     - Шутит мама, - засмеялась дочь,  – она и про Вьетнам, и про Кубу читает, да иногда еще раньше,  чем мы. Спрашивает потом – читала ли.

     Это было удивительно. Человек на склоне лет. Но не было в ее душе усталости от жизни, не было раздражения. Были поразительное  спокойствие, оптимизм, и тонкое чувство юмора и неиссякаемый запас  мудрой энергии. Откуда такая стойкость?

     - От правильной жизни, может быть, - сказал Лев Алексеевич... И был глубокий подтекст у этого слова  «правильная».

     - От разумного, доброго отношения к окружающим, - добавила его мать.

     А сама Александра Павловна, подумав, сказала, что она очень довольна прожитыми годами.

     Однажды к Александре Павловне пришли гости, группа пожилых  мужчин и женщин с  букетиком цветов и пакетами. Они почтительно стояли вокруг нее, а она внимательно вглядывалась в их лица.  Потом  улыбнулась радостно:

     - Ваня Хайдуков, Боря Сторожев…

     И пошло. А помните как Вы меня ругали? А как гримировали? А елку первую  не забыли?

     Она не забыла. А они  непоседы-ученики будто  и не было полсотни лет шагнули в тесный класс старой школы и были бесконечно рады встрече с учительницей и кажется, все так же побаивались её строгости, и как же много могла заложить  в их души учительница, что сберегли они  в себе и пронесли через  всю жизнь.

     О встрече и обо всем другом напоминает чашка с коричневым орнаментом.

     Мы разговаривали долго-долго. Сейчас вернется с прогулки Анечка с  обязательным букетом веток  для  своей бабушки. Потом она снова начнет расспрашивать, где спрятаны  чернила в моей ручке. Тороплюсь уйти, а то еще надолго задержусь в этой милой семье, у этих удивительных женщин.

     Газета «Юность», 8 марта 1966 г.