70. Генезис Дели

         (Фрагмент романа "Крепостная герцогиня". Курск, сентябрь 1715 года.)
          
    Вернулся Мойша во Курск и повеление государево будущим супругам изложил. Воскликнул Роджер горячий:
    - Ведаю я, Малашка, сколь страстно мечтала ты о свободе. Посему не буду возражать супротив брака твоего с любым крепостным.
    - Зачем же с креп остным неотёсанным, - служанка ответствовала, - коли имеется мосье Лябе, коий хоть и не вышел фигурой и ликом, но близок мне духовно?
    Пригорюнился жених якобы отвергнутый, но утешила его невеста верная:
    - Токмо не перерастёт никогда сия близость духовная в близость физическую, ибо с 13 августа 1711 года нет для меня мужчин окромя того пациента златокудрого полумёртвого. За прошедшие годы здравие твоё и чувство моё токмо окрепли. И ныне для меня лучше рабство крепостническое с тобой, нежели свобода без тебя! … Однако ежели утомила тебя верность моя, не буду навязываться и уйду смиренно в сторону … мосье Лябе.
    - Ну уж, нет! – воскликнул Роджер. – Недостоин француз счастья такого! Хватит с него Аглаи Бартель!

    … Одной из первых явилась на свадьбу сия Аглая со дщерью смышлёной. Активно стала Малашка повышать квалификацию шахматную дарования юного. И до того доповышала, что вскоре опосля свадьбы на чемпионате Мценска 9-летняя дебютантка Деля Бартель аж бронзовую медаль отхватила!

    Вскоре подвалила пригласившая ко приглашённой:
    - Представляешь, Аглашка, чтО вякал французишка твой бесстыжий?! Будто бы ты столь же без стыда предложила ему себя в жёны!
    - «Без стыда», Наташа тактичная, - возразила Аглая, - не я и он, а муж мой бывший, всех смазливых баб осеменяющий … и даже вовсе не смазливую скромницу сестру мою Акулину, главу от него потерявшую, ибо без надобности оная ей! Посему чрез неделю во Мценске состоится свадьба столь же двойная, аки твоя, ибо под давлением отца моего финансирующего Лёшка свободолюбивый таки женится на Акульке, вторично пузатой. Афишировать не след сии свадьбы скандальные, посему токмо самые близкие приглашены будут. В частности, Малашка шахматная по приглашению Дели и ты, аки хозяйка ея.
    - А ответь-ка, подруга задушевная, на вопросик, коий накопился у меня…
    - Рада, Наташа расточительная, что хоть что-то у тебя накопилось! И чтО за вопросик?
    - Уж не мой ли жених Мойша суть папаша Дели приглашающей?
    - А чтО сам жених твой по поводу сему глаголит?
    - Ничего конкретного.
    - Вот и я то же самое глаголю!

    Середь ночи ворвалась Наташа в комнату служанки и разбудила ея:
    - Представляешь?! Лябе твой, аки и глаголил, на Аглае женится!
    - Представляю, ибо приглашена на свадьбу оную и прошу смиренно отпустить меня на нея.
    - И рада бы не отпускать, да не могу, ибо приглашена я, аки глаголила нахалка сия токмо аки хозяйка твоя! … А что касаемо папаши истинного Дели, то темнит Аглая, аки и Мойша мой.
    - И без них достаточно темно! Посему ступайте спать, фискальная барыня Наталья Васильевна, ибо утро вечера мудренее. Уверена, что заутра оба персонажа допрашиваемые общую позицию выработают и Вам изложат ея.

    На другой день сбылось (который уже раз!) пророчество Малашкино. Явился к Наташе жених, а с ним и Аглая.
    - Уважаемая (особливо в периоды адекватности своей) Наташа! – начала посетительница. – Имеешь ты подозрения обоснованные, что жених твой суть отец дщери моей. Но делаешь из факта сего прискорбного вывод ошибочный, будто бы он (не «факт» и не «вывод», а Мойша Ицкович) суть «бабник И распутник», … точнее, «бабник, ТО БИШЬ распутник». Дозволь объяснить, аки всё на сАмом деле было.
    - ВалИ! – молвила Наташа, правда, с видом скорее заинтересованным, нежели разгневанным.
    Аглая не просекла сей нюанс и, вздохнув грустно, молвила:
    - ВалЮ.
    Засим повернулась и ко двери направилась.
    - Э…! Куда попёрлась? Мне же интересно зело!
    Уразумел Мойша суть конфликта и молвил, улыбнувшись:
    - Наташенька, видать, хотела глаголить «Валяй!», что в переводе на язык нормальный означает «Дозволяю!» 
    - А я так и валяла, … то бишь глаголила!
    Вернулась Аглая с полдороги и речь продолжила:
    - … Десять лет назад настиг меня … возраст брачный. А тут аки раз губернатор орловский бал затеял. Прослышала я об оном и приехала из своего захудалого Мценска в чуть менее захудалый Орёл. Отец мой, негоциант известный Иван Карлович Бартель, в поездке торговой пребывал, посему явилась я на бал в одиночестве гордом.
    - ЧтО сие за бал, - Наташа удивилась, - коли ты на нём одна одинёшенька?!
    - «В одиночестве» означает «без сопровождающих лиц». А народу там было более, нежели зал способен был вместить… Благодаря богатству отца моего, невестой я была завидной. Да и лик с фигурой ужаса не вызывали. (Мойша хотел было уточнить, что и ныне не вызывают, но ввиду присутствия невесты своей промолчал благоразумно.) Посему подвалили ко мне женихи потенциальные. Но не найдя во мне дуры желаемой, отвалили. И тут подошёл ко мне один из присутствующих здесь.
    - А кто именно? – воскликнула Наташа с интересом живым.
    - Любимая Наташа! – расхохотался Мойша. – В тебе нашёл-таки я «дуру желаемую» … и столь желанную! 
    - Сие был именно Мойша Ицкович Шафиров, коий в описываемое время ещё не был женихом твоим, Наташа ревнивая. Слава о деяниях его экономических уже по всей Расее гремела. Даже отец мой, скупой вообще, а на похвалу в частности, изволил однажды похвалить его: «Мойша Шафиров – птица высокого полёта! Рядом со мной сия (прошу покорно простить за цитату дословную) "морда иудейская" аки орёл (речь не о граде, а о птице) рядом с курицей!». Беседа наша долгой была (ибо не танцевал Мойша) и содержательной зело. Ни слова сказано не было ни о любви, ни о прелестях моих. Но покорил меня собеседник интеллектом своим и тем, что позволил мне свой проявить. А в завершение добил он меня фразой, коюю скромность не позволяет мне воспроизвести.
    - Глаголил я Аглае, что она суть самая эрудированная из всех барышень, мне вЕдомых и из многих мужчин таковых же. А по чувству юмора превзошла всех и приблизилась к недосягаемогу уровню Маланьи Инвалидовой.
    - Опосля общения с Маланьей Ломоноговой, второй новобрачной и тёзкой юмористки сей, - молвила Аглая, - имею я гипотезу некую.
    - Верна гипотеза сия, - подтвердил Мойша. – Повелел государь крепостным фамилии присвоить, дабы удобнее было с них налоги взимать… В смысле, не крепостным повелел, а хозяевам их. Предложил я отцу Малашкиному фамилию себе выбрать. А сей остряк в ответ:
    «Хоть "Горшком" назови,
    токмо ночью не используй!».
Вспомнил я, что родитель его, на льду поскользнувшись, ногу сломал, однако так и преставился без фамилии. И молвил я: «Ты, Прошка, суть сын человека, сломавшего ногу. Посему будешь "Ломоногов"!» А Прохор в ответ за словом в карман не полез (ввиду отсутствия карманов): «Благодарствую, барин, что не "Инвалидов"!" С тех пор хоть формально дщерь его Малашка - "Ломоногова" (правда, уже ненадолго!), но в шутку иногда кликал я ея «Инвалидова».
    - Аки ту юмористку недосягаемую! – воскликнула Наташа. - … Али сие она и суть?!
    - Поразительная смышлёность! – засмеялся жених. – Токмо пореже проявляй ея! … В общем, вернулся я в родной Курск, но часто вспоминал собеседницу бальную. Однако, свататься к ней не стал, ибо не нужна мне жена столь умная… Но вскоре явился в Курск папаша Аглаи с намерением составить мне и прочим купцам конкуренцию торговую во граде сем. Собрал градоначальник  совещание, коее указало Бартелю место его – за пределами Курска и губернии курской. Взъярился посланный не на шутку и на личности перешёл, … то бишь на мою личность. Молвил, что доложили ему о беседе на балу орловском дщери его со мной. А далее опосля факта сего достоверного домыслы пошли. Будто бы сватался я к Аглае и продинамлен был. Господин Бартель и вовсе «с катушек съехал» – будто бы глаголила ему Аглая следующее: «Не выйду я за христопродавца сего даже за тысячу рублей!» Засмеялись тут отдельные купцы, а вся аудитория уважаемая на меня уставилась. Понял я, что честь моя задета (хоть многие и отрицают наличие чести у иудеев) и пути назад нет (аналогично глаголила Малашка Роджеру, о чём Шафиров ведать не мог). Посему молвил я аки можно спокойнее: «Совершенно верно, многоуважаемый Иван Карлович! Истину глаголите! Не выйдет за меня Аглая за тысячу рублей, но по иной причине. Причина сия в том заключается, что выйдет она за меня замуж за … один рубль!» Тут уж все дружно захохотали. Осмеянный немец выскочил из зала аки ошпаренный.
    Глянул Мойша на Аглаю, и продолжила та:
    - Примчался батюшка мой из Курска во Мценск во всё том же «аки ошпаренном» состоянии. Поведал мне слова шафировские «рублёвые» и заявил торжественно: «Коли откажешь этому … (в переводе на язык культурный) Мойше, дам тебе тысячу, нет, даже более – тысячу и один рубль!»
    - Явился я во Мценск, - продолжил Мойша, - подождал, пока купец упёртый из дома выйдет и визит нанёс. И глаголил избраннице своей … тогдашней: «Любимая Аглая! … Не хмурься, Наташа, ибо ныне токмо ты у меня любимая! … Будь женой моей и матерью чад наших смышлёных.
    - Так я уже ответила согласием! – Наташа воскликнула. – Али забыл ты о сем?
    - Невозможно забыть сие, Наташа незабываемая! Но глаголил я не ныне, а 10 лет назад. И не тебе, а Аглае.
    - Ответствовала я, что предвидела предложение сие и обдумала тщательно. Посему согласна на оное, токмо ввиду упёртости родителя моего - в обратном порядке. То бишь сперва чадо зародить, засим отца убедить! Удивился собеседник мой, но не надолго. Первым делом оформил он мою же мысль православным образом.
    - Глаголил я, - уточнил Мойша, - что дабы убедить отца, потребно зачать сына, но не от святаго духа! На крайний случай для убеждения сего и дщерь сгодится. А засим стал программу сию реализовывать.
    - В итоге свидания сего болезненного и ещё четырёх приятных зело понесла я дщерь, на крайний случай запланированную. И не жалею ничуть, ибо люблю Делю ничуть не менее, нежели сына, рождённого впоследствии от куда менее достойного родителя его.
    - А почему свидание первое болезненным оказалось? – Наташа заинтересовалась. – Видать, наступил тебе Мойша на ногу?
    Улыбнулся Мойша Ицкович, а пассия его бывшая ответствовала:
    - Сие наверняка Малашка просвещённая ведает, даже коли жених ея ещё не «наступал ей на ногу».
    - Аки токмо проведал я, что отцом стану, - проговорил Мойша, - подарил матери чада своего, аки обещал собранию курскому, рубль. Однако не простой, а … на цепочке златой! Засим к тестю предполагаемому будущему явился, о будущем чаде поведал и руки Аглаи попросил. Однако недооценил я соперника своего. Ненависть его к иудеям вообще и ко мне, сопернику более удачливому, в частности оказалась сильнее любви ко дщери своей и к чаду ея. Заявил сей «Гарпагон мценского масштаба» , что проклянёт дщерь свою коли уйдёт она ко мне. А коли останется, то чадо будущее воспитает он самостоятельно. Повелел Бартель мне и Аглае клятву дать, что не узнает чадо будущее о происхождении своём богомерзком иудейском. И никогда не встречаться более. Помыслил я, что требование сие логично зело, ибо нация моя ввиду таланта ея во всём свете, хоть речь о тьме невежественной, презираема. Посему сам поклялся и убедил Аглаю дать клятву сию. Сдержали мы клятву, и ныне впервые опосля принятия ея встретились. И то не с целью единую семью создать, а аки раз наоборот, ибо семья моя отныне с тобой связана, сокровище моё, рассказу сему внимающее!   
    - В положенный срок родила я дщерь возлюбленную, - продолжила Аглая. - В семействе Бартелей заведено, что все представительницы пола слабого на буквицу «аз» именуются – мать моя покойная «Анфиса», я – «Аглая», сестра моя – «Акулина». Посему и дщерь свою на ту же буквицу нарекла я – «Аделаида», то бишь «Деля». Лика малышка сия уродилась иудейского - в отца своего. Во избежание взглядов косых и расспросов антииудейских придумала я, что папаша дщери моей – цыган Мишенька, похитивший коня нашего и честь мою без согласования с похищаемыми, а засим в бега подавшийся на сем коне борзом… Ну, а впоследствии стал мужем моим полуцыган Алексей и произвела я на свет чадо четвертьцыганское. Правда, сестрёнка моя Акулька то же самое произвела и ещё раз намерена, но сие к делу не относится. А Деля под влиянием Алексея ныне вовсю по-цыгански щебечет, тем самым тайну свою иудейскую скрывая. Смею надеяться, Наташа секретосберегающая, что не растреплешь ты Деле гЕнезис ея.
    - Что ещё за «перепись ея» … али «перекись»?!
    - Историю зарождения и рождения полуиудейки сей, под четвертьцыганку косящей.
    - Ладно уж! – с явной неохотой Наташа пообещала.
    - Не печалься, - заверила Аглая. – Аки токмо закончится свадьба твоя, уеду я с Делей, дабы нЕ о ком и нЕ с кем было тебе секрет выбалтывать.

                ***