Папа, нарисуй...

   Целый день вместо привычного «Эльдорадио» почему-то слушаешь записи Елены Ваенги. Нравятся ее песни, нравится то, что она тоже из семьи военного. Нравится, что отец её тоже служил на севере... Нравятся все ее песни, ну или почти все. Всё так близко и знакомо. Всё находит отклик в душе.

   Но когда поет про папу...

«Папа, нарисуй белый океан,
Посади медведя на большую льдину.
Я стала замечать, что мне немного жаль,
Что я не родилась мужчиной.»

   То отчетливо вспоминаешь своего папу. Он нам не рисовал медведей на льдине. Он рисовал нам на плотной бумаге изящных кукол с короткой кудрявой прической на голове. Потом их вырезал. Таких красивых кукол, как у нас с сестрой, не было ни у кого в военном городке.

   Игрушек было не так много, как у современных детей. И мы играли и любили играть в бумажные куклы. Одежду рисовали для этих кукол мы сами. Раскрашивали цветными карандашами и вырезали аккуратно ножницами, оставляя маленькие хвостики лишней бумаги на плечах и на талии, чтобы потом их загнуть на другую сторону куклы и тогда одежда во время игры не спадала с этих кукол.

   Наверное, еще в те годы во мне проснулся модельер.)

   Комнатой для этих кукол была обычная обувная коробка. Эту комнату мы наполняли мебелью, делая ее тоже из бумаги. Столы, стулья, шкафы и кровати. Но почему-то дизайнером и мебельщиком из нас никто не стал.)

   Папа... Он рисовал нам стенгазеты в школу. Красиво писал заголовки газет и заголовки к статьям плакатными перьями. Я всё время «рядышком была» и восхищалась, как точно он мог разметить буквы, чтобы заголовок занял то место, которое ему отводилось. Училась, как он выводил буквы разными шрифтами.

   Папа не был художником, он был военным врачом. Но был период в его жизни, когда он еще учился в школе, а уже помогал семье. Он расписывал витрины магазинов вместе с мужем своей старшей сестры, который был художником. Наверное, задатки художника, чувство вкуса и гармонии присутствовали и в самом папе. Ведь не каждый так красиво мог нарисовать не только кукол, но и картинки в наши школьные тетрадки-словари.

   И очень захотелось сделать видеоролик на песню Ваенги «Папа нарисуй».

   Я понимала, что видеоролик Ютуб не пропустит из-за авторских прав, но ведь можно будет смотреть самой и знакомым. Я подбирала картинки, которые надо будет нарисовать. Это и океан с льдинами, и белые медведи на льдинах, и ледокол... Много разных.

   Вспомнила лохматую шкуру белого медведя без головы, которая лежала на полу нашей детской комнаты в Петергофе, почти занимая всю комнату. Все ребята из военного городка любили играть на этой шкуре у нас на полу. Шкура была не совсем белая, а желтоватая. Лапы с огромными-преогромными когтями. И небольшой круглый хвост.)

   Всю ночь снился белый медведь, который ходил по городку. Он был не такой уж большой, но тоже сильный и с когтями. Шкура его была не только желтоватой, а даже какая-то грязная. Кругом были огромные сугробы. Но этот медведь всё пытался проникнуть в здание, где прятались от него люди. Он был такой сильный, что смог открыть двери и пошел прямо ко мне. Мне было страшно. Огромные когти стучали по каменному полу. Но я вышла из-за колонны, за которой пряталась и заговорила с ним. Я ему говорила, чтобы он вышел на улицу, и что я выйду с ним и провожу его к океану.

   Мы прошли заснеженный городок и вышли к водоему, сплошь покрытому льдом. Медведь ступил на лед, и лед под ним треснул. Но медведи умеют плавать и ледяная вода для них не страшна. Но медведь настойчиво требовал, чтобы я следовала за ним. Я не хотела и объясняла ему, что я могу провалиться в воду и заболеть...

   Этот медведь снился всю ночь. Он был отголоском песни Ваенги. На нем была желтоватая меховая шкура из моего детства. Папы уже не было, а медведь хотел, чтобы его посадили на льдину...

   Наутро я проснулась с ангиной, высокой температурой и вся в слезах... Не было папы, который мог посадить медведя на льдину...