Ночные вахты

          Вахтенная служба (вахта) на судах — это особый вид выполнения служебных обязанностей, требующий повышенного внимания и постоянного присутствия на рабочем месте (посту). Лица судового экипажа, которые находятся на вахте, называются вахтенными.

          В 80-е годы была такая эстрадная певица Мария Пахоменко. Песня в её исполнении со словами «Ой вы ночи, матросские ночи, только небо да море вокруг» впервые была показана на телевизионном новогоднем огоньке. 
         Дорога к моим «ночам» началась поздней осенью 1971 года. Пришла повестка о призыве в армию. Из Черниговской области пришлось срочно ехать в Запорожскую, откуда собственно меня и призвали на службу по месту работы.
         Гор. Прилуки, 10 ноября, почти ночь. У автобусных касс шумливые очереди потенциальных пассажиров требуют билеты, которых нет. На улице косой холодный дождь. К моей радости в толпе раздался призыв: «Кому до Харкова, залазьте у ту білу Ніссу!» Я оказался рядом с этой машиной и в мгновение ока забросил через  раскрытую заднюю дверь сумку с вещами да и сам поторопился за ней вслед. Народу набилось до отказа. Пассажиры сидели и полулежали на полу машины, потому что там совсем не оказалось сидений. Ночная вахта прошла в тряске и «в очень тёплой, очень тесной и не очень дружеской обстановке».
           Запорожье, военкомат,11 ноября. К вечеру второго дня я уже был  в строю призывников Запорожского областного военкомата и интересовался в каких именно войсках буду нести службу. А это стало известно в течение следующей незабываемой ночи. В военкоматах все наиболее важные события проходят именно по ночам. Чтобы враги не видели. Стоим мы очень долго в строю с однокурсником Петром, устало наблюдаем, как идёт отбор призывников в разные команды. Строят, проверяют по списку  и уводят. Куда, не знаем. Где-то часа в три ночи под мелкий сыпучий дождик начали наконец строить и нас. Замечаем, что нами пришли заниматься люди во флотской форме: старшины и офицеры. Зачитывают фамилии: « - Шевченко Пётр Федотович!». Легонько толкаю  в спину моего немного задремавшего от скуки коллегу Пётра. «Петя, это тебя…» «Да, не может быть, тут много Шевченков» «Точно тебя. Скажи людям «Есть!» и сделай головой «Смирно!». «О, поздравляю, тебя таки отправляют служить на флот». Петр не уверенно перешел в другую колонну. Через полчасика назвали и меня. Бурно радоваться уже не было сил. Ужасно хотелось спать.
           Севастополь, 13 ноября, ночь. Воинский эшелон подошел к вокзалу. Звучал марш «Прощание славянки». На перрон высыпали призывники. Шум, гам, неразбериха, резкие команды сопровождающих. Снова построились и… пошли. На улице по летнему тепло, а мы в фуфайках, зимних шапках и сапогах, с рюкзаками на плечах. Колонна растянулась на километры. Постепенно вся наша зимняя одежда за ненадобностью осталась висеть на придорожных деревьях.
           В течение всего следующего дня тревожно спали на двухэтажных кроватях флотского экипажа. По разным поводам и без оных нас будили старшины, строили, пересчитывали, что-то там выясняли, кормили и снова «укладывали» спать.
           Севастополь, 14 ноября, ночь. Медкомиссия придирчиво осматривала призывников и когда с очередной командой было покончено, её отправляли в баню на помывку. Людей так много, что не счесть. Сколько лет прошло, а до сих пор реально помнится ощущение мягкого и пахнущего новым настоящего полосатого тельника (тельняшки), и новой формы вообще. Банная раздевалка превратилась в огромное туманное помещение, заполненное некими полосатыми существами – новым пополнением военно-морского флота. Мы стали все одинаковыми, с удивлением смотрели друг на друга и не сразу узнавали даже знакомых. А в глазах можно было прочесть то, о чем хотелось просто кричать: «Мы - матросы !!!»
           Черное море, северо-западная часть, июнь 1986, ночь. Нашему среднему десантному кораблю (СДК) с бортовым номером 17 предстояли ночные стрельбы из реактивных установок. Это почти то, что сейчас в зоне АТО называют установками  залпового огня «Град», только приспособленные для стрельбы в море. Две установки находятся на носовой палубе. В каждой такой было по 18 стволов. На борт приняли солидный боезапас. От офицеров на переподготовке, приказали выделить одного для сопровождения группы матросов. Они пойдут на шлюпке к песчаной косе, затерявшейся в морских просторах, и будут корректировать огонь корабельной артиллерии. До косы от нашего корабля несколько километров. Волнение моря 3 бала. Спустили на черную воду шлюпку. Опытные старшины при полном боевом снаряжении, взяли с собой бинокли и рацию. Мой друг и одноклассник старший лейтенант Николай Лисин по морской специальности артиллерийский офицер, поэтому его и назначили командиром группы корректировщиков. Прошло часа четыре прежде, чем группа доложила по рации о своём прибытии на косу. Команда спала. Вдруг посреди ночи сыграли учебно-боевую тревогу. Мы стремглав, как и вся команда, бросились по своим боевым постам. Моё дело – фиксировать показания приборов радиационной безопасности и сообщать их командиру корабля на ходовой мостик, где собственно и должен по тревоге находиться офицер химической службы. А командир уже проверял приборы управления стрельбой и набирал соответствующие коды на специальных дисках.  «Внимание, залп!» Корпус корабля сильно «тряхнуло» от реактивных струй на баке. С оглушительным рёвом один за другим снаряды уходили в темноту, разрезая её каким-то не естественным зелёным фосфорическим светом. На небосклоне можно было наблюдать яркие трассы, направленные в сторону косы. Командир метался по ходовому мостику и, казалось, с упоением отдавал команды офицерам, не забывая, однако, поинтересоваться радиационной обстановкой. Когда боезапас был уже израсходован и до восхода солнца осталось час-полтора, ученья наконец-то закончились. Мы, несколько офицеров запаса, спать не торопились, собрались на своём излюбленном месте – за корабельной трубой для того чтобы обсудить всё, что видели этой ночью. Но, по громкой связи раздалась команда «Пожарная тревога! Дежурному отделению принять меры к ликвидации пожара!» Ой, йо…, да что ж там еще такое?! Оказалось на носовой палубе рядом с артустановками сильно горела оставленная в попыхах матросами промасленная ветошь. Пожар оказался совсем не учебным, а настоящим. А вокруг, как в песне - «только небо да море». Но, мы даже и мысли такой не допускали, что вот так просто утонем. Нас ведь обязательно спасут в любом случае. И тут среди нашей переподготовочной братии появился наш друг – штурман корабля. Приглушенным таинственным голосом информировал о том, что в 60-е годы в этом квадрате взорвался и затонул большой противолодочный корабль. Вся комада его состояла из молодых практикантов, курсантов военного училища. Взорвались ракеты, которые были на его борту. Спасти никого не удалось. Наш пожар конечно же потушили, но спать мы уже до самого утра не ложились. Как-то не спалось, знаете.
            Черное море, у Южного берега Крыма, ночь. После учебных стрельб наш СДК 17 отправился в Феодосийский военный порт за новой партией снарядов. Но уже не обычных, а химических. Их испытания  планировалось провести неподалёку от Феодосии у мыса Чауда. Нас, офицеров запаса, которых было на корабле четверо, по приказу командира назначили дублёрами дежурных по кораблю. Поскольку корабль находился в движении, место вахтенного офицера и командира корабля было на верхнем ходовом мостике, в специальных высоких креслах. Оттуда они управляли кораблём, отдавали необходимые команды службам по переговорным устройствам. На мостике находится штурвал корабля и различные приборы. Чтобы правильно управлять всем этим хозяйством надо очень много знать, надо иметь по меньшей мере штурманскую подготовку. В холодное время года, а также в боевой обстановке, мостик переносится «ниже этажом», в закрытое, бронированное помещение с множеством похожих на бойницы, окон.
           Моя вахта пришлась на предутренние часы. Командир то уходил в каюту, то снова появлялся на мостике, интересуясь у вахтенного офицера обстановкой. Когда я появился на мостике, вахтенный окинув взглядом мою «одежонку», иронично улыбнулся и сказал, что я таки сильно замёрзну, несмотря на южную ночь. А сам-то он сидел в кресле, окутавши поясницу женским пуховым платком и в зимней кожаной куртке типа «Аляска», чем развеселил в свою очередь и меня. Как-то не укладывалось в сознании, что в средине лета, да еще у Южного берега Крыма офицер так спасается от холода. По левому борту проплывала сверкающая береговыми огнями Ялта. Небо тоже было усыпано целой россыпью ярких крупных звёзд. Просто необыкновенная красота. С берега сигналили нам и запрашивали пароль «свой-чужой». На мостик поднялся корабельный кок с подносом в руках, где дымился крепкий чай и аппетитно пахла жареная картошка. Он уже проснулся раньше всех (работа такая) для того, чтобы приготовить завтрак команде. Но, первым делом надо обеспечить дежурную вахту на ходовом мостике. Так получилось, что командир и вахтенный офицер ушли с мостика по своим делам одновременно (чего нельзя допускать) и я стал выдавать команды самостоятельно. Стало ощутимо холодно. Пробирала дрожь. Рулевой матрос пожалел меня и одолжил свою шинель. Прямо по курсу в полутемноте нарисовался силуэт какого-то судна без бортовых огней. Наши курсы пересекались. А оно таки  приближалось. Мною начала овладевать тихая паника. Куда же они все подевались?! Чтобы разойтись бортами, скомандовал рулевому: «Руль влево, 20» К счастью, на мостике появился командир и быстро решил «наболевшие вопросы».
            Моя первая и последняя ночная вахта подошла к концу.  Бронхит не заставил себя долго ждать.