1. Лёшкины проводы

            С реки донёсся причальный гудок. Опасаясь, что речной трамвайчик уйдёт в Лабытнанги без него, Лёшка переложил чемодан в другую руку и прибавил шагу. Со своим классом он отправлялся на юг, на уборку урожая. Их уже ждали в винодельческом совхозе под Одессой.
Лёшка шёл рывками, пытаясь оторваться от своих провожатых, то есть от матери и сестрёнки Любочки.
— Не пей там, Лёшенька, — догнав сына, жалостно проговорила Нина, — у тебя дурная наследственность.
— Сколько тебе повторять? — вспыхнул Лёшка. — Мы будем собирать виноград!
— Может, останешься…
Нина силилась отобрать у сына тяжёлый, как ей казалось, чемодан.
— Мама! — говорил Лёшка, не отдавая чемодана. — Мне шестнадцать лет! Отец в мои годы на коне пахал, мешки по два пуда на плечах носил.
— Ты мне зубы не заговаривай. Спелись с отцом. Тоже вон рвался, как услышал про винсовхоз, — сердито проговорила мать и прикрикнула на дочь, дёрнув её за руку: — Шевелись!
Любочка из вредности едва переставляла ноги; ей было завидно, что брат уезжает к морю. Зато ещё один провожатый, пёс Рыжик, был весел и, помахивая загнутым в кольцо хвостом, резво бежал впереди всех.
Лёшка шипел и метал опасливые взгляды по сторонам. Всюду ему чудилась Наташа Тоцкая. Прошлой осенью эта девочка появилась в параллельном классе, кареглазая, стройная, бойкая. Она так заразительно смеялась и так гордо поднимал подбородок, что в неё нельзя было не влюбиться. И Лёшка пропал. Не смея к ней подойти, он страдал, мрачнел, худел. Мать беспокоилась, уж не заболел ли он. Учебный год, к счастью, закончился, и теперь, расставаясь с Салехардом на три недели, Лёшка надеялся хотя бы на время забыть о Наташе.
Не доходя до водокачки, они свернули с улицы Чапаева, чтобы сойти на нижний берег, и лоб в лоб столкнулись с Идой Кляйн, с бывшей соседкой, которая шла им навстречу, тяжело поднимаясь по лежнёвке.
— Мой бог, какие люди! — воскликнула пожилая немка и, заметив чемодан, полюбопытствовала: — Ви куда? В отпуск?
— Ага. Лёшку вот отправляем, — ответила Нина.
— В Одессу! — похвасталась Любочка.
— О! — воскликнула Ида, сложила губы колечком и вскинула брови. — Одесса?! Моя родина, Мариенталь, рядом с Одесса…
Окинув Шатовых пронзительным взором, она выпрямилась, набрала воздуху…  Лёшка понял, что тётя Ида будет вспоминать свою довоенную молодость; своего отца, свой каменный дом и большой виноградник, и кирху, в которую она ходила по воскресеньям, одним словом, всё то, что она часто рассказывала, когда они жили с ней через стенку.
— Опоздаем, — проронил Лёшка, и вытянув шею, посмотрел из-за Иды на пристань, на которое шевелились люди.
Ида смутилась, потухла, постарела.
— Нам, и правда, пора! — будто извиняясь, проговорила Нина и взяла Любочку за руку.
Они откланялись. Лёшке показалось, что в толпе на пристани промелькнула головка Наташи Тоцкой. Подхватив чемодан, он припустил по пирсу, озираясь на ходу. Но Наташа как в воду канула. Последние пассажиры поднимались на пароход. Возле трапа стояла классная руководительница Варвара Степановна.
— Наконец-то, Шатов, — строго сказала она подошедшему Лёшке, и жестом руки предложила ему подняться.

 Взвыла сирена. Трап убрали. Провожающие стеснились у кромки причала, напротив них на борту судна выстроились пассажиры.
— Пиши, Коленька!
— Соня, панамку не снимай!
— Береги себя, Светик!
— Кукушон, деньги я в пояс зашила! — истерично прокричал женский голос.
Раздался хохот. Это реготала известная своей развязностью четвёрка Лёшкиных одноклассников.
Отвальный гудок взвыл во второй раз. Лёшка смотрел то на мать, то на сестру. Любочка вертелась, оборачиваясь по сторонам, а Нина не отрывала взгляда от сына. Мать всегда казалась Лёшке большой, как мир, а теперь он заметил, что она маленькая, совсем маленькая. Сердце у него сжалось.

Дали третий гудок, речной трамвайчик отчалил. Расстояние между судном и стенкой увеличивалось всё больше и больше. Рыжик зашёлся в лае. Не сводя глаз с Лёшки, он метался по причалу и как будто искал, где спрыгнуть в воду.
— Назад, Рыжик! Домой! — закричал Лёшка, обмирая от ужаса. Течение в Полуе сильное, утонет пёс. Он сделал знак сестре, чтобы она поймала Рыжика. И пока Любочка держала собаку за загривок, Лёшка спрятался за каюту. Он едва сдерживал слёзы. Преданность Рыжика растрогала его.