О Кольке и не только

В русском, Российском, обществе есть одна очень неприятная всеобщая черта - это отношение к инвалидам. Возьмите ту же Америку: ребёнок - олигофрен ходит играть со здоровыми детьми, и все знают, что он олигофрен и дразнят его «дурачок», но он не обижается. Потому что он сам запросто дразнит приятеля по играм «рыжий» или «ботан». Родители не уводят поскорее детей со двора, как только он выходит играть в футбол, дети не убегают от него и не шепчутся за его спиной - они принимают этого парня таким, какой он есть, предъявляя ему посильные требования и не предъявляя непосильных. Они не примут играть в баскетбол колясочника с ДЦП, но с радостью отдадут ему свисток и посадят судить игру - отдадут ему те полномочия, которые он «потянет». Они не станут прятать уродливое лицо там, где красота не имеет значения, но едва ли им придёт в голову выставить отчаянно-некрасивую девушку на конкурс «мисс Америка», зато в конкурсе на самое быстрое поедание пирога она с радостью примет участие. Их инвалиды раскрепощены, позитивны, жизнерадостны и добиваются успехов.
Что у нас? Две крайние позиции: либо мы просто «не замечаем» инвалида, игнорируем, не общаемся, уходим сами и уводим детей, шепчемся за спиной и долго смотрим вслед, когда думаем, что он нас не видит, либо мы преувеличенно подчёркиваем его «нормальность», стараясь так, что даже двухлетний ребёнок - инвалид прекрасно чувствует, что окружающие ему беззастенчиво врут. «Скажите, ведь Коля отлично рисует?» У Коли из-за ДЦП трясутся руки, и максимум, что он может намалякать - это кривой дом с трубой, из которой вьётся такой же кривой дым. «Ах, в этом есть что-то особенное. Он - настоящий Пикассо. Да какой там Пикассо - Пикассо ему в подмётки не годится». Таким образом, Коле обещана карьера художника, и он либо понимает, что ему льстят, либо не понимает, что ещё хуже, потому что однажды жизнь непременно приложит возомнившего о себе «Пикассо», грубо говоря, мордой об стол, и будет ему тем больнее, что парень изначально уже потерпевший. Почему бы не сказать правду: «Коля, тебе не стать художником - у тебя гиперкинез и, к тому же, ты дальтоник, не говоря уже об отсутствии какого-либо таланта к изобразительному искусству от слова «совсем». Да, возможно, парень расстроится в первый момент - он обожает рисовать кривые домики, но он скажет «спасибо» критику, а не льстецу, когда, забросив бесперспективную живопись, одолеет программирование или совершит открытие в области квантовой механики.
При этом самое неприятное, что будь Коля здоров, мы бы с лёгким сердцем сказали ему: «Живопись- не твоё, попробуй что-то ещё». Думаю, среднестатистический американец так бы и сделал, потому что считает инвалида человеком, равным себе, в чём-то ущербным, в чём-то - успешным, имеющим возможность занимать активную жизненную позицию и вызывать не только восхищение и жалость, но и любовь, злость, приязнь, неприязнь, зависть, гордость - ну, словом, как любой человек, а не изгоем, которого нужно бояться и держаться подальше, и не оранжерейным цветком, на который страшно дохнуть. Для него инвалид - приятель по играм, сотрудник, член семьи, прохожий, собутыльник, учитель, ученик. Для нашего соотечественника инвалид - это всегда и только инвалид. Его сторонятся, потому что инвалид. Им восхищаются, потому что инвалид, ему уступают, потому что инвалид. В таких условиях инвалид просто не может не чувствовать свою инвалидность ежесекундно, как жгучее клеймо на лбу.
Мне почему-то кажется, что правильнее сказать «Коля, ты толком ничего не можешь делать руками из-за твоего ДЦП, ты толком не можешь ходить, но у тебя есть голова, органы чувств и перспективы. Поэтому я не буду тебя жалеть - ты можешь достичь не меньшего чем я, если правильно распределишь силы и трезво оценишь возможности, я не буду тобой восхищаться - ты такой же, как все, и твоя болезнь - не заслуга, а некоторый геморрой, который тебе в чём-то постоянно будет мешать.  Если ты поступишь плохо, я тебя осужу, если ты поступишь хорошо, я тебя похвалю, но ты - такой же человек, как я, не хуже и не лучше, у тебя есть свои «фишки», среди которых твой ДЦП, у меня - свои, среди которых неумение, например, признавать тебя убогим бедненьким и восхищаться каждым твоим пуком. Давай просто жить на равных, не предъявляя друг другу требований, которые мы не в состоянии выполнить».
На свете нет людей под копирку: этот - ленивый, тот - синеглазый, этот - любит выпить, тот - олигофрен, этот не верит в Бога, а тот любит кинематограф. Есть Пабло Пикассо. Есть Коля Смагин, которому никогда не нарисовать ничего, кроме кривого дома с трубой, из которой идёт кривой дым. Ага! Попробовал бы Пабло Пикассо так рассмешить Колину младшую сестрёнку, как это делает Коля, гримасничая и изображая больного ДЦП, попавшего на карусель в торговом центре - есть у него такой концертный номер. И когда её стыдят: «Как тебе не стыдно смеяться над больным братом!», - мне всегда хочется сказать: «Как вам не стыдно постоянно ограничивать Кольку в правах человека - например, в праве вызывать смех, когда он изображает больного ДЦП на карусели? Разве болезнь- вина? В наказание за что вы всё время изгоняете его из общества, пиная то своим испуганным отчуждением, то своим жалостливым восхищением вверх и вниз, как на карусели в торговом центре?»