Сказка о драконе Хэане и неутомимом всаднике

В небольшом селении, расположенном в живописной долине, росла девочка Хэана.  Пока она была маленькой, она своим детским умом впитывала всё – от жужжания шмеля в жаркий полдень до рассказов своих старших сородичей. И сперва ей долгое время казалось, что не найти селения более прекрасного и мирного: здесь все друг друга знали по именам, улыбались и были приветливыми, ходили друг к другу в гости и вместе работали на полях, собирая урожай. Казалось, им были не ведомы ссоры и праздные заботы, все жили в любви и доброте, как большая дружная семья.
Старшие рассказывали Хэане, что когда-то люди, пришедшие жить сюда, были совсем другими, что они могли лгать, грабить, даже убивать, и держали камень за пазухой на своего соседа. Но затем, когда жизнь их ухудшилась настолько, что из восьмидесяти семей  в живых осталось около двадцати, к ним в селение пришёл старец, и он был очень мудр.  Он говорил людям, что в каждом из них живёт зверь, имеющий тысячу желаний, он может быть упрямым, может рычать и бесноваться, обижать других и пытаться добиться власти.  Но так же, в каждом есть и другой, настоящий человек, чья природа – доброта и любовь. И он должен непременно победить этого внутреннего зверя. Старец предупреждал, что зверь может быть хитёр и будет всячески обманывать их, выдавая желаемое за действительное. И потому надо следить за ним во все глаза. Люди, настрадавшиеся от своих несовершенств, вняли мудрецу и, когда он ушёл, каждый, как умел, стал по-своему применять его слова. Хэану уверяли в том, что люди селения настолько преуспели в этом, что могут предупредить нежелательные проявления зверя даже у детей с ранних лет.
Хэана знала, что её внутренним зверем был дракон. Она никогда не видела драконов, но почему-то знала это, и другие знали. И потому рассказывали легенды, уверяя в том, что каждому нужно во что бы то ни стало сделать выбор, конечно же, в пользу человека, а не в пользу дракона, который, по мере взросления Хэаны тоже рос и набирал силу. Когда девочка, раскричавшись, плакала, когда ей было отчего-то обидно до слёз или когда она совершала какой-то незначительный проступок, ей говорили, что это дракон просыпается в ней, что нужно быть бдительной и не давать ему над собой превосходства.
Хэана с ранних лет научилась узнавать своего дракона.  Но, по её ощущениям, он вовсе не был таким безумным и неуправляемым, как говорили взрослые. Напротив, ему нравилось с ней играть, носиться по полям, петь и догонять ветер. В эти минуты свободы и беспечности Хэане казалось, что нет никого счастливее её и её дракона. Ей казалось даже, что он, невидимый, порой ластится, словно кошка, к её рукам. А иногда, подобно молодому жеребцу, скачет и катается по траве. Когда Хэана поделывала всё это при других, кто-то укоризненно качал головой, а кто-то даже предупреждал, что не стоит зверю давать поблажек, что сегодня он играет, а завтра он рычит. Чем старше Хэана становилась, тем меньше у неё была возможность гулять и бегать, где хочется. А общаться с драконом при людях становилось уже невозможным. И, чем дальше, тем больше Хэана чувствовала какую-то ложь. Да, люди на словах и даже в делах проявляли некоторую доброжелательность, но что-то внутри них было заперто. Будто каждый запер наглухо своего зверя в самой дальней каморке своей души, но вместе со зверем скрылось что-то ещё очень важное – умение по-настоящему любить и понимать друг друга. Ведь никто Хэане не объяснял, что зверь – это неотъемлемая часть её самой, которой не надо стыдиться. Все только и делали, что запугивали его неукротимым нравом, необузданной силой и опасностью, которую он в себе таит.  Казалось, люди настолько стремились быть хорошими, что, по сути, перестали понимать, что это такое.
Когда Хэане шёл десятый год, она познакомилась с одним мальчиком по имени Раэннон. Он был старше её и жил в другом конце селения  – там, где начинается лес, постепенно теряющийся среди скал. Раэннон очень любил лошадей.  Его родители держали лошадей, и порой можно было видеть их, мирно пасущихся на пастбищах. Но мальчику никогда не нравилось, что на лошадей надевают узду, запрягают в телеги  и вообще, обращаются не как с равными существами, которые тоже умеют радоваться и печалиться, а как с глупыми животными, силу которых можно использовать в хозяйстве. Однажды Хэана гуляла по полям и пела в ожидании увидеть этих прекрасных созданий, чьей силой и грацией она восхищалась всю жизнь. Там она и встретила Раэннона, который услышал её пение и позвал в конюшню, чтобы познакомить её со своими лошадьми. Она видела, с какой любовью Раэннон показывал ей каждую лошадь, гладил их жёсткие гривы, расправляя их пальцами.  Он говорил с лошадьми как со своими лучшими друзьями. Особенно любил он молодого жеребца Калиора, который отличался самым задиристым нравом. Но и он не обидел Хэану при первом знакомстве и даже позволил ей погладить его лоб, склонив голову к ногам маленькой хрупкой девочки. Тогда Хэана поняла, что обрела друга среди людей, особенно когда Раэннон сказал:
– У тебя внутри красивый дракон. Береги его и поменьше слушай остальных.
– А как же слова мудреца? –  спросила тогда Хэана.
– Ты не встречала мудреца, и я не встречал. Тебе рассказывали о нём люди. Кто знает, как оно было на самом деле? Я сам мечтаю о  том, что когда-нибудь найду его и расспрошу поподробнее о том, что делать со зверем внутри нас. Но что-то мне подсказывает, что достаточно просто любить его.
С тех пор Хэана часто вставала рано поутру, чтобы вместе со своим другом вывести лошадей в поле. Никто не препятствовал ей. Она пела лошадям песни, бегала по утренней росе босиком и даже начала учиться сидеть верхом на одной из лошадок. Раэннон восхищался без слов, наблюдая, как сквозь её хрупкую оболочку прорастает решительный и сильный дракон.
Но однажды, накануне праздника сбора урожая, произошёл один случай. Пока все бегали в предпраздничной суете, Хэана пошла к дому друга, чувствуя, что происходит что-то неладное. И действительно, Раэннон был в этот день небывало взволнован, даже сердит, будто внутри него конь вставал на дыбы.
– Представляешь, они стреножили Калиора! – сходу выпалил он, – и ещё они плохо обращаются со всеми лошадьми! Я видел, как они бьют их, а больно, будто меня бьют. Я пытался им объяснить, что с лошадьми можно общаться по-другому, но они, ты знаешь, заводят уже всем известные проповеди об обуздании моего зверя. А теперь мне запрещают даже подходить к конюшне. Мне говорят, что я распускаю лошадей, и в конце концов лошади из-за меня сбегут. Уж лучше пусть сбегут, чем терпеть насилие и  унижения. Слушай, сегодня все будут на празднике.  Я ночью проберусь в конюшню и освобожу лошадей. Ты поможешь мне?
С  той ночи всё изменилось. Конечно же, Хэана помогла другу в его тайном деле, следя за тем, чтобы рядом с конюшней никого не было, и подавая Раэннону условные знаки.  Но наутро уже всем стало известно о пропаже трёх лошадей, включая Калиора. И, конечно, виновник был без труда обнаружен. Неизвестно, что произошло дальше. Хэану не пускали больше к его дому. По-видимому, Раэннон умолчал об участии своей маленькой подруги в его преступлении. Известно только, что юношу заставили найти и привести лошадей обратно. Двух он вернул, а за жеребцом ушёл и не вернулся сам. Его несколько дней искали, но леса вокруг селения густые – так и решили, что зверь внутри него взбесился и погубил юношу.
С тех пор ошейник на шее дракона Хэаны стал затягиваться. Случай с Раэнноном только усугублял положение девочки, которая никак не могла смириться не столько с утратой друга, сколько с той холодной пренебрежительностью, которая звучала из людских уст, когда речь заходила о нём, с единственной целью – запугать Хэану опасностью любого общения с внутренним зверем. Она не понимала, как люди могут стремиться к доброте и при этом быть такими жестокими. Всюду ей чудилась фальшь, и дракон её беспокоился по любому поводу, даже просто при упоминании о нём и о несовершенстве человеческой природы. Но хуже было то, что Хэана уже боялась встретиться с ним и даже думать о нём, страшась той скрытой силы, над которой она была не властна. Год проходил за годом, Хэана превращалась в юную девушку, но её взгляд тускнел, она стала редко выходить из дома и часто болела.
Однажды на очередном празднике сбора урожая Хэана чуть-чуть ожила от прикосновений ветра в волосах. Он будто отчаянно звал, напоминал о чём-то, вливая в её разбуженные чувства запахи и звуки. Она забылась и запела о том, как хорошо нестись сквозь облака на ретивом коне сквозь туманы и дали к солнцу. Она не заметила, как дракон внутри неё поднялся, потянулся, попытавшись расправить крылья, опутанные чем-то вязким и липким. Люди подошли к ней ближе и, будто почуяв просыпающегося дракона, напомнили ей невзначай, что плохо кончают те, кто не внемлет заветам мудреца и что их звериная природа погубит их, как погубила когда-то Раэннона. Тут воспоминания о былом настолько явственно всплыли в сознании Хэаны, что, сама от себя не ожидая, она вскрикнула:
– Нет, это вы, вы погубили Раэннона!
Она попыталась себя тут же осечь, но не тут-то было: дракон будто этого и ждал, и уже сорвал все цепи и удавки со своей шеи.
– Смотрите! Это зверь просыпается в ней! – говорили одни.
– Ты же хорошая девушка, ну сдержи ты своего зверя, – обращались к ней другие.
– Мы все здесь такие, мы все несовершенны, просто прими это, – уверяли третьи.
 Дракон уже поднялся во весь рост и с силой разбил хвостом все замки затхлой каморки, где его когда-то Хэана заперла, позабыв о нём.
– Нет! – кричала она, – всё это не так! Всё наоборот!
Хэану вскоре заперли в доме, но той же ночью она сбежала. Не потому, что решила повторить пример своего друга, а скорее боясь, что не сможет больше смотреть людям в глаза. А ещё она боялась, что дракон, которого она ничем теперь не могла усмирить, сожжёт всё и её саму, не остановившись ни перед чем. Хэана страшилась самой себя. Она бежала в лес под раскатами грома, доносившимися с тёмного неба. Её несла какая-то сила, с которой она никогда ещё не сталкивалась в жизни, и ни холод, ни дождь не останавливали её. Но эта сила, казалось, стремилась сама себя уничтожить. Хэана остановилась где-то, прильнув к толстому стволу дуба. Она не чувствовала ничего, кроме ярости и боли дракона, который нёсся прямиком на скалу. «И это ведь я – такая злая, непримиримая, мстительная. Дракон во мне – это я», – это осознание клокотало в девушке, ужаснувшейся своей неистовой, страстной, неуправляемой природе. От ужаса этого осознания Хэана почувствовала, что её дракон со всей скоростью врезался в скалу, пытаясь уничтожить себя. Но он не умер, а лишь изранил себя, придя в ещё большее неистовство. И так, раз за разом, он стал биться об скалу, но не мог умереть. Хэана вдруг поняла, что он не может и не собирается умирать, а лишь в отчаянном исступлении наносит себе всё новые и новые раны.  «Что делать? Кто-нибудь, помогите!» – взмолилась она, подняв взор к небу, и заметила, как сквозь крону раскидистого дуба среди ливня и света молний разливается какое-то иное, серебристое сияние. С затаённым дыханием она увидела ещё одного дракона, чьи движения были мягкими и плавными, похожими на движения огромного кита. Будучи во много раз больше её истощённого и обезумевшего дракона, серебряный исполин, как заботливая мать, взял его в кольцо своего хвоста и окутал похожими на облака крыльями, не давая больше биться о скалу.  Он кружил и кружил, наполняя пространство глубоким бездонным гулом, и отошла гроза, открыв высоту звёздного неба, а Хэана сама в обличии дракона проливала остатки боли и слёз, свернувшись, подобно котёнку, в лапах большого серебряного исполина.
Хэана очнулась, увидев себя в доме, где потрескивали поленья в очаге. Она лежала в мягкой постели, на которой спиной к ней сидел старец с серебряными волосами и напевал какую-то песню.  Хэана попыталась двинуться и издала слабый стон. Старец повернулся к ней и просто на неё посмотрел. О, ни в какое сравнение не шла поверхностная доброта людей, с которыми она выросла, с той силой сочувствия, теплоты и любви, которая лилась из глаз этого человека! Человека? Или серебряного дракона с удивительными мудрыми глазами? Казалось, он знал все её мысли, и вопросы предугадывал наперёд.
– Ты увидела кусочек сна о моём драконе. Спи, тебе надо набраться сил. А наутро всё будет совсем по-другому.
Этой ночью ей снился удивительный сон. Будто её дракон вместе с множеством других удивительных существ нёсся в небо к солнцу. Там, где оно уже начинало обжигать, он брал в лапы жидкий шарик света и нёс обратно к земле. Было тяжело подниматься всё выше и выше, но так радостно было ощущать свободу полёта и этот мягкий ласкающий свет в лапах… Последнее, что она запомнила – это всадника, несущегося на чёрном коне в шаре белого света. И было так радостно от того, что он есть…
За окном уже рассвело, когда Хэана открыла глаза. В комнате никого не было, и девушка, сев на кровати, огляделась. Убранство было скромным – очаг, в котором догорали поленья,  деревянный стол, шкафы с какими-то баночками, где хранились травы, и плетёное кресло, укрытое шерстяным покрывалом. Дом был весь деревянным и пах сосной. За окном весело щебетали птицы. Дверь со скрипом отворилась, и в комнату вплыл Cеребряный Дракон – старец с седыми волосами, опоясанными верёвочной тесьмой.
– Проснулась? А я принёс тебе трав, которые ты сейчас выпьешь.
– Благодарю вас. Вы очень вовремя пришли и спасли меня, – тихо произнесла Хэана.
– Это, в общем-то, не моя заслуга. Дракон слышит зов другого дракона порою за несколько лет до встречи. И можешь звать меня по-простому. Мы с тобой чем-то сродни, – подмигнул он, – и ты ведь сама пришла прямиком к моему дому, когда пришёл срок. Пойдём, посмотрим на лес после грозы.
Хэана встала, всё ещё недоумевая, как разнилась с показной добротой людей селения истинная и простая доброта этого человека. Он будто знал, что утренний лес способен будет исцелить её душу своими красками.
Лес дышал свежестью и новизной. После грозы, омытый влажными каплями, он весь искрился на солнце. Хэана долго не могла оторвать взгляда от этой красоты. Старец Серебряный Дракон оставил её растворённую в безмолвном созерцании и успел приготовить ей напиток из трав, чуть сладковатый на вкус. Выпив его, Хэана начала вспоминать события предыдущего дня, и взгляд её омрачился.
– Твой дракон очень красив. Почему ты не берегла, почему отвергла его? – спросил, откликнувшись на её мысли, старец. Девушка вздрогнула.
– В селении, где я жила, люди рассказывают одно предание, что когда-то к нам приходил мудрец. Он учил тому, что в нас живёт два противоположных человека – человек света, добра, и человек-зверь, которого необходимо обуздать. Для этого нас всегда учили следить за своим зверем и держать его на коротком поводке, а затем, чтобы он не стал сильнее тебя, запереть и ни в коем случае его не слушать…
Девушку прервал долгий смех Серебряного Дракона. Она удивленно взглянула ему в лицо.
– Неужели прямо так? Прости. Да, я действительно приходил и говорил когда-то слова о двойственности человеческой природы.
– Так это был ты?! – изумлённо вскрикнула Хэана.
– Да. Я много ходил по деревням и беседовал с людьми. Но, видимо, лишь единицы действительно понимали то, о чём я говорил. Остальные либо гнали меня прочь, либо слепо следовали своему пониманию моих слов.
– Так в чём же…?
– Ты хочешь знать, где вы допустили промах?
Хэана кивнула в надежде понять и решить противоречие всей своей жизни.
– Скажи, Хэана, как в вашем селении обуздывают лошадей? – спросил он, неожиданно став серьёзным.
Хэана вздрогнула, когда вновь вспомнила ту роковую ночь, когда она в последний раз видела своего друга.
– На них надевают уздечку, натягивают поводья, седло, стремена, а до этого садятся верхом, стараясь удержаться на скачущем жеребце как можно дольше… Но, на самом деле, у нас плохо обращаются с лошадьми, бьют их и воспитывают методом кнута и пряника. Я знаю только одного человека, кто мог действительно по-доброму общаться с лошадьми и усмирять их с помощью слова.
– И твой друг Раэннон ведь мог обойтись без уздечки и даже без седла? Его суть, его звериная суть близка этим благородным животным.
– Ты знаешь о Раэнноне? Где он? Что с ним? Жив ли он?
– Не беспокойся так. Он жив, и с ним всё хорошо. Он живёт за ближними горами и держит целый десяток лошадей. Ему легко с ними, даже самыми норовистыми, ведь он смог усмирить любовью своего сердца самого ретивого коня на свете – своего внутреннего коня.
Сердце Хэаны ликовало, как никогда прежде. Её друг жив! Значит, неправы были люди селения – зверь не погубил его! Хэана не заметила, как её дракон радостно воспарил в небо и  издал протяжный свист. Мудрец Серебряный Дракон улыбнулся и продолжил:
– Да, зверь не погубил его. Точнее, чуть не погубил. В ту ночь Раэннон ушёл искать своего жеребца и нашёл его достаточно быстро, но не захотел разворачивать его домой. Он пустил его вскачь через лес и быстро добрался до тех скал, о которые бился твой дракон. Раэннон думал, что надо дать полную волю своему коню. И тому, что внутри, и жеребцу Калиору. Он перестал управлять конём совсем, повинуясь чему-то, что несло его прямиком в скалы. Это было его отчаяние. Конь был верным и преданным и был ради него готов на всё. Он повиновался и шел навстречу гибели, к осыпающимся камням. Но к счастью, Раэннон увидел, к чему вскоре приведёт его опрометчивый поступок. Промедли он ещё чуть-чуть – и они оба свалились бы в пропасть. Но Раэннон остановил коня, натянув поводья. Тогда, единственный раз, за шаг от обрыва. Он спешился и поцеловал коня в лоб, прося у него прощения. Он говорил: «Я всё-таки хочу жить. Давай будем жить, Калиор. Я понял, тебе нужен наездник. Я не поведу тебя в пропасть». Тогда-то он и встретил меня.
Радость от этого затмевала даже желание поскорее увидеться с другом. Дракон, танцуя, выписывал над лесом круги. Тем временем, вынырнув откуда-то из кустов, к Серебряному Дракону подошёл волчонок, ласкаясь, словно пёс. Вначале он был смущён присутствием девушки, но потом, не боясь, понюхал её ладонь.
– Смотри! Это наша гостья, она – одна из нас, – говорил старец волчонку, прямо как Раэннон, когда знакомил маленькую Хэану с лошадьми, – она еще не пришла в себя, так что пока не беспокой её своими играми.
Волчонок, поняв слова мудреца, жалостливо поглядел на Хэану, поводил носом в воздухе, будто чуя её дракона, и вдруг начал носиться между деревьями туда-сюда, догоняя что-то невидимое. Хэана пригляделась своим драконьим взглядом и увидела, что волк догоняет, ловя за хвост большого серебристого дракона, виляющего между деревьями. Дракон Хэаны с неба увидел это и тоже радостно включился в игру. Пока Хэана восторженно заглядывалась на прыжки и перекатывания волчонка, какая-то лесная птица села старцу на плечо, чирикнув что-то на своём языке.
– Ах, ты опять хочешь отведать семян, которые я недавно собрал для посадки? – обратился он к птице, – что ж, накормлю тебя, только впредь находи еду сама!
Когда мудрец возвратился, отпустив птицу, Хэана увидела двух белок, бегающих друг за другом по стволу дерева. При виде его они остановились и будто склонили головы в знак почтения, а через секунду продолжили свою игру.
– Это всё дикие звери, живущие в лесу. Я не приручал их. Я даже их почти не кормлю – они находят себе еду сами. Всё, что им нужно – это внимание и искренняя любовь, не разделяющая человека и других живых существ.
– Жаль, что люди моего селения не понимают этого, – вздохнула Хэана.
– Людям твоего селения ещё предстоит заглянуть за дверь той каморки, где они прячут своего внутреннего зверя, боясь даже думать о нём. Но когда-нибудь им придётся с ним встретиться и принять себя по-настоящему, пойдя через встречу с диким существом, живущем в каждом из них. И они поймут, что лучший способ обуздать этого зверя – это полюбить его, как малое дитя, со всеми его капризами, горестями и радостями. И тогда будет не найти друга преданнее, чем твой внутренний зверь. Даже собаке тоскливо сидеть на привязи. Всё живое в нас желает, чтобы мы его полюбили.
– Как же мне теперь приручить своего дракона, когда я сама привела его к боли и страданиям? Он же теперь не будет мне доверять. А раньше я умела легко его чувствовать, – сокрушённо говорила девушка.
– Я думаю, он уже тебя услышал и простил. Но для того, чтобы ты сама в это поверила, ты можешь написать ему письмо, а потом бросить в очаг. Твой дракон огненный, он сможет понять твоё письмо, когда оно сгорит.
Весь вечер Хэана писала письмо своему внутреннему дракону. Оно звучало так: «Здравствуй, мой любимый дракон, к которому я долго боялась подойти и увидеть что-то безобразное. Я  поняла, что ты – часть меня,  и я не могу от тебя отвернуться. Отныне я хочу жить и хочу, чтобы ты жил. Ведь, каким бы ты ни был – своенравным, диким, непредсказуемым, даже раненым и больным – я всё равно с тобой и я люблю тебя. Я больше не поведу тебя в скалы. Мы полетим высоко над ними к самому солнцу».
Серебряный Дракон вошёл в комнату, когда письмо догорало в очаге. Хэана плакала, закрыв лицо руками. Мудрец обнял её, вобрав в себя слёзы её дракона.
На следующий день девушка собралась в путь. Старец Серебряный Дракон помог ей выйти из леса туда, где широко разливается река.  Хэана увидела пустую лодку и легко переправилась через реку. Старец помахал ей вслед и исчез, будто стал облаком, похожим на дракона в ясном небе. Вылезая из лодки, Хэана увидела несущегося к ней молодого всадника на чёрном коне. И даже с дальних гор можно было наблюдать, как огромный сверкающий конь спешит навстречу расправившему крылья огненно-рыжему дракону.
Апрель 2015