Время смыслов. Глава 57

Глава 57.

1. Сократовская альтернатива эпиномно/параномному патриотизму Перикла, описание которого дает в своей Истории Фукидид, намечена в ряде платоновских диалогов. Полномасштабный анализ этой альтернативы выходит за рамки нашей книги, здесь мы ограничимся только самым необходимым для понимания общего исторического развития смысловых парадигм идентичности.

2. Начнем с диалога Критон, в котором Критон, друг Сократа, приговоренного к смерти и со дня на день ожидающего распоряжения властей выпить цикуту, в последний раз предлагает ему бежать. Критон сообщает Сократу, что многие его друзья готовы пожертвовать своими деньгами, чтобы спасти ему жизнь, подкупив охрану, что ради своих детей и любви к мудрости ему надо использовать этот последний шанс избежать несправедливого приговора афинского суда и вернуть себе свободу.

3. В ответ на это предложение Сократ обозначает свое понимание патриотизма, личного, гражданского и философского достоинства, которое определяет его решение отказаться от побега, подчиниться  приговору и выпить цикуту.

4. Согласно Сократу тот факт, что он, как афинский гражданин, воспитанный согласно предписаниям законов Афин, сражавшийся за родной город во время Пелопоннесской войны, должен относиться к этим законам как к родителям, распоряжение которых должно быть выполнено из уважения к ним даже если оно не соответствует справедливости. Иное поведение подрывало бы авторитет и достоинство законов и государства и унижало бы личное достоинство самого Сократа, в течение 70 лет своей жизни, остававшегося в Афинах по своему свободному выбору и во время судебного процесса публично провозглашавшего свою решимость идти до конца и ни при каких обстоятельствах не отказаться от своей миссии обращенной к гражданом родного города философской проповеди.

5. И в Апологии и в Критоне Сократ сравнивает свое положение с положением бойца, поставленного командованием на определенное место в строю, покидать это место даже под страхом смерти, является позором и несправедливостью.

6. При этом, в отличие от эпиномного CFD и параномного BFD патриотизма Перикла, для которого законы и подчинение им являются не выражением справедливости A (как я указывал в предыдущей главе само это понятие справедливости характерным образом отсутствует из его знаменитой Надгробной речи и это отсутствие, как мы увидим, далеко не случайно см. ниже), а только средством для возвышения красоты (В) и силы (F) родного города, метаномный CFA патриотизм Сократа основан на понятии справедливости (дике, дикеосюне) А, и все его размышления в Критоне сосредотачиваются на присутствии или отсутствии этого понятия. Вот характерный отрывок из рассуждений Сократа на эту тему в самом тексте диалога (47с/48).

Сократ. Ты верно говоришь. Не так ли и в остальном, Критон, чтобы не перечислять всех случаев? И во всем, что касается справедливого и несправедливого, позорного и прекрасного, хорошего и плохого, – а как раз это мы теперь и обсуждаем, –нужно ли нам слушаться и бояться мнения большинства или же мнения одного человека, если только есть такой, кто это понимает и кого должно стыдиться и бояться больше, чем всех остальных, вместе взятых? Если мы не последуем за ним, мы погубим и обезобразим то, что от справедливости становится лучше, а от несправедливости погибает, как мы и раньше это утверждали. Разве это ничего не значит?Критон. Думаю, что так, Сократ.Сократ. Ну, а если, последовав мнению невежд, мы погубим то, что от здорового становится лучше, а от нездорового разрушается, – стоит жить после того, как оно будет разрушено? А ведь таково хотя бы наше тело, не правда ли?Критон. Да.Сократ. Так стоит ли нам жить с негодным и разрушенным телом?
Критон. Никоим образом.Сократ. А стоит ли нам жить, когда разрушено то, чему несправедливость вредит, а справедливость бывает на пользу? Или, может быть, то, на что действует справедливость и несправедливость, – что бы это там ни было, – мы считаем менее важным, чем тело?
Критон. Никоим образом.Сократ. Значит, наоборот, более ценным?
Критон. Да, и намного.Сократ. Стало быть, друг мой, уж не так-то мы должны Заботиться о том, что скажет о нас большинство, а должны думать о том, что скажет о нас человек, понимающий, что справедливо и что несправедливо, – он один, да еще сама истина.
Таким образом, в твоем толковании неправильно прежде всего то, что ты считаешь, будто мы должны заботиться о мнении большинства, что справедливо, прекрасно, хорошо и что нет. "Но ведь большинство, – скажут на это, – в состоянии убить нас" [10].
Критон. Конечно, скажут, Сократ.Сократ. Верно говоришь... Но, мой милый, не знаю, как тебе, а мне сдается, что это наше рассуждение похоже на прежнее. Подумай-ка вот о чем: считаем мы еще или не считаем, что всего больше нужно ценить не самое жизнь, но жизнь хорошую?
Критон. Конечно, считаем.Сократ. А что хорошее, прекрасное, справедливое – все Это одно и то же, считаем мы или нет?Критон. Считаем.Сократ. Так вот, на основании того, в чем мы согласны, нам и следует рассмотреть, справедливо ли будет, если я сделаю попытку уйти отсюда вопреки воле афинян, или же это будет несправедливо, и если окажется, что справедливо, то попытаемся это сделать, если же нет – то оставим такую попытку. А что ты говоришь о денежных издержках, о молве и о воспитании детей, то, говоря по правде, Критон, не есть ли это соображения людей, которые одинаково готовы убивать, а потом, если это было бы в их силах, воскрешать, и все это ни с того ни с сего; иначе говоря, не есть ли это соображения того же самого большинства? Но нам с тобою, как этого требует наше рассуждение, следует рассмотреть только то, о чем мы сейчас говорили: справедливо ли мы поступим, если заплатим деньги тем, кто меня отсюда выведет, и станем благодарить их, а также если сами выйдем отсюда либо выведем других, – или же мы поистине нарушим справедливость, поступив так?Если окажется, что поступать таким образом – несправедливо, тогда нечего уже считаться с тем, что, оставаясь здесь и ничего не предпринимая, мы должны умереть или как-нибудь по-другому пострадать, – лишь бы не совершить несправедливости.

7. Итак, не власть (F), ни красота (B) ни сила (F), а именно справедливость (А) является здесь для Сократа высшим критерием, с которым согласно Сократу разумный человек (и разумное государство) должно сообразовывать свои поступки.  В терминах нашей матрицы можно сказать что тогда как патриотизм Перикла тематизирует прежде всего контекстное поле совершенных жизненных форм В, патриотизм Сократа тематизирует контекстное поле общих принципов А, таких как истина и справедливость. Но именно такая, опирающаяся на понятие справедливости, разновидность патриотизма, еще присутствовавшая у Солона, была однозначно и категорически отвергнута современными Сократу афинскими политиками (включая конечно и самого Перикла) в ходе Пелопоннесской войны.

8. На эту тему у нас есть вполне определенные свидетельства Фукидида, прежде всего в его знаменитом Мелосском диалоге (кн. 5. 89/113). В 416 г. до хр.э. афиняне поставили ультиматум жителям маленького острова Мелос присоединиться к афинской империи или быть уничтоженными афинской армией. Будучи спартанской колонией жители Мелоса не хотели выступить против своей метрополии и упорно держались за свой нейтралитет. Уговоры афинских послов пощадить себя и город и встать на сторону Афин не подействовали, мелосцы, уповая на божественную справедливость и возможную помощь Спарты, решили сопротивляться до конца. В 415 г. до хр.э. афинская карательная экспедиция заставила остров капитуллировать. Афинские победители перебили всех мужчин острова, а женщин и детей продали в рабство. Хорошее введение в исторические обстоятельства и текст Мелосского диалога дает в своей статье Михаил Абаимов (Абаимов 2009).

9. В тексте диалога афинские послы с самого начала запрещают мелосским властям употреблять этические понятия особенно такие как справедливость, поскольку по их мнению эти понятия не имеют отношения к политике, где (где в соответствии с “реальной”, как они полагают, человеческой природой фюсис господствует право сильного и справедливость возможна только между равными, т.е. в контексте горизонтального равенства) и говорить только о политической выгоде для афинян приняв тем самым афинскую парадигму эгономного империализма за исходную точку своих рассуждений. Ниже я привожу соответствующий фрагмент из этого диалога.

10. 87. А ф и н я н е. Конечно, если вы пришли, чтобы строить догадки о будущем или с какой-либо иной целью, а не для того, чтобы обсуждать меры для спасения вашего города, мы можем кончить переговоры. Если же вы пришли для такого обсуждения, то мы можем к нему приступить.
88. М е л о с ц ы. Людям в нашем положении естественно и простительно много говорить и высказывать различные мнения. И притом, это собрание созвано для нашего спасения. Поэтому пусть обсуждение, если вам угодно, идет, как предлагаете вы.
89. А ф и н я н е. Очень хорошо. Однако мы и сами не будем прибегать к красивым, но неубедительным словам, распространяясь о том, что наше право на владычество приобретено победой над Мидянином или что мы пришли наказать вас за причиненную обиду, и вас просим — не думайте убедить нас тем, что вы, будучи колонией лакедемонян, не участвовали в их походах, или тем, что никогда не чинили нам обид: добивайтесь только того, что и вы и мы по здравому рассуждению одинаково считаем возможным. Ведь вам, как и нам, хорошо известно, что в человеческих взаимоотношениях право имеет смысл только тогда, когда при равенстве сил обе стороны признают общую для той и другой стороны необходимость. В противном случае более сильный требует возможного, а слабый вынужден подчиниться.
90. М е л о с ц ы. Как нам, по крайней мере, кажется, полезно — раз уж вы решили, устранив вопрос о праве, говорить только о пользе, — чтобы вы не отменяли понятие общего блага; чтобы с каждым человеком, находящимся в опасности, поступали по пристойной справедливости и чтобы получил какую-то помощь и тот, чья правота неговорить только о пользе, — чтобы вы не отменяли понятие общего блага; чтобы с каждым человеком, находящимся в опасности, поступали по пристойной справедливости и чтобы получил какую-то помощь и тот, чья правота не доказана с полной очевидностью. И это так же в ваших интересах, как и в наших, тем более что в случае падения вы подадите другим пример жестокого возмездия.91. А ф и н я н е. Мы не падаем духом при мысли, что может наступить конец нашему владычеству. Ведь не те, кто господствует над другими, как лакедемоняне, страшнее всего побежденным (да и не с лакедемонянами теперь у нас идет борьба), но гораздо опаснее подчиненные, если они восстанут против своих властителей и победят их. Но заботу об этом вы уж предоставьте нам. Мы постараемся показать вам, что пришли ради пользы нашего владычества, и будем говорить с вами теперь о спасении вашего города. Ведь мы не желаем такого господства над вами, которое было бы для вас тягостно; напротив, мы хотим вашего спасения к обоюдной выгоде.

92. М е л о с ц ы. Но как же рабство может быть нам столь же полезно, как вам владычество?

93. А ф и н я н е. Потому что вам будет выгоднее стать подвластными нам, нежели претерпеть жесточайшие бедствия. Наша же выгода в том1, чтобы не нужно было вас уничтожить.

94. М е л о с ц ы. Но не согласитесь ли вы оставить нас нейтральными, не врагами вам, а друзьями, с условием не вступать ни в один из союзов?

95. А ф и н я н е. Ваша неприязнь вредит нам не столь сильно: ваша дружба в глазах подвластных нам будет признаком нашей слабости, а вражда ваша — доказательством мощи.

96. М е л о с ц ы. Неужели подвластные вам считают правильным не делать различия в отношении к городам, вовсе независимым от вас, и теми вашими колониями, которые после восстания вновь подчинены вами?

97. А ф и н я н е. По мнению наших подданных, ниутех, ни у других нет недостатка в возражениях. Все же они понимают, что независимые города сохраняют свободу потому лишь, что в состоянии защищаться, и мы не нападаем на них из страха. Поэтому ваше подчинение, помимо расширения нашего господства, усилит нашу безопасность. Тем более что мы господствуем на море, и вы как островитяне, будучи слабее других островитян, должны нам подчиниться.

98. М е л о с ц ы. А разве наше предложение не может обеспечить вам безопасности? Но так как вы, отклонив наши соображения, основанные на требованиях справедливости, убеждаете нас подчиниться требованиям вашей выгоды, то и мы также попытаемся объяснить вам нашу выгоду, убедить вас в том, что она совпадает с вашей. Неужели вы хотите все нейтральные города сделать своими врагами? Ведь, увидев нашу участь, они поймут, что когда-нибудь придет и их черед. Разве этим вы еще больше не усилите ваших нынешних врагов и не заставите против воли стать вашими врагами тех, кто и не помышлял об этом?

99. А ф и н я н е. Нам вовсе не так опасны какие-то материковые города, которые еще долго будут медлить с мероприятиями для защиты своей свободы. Мы опасаемся скорее независимых островитян вроде вас и всех, которые уже раздражены необходимостью подчиниться нам. Ведь эти еще не покоренные города, дав волю своему безрассудству, скорее всего подвергнут и самих себя, и нас явной опасности.

100. М е л о с ц ы. Действительно, если и вы идете на столь великую опасность, чтобы сохранить свое господство, и уже порабощенные города—чтобы освободиться от него, то для нас, еще свободных, было бы величайшей низостью и трусостью не испробовать все средства спасения, прежде чем стать рабами.

101.А ф и н я н е. Вовсе нет, если только вы здраво рассудите. Ведь вы не состязаетесь в доблести с равным противником, которому уступить зазорно, а ищете спасения, встретив противника, которому вы не в силах противостоять.


11.  Цитированные в предшествующей главе рассуждения Перикла (Фукидид, История 2. 62/63), где он откровенно говорит о тиранническом, насильственном характере афинской имперской системы, очень сходны с позицией афинских послов во время этого диалога и показывают, что понятию справедливости не случайно не нашлось места в Надгробной речи, ведь это понятие было несовместимо с эпиномно/эгономной  афинской имперской идеологией .

12. Но комментаторы Фукидида давно обратили внимание на то, что в структуре его Истории Мелосский диалог является уникальным и занимает центральное место, что именно с этого момента могущественная Афинская империя начинает постепенно катиться к своему крушению. Очевидно, что неспособность афинян сочетать в своей политике силу/красоту и справедливость сделала их власть невыносимой для афинских союзников и тем самым, с точки зрения историка Фукидида и его современника Сократа предопределила упадок Афин.

13. На эту ситуацию указывают и слова Сократа, обращенные к афинянам во время его речи на суде и сохраненные в платоновской Апологии: “Будьте уверены, афиняне, что если бы я попытался заняться государственными делами, то уже давно бы погиб и не принес бы пользы ни себе, ни вам. И вы на меня не сердитесь за то, если я вам скажу правду: нет такого человека, который мог бы уцелеть, если бы стал откровенно противиться вам или какому-нибудь другому большинству и хотел бы предотвратить все то множество несправедливостей и беззаконий, которые совершаются в государстве. Нет, кто в самом деле ратует за справедливость, тот, если ему суждено уцелеть хоть на малое время, должен оставаться частным человеком, а вступать на общественное поприще не должен. Доказательства этому я вам представлю самые веские, не рассуждения, а то, что вы дороже цените, — дела. Итак, выслушайте, что со мной случилось, и тогда вы убедитесь, что даже под страхом смерти я никому не могу уступить вопреки справедливости, а не уступая, могу от этого погибнуть.

14. Какую же альтернативу империализму мог Сократ предложить своим современникам помимо общих рассуждений насчет справедливости? Была ли у него разработанная альтернативная модель политической идентичности? На этот вопрос мы постараемся ответить в следующей 58й главе.