Честь мундира

Прокурор города нервничал. Сроки следствия истекли, а доказательств вины как не было, так нет. Дело принимало скверный оборот и могло закончиться скандалом.

Инспектора полиции арестовали без достаточных улик. Это было ясно с самого начала. Понадеялись, что у него развяжется язык и в тюрьме он даст любые показания, но ничего из этого не вышло. Инспектор оказался крепким орешком.

Прокурора разбирала злость. Хуже всего было то, что он публично со страниц газет что-то мямлил о коррупции и приводил в пример как раз инспектора полиции.

Теперь надо было выйти сухим из воды.

Прокурор вызвал к себе начальника тюрьмы и ждал его с нетерпением. Под конец не усидел и стал ходить по кабинету.

Тщедушный и субтильный, он терся при ходьбе коленками, но привычки этой за собой не замечал.

Начальник тюрьмы был у него в руках. Достаточно дать ход одной из многих жалоб. Тут и торговля в изоляторе наркотиками, и изъятие вещей, которые потом бесследно исчезали, и каждодневные побои. А не так давно в тюрьме убили парня. К прокурору на прием приходила его мать.

Он принял заявление, но ничего предпринимать не стал. Это позволяло, с одной стороны, держать в страхе заключенных, а с другой, - на коротком поводке администрацию тюрьмы.

Начальник тюрьмы многим был обязан прокурору.

Размышления прервала секретарь. Она доложила, что пришел начальник следственного изолятора.

Прокурор напустил на себя суровый вид. Он пользовался им как гримом.

- Пусть войдет.

Начальник тюрьмы лебезил. Срочный вызов порождал тревогу. Прокурор это понимал и не стал томить.

- Как там у тебя сидит наш друг?

Начальник тюрьмы понял о ком речь и принял верный тон.

- Катает жалобы, куда ни лень, я с ним замучился.

Прокурор кивнул, поднял глаза и в его зрачках начальник тюрьмы словно в зеркале увидел самого себя. Ничего хорошего зеркальный взгляд не предвещал.

- Надо заткнуть ему рот. – Прокурор своих ошибок никогда не признавал. Он давно понял, что только место делало его значительным. Сам по себе он ничего не представлял. Он был подчеркнуто опрятным, но галстук и белая рубашка служили для него маскхалатом, под которым пряталась черная душа.

Начальник тюрьмы уяснил, что от него хотят, но не забыл подстраховаться.

- У него родители, жена носит передачи, она скандалистка и поднимет шум.

Прокурор на этот раз поднял только брови и дотронулся рукой до папки на столе.

- Ну и что? Одной жалобой больше, одной меньше – что это меняет?

Вопрос был решен и в тот же день вечером инспектора полиции перевели в общую камеру.

Начальник тюрьмы, уходя домой, напутствовал дежурного помощника.

- Ну, ошиблись, посадили по запарке не в ту камеру, бывает, утром разобрались и перевели назад. Он за ночь поумнеет и ему это на пользу пойдет.

До утра инспектор не дожил.

На следующий день начальник следственного изолятора пришел пораньше и когда ему доложили, что произошло убийство, устроил по всем правилам разнос. Прокуратура взялась чинить следствие. Зэки быстро догадались, как замять и вину взвалили на двоих парашников. Им выделили чай и сигареты. Они согласились взять убийство на себя. Другого выбора у них и не было.

Обвинение в суде поддерживал сам прокурор. В его зрачках как в зеркале отражались напряженные фигурки согбенных существ. Они не поднимали глаз от пола.

Прокурор для подсудимых запросил предельно большой срок. Речь его пронизывалась, будто молниями, гневом. Потом он сел на место и стал любоваться ногтями, словно у него был маникюр.