1. Лёшкины проводы

            С реки донеслись гудки причаливающего теплохода. Переложив чемодан в другую руку, Лёшка Шатов прибавил шагу, опасаясь, что речной трамвайчик уйдёт в Лабытнанги без него. Одноклассники были уже на пристани. Месяц назад он  окончил девять классов и теперь ехал с ребятами на уборку винограда, рассчитывая убить двух зайцев сразу: и каникулы провести весело и денег заработать. Их уже ждали в винодельческом совхозе под Одессой.
Впереди него, радостно помахивая загнутым в кольцо хвостом, бежал четвероногий друг Рыжик. В спину Лёшке дышали провожатые - мать и сестра Любочка.
 — Не пей там, — говорила Нина, пытаясь вырывать у сына тяжёлый, как ей казалось, чемодан, — у тебя дурная наследственность.
— Сколько можно? — возмущался Лёшка, дёргая чемодан на себя. — Мы едем собирать виноград!
— Я твоя мать! — отрезала Нина и прикрикнула на дочь, которую силой тянула за руку: — Шевелись! Умерла?
Любочка дула губы и нарочно едва переставляла ноги. Ей было завидно, что брат уезжал на юг.
— Может, останешься… — взмолилась Нина.
— Мама! Мне шестнадцать лет! Отец в мои годы на коне пахал, мешки по два пуда на плечах носил.
— Ты мне зубы не заговаривай. Спелись с отцом. Тоже рвался, как услышал про винсовхоз.

Лёшка бросал косые взгляды по сторонам. Повсюду ему чудилась Наташа Тоцкая. Она появилась прошлой осенью в параллельном классе, кареглазая, стройная, бойкая. Она так заразительно смеялась и так гордо поднимал подбородок, что в неё нельзя было не влюбиться. И с той поры Лёшка пропал. Не смея к ней подойти, он страдал тайно, мрачнел, худел. Мать беспокоилась, уж не болен ли он. Если это и была болезнь, то теперь он мог выздороветь на юге, вдали от Наташи!
Шатовы уже спускались по лежнёвке к причалу, когда встретили Иду Кляйн, свою бывшую соседку. Пожилая немка шла навстречу им.
— Мой бог, какие люди! Нина!
— Здравствуй, Ида.
— О, Алексей! Какой стал. Настоящий мужчина. А Любочка — не узнать. Совсем невеста! Ви куда?
— Лёшку провожаем, — ответила Нина.
— В Одессу! — выпалила осмелевшая Любочка.
— О! — воскликнула Ида, сложив губы колечком и вскинув брови. — Одесса?! — повторила она и начала рассказывать, что её родное село Мариенталь стоит недалеко от Одессы; её отец имел там каменный дом и большой виноградник, она много работала, а по воскресеньям ходила в кирху…
Говорить Ида могла долго. Видя её вдохновение, Лёшка проронил:
— Опоздаем.
— Ой, Ида, нам пора! — встрепенулась Нина.
Они откланялись.

И действительно, посадка на теплоход заканчивалась. Лёшка взглядом искал одноклассников. На миг в толпе ему померещилась Наташа Тоцкая, но сколько он ни всматривался, больше её не увидел. Должно быть почудилось.
— Шатов, — отметила классная руководительница Варвара Степановна, когда он подошёл к трапу, и показала рукой, предлагая ему подняться на теплоход.
Лёшка занёс чемодан. Взвыла сирена. Трап убрали. Провожающие стеснились у кромки причала, напротив них на борту судна выстроились пассажиры.
— Пиши, Коленька!
— Соня, панамку не снимай!
— Береги себя, Светик!
— Кукушон, деньги я в пояс зашила! — истерично прокричал женский голос.
Раздался хохот. Это реготала известная своей развязностью четвёрка Лёшкиных одноклассников.
Отвальный гудок взвыл во второй раз. Лёшка смотрел то на мать, то на сестру. Любочка вертелась, оборачиваясь по сторонам, а Нина не отрывала взгляда от сына. Мать всегда казалась Лёшке большой, как мир, а теперь он заметил, что она маленькая, совсем маленькая. Сердце у него сжалось.

Дали третий гудок, речной трамвайчик отчалил. Расстояние между судном и стенкой увеличивалось всё больше и больше. Рыжик зашёлся в лае. Не сводя глаз с Лёшки, он метался по причалу и как будто искал, где спрыгнуть в воду.
— Назад, Рыжик! Домой! — закричал Лёшка, обмирая от ужаса. Течение в Полуе сильное, утонет пёс. Он сделал знак сестре, чтобы она поймала Рыжика. И пока Любочка держала собаку за загривок, Лёшка спрятался за каюту. Он едва сдерживал слёзы. Преданность Рыжика растрогала его.