Лунной дорогой, глава 5

глава 5
 Дом господина Колена оказался солидным добротным особ­няком, расположенным в глубине парка. Вдоль подъездной дорожки росли причудливо подстриженные кусты, сейчас покрытые свежими нежными листочками, в больших камен­ных вазонах распустились синие гиацинты и хрупкие неж­ные нарциссы, и садовник, прилежно рыхливший между ни­ми землю, проводил мальчика подозрительным взглядом. Кэйо услышал его ворчание, упоминались, и осёл, и невос­питанные юнцы, и безответственные родители. Высокое крыльцо, цепочка звонка…
 Двери открыл важный слуга, явно одетый в цвета госпо­дина.

 — Я по объявлению, — скромно потупился Кэйо.

 Его смерили внимательным взглядом, оценили добротную одежду, осла с перемётными сумками, воспитанный вид и впустили внутрь. Осла пришлось оставить под присмотром сердитого садовника. Господин Колен оказался под стать своему дому: такой же солидный и важный. Небольшое брюшко нависало над нарядным поясом, кружева на ру­кавах и воротнику были чистыми и накрахмаленными, а жи­лет покрыт блестящим мехом выдры.

 — Добрый день, господин, — Кэйо изящно поклонился, сра­зу показывая, что из хорошей семьи.

 — Добрый, добрый. Я так понял, что ты ищешь место?

 — Да.

 — А из какого ты рода?

 Кэйо ждал этого вопроса, и назвал своё второе имя и род матери.

 — Хм… Ташшер из рода Аскел. Я знал Варната из этой семьи…

 — Это мой двоюродный дядя. Он недавно взял второго му­жа, возможно, вы знаете, хороший юноша.

 — Ты помолвлен?

 — Я вдовец, — мальчик решил, что говорить нужно правду, насколько это возможно. — Мой муж умер недавно и не ос­тавил наследства. Вот я и поехал искать счастья.

 Господин Колен покивал головой, разом подобрев, а потом велел Кэйо показать свои умения. Проверил написанное, опять покивал и, наконец, милостиво проговорил, что берёт мальчика на работу, положив жалованье в три серебряных монеты в неделю. По мнению Кэйо это была приличная сум­ма, особенно, если учесть, что у него припрятано немного монет. Расторопная служанка, хихикая и стреляя глазами на красивого юношу, проводила его в небольшую комнату и сказала, что ужин у них подают в шесть вечера. Дверь зак­рылась, и Кэйо остался один, вернее с Ритхой, которая тут же уселась на подоконник.

 — Ну, что? Сразу и повезло?

 — Ты же сама сказала, что бывает и так.

 — Ты осла-то пристрой. И вещи сюда надо перенести, а то мало ли…

 — Ой, и верно! А ты что будешь делать?

 — А я пойду, погуляю…

 — Ратха, ты это… не съешь тут никого, ладно?

 — Я – сытая! — оскорблено ответила девушка и ушла в сте­ну.

 Столовая для прислуги находилась внизу, в полуподвале. Кэйо впервые оказался в таком месте и с удивлением рас­сматривал полки с посудой, медный чайник на огне, пле­тёные тарелки с хлебом и сыром. Всё отличалось от того, что было дома. Яблок, которые в горах почти не росли, а по­тому стоили дорого, здесь было столько, что не только шли на господский стол и для прислуги тоже. И пусть за зиму они уже подвяли и утратили сочность, Кэйо всё равно с удо­вольствием вонзил в них зубы. Но поесть спокойно ему не дали: слугам очень хотелось узнать, кто он и откуда.

 — Здравствуй. Ты кто? Как тебя зовут, откуда ты родом?

 Кэйо едва успевал отвечать на вопросы, косясь на Ратху. Девушка уселась на шкаф и оттуда смеялась и корчила смешные гримасы. Утолив первое любопытство, слуги утих­ли и занялись ужином, а мальчик постарался поскорее уйти в свою комнату, отговорившись тем, что нужно разобрать до­рожные сумки.

 — Тебе, наверное, мыльня понадобится? — остановил его пожилой слуга.

 — Было бы неплохо, — улыбнулся Кэйо.

 — Пойдём, я покажу, где.

 Кэйо принял помощь с благодарностью, чувствуя, что ему уже давно пора помыться и сменить рубашку. Узкая кро­вать, немного непривычный жесткий тюфяк, тонкое одеяло, хоть и не холодно уже, а немного замёрз, пока не догадал­ся встать и надеть тёплую рубашку. Кто его знает, что послу­жило толчком к появлению того же страшного сна? Может, просто новое место.

 На этот раз храм был новым или отремонтированным. Дыры в куполе заделаны, трещин в стенах нет, швы между плитка­ми на полу аккуратно замазаны асфальтом*. Статуя божес­тва с плоской головой и щупальцами теперь стоит в цен­тральной нише, его губы измазаны бурой засохшей кровью. У стены сидят три человека, яркие оранжевые одежды отте­няют угольно-черную кожу. В носах у них вставлены кости, на груди ожерелья из них же. Мужчины ритмично били в длинные, обтянутые кожей и ярко раскрашенные барабаны. Грозный рык разносился под сводами храма, задавал темп почти обнажённым танцовщицам. Развивались короткие юбочки, тонкие руки взлетали вверх, глаза у девушек за­катились, губы чуть приоткрыты, они были словно в трансе, подчиняясь выбиваемому ритму. И чем дольше они кру­жились, тем сильнее разгорался огонёк в глазах божества. Вот одна из девушек двинулась в сторону алтаря маленьки­ми шажками. Дыхание у неё стало прерывистое, губы дро­жали, тело тряслось, словно студень. Она достигла камня, легла на него грудью, широко расставляя ноги, словно сам­ка, готовая к спариванию. Остальные что-то закричали, громко, визгливо, а затем закончили протяжным жалобным стоном.

 Миг, и всё потемнело, слышались только шорохи и странные звуки, словно кто-то пил, давясь и хлюпая.

 Кэйо сел на кровати, прижимая руки к колотящемуся сер­дцу. Липкий страх, который он испытал во сне не отпускал, сжимая грудь тисками.

 — Опять сон? — лениво поинтересовалась Ратха, высунув голову из стены.

 — Да…

 — Тот же самый?

 — Нет, место то же, только очень похоже, что прошло ка­кое-то время. Храм починили, и службы стали проводить.

 — А кому молятся?

 — Там такой страшный бог, голова, как у ящерицы, зубы ос­трые и много их. А ещё у него лапы такие вместо ступней, и за спиной щупальца, длинные и гибкие. Он ими шевелит.

 — Шшш… — Ратха даже спряталась в стену, видимо зная, ко­го описал Кэйо.

 — Ой, а куда ты? Ну, скажи, кто это? Интересно же!

 — Это демон Ночи. Не нравятся мне такие сны.

 — А уж как мне-то не нравятся!

 — Спи, я посторожу тебя, — Ратха снова уселась на по­доконник.

 Под её недовольное ворчание, что он маленький и неудоб­ный, Кэйо незаметно уснул.

 Потекли спокойные дни, когда всех дел было переписывать в большую тетрадь название книги, автора и переписчика. Дорогие рукописные, в тяжёлых окладах, Кэйо даже в руки не брал, они так и лежали на специальных подставках, при­кованные к ним тонкими цепочками. И была причина: де­ревянные или кожаные обложки украшались золотыми или серебряными пластинами, драгоценными и полудрагоценны­ми камнями, и стоили немалых денег. Это сейчас, когда кни­ги научились печатать в типографиях, цена их уменьшилась, но всё равно, не каждый мог позволить себе завести боль­шую библиотеку. Переписывая, Кэйо помечал на отдельном листочке, каких из книг он хотел бы почитать сам, справед­ливо рассудив, что если он покажет себя добросовестным работником, ему позволят это сделать.

 Со слугами у него сложились ровные отношения, Кэйо сразу дал понять, что ухаживать за служанками не будет, сооб­щил, что недавно овдовел и пояснил, что нового брака не ищет. Скромный вид и хорошо продуманная история не выз­вали подозрений и мальчику позволили носить траур по му­жу, нужно было лишь следить, чтобы медальон с именем кня­зя не попался на глаза. Но Кэйо осторожничал, стараясь хо­дить в мыльню, когда там никого не было, обычно это слу­чалось по утрам, когда у остальных слуг была самая работа. Он приводил себя в порядок, завязывал шейный платок, скрывая медальон, и шёл работать, не попадаясь на глаза господину Колену без нужды. Впрочем, тот не слишком инте­ресовался своим наёмным работником, делает дело и хо­рошо.

 Только Родима, та самая служанка, что встретилась Кэйо в первый день, питала какие-то надежды, то касаясь юношу грудью, то, словно ненароком, поднимая повыше подол платья. Да вот беда, юный-то он юный, но сдерживаться умел, а когда становилось очень уж невмоготу, запирал две­ри в комнату и танцевал, нарочно выбирая самые сложные фигуры. А покрутишься на пятачке между стеной и кро­ватью, да повыворачиваешься, так устанешь, что никакой любви уже не надо.

 Вот так и тянулись дни, один за другим. Закончилась весна, уже лето приближалось к середине, Кэйо немного успокоил­ся: казалось, его след потеряли. И тут случилось сразу нес­колько событий. Сначала по городу прошёл слух, что в сто­лице начался мор. Вернее, не сразу в столице, болезнь по­явился где-то на западе, сначала были неясные слухи, по­том они подтвердились, вот уже говорили о тысячах жертв. Люди стали бояться путешествовать, на всех дорогах появи­лись усиленные заставы, и путешественники без нужды не выезжали из городов и селений. В храмах было не протол­кнуться, а у ног богини-целительницы росли горы подно­шений.

 Кэйо тоже притих, опасаясь заразы, он даже спросил Ратху, знает она, что это такое, или нет. Девушка, однако, от­неслась к слухам наплевательски, заявив, что ей это всё да­же на руку, в такое время можно досыта наесться. Мальчик даже обиделся, в очередной раз забыв, что его подруга – не человек.

 Слухи, между тем, становились всё страшнее. Из столицы пришло известие, что король Горгий умер, вместе с ним в могилу сошли его жена, оба мужа, два сына из трёх, в том числе наследник. На престол взошёл второй принц, про не­го говорили, что он умный и сильный, но, как и отец, очень любит женщин. Кэйо помолился за душу короля, что не по­мешало ему порадоваться, что угроза быть найденным и от­правленным во дворец, миновала.

 И тут беда постучалась в дом господина Колена: заболел один из слуг, потом второй, третий… остальные не стали ждать, пока зараза коснётся их и потребовали расчёт. Дер­жать их не стали. Уехал, забрав честно заработанные мо­неты и Кэйо, решив не искушать судьбу.
 На этот раз, его путь лежал вдоль берега моря, мальчик ре­шил, что сейчас не то время, чтобы скрываться в городах, где живёт много людей. Самым лучшим ему представлялось поселиться где-нибудь в тишине и переждать мор, продол­жая учиться. Пару селений он миновал даже не заезжая: над самым высоким домом развивался чёрный флаг, знак беды. Ещё несколько не внушили доверия, и тем, что были слишком близко от заражённых земель, и открытой всем вет­рам местностью. А Кэйо хотелось жить в лесу, где стройные сосны устремляются в небо, где пахнет хвоей и покоем, и где нет людей — жить в шумном доме на положении слуги, ему не очень понравилось.

 Нужное место мальчик увидел только спустя десять дней. Деревушка стояла в укромном месте, спрятанная от непого­ды и зимних бурь. Староста, хмурый крепкий мужчина с ог­ненно-рыжей бородой, долго думал, рассматривая красиво­го мальчика, потом несколько раз уточнил имя, и, наконец, согласился пустить на постой к одинокому старику. У того море забрало всех сыновей, а жена уехала погостить к сес­тре, где умерла от заразы, так что Кэйо никому не помеша­ет. Ратха, на удивление тихая в последнее время, не возра­жала. Теперь Кэйо решил учиться тому, чего не знал рань­ше, на заработанные деньги он купил пару нужных книг, од­на про путешественника, а вторая описание звёздного не­ба. Особенно мальчику нравилась первая, где рассказыва­ли о таинственном чернокожем народе, живущем в джун­глях. Как Кэйо подозревал, где-то в глубине леса и прятал­ся таинственный храм.

 Вечерами мальчик проводил время с хозяином дома, слу­шая его рассказы про хождение по морям и о свирепых драггах, иногда нападавших на прибрежных жителей ко­ролевства.

 — А сюда они могут приплыть? — с замиранием сердца спра­шивал мальчик.

 — Могут, а как же? — пыхтел трубкой старик.

 — Зачем? Разве тут много богатств?

 — Самое главное для них — это женщины. Жизнь на Севере суровая, женщины умирают, рожая новых драггов, многие воины погибают в набегах. Им нужно много женщин.

 — Я понимаю, — кивал головой мальчик.

 — Мою сестру забрали драгги.

 — А что с ней теперь?

 — Не знаю. Давно это было. Наверное, она уже умерла.

 — Да, бывает и так…

 — Бывает.

 Трещал огонь в печи, согревая в ночной прохладе, за ок­ном тихо шелестел дождь, а Кэйо смотрел на пляску пла­мени и представлял, как плывёт по тёмному морю хищный корабль со страшной фигурой на носу, стоит на палубе рос­лый драгг в медвежьей шкуре, потрясает огромным мечом, собираясь зарубить всех мужчин, а потом изнасиловать жен­щин. Тихо в ночи, только капли дождя бьют по крыше.



 __________________
 *природный асфальт — твёрдая легкоплавкая масса чёрно­го цвета с блестящим или тусклым раковистым изломом. Из­вестен с древности, ассирийцы, финикийцы и египтяне ши­роко использовали гидроизоляционные и связующие свой­ства асфальта при строительстве зданий и кораблей. Кроме того, египтяне использовали его при мумификации (само слово «мумия» в переводе с персидского означало ас­фальт, или природную чёрную смолу). Авиценна в своём трактате «Канон врачебной науки» при описании лечебных свойств мумиё упоминает также и асфальт (кафр ал-йахуд, то есть битум иудейский).